На работе занимался открытием буфета в общежитии, потом ходил в детский театр "Волшебная лампа" на спектакль по "Капитанской дочке". Это на Сретенском бульваре. Маленький зал на 50 мест. Работают молодые актеры и куклы. Произвело это все на меня неизгладимое впечатление. Я никогда и не думал, что можно так в театре показать метель, встречу Гринева и Пугачева и многое прочего. Что, казалось бы лишь достояние прозы. Спектакль этот делал Владимир Штейн и художник Марина Грибанова. Сам Владимир Штейн в кресле-каталке, не ходит. Видимо - это семья. Очень трогательно художница вывозит на довольно неуютной каталке в зал своего мужа.
Гринева, и молодого и старого, играет прелестный молодой - ему лишь 26 лет - актер Аркадий Капатов. Здесь надо играть и с куклами, и выходить, как непосредственный актер. Как сказал режиссер, мальчик этот из актерской семьи, заканчивал горьковское театральное училище. Самый незабываемый образ спектакля - это Белогорская крепость. Она представлена в образе молодой женщины-актрисы со шляпой в виде пушки и с коромыслом, на котором как бы подвешены солдаты-инвалиды. Это надо увидеть. Во время метели "крепость" закрывается кисейным платком, а когда приходит Пугачев, накрывается черной шалью. Здесь также много всяких "добавок", например, переписка Вольтера и Екатерины. Конечно, для того чтобы адекватно воспринимать все аллюзии, надо много знать, почти все об этой эпохе, и тогда все и поймешь, а этим дети не располагают, но кто знает, в каком именно месте спектакля для ребенка может произойти "зацепление". Где с восторгом сойдется свое и предложенное художником? Каким образом развивался в этом возрасте я сам? А экскурсия в третьем или в четвертом классе в Третьяковку, которую проводила мать Марика Раца? И ребенку, и взрослому надо все говорить без поблажек, по возможности объясняя все, что только можно.
Смотреть спектакль я стал с большим предубеждением, потому что не люблю спектаклей к датам, а ушел горячим поклонником и этой работы, и театра. Мне показалось, что напрасно вставили только письмо Пушкина, кажется, к Пущину о русском бунте и стихи Самойлова из его Пушкинского цикла. И то, и другое запоминается, но осмысляется, верно, только зрелым человеком в определенном контексте. Здесь мне показался некий протестующий национальный нажим.
Я уже чувствую, какая ожесточенная схватка намечается у нас в комиссии и по театру, и по литературе. Любовь Михайловна, наш новый секретарь, имеет на все свою точку зрения, и довольно тенденциозную. Она уже не согласилась со мной относительно скуки на калягинском спектакле "Лица", вспомнив лишь деталь оформления - пенсне. Я в ответ сказал, что меня тошнит, когда каждый театр ставит Чехова. И уверен, ставят не из чистой любви к нему, а из лености что-либо читать, из стремления "дополнить" конкурента", из мелкоинтеллигенского видения.
8 апреля, суббота. Поездка во Владимир, мимо Юрьевца и Лакинска. Когда ехали через Манежную площадь, Федя - он внимательный телезритель - вдруг рассказал мне один из фрагментов передачи о Ельцине, вернее, деталь. Мы с ним довольно много до этого говорили о Манеже, о том, что начали делать под ним торговый центр, чтобы закрыть площадь и лишить народ единственного места в Москве, где можно собираться. Это все понятно. Понятна эта инициатива Лужкова, который дал таким образом подзаработать Москве. Но, оказалось, по этому поводу был указ Ельцина. И значит, за все плачено из федерального кармана. Чтобы заведомо испортить площадь, раскошелился бюджет. Не мост построили где-нибудь в Самаре или Костроме, а торговый центр в перекормленной деньгами Москве, которая все это могла построить сама.
Уже с утра я понял, что за субботу и воскресенье мне не отойти, потому что для меня обязательна поездка с И. Сокологорской и Рене Фабром в Суздаль. А это труд невероятный и совершенно не компенсируется пейзажем, знаменитыми памятниками, знакомыми историями, а также обременительной казенной пищей, обычными разговорами.
На этот раз наши французские друзья не очень много говорили о Чечне, потому что тоже хватили демократии. В Университете произошла забастовка турок и африканцев, которые предпочитают учиться не 5 лет, как все, а 15–20. Немного это напоминает наших литовцев и молдаван, которые норовят также продлить московскую регистрацию хотя бы на год. Во время этой забастовки Рено вызывал полицию, но та как-то не очень охотно вовлекалась в дело, ибо не хотела огласки. Демократического решения здесь быть не могло, а силовые приемы демократия предпочитает прятать. Удовольствие во время поездки доставлял только гид - 26-летний парень, который окончил местный университет, историк, и хорошо знает не только английский, но и исторические реалии. Ему это интересно. И в этом смысле мне тоже - такая сгущенность времени сегодняшнего и прошлого на одном пятачке…
Из обычной моей добычи - это памятник Ленину, стоящий на монументе памятника Александру III, и памятник строителям-ярославцам, в народе называемым "У трех дураков", на постаменте, когда-то занимаемом скульптурой Сталина.
В Покров выехали по ул. Ленина, мне самому надо поподробнее написать историю Золотых ворот. Золотые ворота есть в Иерусалиме, в Киеве, были в Византии. По преданию, Господь снова должен войти в мир через Золотые ворота. В Иерусалиме они заложены камнем, на всякий случай.
Сейчас надо написать о том, что недостаточно времени для каких-то значительных мероприятий, когда ты в поездке или в гостях: слишком много сосредоточено на себе. Возникла в разговоре с французами мысль о Людовике XIV - что он совершенно неслучайно вдруг начал носить кружева, шелковые камзолы, бархат. Ему, видимо, надо было поднять производство… Во время строительства Версаля также было немало сделано научных и строительных открытий, а чтобы чего-то достигнуть, недостаточно только перемещения денег.
Вернулся ночью в Москву полуразбитый, и от Красных ворот поехал домой на метро.
9 апреля, воскресенье. Утром занимался оздоровительными мероприятиями и, кажется, перепарился. К вечеру добрался до студии "Человек", о которой так много говорили. Любовь Михайловна, со своим исключительным театральным видением, уже предупредила меня, что там будет нечто, и что из этой студии вышел не один знаменитый актер. Все это возможно: студия в центре, на Скатертном переулке, и руководит ею довольно известная Д. Рашковян - судя по описанию, - энергичная армянская дама. Есть и второе название: "Не привыкнешь - сдохнешь". Это модный современный жанр трагикомедии, общее впечатление традиционного для современной драматургии плоскостного видения: обязательный "ход", обязательное "решение" и некие приблизительные и условные персонажи. Автор С. Бодров, тот самый, который делал "Кавказского пленника", и который давно живет в Канаде. И еще некий Г. Слуцкий.
Я пишу об этом, чтобы было видно, что главный герой, естественно, некий безумно преуспевающий еврей, миллионер, взращенный в этих стенах, любящий Россию, но живущий все-таки там. Во время одного из своих залетов он познакомился с девушкой, которая в его апартаментах вымаривала клопов. Ну, и, естественно, любовная сцена… Православная девушка хочет теперь молиться за него, у которого дед и отец ходили в синагогу. Преуспевающий молодой человек улетает обратно к себе, в американские Палестины, а девушка остается со своим безумием. Это безумие - воплощено в некой второй девушке. Главная деталь интерьера - постель, на этот раз в виде огромного гамака.
Надо отметить, что в этой плоской драматургии актеры работают превосходно, почти в каждом спектакле, который я смотрел за последнее время, - актер синтетичный: он и эквилибрист, и фокусник, и драматический актер. Но хочется отметить, что в этих студиях на 50-100 человек - никто не говорит тем поставленным голосом, каким в свое время говорили в Малом театре. За этой бытовухой и за необязательностью текста уйдет высокое и условное голосовое искусство театра.
11 апреля, вторник. Мой собственный семинар, где обсуждали Даню Савельева. Потом - хозяйство, в котором не все в порядке. Потом - семинар Коржавина. Таня Бек, Олеся Николаева и Рейн объединили своих перед Наумом Моисеевичем. В последний раз я был на его семинаре лет 10 назад, где-то в дневнике у меня записано: "Как скудна была публика, человек десять, как скудны и неинтересны были вопросы и потерян интерес к поэзии"… Я было порадовался тому, что сидящая через одного от меня девочка старательно все записывала в большую тетрадь. Но потом оказалось, что она - просто дежурная "писица" семинарского дневника.
Как меня раздражают наши ребята, когда не записывают ничего, имея перед собой такой подбор людей! Со временем даже та необязательность, которую порой говорит Рейн, будет иметь бесценное значение. Где их дневники, из чего они будут делать потом свои мемуары?
Сейчас старательно переписываю кое-что из высказанного Коржавиным. Мне кажется, что он раздражен Америкой, в которой живет, по крайней мере, весьма критически относится к ее духовному миру. "Метод обучения путем дискуссий" он сам же и охарактеризовал: "обмен невежеством". "Все передовые взгляды сводятся к необязательствам". Коржавин о рассказе Тендрякова, в котором описан арест Манделя: "Он перепутал только одно: меня посадили в 49-м, а он перенес все на время борьбы с космополитизмом". Ну что ж, каждый расшифровывает, как хочет. Я расшифровываю это как стремление Тендрякова придать этому эпизоду некий антисемитский характер.
Д. Белинков: "Людям горных местностей свойственен идиотизм". Вроде бы за это он и сел. Хотел оболгать Сталина.
Еще высказывание Коржавина: "Интеллектуально догонять запад нам не надо". Но Коржавин расстроен тем, что поэты о стихах перестали говорить правдивые резкости: "Мы всегда говорили о стихах правду, а потом она куда-то исчезла".
Таня Бек привела высказывание Ахматовой о том, что в искусстве говорить неправду - подлость. Но заметила, что милая Ахматова обладала целым набором эвфемических скольжений об искусстве.
Коржавин предупреждал об эффекте эстрадного чтения. "Не доверяйте никаким успехам у зрителей в зале. Можно так наблатыкаться, что в любом зале снискать успех".
Вечером был на Юго-западе на "Калигуле" по Камю. Меня поражает любовь Беликовича к работе с текстом. Он всегда следит не только за тем, как и что актер играет, но и что он говорит. Калигулу играл блестящий молодой актер. Многое из самой пьесы я не понял, но это не обязательно, я понимал значительность текста и значительность происходящего. Когда-нибудь все это дозреет в душе.
12 апреля, среда. Утром ездил с Федей на дачу отвозить старый диван и посмотреть, что там делается. С прошлого года, когда рабочие доделывали верх, я там не был. Выехали в шесть утра и уже в час были на работе. На даче изумительно… Как прекрасна весна, как чудесен воздух, как свежо ощущение жизни. Жаль, конечно, что в прекрасном доме, который я выстроил, я никогда не буду жить. Как бы в нем можно было работать, мне очень нравятся огромные комнаты, которые я заставляю старой еще маминой мебелью. Может быть, это мне и нравится больше всего. Какая- то своеобразная попытка реставрировать в предметах детство. Одна дача новой жизни, квартира наших книг и носильных вещей и еще дача-музей воспоминаний о юности. Это соображение видимо искреннее, ибо и строить я ее принялся, пристраивая огромный дом из бруса к крошечному домику, построенному братом Юрием.
Накануне мне позвонили из "Олимпа" - есть сигналы моей новой книжки. К моему возвращению с дачи книжки уже были на столе. Чудесного темно фиолетового цвета обложка, несколько моих портретов. Нина Лошкарева, редактировавшая сборник, отобрала нужные вещи и сделала книжку прекрасной. Кроме традиционного для любого моего издания "Имитатора", поместили "Гладиатора", а также вошли "Гувернер" и рассказ и повесть - "Стоящая в дверях" и "Техника речи". Я вдруг начал замечать, что отдельные мои вещи только через несколько лет после их публикации начинают жить новой жизнью. Вот, скажем, А.И. Горшков мельком, как ни о чем особенно не значащем, сказал мне, что сейчас читает "Гувернера" с братом и сестрой итальянцами, которые учатся у нас и изучают русский язык - в дальнейшем эти ребята собираются специализироваться на туристском бизнесе. В книжке есть еще два раздела: мои очерки о деятелях искусства: Табаков, Ладынина, Тихонов и Глазунов и несколько критических отзывов обо мне, в том числе С. Чупринина и статья из "Независимой газеты". Мне особенно нравятся очерки о деятелях искусства, в них много мыслей, сказанных без аффектации.
Продиктовал вступление к рассказу С.П. Толкачева для "Литроссии". Не умею я писать просто, всегда что-нибудь неконкретное, об общем, а уж потом о предмете. Всегда меня подгоняет какая-нибудь идея.
"С легкой руки профессора Минералова возник удивительный, но обладающий весьма конкретным смыслом термин - писатели Литинститута. Именно так называлась одна из лекций профессора и доктора филологии, прочитанная в пекинском университете. Как ни странно, у термина есть серьезные обоснование. Если тезисно, то писателей-мастеров и преподавателей Литинститута объединяет не тематика и идеологическое единство, а качество самого текста при всем разнообразии его смысловых доминант. Нужны примеры! В. Гусев и М. Чудакова, М. Лобанов и А. Приставкин, С. Куняев и Р. Сеф, Ю. Кузнецов и Е. Рейн… К этой же школе, плотного многоемкого текста принадлежит и наша литинститутская молодежь: С. Казначеев, И. Болычев, А. Антонов, А. Панфилов, А. Лисунов. В наше время писатель уже не может не работать, мы, с легкой руки разыгравшейся демократии, добились того, о чем мечтали и что является традиционным для западной литературы. Писатель служит, писатель работает: преподаванием ли, чтением лекции, редактированием ли - писатель зарабатывает свой насущный хлеб. Зарабатывает на электрическую лампу, при свете которой он пишет по ночам то, без чего писатель не существует: свои ли стихи, свои ли переводы, свою ли прозу. Пишет прозу и Сергей Толкачев. Уже многие годы ведущий международные дела института в качестве проректора по международным делам и разбирающий со студентами зарубежную классическую литературу как преподаватель и кандидат филологических наук. Толкачев в свое время закончил воронежский университет, владеет английским, французским, испанским и немецкими языками. Учился Толкачев в Литинституте в семинаре профессора Михаила Петровича Лобанова. Отчасти и я считаю Толкачева своим учеником. Именно поэтому я и представляю сегодня читателям "Литературной России" его новый рассказ - "Пришелец" - я был первым его читателем и взял на себя смелость переслать рассказ главному редактору еженедельника.
С. Есин - ректор Литературного института им А.М.Горького".
С Зоей Михайловной определил квоты семинаров на следующий год. С.П. прав: надо брать испанскую группу и нацеливать ребят и руководителя на латино-американскую литературу. А значит, у нас опять возникает Паша Грушко.
Юра Кимлач восхищался своим шефом Костей Райкиным. Один раз тот, дескать, не поехал на открытие ресторана "Планета Голливуд", где ему был приготовлен дорогой подарок, второй раз махнул на один день за счет Аэрофлота в Америку, чтобы появиться со Стуруа - к дате начала репетиций "Гамлета". Выбывал Стуруа для театра. Юра все это выдает за самосожжение. Обычная жизнь артиста, ничего в этом нет для профессионала неожиданного и суперострого.
Сам Аркадий Райкин, оказывается, встречался с Брежневым три раза. В 39 году, когда тот был в Днепропетровске, потом показался у него на Малой земле, где вместе со своей бригадой прожил чуть ли не месяц. Потом они встретились в Молдавии, где Брежнев работал перед тем, как стать генсеком.
И когда молодой Райкин бросил "Современник" и переехал в Ленинград, где с театром у него не так все хорошо складывалось, - он упросил отца позвонить по телефону Брежневу. Вот так, в 15 минут, и решилось все с новым театром. Теперь сын у дела,
Еще раз вспоминаю "Оперу нищих" Брехта: бандиты на сцене и люди с мобильными телефонами в зале.
13 апреля, четверг. Продиктовал вступительную заметку о Паше Лукьянове для "ЛитРоссии". В этой статейке пузырится давняя моя обида на Юру Роговцова. Нашел место где сводить счеты! Но несправедливая обида держится долго. Юра хочет теперь в аспирантуру. Я, конечно, не унижусь до того, чтобы чинить ему какие-нибудь препятствия. Пойдет наверняка к кому-нибудь из моих недоброжелателей. Другое дело, что это лишь препровождение времени в Москве, ни ученым, ни преподавателем Юра не станет. Слишком уж велика мера собственного эгоизма! Но вот что я написал о Паше. И это все о Юре.
"Представляя читателям еженедельника своего ученика Павла Лукьянова, я хотел бы рассказать другую историю.
Недавно у меня защищал другой, старший, ученик свою прекрасную дипломную работу. В этой дипломной работе был один недостаток: наряду с главами блестящими, с главами-открытиями, были и главы проходные, главы огрехи. Я-то помню, как эти огрехи складывались, - иногда это были студенческие этюды, иногда летние задания. Но, тем не менее, все каким-то образом соединилось и вызрело, приобрело известную условную целостность, которая из-за обилия материала не дотягивала до целостности литературной. И тогда возник конфликт - сокращай. Но ведь профессора тоже конфликтуют с некоторой усталостью: ну, хочешь защищаться целиком, что и неэтично, и тебе невыгодно, - что ж, защищайся… И в результате собственной спесивости мальчик не получил диплом с отличием. А жаль.
Вообще с этим своеобразным студентом у меня в свое время было довольно много возни. Он поступил на заочное отделение, а я брал только на очное. Он попал в отбраковку - я вытащил его из кучи отказов, прочел, взял в свой семинар - заочника на очный семинар - потом перевел на очное отделение, может быть, не совсем имея на то право, потому что он официально - не житель России. Потом, представляя его первую публикацию в один из ежедневников, как-то, может быть, даже не очень деликатно, описал всю эту историю. Но ведь гений - всегда себя чувствует гением. Гений обиделся, кое-что сказал, упрекнул, но и я обиделся! Но я выработал в себе здоровое чувство не обращать внимания на легкие предательства учеников, я бы даже сказал, что это их долг. Внимания не обращаю, но сердце иногда саднит.
Но вернусь к ученику другому, к Павлу Лукьянову, которого я, собственно, и представляю сегодня читателям газеты. Он заочник и учится на втором курсе. Ах, как неясны и зыбки все наши критерии! Так же, как и понимание себя в молодости. Как быстры мы и самонадеянны!
Вот совсем недавно вышла моя книжка. В разделе "Критики о Есине" есть статья Сергея Чупринина, чуть ли не 20-летней давности. Это была огромная статья в "Литературной газете", которую тогда я проглядел мельком, она была, в общем, ЗА, и для меня являлась лишь неким знаком успеха. Зачем же особенно вчитываться! Они пишут про свое, а мы пишем про свое. А вот теперь, после чтения ее через 20 лет, я увидел - сколько там справедливого, и пожалел, что внимательно не прочел, а главное, не пережил сказанное тогда. От многих недостатков, на которые указал Чупринин, я избавился, но сколько же сил ушло на "изобретение велосипеда"!