- А Морозову передайте, что я хочу с ним познакомиться… Наизнанку выверну…
Сказал тихо, без нажима, с кривой улыбочкой, но так, что знакомым холодком сразу повеяло.
Мы покурили и пошли в палатку. Я, не раздеваясь, завалился спать и проснулся уже утром, после подъема и зарядки. Знал, что пару дней взводный меня "доставать" не будет. Зуб тоже на зарядке не был, но куда-то уже смотался и, подсунув мне початую пачку "цивильных" и котелок явно не столового чая, спросил:
- А ты учора бачыв, кого вбылы?
Слишком хорошо я эту морду знал, да и кольнуло что-то под сердцем. Говорить первому не хотелось:
- Ну?
- Та нэ нукай! Що, дийсно нэ бачив?
- Дийсно, дийсно… не тяни!
- Та Румянцева вжеж… Чого, не знав?
- Нет…
- Я там розмовляв з одным… Вин говорыть, що колы йих зустрилы, його пэршим же пострилом з гранатомэту завалылы. А того, другого, - поранылы. Вин потим помэр, у нього ще двичи улучылы, вже з автомату… покы уси копалы. Потом, помолчав, добавил: Ось так. А я йому тоди… чуть нэ вмазав…
Нет, Зубяра с виноватой рожей, даже в такой ситуации - зрелище невыносимое. С трудом сдержавшись, легонько ткнул его кулаком в бок и сказал:
- Ладно плакаться, пойдем разомнемся.
Он не ответил, только хмуро на меня зыркнул, помолчал и, явно обидевшись, бросил:
- Ото тоби гыганькы! Купыла мама коныка…
Встал и, резко развернувшись, куда-то ушел. У него была поразительная способность исчезать так, что никому в части разыскать его было не под силу. Вернулся Гриша уже после обеда и потом ни словом об этом разговоре мне никогда не напоминал. Такое с ним случилось в первый и последний раз.
И еще одна деталь: Зубенко был родом из хутора Малы Будыща Гадячского района Полтавской области Украины, а погибший Румянцев - то ли из самой Москвы, то ли откуда-то из Подмосковья. До этой операции они знакомы не были.
* * *
Последний раз близко встретиться с Морозовым мне довелось в конце ноября, на операции в районе кишлака Веха. К этому времени, так и не познакомившись со старшим лейтенантом "поближе", из части исчез Славик Лепилов. Да уж - не получилось… Все это время командир отдельного разведвзвода провел в Кундузском медсанбате, не такое уж и легкое он, видимо, схлопотал ранение. И вот его второй выход, правда, теперь уже в составе полка, потому что в "свободное плаванье" с таким послужным даже прославленных героев не пускают.
На третий день рейда вышли на финишную прямую, еще километров десять, и мы спустимся к броду через Кокчу. Достопамятное место - месяц назад тут подорвался командир нашего восемьсот шестидесятого отдельного мотострелкового подполковник Сидоров. А теперь нас там ждут машины картошку жарят, наверняка рыбки наловили, позаботились. Пока отдельные подразделения собирались для последнего перехода, третий взвод находился в группе прикрытия - так, махонький боевой заслончик.
Прошлой ночью роте хорошо досталось, попали в засаду и чудом вывернулись - артиллеристы, слава Богу, не подвели. Но Вадутовы подопечные обиделись до невозможности и на место сбора проводили нас с помпой, с засадами и снайперами. Мы тоже в долгу не остались, затеяли с ними соревнование. Вообще-то, подобные состязания снайперов случались редко, но когда все же "сросталось", то обе стороны неписанные правила соблюдали свято. Условия были просты, как саперная лопатка: обычно на очень большой дистанции сходилось несколько стрелков и вели меж собой дуэль. Два-три выстрела с нашей стороны, потом их очередь. Никаких автоматов-пулеметов, только одиночными.
Сидели мы на неприступной позиции, сзади по хребту растянулись остальные подразделения батальона, времени еще достаточно - час, как минимум. БК для соревнования с духами и без гонцов насобирать не проблема у пулеметчиков по неизрасходованной ленте.
Начали они. Мы с удовольствием приняли приглашение. Сидим, беззлобно плюхаем друг в дружку.
Рядом со мной "группа поддержки" - зрители: Зубяра, как киплинговский Балу, облокотившись на свой ПК, скорчился в метре справа, Саня Катаев растянулся с другой стороны. Покуривают. Время от времени и мне дают потянуть. В нескольких шагах уселся взводный, тоже курит. Ну, ему статус не позволяет залечь. Молодые поначалу так же пристроились сидя, но Саша Слободянюк, по прозвищу Пончик, на них шикнул, и "салабоны" дружно вытянулись компактной цепочкой.
Духи быстренько пристрелялись и стали класть фонтанчики с грязью слишком близко от наших носов. Первым терпение лопнуло у Сашки Катаева:
- Ну что за херня! Трое на одного, не жирно? - Он встал, взял у кого-то из "сынков" СВДшку и улегся со стороны Зубяры, буквально у меня под боком. Получилась уже опасная мишень из трех тел, на два метра. Саня в прицел оценил диспозицию и, повернувшись ко мне, спросил:
- Ну? И сколько там?
Мне, конечно, лестно было самому закончить разбирательство, но делать нечего - не гнать же друга. Нехотя ответил:
- Тысяча триста-четыреста. И ветерок… - потом, включившись, что тот все же не снайпер, добавил: - На рисочку влево.
Катаев засмеялся:
- Ой, спасибо-спасибо! Мне б самому в жизнь не догадаться!
У "товарищей моджахедов" было какое-то преимущество - по звуку ясно, лупят из "буров", а Ли-Энфильд значительно мощней СВД. Да, но зато мы в касках (не "забыли") и бронежилетах, пуля на излете. Так что можно считать поровну.
Только-только разошлись, как раз самое интересное началось - наши партнеры второй раз позиции сменили, все-таки допекли. И тут вдруг, на тебе, слышим над головой:
- Что вы в грязь пузом влипли? Тут больше километра, вояки!
Поворачиваемся. Интересно все же узнать, кто это так возмущен невоинственными позами советских солдат. И видим "одинокого волка", "снежного барса", старшего лейтенанта Морозова. Если бы он уязвил нас где-нибудь один на один, то мы, наверное, отморозились бы, но сказано было в присутствии взводного, и тут уж смолчать нам было как минимум - подло.
Для снайпера "больше километра" - это как для автогонщика "много лошадиных сил". Вставая, поинтересовался:
- Это сколько - больше?
Но тут же раздался окрик командира взвода Сереги Звонарева:
- Глеб!
Повернулся. На губах Звонарева играла победная улыбка. Ничего не говоря Морозову, он молча посмотрел в направлении уже поднимавшегося батальона, потом скомандовал нам и увел взвод за собой, оставив старлея одного среди камней.
Чужие Фермопилы
Всякий раз, сталкиваясь с белым листом, с самым началом своего повествования, стоишь перед одной и той же дилеммой. Писать всю правду - от и до, или кой чего опустить? Не красоты словца ради, а дабы не искушать…
Не моя вина, да и никакая не заслуга, что выпал мне этот азиатский жребий. Но пред выбором: описать подробно, так, чтоб понял тот, единственный, для кого пишу - прочувствовал, до хруста в костяшках, до рези в глазах, или оставить на полутоне, без надрыва и без шокирующих подробностей - всегда теряюсь. Не из-за жажды дешевой популярности - меня кроме своих, родных и ветеранов вот уж десять лет никто не читает. И не от страха остаться непонятым - после Чечни сам уже ничего в этом мире разобрать не могу… только ради истины - дабы не канули в Лету лица, мысли и поступки.
В этот раз изменю своим принципам - не смолчу. Отстою, до последней, и расскажу именно так, как все это случилась. История о стоимости… О цене за право чувствовать себя человеком.
Не самая добрая история… Как говорили в старом цирке: женщин и детей - просим отвернуться!
* * *
Через пару месяцев после прибытия в Файзабадский полк - в середине января 1983 г., встав с подъемом, я понял, что заболел. Мутило, крутило, кружилась голова. На зарядку не пошел и выполз с оставшимися молодыми и нарядом на уборку территории. Собирая бычки и мусор в ладошку, как-то не так нагнулся, и меня чем-то белым стошнило прямо на выбеленные известкой камни ограждения палатки. Деды "обрыганной" территории первого-второго взводов вначале отвязались, потом въехали и позвали каптера Мамедова.
Мамед подошел, глянул на мою кислющую морду, небрежно приподнял большим пальцем левой руки бровь и, выдержав достойную аксакала паузу, веско сказал:
- Пашель на х… отсюда… Бэгом - в санчасть!
Процедуру осмотра белков глаз я уже знал и, безрадостно матерясь про себя, поплелся в лазарет. Там тоже - особо не церемонились. Выдали пробирку, потом капнули в мочу йодом и безошибочно поставили диагноз - гепатит. То бишь - свободен, Федя, отлетался. Вали, родной, в карантин, и хари оттуда не кажи… до самого вертолета!
Палатки санчасти в 83-м находились еще на старом месте - на окраине палаточного городка, между саперами и полигоном. Там же, на самом отшибе, одиноко стоял и карантин.
Захожу. Темно. Палатка без внутренней обшивки - одна резина. Полов нет. На голой земле стоят три железные койки. На двух горой свалены старые обоссанные матрасы. Отлично! Январь - он же в Афгане теплый, бля… не Сибирь. Единственное, что порадовало, так это отсутствие людей. Когда ты молодой, какой - душара! чем народу меньше, тем жизнь - краше.
Тут зашевелилась одна из коек и сиплый заспанный голос прогундосил:
- Привет, чувак, заходи…
Познакомились. Пацан - Толик с пятой мотострелковой. Мой призыв - брат сопливый. По Термезскому карантину - не помню. И не земляк, но зато с желтухой. Уже свой, блин, в доску. Да и впрямь, радуйся, что тут не "черпак" и не "дед", а то бы уже трассером мельтешил! Да и вдвоем - не в одиночку, по госпиталям шариться. Кто ж рад неизвестности, все боимся…
Выбрал три самых не вонючих матраса. Два обычных под низ, третий, полуторный, укрываться. Не раздеваясь, в бушлате и сапогах лег, укрылся. Уснул. В обед пришел санитар - принес еду. Поели. Опять уснул… и началась - житуха.
* * *
Кормили, как положено, три раза. Вопросов - никаких. Пока перевал закрыт - отдыхаем. Приходили ребята с роты. Принесли сигарет. По-моему, даже завидовали: кто-то прошелся по поводу того, что, мол, все пашут, а эта жопа - шлангует.
Из всех видимых неприятностей только паскудный вкус родного "Памира". Оказывается, болезнь Боткина как-то интересно влияет на рецепторы, и если еда кажется нормальной, то курить - просто невозможно!
А так - лафа! С Толяном все, что могли, "перетерли" за пару дней. Остальное время спал. С ума сойти, по двадцать часов в сутки! На всю службу вперед хотел отоспаться. Да куда уж там…
Когда дрыхнуть уж не было сил, в ночной полудреме стали посещать меня воспоминания и мысли. Например, о несправедливости жизни…
Понятно - банально. Но для 18-летнего парня, все базовые ценности которого крутились вокруг танцев, крепких кулаков и незакомплексованных телок, бесспорно - прогресс. Это сейчас, когда я уже привык к несправедливости мира (вот только никак не сживусь с подобным ощущением), все понятно. Тогда же - иначе: "Ну, вот, за что? Надо было угораздить в Афганистан попасть, так еще и желтуху зацепил вместо здрасьте, урод!".
Вспоминал покойного отца. С детства он приучал меня к здоровому образу жизни (сейчас бы увидел, как сто грамм сигареткой закусывать надо, прибил бы на хрен!). Каждое утро, как ритуал, мы с ним физзарядку делали. Раз поспорили, что вытянув в воздух ногу я простою на другой больше пяти минут. Что там за пари было, уже забылось, помню, что в конце разревелся и проиграл.
Только начал ныть, как он говорит: "Не скули - терпи, солдат!"
Да… Вот он был настоящий солдат. Без фантиков. Ветеран войны. От и До. С января сорок второго по самый сорок пятый, да плюс вся Японская кампания в составе шестой гвардейской танковой. По 1954-й служил - до инвалидности. Офицер запаса. Одиннадцать боевых медалей и два ордена "Красной Звезды". Так послужил Родине, что всего на пятьдесят с небольшим здоровья хватило.
В тот же день вечером пошли гулять, и услышал я потрясший мою детскую душу рассказ о его тезке - царе Леониде и его воинах.
Отец был историком. Когда, позже, я пойду по его стопам, узнаю, что все как всегда было не совсем так. Не столь честно и благородно. Тогда же рассказанный и интерпретированный отцом миф меня буквально очаровал. Он как-то незаметно, но очень интересно расставил акценты, видимо, предчувствовал, что не долго ему воспитывать сына.
Его версия была проста: в античную Грецию вторглись персы и, чтобы дать возможность своим собраться с силами, царь Леонид с тремястами мечами вышел навстречу армии врага. Перекрыл узкий проход в горах и держался четверо суток, сдерживая орду. Потом нашелся предатель. Персы вышли в тыл к спартанцам, и те с боем отступили. В этом сражении царь Леонид погиб. Уйти с поля славы спартанцы не могли и решили дать последнюю битву. Встали кругом вокруг тела своего Царя и выстроили из щитов "черепаху". Персы не решились ради чьего-то упорства терять людей и тупо расстреляли греков из луков. Все погибли. Царь персов Ксеркс восхитился мужеством греков и приказал похоронить их со всеми воинскими почестями. Спартанцы пали в битве, но победили в войне - боевой дух персов был сломлен.
Античная драма - битва при Фермопилах: великий герой, самоотверженные соратники, сильный и благородный противник.
Я, помню, спросил: "А в чем мужество? Почему не кинулись в атаку - не зарубили еще с десяток?" Отец ответил кратко: "Мужество было - стоять…" Вот так вот - стоять. Пусть безнадежно и до смерти, но стоять.
Отец тоже свое отстоял - два с лишним года умирал. Не знаю, какие долги он сжигал на этой земле. Такая смерть - любые спишет…
Я ж тем временем валяюсь, как свинья в навозе. Принюхались, правда, уже и матрасы нам не так озонируют, да и портянки, если сапог сутками не снимать, не досаждают. Тут и вертолеты через перевал пробились - поехали…
* * *
Прилетели в Кундуз. С пересылки сразу, своим ходом, быстренько в медсанбат, а там, еще быстрей, в карантинную палатку. Как зашел, сразу понял - кончилась лафа, да и вообще жизнь…
Пять дедов, десять-пятнадцать остальных и мы, духи - человек под тридцать. Начало веселое. Тем не менее, обошлось относительно спокойно, понятно - пахали, что тузики на даче. Впервые близко познакомился с голубой мечтой советского подростка: славными представителями ВДВ. Но тогда, в Кундузе, десантура как-то себя не особо проявила, так - совсем вяло. Ну построили пару раз ночью, ну зарядили кому-то в рожу. Делов… Надо ли было за этим в Кундуз ехать?
Пообжились за пару недель. Работ мало, только за углем ходим, да печки топим. Деды задирают, но в меру. Из лечения только одна порция порошка сладенькой глюкозки в день, да если кто пожалуется, дадут таблетку но-шпы или аллохола. Вот интересно, а что нельзя было все это в полку давать?
Два раза меня осмотрел доктор. По прибытии и перед отправкой. Подавил, потискал под ребром и буркнул под нос: "Свободен!". Оба раза! Хорошо… жить, значит, буду…
Первый раз услышал в Кундузском медсанбате байку о том, что вшей у нас разводят специально. Якобы, они нужны для нужд медицины. А я, между прочим, совершенно точно знаю, откуда эта сказочка пошла… С третьей палатки!
Рядом с первой, нашей, стояла вторая, совершенно пустая - только деревянный пол и железный двухъярусник. Дальше последняя, третья. Сестра-близнец второй. И вот в ней, в третьей, почему-то всегда висело, вероятно - сушилось, солдатское белье. Видимо, из прачечной. Но на улице ноль-плюс пять. Вот оно так и сохло - неделями. И по нему, по этому белью, ходили БТРы. Строем! нет - колоннами! как на парадах. Такого количества вшей в одном месте нигде больше увидеть было невозможно. Да еще таких крупных! Это же все-таки не головная, а бельевая вошь. Мы ее потом у молодых вычисляли по характерному блеску яиц на изнанках швов белья и одежды - так эту тварь практически не видно. Но это уже после лета 83-го, а до того… дембеля на построениях перед отправкой мудя чесали. Вот откуда у этой страшилки ноги растут… А то рассказывали: "Завернешь вошь в кусок теста, испечешь и съешь - наутро с глаз желтизна сойдет!" Или, еще лучше: "На секретных заводах вывели такую породу вшей, что за день вражеского солдата досуха высасывают, а плодятся, как атомные мыши!"
Две недели нас лечили, а потом отправили лечиться "по-настоящему". В Фергану. Летели все вместе, в одном самолете, и "лимоны" и раненые. Деды насобирали чарза, вместе с ранеными натыкивали его под гипсы и повязки думали шмонать будут. Какой там! Кому мы нужны… не дембельская партия.
Одним словом, доехали до Ферганы уже ночью, но зато - очень весело! Жаль только города я так и не увидел. Говорили - красивый, старинный…