2
Шел дождь. Командиры являлись в штаб измокшие, шумно отряхивались и топтались у дверей, поглядывая на Тарана, сидевшего за столом спиной к ним. Таран не оборачивался - помечал что-то карандашом на разостланной по столу потрепанной карте, пока адъютант Амелин не доложил ему, что все в сборе. Тогда Прокофий Иванович обернулся и стал здороваться со всеми за руку.
Командиры расселись.
- Ну вот и хорошо, - сказал Таран. - Давайте теперь обсудим, что я вам предложу. Сидеть нам в Каланчаке больше нечего, организацию будем продолжать в пути. Вот только с оружием у нас плохо, но и его тоже будем добывать не сидя. Понятно?
- Понятно, - последовал согласный ответ.
- Значит, надо действовать, - продолжал Таран. - В уезде есть еще кое-где гетманская варта и белогвардейцы. Нужно их как можно скорее обезоружить - вот вам и оружие. Офицеров переловить и ликвидировать - вот вам и обмундирование. Тебе, Федор, - он повернулся к командиру кавалерии Чепурко, - задание: вывести всю эту контру, очистить от нее местность кругом на тридцать - сорок верст и далее по силе возможности. Тебе, Алексей, - он повернулся к командиру роты матросу Гончарову, - взять под охрану Хорлы и побережье, что вправо от них. Сам ты оттуда, и люди твои неплохо знают море. Феодосий Харченко со всей остальной пехотой пойдет на Перекоп - там белые из Крыма пакостят, да и чаплынцам надо помочь. В Каланчаке оставим Неволика с небольшой командой. Он - начальник хозяйства, носит красные штаны - пусть добывает нам харч.
Таран встал, одернул свою синюю гимнастерку, сделал три шага вперед, три шага назад и затем спросил:
- Как вы, товарищи, считаете мой план?
Командиры сидели молча, глядя перед собой на стол. Первым поднял голову командир пехоты Харченко. Почесал затылок одной рукой, потом другой, посмотрел и вправо и влево…
- Ну, что скажешь, Феодосий Степанович? - обратился к нему Таран.
- Я вот что скажу, Прокофий Иванович, - заговорил тот. - План ты предложил правильный, но Чепурко без пехоты только зря прогуляется. Надо дать и ему пехотинцев, посадить их на подводы, пусть едут. Толку будет больше… Да и план для них тоже надо продумать, - добавил он, глянув на Чепурко.
- Против пехоты я не возражаю, а план мы сами придумаем, - обиделся Чепурко.
- Ты, Федор, не сбивай Феодосия Степановича, дай ему высказаться до конца, - оборвал кавалериста Амелин.
- Давай продолжай, Феодосий Степанович, - сказал Таран.
- Надо трошки подумать, - отозвался на это Харченко и замолк.
Думал он долго, и все терпеливо ждали. Командир зашептал что-то на ухо адъютанту, и тот вытащил ив ящика стола листок бумаги, взялся за перо. Тут и Харченко собрался с мыслями.
- На Перекоп надо идти - это правильно, только лопаты следует прихватить с собой. По Турецкому валу хат нету, значит, землянки рыть придется, и не тилько от дощу, но и от снарядив, бо воны, диаволы, там в Крыму усе имеют. Чаплинцы мени рассказували, як их, тих билых, вооружили твои, Прошка, земляки, - сострил Харченко, имея в виду, что командир был в эмиграции.
После Харченко слово взял Гончаров.
- Я, товарищи, хочу только одно замечание сделать, - низко надвинув на лоб бескозырку, заговорил он. - В Хорлы, на мою родину, прошу послать других, а я с ротой пойду на Перекоп.
- Это, Алексей, не пройдет, - перебил его Таран.
- Так зачем же нас сюда собрали, раз нельзя говорить свое мнение, - загорячился матрос.
- А ты говори - говорить тебе никто не запрещает… Говори, чего остановился?
- И буду говорить, - запальчиво продолжал матрос. - Мне станут доказывать, что я и мои люди лучше других знают местность и население, - это верно, но вот что не учитывается тут: у каждого из нас в Хорлах есть родные, у некоторых жены, дети. Близость семьи не будет содействовать боеспособности и дисциплине. Поэтому я против посылки моей роты в Хорлы и свое мнение буду отстаивать.
- Отстаивай - этого тебе никто не запрещает, а я буду отстаивать свое, - не глядя на матроса, тихо сказал командир.
Потом говорил брат командира - Степан Таран. Он поддержал Гончарова, сказал, что если бы его оставили в Каланчаке, то тоже возражал бы. Но доводы выдвигал совсем другие.
- Своего, местного, люди будут плохо слушать, запанибрата станут, а это не на пользу. У своего авторитет не тот, что у чужого.
И Неволику тоже не хотелось оставаться в Каланчаке. Он говорил, что лучше бы ему расположиться в Преображенке, имении Фальц-Фейнов, поближе к отряду - удобнее будет снабжение осуществлять.
Прокофий Иванович усмехнулся:
- Ты уж прямо скажи - боишься, чтобы кулаки вместе с красными штанами не содрали с тебя шкуру на бубен. Не бойся - они теперь притихли.
К этому времени адъютант написал приказ, и командир повел совещание к концу.
- Смотрите, товарищи командиры, дождь уже проходит. Правда, грязь на улице непролазная, и у кого обувь плохая, неприятно ее месить. Но не разговаривать же нам, пока грязь просохнет… Есть у кого еще какие-нибудь предложения или замечания?
- Все, что было, уже сказано, - ответил за всех Харченко, тоже не любивший долгих разговоров.
- А я после всех вот что скажу, - продолжал командир. - Феодосий Степанович правильно рассудил - я с ним согласен, а вот с Гончаровым и Неволиком согласиться не могу. А почему? Объяснять это долго, а время дорого. Так что давайте, товарищи, разговоры на том кончим. Слушайте приказ - Амелин его зачитает вам.
Адъютант зачитал приказ. Командир спросил, понятно ли. Все ответили утвердительно.
- Значит, ступайте по местам и выполняйте, - заключил командир.
Когда все разошлись, Прокофий Иванович заметил, что в хате накурено.
- Ох, эти мне курильщики! - покачал он головой. - Из рукава втихомолку всю хату задымили. Хуже ребятишек проказничают, а еще командиры.
Таран не курил и не любил, чтобы другие курили в его присутствии.
2
Штаб Тарана перебрался в Преображенку. Амелин хотел расположить его в пустовавшем дворце Фальц-Фейнов, но Прокофий Иванович не разрешил.
- Там еще по углам пахнет этой старой крысой Софкой, - сказал он брезгливо. - Давайте лучше займем бывшую рабочую казарму.
Партизанская пехота под командой Харченко разведывала и осваивала оборону по Турецкому валу. Левее ее стояла чаплынская кавалерия Баржака.
Через несколько дней прибыли первые гонцы от Гончарова и Чепурко - сообщили, какие пункты очищены от всякой контры и сколько взято при этом винтовок. Неволик прислал из Каланчака печеный хлеб, немного сала и десятка два трофейных сапог, переданных ему Чепурко. И только роздали эти сапоги, как началось первое боевое крещение - артиллерия белых на Перекопе открыла по партизанам огонь.
К артиллерийской стрельбе белых мы применились скоро: после того как двух ухарей задело шрапнелью, все стали по команде прятаться в укрытия. А вот боевые корабли Антанты, нахально разгуливавшие у самых берегов, все больше беспокоили нас.
Гончаров каждый день передавал тревожные сообщения. Матрос очень опасался десанта, но ничего не мог предпринять против англо-французской эскадры, то появлявшейся на рейде у Хорлов и Скадовска, то вдруг куда-то исчезавшей.
После очередного тревожного сообщения Гончарова Прокофий Иванович решил направить в Хорлы часть эскадрона Чепурко, чтобы усилить наблюдение за морем. В ответ на эхо брат командира Степан сказал с горечью:
- Что это, Прокофий, за мера? Ну, пошлем двадцать - тридцать кавалеристов смотреть за морем, а в море-то ведь они не пойдут? Корабли Антанты как гуляли у наших берегов, так и будут гулять.
- А ты что предлагаешь, моряк?
- Я вот что предлагаю: во-первых, надо сделать вылазку за Турецкий вал и добыть у белых хотя бы пару пушек, во-вторых, - во что бы то ни стало разжиться где угодно каким-нибудь катером. Вот тогда бы мы могли что-нибудь предпринять против Антанты.
- Ну, брат, катерок с парой пушчонок - это тоже полумера, - усмехнулся Прокофий Иванович. - Нам сегодня что важно? Не прохлопать высадки десанта, не дать интервентам вылезти на сушу. А если вылезут, то, я думаю, мы как-нибудь с ними справимся. Только бы узнать вовремя. Для этого мы и посылаем в Хорлы конных. Ну а насчет катеров и пушек мечтайте. И я мечтаю, и Харченко говорил мне, что он тоже мечтает о них. Почему не помечтать? Только давайте, ребята, и о деле не будем забывать. Вон рыжий Свыщ говорит, что капитан Шпехт задался целью уничтожить нас. Хочет вернуться из Крыма в свое имение…
Бывший чалбасский помещик Шпехт командовал белогвардейским отрядом, стоявшим за Турецким валом. Наши разведчики, побывавшие там, докладывали, что он готовится к наступлению. Ждет только, пока мороз подсушит грязь. Рассчитывает, уничтожив нас побыстрее, рвануться к Херсону на соединение с тамошними десантами интервентов, ну а заодно и в свое имение заглянуть.
Подморозило лишь в конце января. Это было кстати не только Шпехту, но и нам - надоело уже вязнуть в грязи, рвавшей обувь, да и коням было тяжко.
А на месте нам не сиделось. Приходилось все время колесить по уезду. То в Алешки - там самостийники собрали свой кулацкий конгресс и какой-то ротмистр Леснобродский грозился расправиться с большевиками. То в Копани - там эсеры Коваль и Василец организовали кулацкую самооборону и устраивали засады против красных. То на Ищенские хутора - там кулачье зверски убило председателя уездного ревкома Птахова и Кожушенко из укома партии.
В первой половине февраля, когда крымские белогвардейцы начали наступление на Перекопе, силы наших отрядов оказались разбросанными. Пасмурной ночью Шпехт с отрядом в полторы тысячи штыков и сабель подошел к Максимовке и окружил батрацкие казармы, в которые незадолго до того переехал со своим штабом Таран. Считая, что Таран уже в его руках, Шпехт не торопился. А наш командир успел между тем послать гонца в Каланчак и Бугаевку, где находились тогда главные силы отряда. К тому же в самом партизанском штабе было пять ручных пулеметов Люиса. Отстреливаясь из них, штабники во главе с Прокофием Ивановичем продержались некоторое время в казарме, а потом в темноте незаметно покинули ее и канавой выбрались из окружения. А тут подоспели и Харченко с пехотой, и Чепурко со своим эскадроном, и Баржак с чаплынской кавалерией. Отряд Шпехта был разгромлен наголову. От него уцелело только несколько сот всадников, сумевших скрыться за Турецким валом. Сам Шпехт попал в плен и был расстрелян своими бывшими батраками.
После этого еще дважды пытались белогвардейцы прорваться из Крыма на соединение с интервентами в Херсоне, но опять были отбиты, и лишь артиллерия белых время от времени нарушала тишину, установившуюся па перешейке вдоль Турецкого вала.
3
А в Хорлах корабли Антанты все же высадили десант.
Вину за это многие приписывали штабу. Особенно доставалось Амелину.
- Ты, адъютант, прохлопал. Не усилил вовремя охрану побережья, - наседал на него брат командира.
- А если бы белые из Крыма прорвались? - спрашивал Амелин.
- Штабу поповоротливее надо быть, - не унимался Степан. - Я это и Прокофию говорил и тебе напоминаю.
- А что ты предлагаешь-то?
- Предлагаю всыпать тебе хорошо за то, что проморгал греков, и как можно скорее выбивать их. Сами они отсюда не уйдут, им у нас, говорят, нравится. А мы сидим сложа руки, ждем, пока они укрепятся.
- Ты, Степа, спокойнее, - заговорил Алексей Гончаров. - В панику не надо бросаться. Твоя нелишняя взвинченность передается другим. Не забывай, что греки в Хорлах в основном на воде сидят. Обмелевшая акватория не позволяет крупным военным судам входить в порт. Они на дальнем рейде. А там их без пушек не возьмешь. Так что не будем, Степа, зря трепать нервы адъютанту, подождем лучше, что скажет командир.
Четыре дня уже прошло, как греки высадились в Хорлах, а командир еще не высказался, словно высадка интервентов его нисколько не тревожила, хотя с часу на час он становился все угрюмее. Партизаны уже не раз спрашивали командирова ординарца:
- Чего говорит-то Прокофий Иванович?
- А ничего. Молчит все. Сильно не в духе, - отвечал ординарец.
И вот на пятый день Таран вдруг оказался в кругу наших стратегов, горячо обсуждавших положение.
- Ну, о чем у вас тут спор идет? - спросил он.
- Да все об этих самых греках, - сказал Алексей Гончаров. - Мало у нас заботы было, так вот еще гости на нашу шею пожаловали. Степан волнуется, как бы они не обосновались тут надолго и с белыми не сомкнулись. Ведь расстояние-то не больше тридцати - сорока верст.
- Вот это и меня тоже беспокоит, - сознался Прокофий Иванович. - Видно, заставит нас Антанта стать моряками. Другого выхода не вижу. Раз центром нашего внимания становится море, значит, правы наши мечтатели - надо заиметь свой какой-нибудь флот. Сухопутные силы у нас растут, а на море мы что корабли в поле.
- Нам бы только какую ни на есть посудину, - вздохнул Алексей Гончаров.
- Вот именно. Ты, я вижу, правильно подходишь к решению задачи, - продолжал Прокофий Иванович. - А раз общее мнение есть, нам остается только произвести удачную вылазку к причалам Хорлов. Крупные корабли стоят на рейде, а помельче - транспорты, катера - у причалов. Так почему бы нам не захватить их налетом кавалерии и пехоты? Как думаете? Не осрамимся?
- Конечно, раз нужно, не подкачаем, Прокофий Иванович, - ответил Харченко. - Но вот только как это кавалерия будет атаковать флот в море?..
- А ты как думаешь, моряк? - командир обернулся к Алексею Гончарову.
Матрос наморщил лоб и стал рассуждать:
- Задача, конечно, не простая… Что и говорить, сложная, трудная задача. Можно сказать, даже загадка. Ее еще надо разгадать…
- Да ты не юли, - перебил его командир. - Разгадывать тут нечего. Отвечай прямо: увяжется или нет?
- Прокофий Иванович, да к лицу ли нам духом падать?! - воскликнул матрос. - Конечно, увяжется! Надо только дерзнуть. Если захотим, все сбудется, как сказал товарищ Ленин. А без флота нам никак нельзя с греками воевать.
- Ну, в таком случае не теряйте время, - сказал командир, - готовьте канаты, багры, топоры, подбирайте людей, знающих морское дело, - механиков, рулевых. Выявляйте артиллеристов…
4
- Это вам не гайдамаков по клуням ловить, - говорил командир, давая своим помощникам задание на разведку сил и расположения греков в Хорлах. - Все-таки как-никак эскадрой командует адмирал Яникоста. Говорят, и Софка с ним приехала. Надо все до мелочей разузнать: дислокацию, перегруппировку кораблей на ночь, особо выяснить состав морской пехоты…
Отряд подтянулся поближе к Хорлам, расположился в балке, уже по-весеннему зазеленевшей, и стал поджидать тут высланных вперед разведчиков. Командиры собрались у штабной тачанки обсудить поступившее от чаплынцев предложение о помощи.
- Людей у нас достаточно. Вот если бы пушки дали!
- Но ведь их, этих пушек, и у чаплынцев нет.
- Как же нет, если они всю зиму палят по колокольне у Перекопа?
- А что толку? Разве это пушки? Они же бесприцельные. Знают, что на колокольне артиллерийские корректировщики белых сидят, вот и палят, да без прицелов ничего у них не получается.
- Ну что ж, обойдемся без пушек. Вот, может, кавалерию Баржака попросить сюда?
- Ладно, как-нибудь сами управимся, - решил командир. - Пехотинцев посадим на коней. Только седел, пожалуй, не хватит на всех.
В это время кто-то сказал:
- А вот и разведка пожаловала. - Все обернулись на голос и увидели: сквозь толпу бойцов, собравшихся у кухни, проталкивается рыжий Свыщ, а следом за ним - молодой разведчик Клименко. Подойдя к командиру, Свыщ пытался что-то сказать, но не мог - сильно запыхался.
- Ты прежде отдышись, а потом уж говори, - посоветовал Прокофий Иванович.
- Всю дорогу гнали, коней взмылили, чтобы скорее доложить…
- Ну давай, выкладывай, что там стряслось.
- Два корабля развернулись на рейде и взяли курс в море.
- Это и все?
- Нет, есть еще: жители говорят, что греки собираются все суда из бухты выводить, часть к южному краю причала, а часть на рейд.
- С чем это связано? Что они замышляют - узнали?
Свыщ кивнул на Клименко.
- В городе он только один был. Видел там этих греков, которые в татарских красных шапочках ходят, слышал их разговор, но понять не мог.
- Они по-своему лопочут, - объяснил Клименко.
- А жители говорят, - продолжал Свыщ, - что те два корабля, которые ушли в море, - французские. Вроде у них с греками какое-то несогласие. Теперь только греческие солдаты патрулируют в городе. Французов отставили; разговоры ходят, будто они не хотят воевать за капиталистов. Так что, товарищ командир, самое время сейчас ударить по этим грекам, пока они не увели весь свой флот на рейд. Потому мы с Клименко и торопились. Всю дорогу гнали коней, чтобы не упустить Антанту…
К вечеру основные силы отряда были разбиты на три группы. Разведчики еще раньше, немного отдохнув, снова ушли вперед, чтобы заняться "расчисткой" дороги. С ними ушел один взвод из эскадрона Чепурко. Ему было приказано зорко наблюдать за берегом.
Остальным предстояло действовать ночью. В два часа пополуночи все три ударные группы должны были приблизиться к Хорлам для одновременного броска с разных сторон.
Густая пелена тумана затягивала балку, в которой расположились ожидавшие выступления партизаны. На темневшем небосводе уже замигали звезды. Сидевшие и лежавшие на земле бойцы увидели вдруг выступившего из тумана командира.
- Ну теперь, хлопцы, уже почти все ясно, - сказал он. - Пора начинать - собирайтесь. Путь не близкий, и в пути все возможно. Ни в коем случае не обнаруживайте себя в дороге. Иначе провалим дело. Вражеские посты снимать бесшумно, лучше всего солдат брать живыми, чтобы с их помощью уточнить обстановку.
Кто-то спросил:
- А как будем уточнять, если не знаем языка этих иродов?
- Ничего, я по-английски как-нибудь договорюсь с ними, - ответил Таран.
Партизанские колонны стали вытягиваться из балки. Сначала все три группы двигались сообща. Затем командир велел остановиться. В чем дело - никто не знал. Вероятно, подошли раньше назначенного часа - надо было выждать.
Бойцы прислушивались и вглядывались в темноту с таким напряжением, словно надеялись увидеть, что их ждет впереди. Облака закрыли звезды. Из непроницаемого мрака текли холодные потоки воздуха. Чуть-чуть поддувал еще не выбравший направления предрассветный весенний ветерок. Озимь и сухую прошлогоднюю траву покрывала роса. Время тянулось невероятно долго: минута казалась часом.
Вдруг позади - конский топот. Это посланцы Баржака прискакали на мокрых конях. Вскоре появился и сам Баржак в своей блестевшей, как самовар, пожарной каске. Тарану пришлось изменять свой первоначальный план. При этом он поспорил с Баржаком - кому куда идти. Баржак уступил:
- Ладно, Прокофий Иванович, тебе видней.
Таран оставил за собой порт, а Баржак взял на себя устричный завод.