Гул орудийных залпов доносился и со стороны моря:; из Одесского залива вели огонь по берегу эскадренные миноносцы "Шаумян" и "Незаможник", канонерская лодка "Красный Аджаристан". Впервые с начала войны (если не считать действий военной флотилии на Дунае) корабли непосредственно поддерживали своей артиллерией наземные войска на приморском фланге фронта. Боевые действия складывались так, что главными целями для флотских артиллеристов, во всяком случае на Черном море, оказывались не корабли противника, а его пехота и танки, его передний край и ближние тылы. И начало этому положила Одесская оборона.
Трижды, четырежды в день в городе объявлялись воздушные тревоги. Группы фашистских бомбардировщиков прорывались к порту, к жилым кварталам. Но и мы наносили врагу удары с воздуха, причем уже не только истребителями единственного авиаполка Приморской армии, которые все чаще действовали как штурмовики. 13 августа над позициями неприятельских войск под Одессой, над их тылами появились три десятка Пе-2, прилетевших с флотских аэродромов в Крыму.
Главный итог первых дней обороны изолированного плацдарма состоял в том, что атаки противника отражались все увереннее. Особое удовлетворение вызывала стойкость 95-й дивизии, ибо против нее, по всем данным, сосредоточивались наиболее крупные вражеские силы.
Именно прочное положение в Западном секторе лучше всего отражало перелом на фронте Приморской армии, который тогда наступал, а точнее - наступил. Противник был остановлен, его планы прорваться в Одессу с ходу провалились. Оборона города, оставшегося советским островком во вражеском тылу, выдержала первые испытания.
Нам никак не удавалось напрямую связаться со штабом Южного фронта, передать туда боевые донесения. Они отправлялись кружным путем: через радиостанцию Одесской военно-морской базы в Севастополе, а оттуда дальше. Собственно говоря, мы не знали точно, где теперь штаб фронта. Николаев, куда он переехал несколько дней назад из Вознесенска, находился, по сведениям моряков, под обстрелом немецкой артиллерии.
15 августа - тоже кружным путем, через Севастополь, - поступила телеграмма генерала армии И. В. Тюленева, в которой он просил объявить от его имени благодарное героическим защитникам Одессы.
Телеграмма дала командарму и Военному совету повод обратиться к Приморской армии с несколько необычным для тех суровых дней приказом приподнято-торжественным по своему содержанию и духу. В нем говорилось, что войска, обороняющие вместе с Черноморским флотом жемчужину нашего юга Одессу, с честью выполняют свою боевую задачу, удерживая занимаемые рубежи и нанося противнику тяжелые потери.
"Ни одного шага назад. Ни при каких условиях не отступать, - призывал Военный совет армии красноармейцев, командиров и политработников. - Ноги фашистских варваров не должно быть в Одессе".
Это были не просто слова. Военный совет знал, как окрепла за последние дни в войсках уверенность в том, что, несмотря на неблагоприятное для нас соотношение сил и все трудности, мы в состоянии задержать врага.
* * *
Не помню уж, кто из работников оперативного отдела в какой-то спокойный час мечтательно и не слишком уверенно произнес:
- А ведь теперь, наверно, можно даже в баню сходить… Как вы думаете, товарищ полковник?
- Вот это бы здорово! - обрадованно откликнулся капитан Харлашкин. И уже совсем другим тоном добавил: - Пока воды еще вволю…
Да, тут было не до шуток. Беляевка, где находилась насосная станция, питающая Одессу днестровской водой, уже давно у самого фронта. Всякое ухудшение положения на этом участке могло иметь тяжелые последствия. Еще в июле в местной газете был опубликован приказ начальника гарнизона о порядке нормированного снабжения жителей водой через дворовые колонки. В действие этот порядок не вводился, но его объявили заранее, чтобы люди знали, как им быть, если в подаче воды возникнут перебои.
А предложение насчет бани было дельным: мы давно уже обходились холодным душем. По пути в баню заехали в порт. Вблизи него всюду бросались в глаза следы последних бомбежек - оторванный угол дома, иссеченная осколками стена, не убранные еще обломки… В другом месте - просто груда желтого камня, песка и железных конструкций: фугасная бомба попала в здание из легкого одесского известняка, не рассчитанного на такие встряски…
Остановив машину, подошел к стоявшим в соседних воротах жещинам.
Меня обступили, и завязался разговор.
- Как там на фронте, товарищ командир? - напрямик спросила, наверное, самая бойкая. - Что-то сегодня уж очень тихо…
- Фронт держим, - ответил я.
- А Беляевку не сдадите? - спросила, протискиваясь вперед, другая.
Во дворе виднелась колонка, к ней подходили люди с ведрами, слышно было, как журчит вода. Страшно представить южный город в такой вот жаркий день без воды. Но заверить, что Беляевка не будет сдана ни в коем случае, я не мог этим женщинам надо было говорить правду. И я сказал то, что думал:
- Сделаем все, чтобы ее не сдать.
- Ну а если все-таки придется, что тогда?
Так могло случиться, и, очевидно, они понимали это не хуже меня.
- Тогда введем в действие, подключим к водопроводу артезианские колодцы. Если понадобится, станем бурить новые скважины… И вода все равно будет.
Я был рад, что мог сказать это, не кривя душой. Армейские инженеры вместе с городскими уже произвели подготовительные расчеты. Мы не сомневались, что инженерные подразделения сумеют, если это станет необходимым, пробурить нужное количество скважин в дополнение к тем, которые существовали в законсервированном виде, снабженные мощными насосами. (Их оборудовали заблаговременно на случай, если водозаборные устройства у Беляевки будут выведены из строя, например, бомбежкой.)
Меня ждали в порту. Попрощавшись, я направился к машине. Самая бойкая из моих собеседниц - та, что спрашивала о положении на фронте, - звонко сказала вслед:
- Нам, товарищ командир, в своем городе ничего не страшно. Из Одессы мы никуда не уедем - тут родились… Только уж и вы нас не оставляйте!
Случайная встреча на улице, короткий разговор… А забыть его нельзя. Думали ли, гадали ли эти простые одесские женщины еще два месяца назад, что окажутся в городе, осажденном врагом? Но это случилось, и их не страшат ни бомбежки, ни возможные трудности с водой. Как же велика наша, военных людей, ответственность перед ними!
* * *
Нас беспокоил правый фланг - активность противника там все возрастала. Представлялось весьма вероятным, что, встречая сильный отпор 95-й дивизии, он попытается прорваться к Одессе с северо-востока.
Фронт находился всего в 15 километрах от мыса, обозначенного на картах буквой "Е", иначе - Северного Одесского, откуда виден как на ладони порт. Уже потеря этого мыса поставила бы Приморскую армию и город в тяжелейшее положение, дав врагу позицию для прицельного обстрела гаваней и причалов.
Между тем оборона на этом направлении пока была менее отлажена, чем на других. Здесь недоставало крепкой полнокровной дивизии. Фронт Восточного сектора держали (не считая мелких подразделений) три весьма различных по уровню подготовки полка. Участки полков и батальонов были разделены лиманами л глубокими лощинами. Такая местность с характерными дефиле вообще-то более благоприятна для обороны, чем гладкая степь, как, например, в Западном секторе, но она разобщает соседей по фронту, а в этом таится немалая опасность, если сил немного и некоторые части еще не очень сколочены.
15 августа в Восточном секторе весь день шли ожесточенные бои. Из рук в руки переходила Булдинка - большое село у Аджалыкского лимана. Утром там оказался вклинившийся в нашу оборону противник, к вечеру село снова было в наших руках. С моря пехоту поддерживали эсминцы и канлодки, но восстановить положение удалось лишь ценой значительных потерь.
Ночью, когда Шишенин и я были у командарма, Георгий Павлович Софронов, постояв в раздумье над картой, сказал:
- Поезжай-ка, Николай Иванович, с утра к Монахову, посмотри сам, что у него происходит. Как бы нам чего не проворонить. Там вон, - он кивнул на другую карту, только что принесенную штабными разведчиками, - еще одна дивизия во втором эшелоне выявляется. Притом немецкая. Надо полагать, неспроста… Поспи немного и езжай, к вечеру вернешься.
Вместе со мной отправились в Восточный сектор начальник штаба артиллерии майор Н. А. Васильев и заместитель начальника инженерных войск армии подполковник Н. С. Грабарчук. Поехали сперва Лузановку, ту самую, куда еще недавно одесситы ездили на знаменитый пляж. Теперь в этом курортном поселке КП начальника сектора комбрига С. Ф. Монахова.
Готовясь вникнуть на месте в сложившуюся обстановку, вспоминаю, как развивались здесь события за последние дни. Перед глазами возникает линия фронта со всеми ее изгибами, уже до мелочей знакомая по карте.
Слева - 54-й Разинский полк чапаевцев. Он держится хорошо, но на его участке было до сих пор спокойнее, чем у соседей - пограничников и моряков.
Пограничники - это сводный полк НКВД. Мы называем его так потому, что ядром полка явился 26-й погранотряд (впоследствии номер отряда закрепили за полком). Из погранвойск и командир полка майор А. А. Маловский - бывший начальник штаба отряда. Человек он инициативный, быстро ориентирующийся в обстановке.
10 августа полк выдвинули на необорудованный рубеж между Аджалыкским лиманом и железной дорогой Одесса - Вознесенск, и через сутки на участке Маловского уже были окопы почти полного профиля и противотанковые препятствия, имелись собственные разведданные о противнике.
Пограничники не напрасно спешили закрепиться - на следующий день враг с ходу атаковал их пехотой и танками. По наступающему противнику был вызван огонь береговых батарей. Но на правом фланге пять танков вплотную подошли к окопу, где оборонялся взвод лейтенанта Вихмянина. Пограничники взялись за гранаты, за бутылки с горючей смесью. В жестокой схватке взвод лишился командира, потерял многих бойцов. Однако враг дальше не прошел: четыре танка из пяти сгорели, а двигавшаяся за ними пехота откатилась назад. Стойко держался полк Маловского и потом.
Ближе к морю, как им и положено, занимали оборону краснофлотцы 1-го морского полка. Им выпало трудное боевое крещение на суше: на рубеже в кукурузном поле сразу потребовалось отбивать атаку за атакой. Нетрудно представить, с какой решимостью эти отважные, лихие люди пошли защищать свою базу, но, очевидно, почти никто из них не обучался сухопутному бою. Во всяком случае, донесения, поступавшие в штарм, свидетельствовали, что морякам приходится туго, и этот участок тревожил нас особенно. Судя по всему, в морском полку даже командиры батальонов и рот были плохо знакома с тактикой боевых действий пехоты.
Командир военно-морской базы контр-адмирал Г. В. Жуков сутки назад заменил командира полка майора В. П. Морозова. Вместо него был назначен Я. И. Осипов, тоже моряк, интендант 1 ранга, возглавлявший до сих пор в базе службу тыла. Об Осипове я знал пока немного. Говорили, что он настойчиво просился на командную должность на фронт и что он участник гражданской войны.
На КП в Лузановке застаем военкома сектора бригадного комиссара Аксельрода и начальника штаба подполковника Сысоева. Комбриг Монахов - в войсках. Сысоев докладывает, что возобновились бои за Булдинку, причем новым атакам противника предшествовали более сильные, чем вчера, артподготовка и бомбежка. Всего этого следовало ожидать. И конечно, цель атак не только Булдинка - враг стремится продвинуться к морю.
Мы не собирались задерживаться на КП. Но обстановка требовала, чтобы майор Васильев обсудил с начартом сектора, как усилить огневую поддержку войск на решающем участке. А мне хотелось хоть накоротке поговорить с Григорием Моисеевичем Аксельродом, которого еще с Белграда знал как наблюдательного и вдумчивого политработника. Прежде всего интересуюсь его мнением о положении дел в морском и пограничном полках.
- Народ в обоих полках геройский, - говорит бригадный комиссар. - И в том, и в другом много коммунистов, почти все остальные - комсомольцы. Но разница между полками большая. У пограничников к мужеству, волевой закалке прибавляется неплохая тактическая подготовка. Ну а моряки, те думают, что можно обойтись одной отвагой, ее им не занимать. Им, видите ли, враг и так не страшен, без хороших окопов… Я сам привел к морякам десять саперов из Разинского полка в качестве инструкторов по окапыванию. Предупредил: "Если не отроете за ночь настоящие окопы, пеняйте на себя!" Помогло - отрыли…
Григорий Моисеевич считал, что при первой возможности следовало бы укрепить средний комсостав морского полка опытными армейцами. Нынешние командиры рот за километр поднимают людей в контратаки, делают много других несуразностей. А многими взводами у моряков командуют корабельные старшины, которые и вовсе не знакомы с сухопутной тактикой.
- Ну а как, на ваш взгляд, новый командир полка? - спросил я Аксельрода.
- Осипов? - оживился он. - Надеюсь, с приходом Якова Ивановича многое станет на свое место. Он-то на суше повоевал и рядовым, и начальником! Вчера, когда знакомились, рассказал, что в гражданскую командовал десантным отрядом на Волге, потом Барским стрелковым полком. Был под Казанью, в Царицыне. Интересный вообще человек - из старых балтийцев, с крейсера "Рюрик". Чувствуется, что характер железный. Образования военного, правда, не получил. Потому и звание интендантское. Теперь стоило бы переаттестовать, раз уж полк доверили. Думаю, Осипов и его комиссар Митраков будут друг другу под стать. Тот тоже боевой, решительный, так что получается хорошая пара.
Вскоре я встретился с Осиповым и Митраковым в расположении морского полка.
Командир руководил боем подразделений с передового КП. Противник к тому времени опять завладел Булдинкой и рвался к деревне Шицли. Ничем вроде не примечательное селение, но стоит в широкой балке, по которой можно продвинуться в сторону Чебанки, где находится тяжелая береговая батарея. Не в расчете ли на прорыв туда появилась сегодня на этом участке неприятельская кавалерия?
Из батальонов прибегали к Осипову запыхавшиеся связные. Телефон не действовал - где-то перебило провод. Не удивительно, если в подобной обстановке командир, тем более новый, как-то обнаруживает свое волнение. Однако Осипов выслушивал доклады, отдавал приказания совершенно спокойно. Вспомнились слова Аксельрода о железном характере Якова Ивановича, - наверное, бригадный комиссар был прав.
Осипову около пятидесяти. Голос глуховатый, лицо в резких, глубоких морщинах. Но фигура стройная, подтянутая. Ладно сидит на нем перехваченная ремнями защитная гимнастерка с тремя шпалами в петлицах.
Я не ожидал увидеть Якова Ивановича в армейской форме и отметил про себя: старый моряк, привержен, разумеется, ко всему флотскому, но все же переоделся. Знает, что на суше, в поле так сподручнее. А бойцы полка были в морском обмундировании. Синие фланелевки и широкие черные брюки краснофлотцев посерели от степной пыли. Морская форма - не для окопов. И вероятно, есть напрасные потери от этого: человек в темном отчетливо виден издалека.
К штарму у Осипова была одна-единственная просьба - побольше бы огоньку! Войска Восточного сектора поддерживались и береговыми батареями, и кораблями. Но полевой артиллерии, огонь которой всего ощутимее, потому что она ближе, здесь не хватало. К тому же приходилось экономить боеприпасы. Недостаток их ограничивал сейчас и маневр огнем между секторами.
Я заверил Якова Ивановича, что о положении со снарядами поставлены в известность высшие военные инстанции. Поскольку нарушилась нормальная связь со штабом фронта, командарм просил помочь боеприпасами командование Черноморского флота. Из Севастополя уже сообщили, что партия снарядов отправляется на самых быстроходных кораблях.
Бои под Булдинкой шли с переменным успехом. Восстанавливая положение на одном из участков, моряки загнали чуть ли не целый неприятельский батальон в лиман.
- Пусть покупаются! - сказал, услышав об этом, Осипов.
Он и на хорошие донесения реагировал сдержанно, немногословно, только глаза веселели.
Вскоре выяснилось, что вернуть прежние позиции на участке у лимана помогла инициатива краснофлотца Семена Клименко: он с ручным пулеметом прополз по кукурузному полю в расположение противника и, внезапно открыв огонь, уничтожил много вражеских солдат, а главное - вызвал панику. Моряки не упустили момент и, не дав фашистам опомниться, поднялись в контратаку.
Среди моряков много бесстрашных людей. И спайка у них крепкая: если один рванулся вперед, другие не отстанут. Если бы к этому хоть немножко полевой выучки! Подполковник Грабарчук нашел в морском полку вопиющие недостатки по инженерной части. Подтверждался печальный факт: окапываться моряки не умеют и не любят, делают это только под нажимом.
Осипов, безусловно, понимал, насколько опасно такое отношение к азбучным основам обороны. За два неполных дня, прошедших в беспрерывных боях, у него, естественно, еще до многого не дошли руки. Но в этого командира хотелось верить.
В полку пограничников те, кто был не. в касках, носили зеленые фуражки. Ими гордились не меньше, чем моряки своей формой. "Пусть враг боится одного вида нашей фуражки! " - эта фраза пошла туг, кажется, от командира полка и нравилась бойцам.
Майор А. А. Маловский моложе Осипова чуть не на двадцать лет. И по складу характера другой - живой, веселый, задорный. За год до войны окончил академию имени М. В. Фрунзе. Полк принял немногим больше недели назад, но уже вполне освоился. Правда, со своим начальником штаба М. Г, Кудряшовым, со всеми комбатами и командирами рот майор служил вместе на границе.
По тому, как докладывал Маловский о состоянии своего участка обороны, по зорко подмеченным деталям обстановки нетрудно было понять: этот молодой майор из тех командиров, которые успевают везде побывать, самолично за всем доглядеть.
В целом полк НКВД оказался таким, каким я и рассчитывал его найти. Отношение к рубежу обороны здесь было, как к государственной границе. Участок у пограничников немалый - 14 километров по фронту. Зато и людей у них больше, чем в каком-либо полку армии, есть и хороший резерв (скоро он понадобился не только этому полку и даже не только Восточному сектору). В дальнейшем полк пограничников не раз делился с другими частями и своими командными кадрами.
Мы с Васильевым и Грабарчуком побывали также в 54-м Разинском полку полковника Свидницкого. Добрались до левого фланга сектора, где в силу природных условий образовался на узком перешейке между Куяльницким и Хаджибейским лиманами наиболее изолированный участок Одесской обороны.
На перешейке раскинулись виноградники пригородных колхозов, пахло полынью и мятой. Справа и слева - синие, как море, лиманы. Берег Хаджибейского высокий, обрывистый, Куяльеицкого - более отлогий. У воды, совсем как в мирные дни, лежат перевернутые плоскодонные лодки рыбаков.
Лиманы, пересекая фронт, уходят далеко в расположение противника. Очевидно, они удобны для заброски туда разведчиков, небольших диверсионных групп. Надо быть готовыми и к тому, что так попытается использовать лиманы и враг. Но главное - чего ждать от него на самом перешейке?