Мечтали еще о диване и креслах. Но не тут-то было. Нет в продаже ни диванов, ни кресел. И тем не менее однажды вечером, около двадцати часов, в кабинете Юрия Николаевича раздался звонок: жена сообщала, что она в мебельном магазине на Сходне сумела купить диван и кресла. Но везти их не на чем. Мебель вынесли из магазина и оставили на улице.
Мажоров кинулся в диспетчерскую института, чтобы перехватить машину. Но поздно, все водители после рабочего дня ушли домой. И тут он увидел, как в ворога въезжает грузовой автомобиль. Он возвращался из филиала в Протве. С огромным трудом удалось уговорить шофера за солидную плату поехать в Сходню.
По указанному адресу приехали только к десяти часам вечера. На площадке у магазина - диван, два кресла и замерзшая, но довольная жена Юрия Николаевича.
"До чего же было сложно с приобретением необходимых вещей, - вспоминая то время, говорит Мажоров. - Деньги есть, а купить нет возможности.
По мере того, как росли дети, улучшалось финансовое состояние, хотелось найти и новую мебель. Но, например, на гарнитуры стояла длинная очередь из желающих. Запись объявлялась раз в год. Люди дежурили ночами у магазинов. Я тоже записался, ездил на перекличку. Но было понятно - шансов получить мебель практически нет,
В магазинах висело объявление, что мебель продается только тем, у кого есть московская прописка. Однако объявления были для простаков, таких как я.
Как-то коллега по институту Заславский открыл мне глаза. Он сказал, что в Москве есть несколько магазинов для продажей дефицитных товаров тем, кто имеет льготы. Например, лауреатам Ленинской премии. К тому времени я уже стал Ленинским лауреатом. Начался новый период "охоты". Теперь жена ездила то на Нагорную улицу, где был такой магазин, то бегала по соседству в мебельный, на Ленинском проспекте.
В конце концов, дело сдвинулось с мертвой точки. Сначала удалось купить набор кухонной мебели, потом стенку румынского производства".
Кроме квартиры, мебели, были, конечно, и другие домашние заботы. В конце концов, куда от них денешься. В 1957 году сотрудникам института предлагали небольшие дачные участки под Наро-Фоминском. Однако в ту пору Мажоровы еще не созрели для такого шага. Не было ни денежных средств, ни времени на строительство дачи. Однако через несколько лет взгляды на дачную жизнь стали меняться. Подрастали дети, летом их хотелось вывезти на природу.
В 1964 году Юрию Николаевичу удалось приобрести у своего коллеги по институту участок восемь соток. На нем росли фруктовые деревья, стоял щитовой, однокомнатный домик. Строения были, откровенно говоря, убогие. Но что поделаешь. Так начиналась дачная жизнь Мажоровых.
В эти же годы Юрий Николаевич увлекся любительской киносъемкой. Приобрел кинокамеру "Нева" и проектор "Луч". Прежде всего, хотелось запечатлеть на пленку детей. На память.
Первую съемку Мажоров произвел зимой 1963 года, когда всей семьей они выбрались на зимние каникулы на родину Татьяны в Саваслейку.
Таковы некоторые штрихи из частной жизни Юрия Мажорова начала 60-х годов прошлого века. Однако главным конечно же была служба. Институт активно работал, но сложность оказалась в том, что о его деятельности знали немногие военные руководители-оборонщики. Тематика, которой занимались ученые ЦНИИ-108 сравнительно новая, неброская, если так можно сказать, "негромкая". Вдобавок к тому же системы, над разработкой которых трудились, ломали голову сотрудники, держались в большой тайне, под грифом "секретно". Следовало учитывать и тот факт, что их электронная техника не умела метко стрелять, громко и мощно взрываться. В общем, о ней знали только специалисты да разведчики. А этого мало. Пора было выходить из тени. Тем более что сама жизнь выдвигала тематику, которой занимался "сто восьмой" на ведущее место в современных условиях ведения войны.
В те годы развитие управляемого ракетного оружия поставило авиацию на грань выживания. В прямом смысле этого слова. Американская зенитная ракетная система "Хок", разработанная фирмой "Рейтеон", одинаково эффективно сбивала как средне-высотные, так и маловысотные цели. Диапазон рабочих высот от 15 метров до 16 - 18 километров.
Не спасала и скорость полета. Самолеты, летящие со сверхзвуковой скоростью, уничтожались так же успешно, как и дозвуковые. Вероятность поражения ракетой около - 0,9. Если на пути самолета стояло два комплекса "Хок", то вероятность уцелеть была практически равна нулю.
Появились данные разведслужб, что создается система управляемого оружия, способного уничтожить стратегические ядерные межконтинентальные ракеты.
Все эти системы, в конечном итоге, действовали на основе использования радиолокационной техники. А в "сто восьмом" знали, как "укоротить руки" локаторам, и умели им противостоять.
В некоторых научно-исследовательских работах были найдены и исследованы различные методы противодействия и защиты, а также предложены пути создания подобных средств. Именно тогда и возникла конструкторская идея "самолета-невидимки", а также "невидимой" головной части ракеты. Американцы и до сих пор не безосновательно считают создателем теоретических основ разработки технологии "Стеле" советского ученого Петра Уфимцева, на принципах которого и были построены самолеты, обладающие малой величиной отражающей поверхности. А ведь мало кто знает, что Уфимцев являлся сотрудником "сто восьмого" института.
В цехах ЦНИИ была возведена мощная рентгеновская установка и построено специальное "свинцовое" помещение. Это оборудование помогло доказать возможность получения плазмы, способной поглощать радиоволны.
В качестве источника, создающего поглощающую плазму, ученые предложили изотоп водорода - тритий. В Ленинградском институте были проведены опыты по созданию тритиевой плазмы. Правда, все эти способы получения плазмы оказались чрезвычайно опасными для здоровья человека.
В то же время удалось найти более простые и безопасные средства. Так, сотрудники ЦНИИ провели серьезные исследования по созданию станций помех - приборов, разработанных на основе электромагнитных излучений.
Таким образом, техника, которой обладал институт, могла защитить авиацию, предотвратить поражение головной части ракет, повысить живучесть кораблей Военно-Морского флота, уменьшить потери личного состава боевых наземных частей.
Только вот об этом знали немногие как в Министерстве обороны, так и военно-промышленном комплексе. Не представляли истинных возможностей института и непосредственные разработчики управляемого оружия, создатели самолетов, ракет, кораблей.
И тогда руководством института было принято решение ознакомить прежде всего главных конструкторов, руководителей Минобороны с возможностями электронной техники, ее способностью эффективно защищать военные объекты и боевые средства от уничтожения их противником. Для этой цели в ЦНИИ изготовили показательные образцы систем, макеты, создали наглядную агитацию, подготовили доклады и выступления. Через Военно-промышленную комиссию удалось пробить идею проведения большого сбора всех заинтересованных специалистов.
"КАК ТЕБЕ НЕ СТЫДНО, ЯКОВЛЕВ?"
Председательствующий академик Александр Щукин встал из-за стола президиума, окинул взглядом зал.
- Товарищи, вы прослушали доклад начальника сто восьмого института Плешакова.
Мажоров, сидя по левую руку от Щукина, внимательно смотрел за реакцией присутствующих. К счастью, на это совещание удалось собрать практически всех главных конструкторов самолетов. В первых рядах расположились Андрей Туполев, Александр Яковлев, Павел Сухой, Владимир Мясищев. Отсутствовал Микоян, но его заменил первый зам. В зале также были и другие первые заместители генеральных.
Министерство обороны, как главного заказчика, представлял генерал Борис Девяткин. Среди авиационных конструкторов разглядел он и ракетчика Александра Березняка. Впрочем, с конструкторами ракет у них отношения складывались более благоприятные. И в первую очередь потому, что начальником Главного управления ракетного вооружения Минобороны был его старый друг, с кем, еще будучи капитанами, они запускали немецкие ракеты, - Николай Смирницкий. Дело, конечно, не только в их дружбе, просто Смирницкий, будучи радиоинженером, живо интересовался проблемами защиты баллистических ракет. Встречаясь, они часто обсуждали подобные вопросы. Николай знал, сколь успешно работают в этом направлении Мажоров и его подчиненные, ценил важность их разработок. ГУРВО, в свою очередь, выдавало технические задания на строительство ракет. Так вот в этих заданиях и появилось требование по защите ракет от средств противоракетной обороны. Это сильно облегчило взаимодействие ученых "сто восьмого" с главными "ракетными" конструкторами.
С военно-воздушными силами все обстояло иначе. Пока Плешаков читал свой доклад, Мажоров пристально следил за создателями самолетов.
"Главные" слушали начальника института внимательно и весьма напряженно. То и дело перешептывались, покачивали головами. Судя по всему, многое в докладе им не нравилось. Еще бы, Мажоров их понимал. "Сто восьмой" со своей защитой добавлял немало хлопот. Зал недовольно гудел.
- Внимание! - поднял руку академик Щукин. - А теперь на ваши вопросы ответит главный инженер института Мажоров. И он попросил Юрия Николаевича выйти к трибуне.
Не успел Мажоров еще обогнуть стол президиума и стать за трибуну, как из зала "прилетел" вопрос.
- А питаться ваша станция помех откуда будет?
- Как откуда? - среагировал Юрий Николаевич. - От бортовой сети самолета.
Зал зашумел еще больше.
- Вес станции напомните, - спросил кто-то из задних рядов.
- Скажем так, до сотни килограммов.
Тут уже не выдержал Андрей Николаевич Туполев. Он привстал со своего места и, обращаясь к президиуму, в сердцах сказал:
- Я что, себе в задницу все это воткну. Самолет же не резиновый. Он забит оружием, и липшего места нет!
Раздались одобрительные реплики. Академик Щукин пытался успокоить зал. Когда страсти улеглись, он кивнул Мажорову, мол, продолжайте. А что, собственно, на это скажешь? Выходит, что главные конструкторы плохо представляют себе, как уязвимы их машины. Без аппаратуры "сто восьмого" самолеты ждет неминуемая гибель в первом же бою.
Однако на вопрос Туполева, хоть и риторический, пришлось отвечать. К счастью, Мажоров подготовился к такому повороту дела. У него, как говорится, был свой рояль в кустах. Сначала он дипломатично согласился с мнением Андрея Николаевича, чтобы благотворно повлиять на разгоряченных конструкторов, а потом, что называется, выкатил рояль.
- Чтобы уменьшить энергетические и весовые затраты, в конструкции самолетов можно использовать малоотражающие материалы.
В первых рядах заулыбались, мол, "создатели помех" учат мэтров авиации, как строить самолеты. Но Мажорова это не смутило. Он продолжил дальше. Сказал, что для начала надо сделать малоотражающими кромки плоскостей, оснастив их материалом, поглощающим радиоволны. И тут же в подтверждение своих слов продемонстрировал макет такой плоскости.
- Может, подумать об изменении конструкции самой кабины пилота, сделать ее из другого материала. Для этого модель машины проработать в безэховой камере, чтобы получить минимальное отражение волн.
Это было уже слишком. Подобное заявление главного инженера института конструкторы восприняли как покушение на их свободу и вмешательство в их внутренние дела.
На этом, собственно, и закончилось первое совещание с главными конструкторами. Каждый остался при своем мнении.
Прискорбно и то, что управление ВВС, которое заказывало самолеты и выдавало на них технические задания, занимало этакую пассивную, скорее созерцательную позицию.
Управление это возглавлял генерал Александр Пономарев и, насколько было известно Мажорову, ни он сам, ни его помощники не очень-то и желали разбираться в этой "помеховой" тематике. Потому и в тактико-технические требования на заказы боевых самолетов не включались требования по обеспечению живучести машин в условиях современного воздушного боя и в противостоянии с системами ПВО противника.
В то же время у американцев уже функционировала система обороны северного направления "Норад". На европейском ТВД размещались комплексы ПВО "Найк-Геркулес" и "Хок".
И тем не менее совещание сыграло свою роль. Разъехавшись по родным пенатам, главные конструкторы задумались. Ведь как ни крути, правы были эти ребята из "сто восьмого". Зачем создавать новые самолеты, если без защиты они погибнут на первом вылете. Не враги же они себе и своей Родине.
Через некоторое время пришло известие из КБ Туполева. Андрей Николаевич давал добро на установку средства групповой защиты на своем новом самолете Ту-22. На другой машине Ту-16 он согласился разместить станцию индивидуальной защиты "Резеда".
Вскоре его примеру последовал Сухой. Павел Осипович сам приехал в институт и предложил поставить на самолете Су-7 защиту. Решено было установить на борту "сушки" станцию "Сирень".
Пошел навстречу ученым и Микоян. А вот с Яковлевым договориться не удалось. Дважды ездил к нему Мажоров, и все безрезультатно. Наконец, условились о третьей встрече.
Конструкторское бюро Яковлева размещалось на Ленинградском проспекте, в районе метро "Аэропорт". Александр Сергеевич долго рассказывал Мажорову, какой замечательный самолет Як-28. Двухмоторный, с весом всего в 10,5 тонны, а бомбовую нагрузку способен нести до 3-х тысяч килограммов.
Мажоров, терпеливо выслушав лекцию Яковлева, посочувствовал: жаль, если такой прекрасный самолет будет сбит первой же ракетой "Хок". А чтобы этого не случилось, надо установить на борту станцию защиты "Сирень-Ф". Весит она всего 80 килограммов. Недолить немножко топлива, и дело, как говорится, в шляпе. Тут же Юрий Николаевич показал Яковлеву фотографии станции и чертежи, где можно ее установить.
Главный конструктор внимательно посмотрел на фото и вдруг обратил внимание на один из блоков станции, который напоминал слегка закругленный параллелепипед. "Почему он такой формы?" - удивился Яковлев. Пришлось объяснить, что таким пришлось его сделать, чтобы разместить под носовым обтекателем самолета Сухого.
Яковлев как-то сразу насупил брови и, немного помолчав, недовольно сказал:
- Нет, размещать эту станцию мы не будем. Она тяжела по весу.
Обескураженный Мажоров вышел из кабинета главного конструктора. Казалось, взаимопонимание налаживалось, и вдруг такая реакция. Резкое изменение настроения главного объяснил заместитель Яковлева, Ярошевич. В КБ он курировал работы по электронике. Он сказал, что Мажоров сделал ошибку: ни один из главных конструкторов не желал, чтобы в его самолете было нечто похожее на других. Поэтому ежели у Сухого стоит такая станция, то у Яковлева появиться она не может! Так поступали все конструкторы. К чему приводили эти амбиции, вполне понятно. Эксплуатация самолетов в частях была сильно затруднена. Ведь к каждому типу самолетов подходило только оригинальное оборудование. Такой подход был крайне затратным, но тем не менее он практиковался.
Так, что в начале 60-х годов ученым института № 108 удалось убедить всех авиационных конструкторов в пользе применения их защиты. Оставался один Александр Сергеевич Яковлев, который не желал "сдаваться". Однако и его вскоре сумел "убедить" Мажоров. И случилось это в сентябре 1964 года.
Министерство обороны устроило для Никиты Хрущева и других руководителей партии и государства показ новой боевой техники. Мероприятие проходило в Кубинке, под Москвой. На аэродроме были развернуты различные образцы - самолеты, зенитные системы, радиолокаторы, бронетехника, радиооборудование. Среди этого многообразия технических средств впервые решили продемонстрировать аппаратуру радиоэлектронной борьбы.
ЦНИИ-108 тоже приказали изготовить специальные стенды, выставить образцы своей аппаратуры. Ученые решили показать средства групповой защиты самолетов - станции "Завеса" и "Сибирь", индивидуальной защиты - станции "Резеда" и "Сирень". Были здесь и приборы авиационной радиотехнической разведки "Вираж" и "Куб". Представлять технику высоким гостям поручили Юрию Мажорову.
На летном поле для делегации руководителей развернули три армейских палатки. Члены правительства могли там обогреться и перекусить. Для остальных доступ в эти палатки был закрыт.
Тот сентябрьский день выдался ветреным и прохладным. Утром министр Калмыков взял с собой в служебную машину "Чайку" и Мажорова. По пути следования, уже за Москвой, их догнал автомобиль Устинова, который возглавлял Военно-промышленную комиссию. Дмитрий Федорович предложил пересесть Калмыкову и Мажорову в его машину.
Пересели. Двинулись дальше. Дорога была отвратительная, обильно политая дождями и заляпанная грязью от сельскохозяйственной техники. Однако водитель не обращал внимания на грязь и непогоду, гнал автомобиль на приличной скорости.
Ехали по Минскому шоссе. Перед поворотом на Кубинку Устинов обратил внимание на заросли кукурузы вдоль дороги.
- Это для поднятия настроения Никите Сергеевичу, - сказал он. - Специально оставили, не скосили.
Кукуруза и впрямь была хороша, высокая, на толстых стеблях, с початками.
Стенд института находился примерно в середине летного поля, неподалеку от одной из палаток руководства.
…Около 11 часов утра на аэродром заехала кавалькада автомобилей - правительственные "ЗиЛы", "Чайки", машины охраны растянулись на сотни метров. С Хрущевым приехали Косыгин, Суслов, Гречко, Микоян. Начался осмотр техники. Дошла очередь и до стенда "сто восьмого" института.
Первым подошел Хрущев. Он был в серой шляпе, на плечах - армейская накидка. Мажоров представился. Никита Сергеевич протянул руку, поздоровался.
Юрий Николаевич доложил о назначении выставленных на показ средств, подчеркнул, что применение их в бою снижает потери авиации от трех до десяти раз. Хрущев заинтересовался, спросил:
- А на каких самолетах размещено оборудование?
- Да практически на всех, кроме самолетов Яковлева.
- Это почему же? - удивился Хрущев.
- Не хочет. Считает нецелесообразным из-за некоторого сокращения дальности полета.
- А ну-ка, позови сюда Яковлева, - дал команду Хрущев кому-то из сопровождающих.
Самолет Яковлева был размещен метрах в двухстах от стенда 108-го института. Вскоре Александр Сергеевич уже трусцой семенил в сторону собравшихся. Когда он, запыхавшись, подбежал, Хрущев его в упор спросил:
- Почему не ставишь защиту на самолет? Тот пожал плечами.
- Тяжелая она, много места занимает.
- Много места, говоришь? - Хрущев обернулся к Мажорову. - А ну-ка покажи станцию.
Юрий Николаевич подошел к станции, показал.
- Как тебе не стыдно, Яковлев, - сказал с укором Никита Сергеевич. - Чем пустяками заниматься да книжки писать, лучше бы серьезным делом занялся.
Оказывается, в ту пору Яковлев писал мемуары, и Хрущеву стало известно об этом. Видимо, ему не понравилась затея, и он не преминул уколоть Александра Сергеевича.
- Доложишь мне, когда разместишь, - приказал Хрущев.
- Слушаюсь, - ответил Яковлев и бросил в сторону Мажорова взгляд, полный ненависти.
Было, конечно, неприятно, но важно, что дело от этого здорово выиграло. Уже к концу года станция "Сирень-Ф" стояла на самолете Як-28. Мажорову, к счастью, с Яковлевым больше встречаться не пришлось. Его КБ занялось разработкой самолета с вертикальным взлетом, а средств защиты на нем не предполагалось.