Еще неделю назад я дал согласие устроить в институте после учебного дня небольшую поэтическую тусовку во дворе: студенты и все желающие читают стихи. Это идет в рамках некоего кириенковского фестиваля "Неофициальная Москва", приуроченного ко Дню города. Кроме этого мероприятия, у нас в общежитии еще состоится "выставка картин" - каждый художник в какой-либо общежитовской комнате. Пожалуй, это я разрешил потому, что в свое время, служа в армии, решил выставить рисунки своего друга Володи Кейдана у себя дома, на Гранатном. Воистину, у русского все сказанное рано или поздно сбывается. Был и еще один мотив - ребятам, владельцам комнат, обещали приплатить.
Наше поэтическое гуляние в институтском дворе получилось на славу. Все организовывал Леша Тиматков и его команда. Выстроили сцену, притащили звукоусилительную технику. Наши поэты читали, барды пели. Потом состоялся конкурс, на который владиленцы тоже выделили немножко деньжат. Все было очень здорово и празднично.
С. Кириенко приехал вместе с Маратом Гельманом почти к началу. Мы постояли с ним рядом, послушали стихи, потом я повел его в ректорат поить чаем. Он сидел на том же стуле, где сидели до него Явлинский, Зюганов, Лебедь, и ел точно такой же пирог с капустой. Я пригласил всех проректоров и заведующих кафедрами. Кириенко - легкий человек, но из тех, кто полагает, что достаточно сформулировать логическую теорему, и по ней сразу же подровняется жизнь. Его слова хорошо сцеплены, он даже увлекателен, но, как мне кажется, он не верит в русскую жизнь. А она перетирает любые обстоятельства. Ему все время кажется, что вот если бы народу все объяснить…
Концепция русского народа как "пьяницы и придурка" многое объясняет в умственных построениях нашей славной интеллигенции. Апеллировать к своеобразию страны, к ее традициям, к ее климату, к ее неожиданностям они не могут. Мне также кажется, что "инородцы", как бы они ни ассимилировались и сколько бы в России ни жили, так о стране говорить не имеют морального права. Это по меньшей мере нескромно.
Президент, по словам Кириенко, живет "в другой реальности". Насколько я понял, президент просто придурок, который ничего не помнит и в состоянии удержать в логической последовательности только ближайшее.
4 сентября, суббота. Весь день плохо себя чувствовал. Какая-то удивительная слабость, потливость. Единственная радость - читал "Гений места" Анатолия Королева. Здесь опять полюбившийся мне сплав истории, вымысла, правды, факта, умелого письма. Сама по себе прекрасна задумка сделать героем романа парк. Расширяющее и врачующее душу чтение. А. Ким делал героем романа лес.
В четыре часа ездил в кинотеатр "Кунцевский" смотреть "Онегина" - прелестный, кажется английский фильм. Сделано все очень точно, ни единой ноты Чайковского. В самом начале фильма Ольга и Ленский поют из "Кубанских казаков". Как и всегда, усадьба - это дворец. А высший свет - это уже что-то совершенно воздушное. И тем не менее удивительно русский и точный фильм. Здесь все не по форме, а все по духу, с русскими типами и русскими переживаниями. А дуэль сделана на фоне голландской мельницы. Но как хорош Зарецкий как тип мерзостный и глупый, буквально принудивший героев стреляться. На обратном пути заезжал к B. C. в Матвеевское, в дом творчества кинематографистов, немножко погуляли.
5 сентября, воскресенье. Специально ничего не писал о Мише Науменко, потому что даже не знал, как за это взяться. Это инстинктивное чувство организма в минуты особого волнения отключать волю и сознание. В субботу, сразу же после 12 дня, позвонила Мариэтта Омаровна и рассказала, что только что по телевидению видела сюжет об аресте студента Литинститута некоего Науменко. Потом этот сюжет я видел в вечерних новостях. Сначала возле метро "Арбатская" Мишу схватили какие-то люди, потом показали, как вроде бы у него из заднего кармана джинсов вынули пистолет. Ведущий сообщил, что нашли и героин. Милиция всегда страхует себя героином. Сразу же насторожила на экране рука, предусмотрительно одетая в резиновую медицинскую перчатку, и сама ситуация: брали на глазах у профессиональной телекамеры. Обо всем милиционеры, получается, знали: и о пистолете, и о героине. Съемка была явно не служебной, а для телевидения. Потом показали дом, жилую квартиру, какую-то банку вроде бы с серой. Диктор объяснил, что толстый Миша - глава секты сатанистов и кличка у него Бегемот. Потом показали с удовольствием рассуждающего о возможных терактах Мишу. Я сразу уловил, что он, красуясь, говорит, не вполне поняв опасность вопроса. Мариэтта Омаровна во время разговора со мной привела свой аргумент. Вот, дескать, мы все время говорим об отсутствии духовности в наше время, и наиболее активные молодые люди бросаются в сатанизм. Я как-то сразу понял, что этих молодых людей учим не мы, а телевидение, так любимое М. О., и время. Надо обязательно о духовности написать ей письмо. Вот такая, в общем, история. Сказали также, что органы следили за мальчонкой уже несколько лет и взяли его в виде превентивной меры. Да, показали также брикет, похожий на мыло, - это динамит, его тоже нашли в Мишиной комнате. Я его последний раз видел в пятницу, как раз после занятий.
6 сентября, понедельник. Утром пишу для "Труда":
"В связи с премьерой фильма "Мавзолей", только что показанного по HTB, меня, конечно, очень интересует реакция нового министра "пропаганды" г-на Лесина, так энергично закрывавшего петербургский канал по этическим соображениям. Ну, да бог с ним, министром, ему суждено ошибаться, как и остальным министрам и их замам. Для этого достаточно было послушать воскресное выступление г-на Доренко, и не о деньгах некоторых высокопоставленных лиц, а о прогнозах прессы на положение в Дагестане, которые наши министерства, снабженные разведкой, спутниками и черт знает чем, попросту игнорировали. Пока этот тайм битвы гигантов - Киселева и Доренко - Доренко выиграл. Ничего не поделаешь, в глазах телезрителей побеждает скорее правда, нежели заставка и кокетливый разворот ведущего. Но тем не менее вернемся к "Мавзолею", показанному коллегой Евгения Киселева Павлом Лобковым. Практически этот фильм сделан по книжке профессора Юрия Михайловича Лопухова, вышедшей два года назад. Но то, что в книге скромно вырисовывалось как скрытые знания и научный реестр, здесь приобрело чудовищный вид образцового морга. Я бы даже сказал, что препараты, инструменты, трупы, над которыми экспериментируют ученые, показаны с болезненной и нездоровой любознательностью. Напомню, что уже давно в Каирском музее залы мумий, имеющих многотысячелетнюю историю, выделены из общей экспозиции. Я полагаю, что это связано именно с этикой. Даже случайный взгляд человека на вещи, относящиеся к этой печальной стороне жизни, способны надолго травмировать психику. Такая деликатность авторам фильма не свойственна. Конечно, у них есть какие-то политические задачи. Ну, например, названа сумма денег, необходимая для поддержания всего комплекса. На фоне тех объемов личного состояния отдельных наших чиновников, названных же, со ссылками на прессу, первым каналом, все это кажется мелочью и крохоборством. Чего стоили только золотые пуговицы со сталинского мундира, которые были срезаны во время перезахоронения. И эту деталь отметил фильм Лобкова. Мне бы, конечно, надо здесь перечислить всех участвовавших в фильме, и оператора, и режиссера. Смелые люди, а страна должна знать своих героев. Но, как человек добрый, не делаю этого еще и по мистическим соображениям. Но, впрочем, судьба найдет всех сама".
Статейка из "Московского комсомольца":
"Студенты-сатанисты собирались взрывать храмы
Группу сатанистов, намеревавшихся взорвать несколько столичных церквей, обезвредили накануне Дня города оперативники Управления ФСБ по Москве и Московской области.
Как стало известно "МК", еще несколько месяцев назад контрразведчики получили информацию, что студент первого курса Литературного института им. Горького 22-летний Михаил Науменко создал среди сокурсников секту сатанистов "Черный орел". Все ее участники были известны друг другу только по кличкам. Сам Науменко представлялся своим последователям как Бегемот.
Собрания секты напоминали больше не религиозные сборища, а сходки студентов, революционеров начала XX века.
Науменко обвинял во всех бедах страны священников и призывал других членов "Черного орла" взрывать храмы. По имеющейся оперативной информации, сектанты даже мастерили самодельные бомбы. Кроме того, Бегемот постоянно ходил по Москве с пистолетом за поясом.
По информации ФСБ, решение об аресте Науменко было принято после теракта на Манежной площади и изъятия в Москве партии взрывающихся новогодних фейерверков. Опасаясь, что сектанты, воодушевленные этими событиями, все-таки взорвут какой-нибудь храм, оперативники в пятницу арестовали Науменко в вестибюле станции метро "Арбатская". При себе у него был револьвер. Во время обыска в его квартире и по месту жительства других сектантов были обнаружены детали для сборки взрывных устройств.
Насколько серьезны были намерения у членов "Черного орла", предстоит выяснить в ходе следствия. Кроме того, сейчас контрразведчики попытаются установить связь "орлят" с взрывами у двух московских синагог 1 мая этого года и попытками совершения терактов в Любавической синагоге на Бронной, а также в театре "Шалом".
Кстати, сотрудники ФСБ не исключают тесных контактов людей Науменко с лидером "Союза революционных писателей" Дмитрием Пименовым. Листовка Пименова, напомним, была найдена в торговом центре на Манежной площади вскоре после взрыва. По крайней мере, сразу за арестом Науменко чекисты произвели новый обыск в квартире Пименова. Они изъяли компьютер, неизданные рукописи, в том числе новый роман "Вело". Самого писателя доставили в ФСБ, где после двухчасовой беседы отпустили".
Вечером говорил с Ганной Науменко, матерью Миши. По ее словам, все не сходится. Накануне отец перебрал в шкафу все книжки сына и ничего не нашел странного. А при обыске в этом шкафу сразу нашли динамит. У нее сложилось впечатление, что Мишу выманили из дома. Я рассказал ей о своем разговоре с Зоей Михайловной. Мы оба решили: "Через полгода учебы у нас из его головы любой сатанизм бы выветрился". Ганна сказала, что сыну уже предъявили обвинение, перевели в Бутырку, и он отказался от адвоката. Это опять говорит о его характере, хочет покрасоваться.
В Дагестане идет самая настоящая война. Экстремисты взорвали в одном из городов дом для офицерских семей. Около полусотни жертв сразу. На этом фоне "победы" московской милиции кажутся достижениями. Розыскного таланта, чтобы предусмотреть там, у них нет.
7 сентября, вторник. Чувствую себя ужасно. Все началось с прошлой пятницы, когда по случаю премии А. И. Горшкова я напился шампанским. Тем не менее провел семинар, на котором говорил о прочитанных книгах и о "ходах" - то есть о технологии. Опирался на книги, присланные на конкурс Пенне. Кстати, в тот же день продиктовал Мише Семерникову свое видение лидирующей десятки. По телефону он прочел мне рейтинг, который сделали Ганичев и Бэлза. Что касается Бэлзы, тот вроде бы сказал: "Мне все равно, но чтобы первым был Маканин". В. Ганичев, как и в случае с Е. Ю. Сидоровым, выставил только своих. Возможно, что все они даже книги не читают. Первый - мой же ученик Дегтев, а второй с моей подачи - молодой Тарковский. Естественно, ни тот, ни другой в общий рейтинг не попадают, но Тарковский - это очень сильно.
Днем заходила Татьяна Бек отпрашиваться на какой-то семинар в Германию. Одновременно жаловалась, что ее обидели в "Книжном обозрении", рецензируя костровскую антологию поэзии XX века. Эта антология противопоставляет себя евтушенковской. Михаил Синельников сделал это в едкой перечислительной манере. Как жанр - это прекрасно, наверное, много и справедливого. Вряд ли хорошие стихи от ругани станут плохими, после того как их разругают в газете. Навскидку: "Пастернак составлен с ненавистью к нему, раннему, то есть богатому свежими и резкими красителями", "Бек - серая форма и ничтожное содержание, тут-то и преподавать в Литинституте". Поищу еще наших: "Прекрасное религиозное стихотворение Ольги Николаевой". (Решил, что это наша Олеся), "Но у нее отмечу лишь цезуры в длинных строках". (Это о нашей), "Фирсов - выступление в красном уголке по путевке", "Сорокин - превратное представление о России, русской грамматике и русской рифме". Никого почти не похвалил автор. А Сорокину я только что отдал семинар после покойного В. М. Сидорова. Не сделать ли мне в институте обсуждение с привлечением Синельникова "Две антологии"? Таню Бек очень, я чувствовал, все это возмутило. Что пишет о них с Олесей коренной еврей, Таня даже констатировала, что бьют и своих, все в нашем лагере демократично!
Телевидение: огромное несчастье - взрыв жилого дома в Печатниках. На месте этих несчастных людей мог бы быть каждый. Телевидение впрямую говорит, что это все чеченские дела. Меня безумно на ТВ возмущают слова "зачистка", а в жизни - поголовное хватание всех людей кавказско-восточной внешности.
9 сентября, четверг. "Труд", кажется, целиком напечатал мой последний рейтинг. На радости, в машине за рулем продиктовал Диме про запас новый, не думаю, что в ситуации что-либо изменится. В этих заметочках меня даже не очень интересует сама телевизионная ткань, а только отблески. Все программы полны сведений и намеков, что президент и семья пользуются "дареными" банковскими пластиковыми карточками:
"По сути, на прошедшей теленеделе было два героя: Дагестан и пластиковые карточки. По поводу Дагестана сказать можно только следующее: давайте представим, что бы произошло, если на какую-нибудь часть СССР напали некие бандиты году так, скажем, в 1975–1980. Или другая загадка природы: за сколько дней, но в крайнем случае недель справились бы внуки Дзержинского со всей московской коррупцией, воровством, кражами в правительстве, безобразиями на дорогах, взрывами, подрядами и коммерческими фирмами детей и жен руководителей?
Впрочем, Дзержинского не хочу. Хочу Путина, но с повадками Дзержинского.
Что касается пластиковых карточек, то напомню хорошо известный "еврейский" анекдот, не будем скрывать, что такой жанр существует.
В Одессе еврея-портного спрашивают: "Что бы ты делал, если бы был царем?" - "Я бы ел сало с маслом и вареньем", - отвечает портной. "А еще что?" - "А еще я бы немножко шил". Спрашивается: зачем царю швейная машинка?
Все понятно с пластиковыми карточками?"
По поводу надоевшей платоновской комнаты в институт приезжала Наталья Леонидовна Дементьева. Я познакомился с ней, когда она еще была министром культуры, сейчас она первый зам. Она выполняла указание министра, нашего бывшего ректора, который знает положение прекрасно, но, как опытный аппаратчик, хотел бы заручиться мнением со стороны. Недавно, выступая на открытии выставки Платонова в Библиотеке им. Ленина, он вроде бы дал слово, что откроет музей Платонова, посмотрим, за чей счет. Я встретили Дементьеву во дворе, показал и весь институт, саму Платоновскую комнату. Как всегда, она мне нравится, хотя слухи о ней ходят разные. Была откровенна, довольно проста, не стеснялась лезть и в собственный быт. Старается кастрюлю борща у себя дома растянуть на несколько дней. Об институте очень информирована, слышала даже, что Леша Тиматков - я его представил - выступал на "Неофициальной Москве". По крайней мере мимо нее не прошло участие института в этой акции, наблюдала, не знаю, ставили ли мне за это плюсы или минусы. Но, впрочем, как дальше дело повернется, не знаю. В пригласительном билете на платоновскую конференцию в ИМЛИ значится и такой пункт: "Сегодня и завтра "Общества Андрея Платонова".
10 сентября, пятница. Умер Лев Разгон. Вчера было сообщение по ТВ, а сегодня получаю на каком-то клочке бумаги записку от Мариетты Омаровны, что она не может его не проводить, а поэтому надо отменить ее лекцию на 4-м курсе. Вечером в дикторском тексте телевизионщики как бы извиняются, что так мало народа пришло на похороны. Тем не менее выступал Явлинский, говоря о покойном замечательные слова, был Гайдар. Покойный просидел чуть ли не 20 лет. Его "сшибли", когда он начал делать какую-то немыслимую партийно-комсомольскую карьеру. Как же не сделать, если он был зятем или каким-то другим родственником всемогущего Бокия. Все было породнено, в те времена партийная элита имела тенденцию превращаться в семью. Жена Каменева, например, была сестрой Троцкого. Мне кажется, Сталин и принялся бороться против этой семейственности, против превращения государственной машины в родственно-коррумпированную организацию.
Уже в репортаже с Востряковского кладбища увидел Мариетту Омаровну, шагающую в первой паре с каким-то трагически-искусственным лицом. Публика в основном еврейская. А в принципе, нет ни писателя Разгона, ни общественного деятеля. Общественность только декларирует, что она возглавляет народ, но за ней никого нет.
11 сентября, суббота. Открылся Кинорынок. Это почти единственное место, где B. C. может посмотреть фильмы. Интересуется и смотрит она только, как раньше говорили, советские, нынче российские. Ехать надо далеко - в Измайлово. На этот раз показывали два и оба замечательных. Фильм Хотиненко "Страстной бульвар". Здесь история актера, который уже давно не актер, и, так сказать, в гриме Пушкина решил пройти по товарищам своей артистической юности. У всех жизнь не сложилась, кто переквалифицировался, а кто просто неудачник. Это все на фоне коммуналки где-то на Сретенском бульваре. Сюда потом с вокзала герой приводит и "сибирячка" с сыном. Милые, приятные люди. Мальчик на роликовых коньках. Время такое. Они-то его и обворовали. Фильм длинный, с излишней претензией на исчерпывающую метафору. Кое-что здесь позаимствовано. В лучшем эпизоде с Серг. Виноградовым - "хромым танцором" взят напрокат танец из "Ночного портье" и пр. Как искусство фильм скорее не получился, но вызывает массу размышлений. В год юбилея Пушкина фильм показывает, что поэт стал для нашей интеллигенции общим местом. Цитируют его по школьной программе где нужно и где не нужно. Хороши бывают наши министры, когда цитируют классику.
"Молох" Сокурова, который и в Канне - будто бы и в Канне на престижных просмотрах не сидит обыватель - обыватель нашел скучным. Это, безусловно, шедевр. Сокуров, конечно, не Висконти, не умеет снимать народное кино, для этого надо родиться герцогом, но все, что Сокуров делает, чрезвычайно значительно. И фильм о Гитлере и Еве Браун, и о разрушительном действии на личность окружения. И об одиночестве и бреде власти. И о "публичном одиночестве". Пикник, где за спиной почти каждого нечеловек-охранник. Дождь в начале фильма и обнаженная Ева на террасе. Вот возможность ненадолго побыть самой собой, но тут же она оказывается в сетке прицела. Как и любое искусство, описать словами трудно, но очень все значительно, и теперь мне с этим жить. Другое дело - идеология. Стоит ли Гитлер романтизации?
Завтра собираюсь в Переделкино к Игорю Васильеву смотреть дом и горку вместо моего старого, еще маминого буфета.