Еще одним судьбоносным решением Никиты Сергеевича была передача Украине Крыма. Этот год был юбилейным – исполнялось 300 лет с момента присоединения Украины. Указ о передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР был подписан 19 февраля 1954 года. Сергей Хрущёв опровергает легенды, которыми овеяна эта история: "Чего только по этому поводу не придумали! И что Хрущёв сделал подарок жене-украинке, и что пытался заручиться поддержкой секретарей украинских обкомов… На самом деле, в то время строили канал, и вели его не из Волги, а из Днепра. Чтобы проще было управлять работами, возникла идея переподчинить полуостров, причем это случайно совпало с 300-летием Переяславской рады…" Несомненно одно: чего бы ни хотел в тот момент Хрущёв, ему и в голову не приходило, что Советский Союз однажды распадется и проблема Крыма станет проблемой двух независимых государств.
Юбилейным был 1954-й и для самого Хрущёва – 17 апреля он отпраздновал свое 60-летие. В честь знаменательного события Никита Сергеевич получил звание Героя Социалистического Труда – так его заслуги отметило "коллективное руководство" во главе с Маленковым. Но кто же был главным на самом деле?
Д. Шепилов описывает прием в честь 300-летия Переяславской рады, состоявшийся в Крымском дворце в конце мая: "В присутствии всех гостей, их жен, членов дипломатического корпуса, официантов Хрущёв снова подробно, с самодовольством излагал историю ареста Берии и суда над ним. Он рисовал живописные картинки – как быстро мы решим все стоящие перед страной задачи и будем вкушать плоды изобилия, перейдем от "сицилизьма" к "коммунизьму"". Теперь даже непосвященные в "тайны Кремля" видели, в какую сторону произошла передвижка сил.
Где-то незаметно, почти в одиночестве, стоял, переминаясь с ноги на ногу, Маленков. С разными выражениями лиц, с разными настроениями, но в общем-то на положении вторых-третьих лиц взирали на гостей все его заместители, члены Президиума, секретари ЦК. Весь зал заполнял теперь голос, жесты, лоснящиеся от жирных блюд улыбки того, кто именовался теперь первым секретарем ЦК. А все растущий круг фаворитов уже услужливо называл его тем отвратительным и зловещим именем, которое перекочевало от сталинской эпохи, – "хозяин". Принимая во внимание, тот факт, что Шепилов – враг Хрущёва (их пути разойдутся в 1957-м), и отбросив поэтому откровенно саркастический тон повествования, следует все же учесть главную мысль: в мае 1954 года Хрущёв уже был "хозяином". Репутацию Маленкова окончательно погубил завершившийся той весной пересмотр "ленинградского дела": сотрудники МГБ, которые принимали в нем участие, указывали, что Маленков был его организатором наряду с Берией.
Уже летом фамилия Маленкова в газетных отчетах стояла не в начале списка официальных лиц, а там, где ей было положено находиться по алфавиту. Осенью Хрущёв провел решение о создании в ЦК КПСС общего отдела. Ему передали функции канцелярии Президиума, которую до этого возглавлял Маленков.
Пост Председателя Совета Министров Маленков потерял в феврале 1955 года. На Пленуме ЦК КПСС его обвиняли в плохом состоянии сельского хозяйства, которое в 1954 году и в самом деле мало продвинулось вперед. Масла в огонь подлил Молотов, который заявил, что Маленков пренебрегает развитием тяжелой промышленности. Глава правительства был вынужден признать вину и просить освободить его от возложенных на него обязанностей. По предложению Хрущёва новым Председателем Совета Министров был утвержден Н. А. Булганин. Маленков стал одним из его заместителей и министром электростанций СССР. Место Булганина – бывшего министра обороны – занял Жуков.
А положение сельского хозяйства оставляло желать лучшего и осенью 1955-го. В этом году случилась страшная засуха, что чуть не погубило всю затею с целиной. Но Хрущёв не унывал – он верил в целину, и уже через год она себя оправдала. Если среднегодовой сбор зерна по стране в 1949–1953 годах составлял 81 миллион тонн при заготовках 33 миллиона, то в 1956 году в целом по стране сбор зерна составил 127 миллионов тонн, а заготовки – 57 миллионов. И самое главное, доля целинного хлеба составила 50 %.
Успех целины помог Хрущёву упрочить свое положение партийного лидера. Была ли целина ошибкой? На том этапе нет, но в конце концов земли истощились в результате ветровой эрозии и хищнического отношения – целину пришлось "лечить" с помощью удобрений. Есть еще одно неприятное обстоятельство: большей частью на целине работали комсомольцы, но также, в духе сталинских традиций, использовался и труд заключенных. Этот факт потомки не раз поставят в вину Никите Сергеевичу.
По данным МВД СССР на 1 апреля 1954 года, после мартовской амнистии 1953-го в ГУЛАГе оставалось более 1 млн 360 тыс. заключенных. При этом "за контрреволюционные преступления" отбывали наказание 448 тыс. человек, за тяжкие уголовные преступления – около 680 тыс. В 1954–1955 годах реабилитации продолжались. В основном это коснулось партийных работников 1930-х годов, которым посчастливилось выжить, пройдя сталинскую репрессивную машину, а также родственников и близких друзей тех, кто находился у власти. Среди прочих получила свободу и жена погибшего сына Хрущёва – Леонида. Ее посадили во время войны как этническую немку.
Но тысячи заявлений узников лагерей и родственников репрессированных оставались пока без ответа. Хрущёв считал необходимым радикально решить этот вопрос и покончить наконец с прошлым. Наибольшую популярность и в то же время наибольшее количество нападок принес ему знаменитый доклад на XX съезде КПСС.
XX СЪЕЗД КПСС
У Хрущёва крестьянским образом, простецким образом сыграло то, что страна поддержит того, кто скажет правду.
Анатолий Уткин, историк
Еще в июле 1955 года народу было объявлено о созыве очередного, XX съезда КПСС. На съезде предполагалось заслушать традиционный отчет ЦК: сельское хозяйство, промышленность, международное положение и т. д. Во время обсуждения проекта отчета Хрущёв предложил включить в него целый раздел, посвященный "культу личности". Президиум ЦК в ужасе отмел эту идею – все были замешаны в репрессиях, и поднимать опасную тему не хотелось. Более того, Хрущёв хотел предоставить слово нескольким реабилитированным партийцам. Известно, что Каганович сказал Хрущёву: "Ты предлагаешь, чтобы бывшие каторжники судили нас".
14 февраля 1956 года XX съезд КПСС начал работу. Хрущёв, открывший съезд, в своей речи предложил делегатам почтить память трех "виднейших деятелей коммунистического движения": Иосифа Виссарионовича Сталина, Клемента Готвальда и Кюици Токуда. Съезд шел своим чередом. Партийное руководство отчиталось: сельскохозяйственное производство увеличилось на 20 %, доходы колхозников на 100 %; для блага народа наращивает темпы жилищное строительство и производство товаров народного потребления; международное положение СССР укрепляется и угрозы новой мировой войны нет. О культе личности речь не шла. Но Хрущёв не отступал. Он собрал руководство партии и выдвинул ультиматум: если ему не позволят от имени ЦК КПСС сделать доклад о культе личности и его последствиях, он самовольно обратится к делегатам съезда. Партийная верхушка пошла на компромисс: выступить Хрущёву дадут, но не ранее, чем будет выбран новый состав ЦК. Никита Сергеевич зачитает доклад на специальном заключительном заседании, и обсуждаться он не будет.
Конечно, Хрущёв очень рисковал: в партии оставалось немало сторонников Сталина, кроме того, сам Хрущёв, как и вся партийная верхушка, был причастен ко многим событиям, о которых собирался говорить. По мнению историков, реальные причины, побудившие генсека сделать знаменитый доклад, могут быть абсолютно разными. Среди них называют и нечистую совесть. Так, Рой Медведев пишет: "Можно не сомневаться, что не вполне спокойная совесть стала одной из причин его выступления на XX съезде. В 30-е годы Хрущёв видел, как падают головы у людей более известных и могущественных, чем он. И не хотел и боялся вмешаться. Но он не стал молчать, когда обрел власть и силу". Безусловно, нельзя отрицать и тот факт, что выступление на XX съезде помогло Хрущёву нанести удар по влиятельным партийцам, с которыми до поры до времени ему придется делить власть, – Кагановичу, Маленкову, Молотову, Ворошилову. Так, журналистка американской газеты "Вашингтон пост" Энн Аппельбаум отмечала, что "целью доклада Хрущёва было не только освобождение соотечественников, но и консолидация личной власти и запугивание партийных оппонентов, которые, все без исключения, также принимали участие [в репрессиях] с большим энтузиазмом".
Конечно, Хрущёв понимал, что его выступление навсегда изменит не только отношение к личности Сталина, но и отношение к партии и коммунистическому движению вообще. Но когда некоторое время спустя в его адрес будут раздаваться упреки и сомнения в целесообразности сделанного им шага, он будет твердо стоять на своем: зло, творившееся много лет, необходимо было предать гласности и открыто осудить – лишь так можно гарантировать, что оно больше не повторится.
Хрущёв попытался обеспечить себе максимальную моральную поддержку: на закрытое заседание в Кремль пригласили около ста реабилитированных партийных работников.
Никита Сергеевич изучил материалы комиссии, которую возглавлял секретарь ЦК Поспелов, – она расследовала вопрос о культе личности Сталина и его последствиях. При ЦК КПСС было создано несколько комиссий, которые рассматривали дела об убийстве Кирова, самоубийстве Орджоникидзе, дело Тухачевского и другие. Множество фактов Хрущёв добавил, основываясь на личном опыте работы под руководством вождя. Не забыл он и повторить рассказы бывших осужденных, вернувшихся из сталинских лагерей.
О чем же говорил Хрущёв 25 февраля 1956 года?
О массовых арестах и расстрелах, которые инспирировал Сталин. О противозаконных мерах воздействия на заключенных, в том числе и пытках. О вероятной причастности бывшего "вождя мирового пролетариата" к убийству Кирова. О культе личности. О том, что сам Сталин не просто стремился руководить страной единолично, но всячески поощрял раболепство перед ним и даже позволял искажать историю партии для того, чтобы выпятить свою роль.
Никита Сергеевич критиковал Сталина как военачальника. Хрущёв обвинял его в недальновидности в предвоенный период, когда было уничтожено множество талантливых военных. Он рассказал о недостойном поведении Сталина в начале войны – по мнению Хрущёва, именно Сталин и никто иной был виновен в том, что Советский Союз терпел поражение за поражением в 1941–1942 годах.
Хрущёв напомнил и о том, что деятельность Сталина не одобрял Ленин – в последние месяцы жизни Ленина между ним и Сталиным возник конфликт.
Как вспоминал один из слушателей доклада, А. Н. Яковлев, "в зале стояла глубокая тишина. Не слышно было ни скрипа кресел, ни кашля, ни шепота. Никто не смотрел друг на друга – то ли от неожиданности случившегося, то ли от смятения и страха. Шок был невообразимо глубоким". Несколько человек почувствовали себя плохо, и их вынесли из зала.
По окончании выступления Булганин, который вел заседание, предложил не задавать докладчику вопросов и не открывать прений. Было принято постановление: одобрить положения доклада и разослать текст выступления партийным организациям.
Поскольку текст отправили во все горкомы и райкомы партии, вскоре о посмертном позоре вождя стало известно широкой публике. По всей стране проводились собрания, на которых присутствовали как члены партии, так и беспартийные – их знакомили с докладом. Был подготовлен "мягкий" вариант текста, который опубликовали как постановление Президиума ЦК КПСС от 30 июня 1956 года под названием "О преодолении культа личности и его последствий".
Конечно, доклад Хрущёва выглядел пугающе для простых людей. Народу так долго внушали, что Сталин велик и непогрешим, что многие так и не приняли правду о своем вожде.
5 марта 1956 года студенты Тбилисского университета имени И. В. Сталина устроили митинг, приуроченный к годовщине смерти Сталина. Тогда в Тбилиси впервые прозвучал лозунг: "Не допустим критики Сталина!" Помимо того, что отношение к бывшему вождю как к преступнику, а не герою было непривычным, разоблачение культа личности задело национальные чувства грузин. К 9 марта волнения охватили весь город. Мятеж подавили с помощью танков и БТРов. По данным МВД Грузии, было убито 15 и ранено 54 человека, из которых семеро скончались от ран. Однако в народе ходили слухи, что жертв было гораздо больше.
Волнения 5–9 марта 1956 года были также в Гори и Сухуми. К счастью, применять силу в этих городах властям не пришлось.
ВЕНГЕРСКАЯ (КОНТР)РЕВОЛЮЦИЯ
В Польше был поставлен вопрос о снятии руководства, то же самое в Венгрии, в конце концов произошло восстание в Венгрии, и вот здесь Никита Сергеевич только успевал гасить пожары.
Юрий Емельянов, историк
Конечно, доклад Хрущёва на XX съезде вызвал бурю и за рубежом. Можно представить себе, в каком положении оказались иностранные коммунисты – авторитет коммунистического движения был подорван и, казалось бы, непоправимо. Во Франции, США, Великобритании и других странах люди выходили из компартий. Правительства восточноевропейских и азиатских стран – фактических вассалов Советского Союза – были серьезно встревожены.
В том, что советская власть оказалась дискредитирована, многие иностранные коммунисты винили не Сталина, чьи действия, безусловно, оставляли желать лучшего, а самого Хрущёва, который решил вынести сор из избы и неосторожно разгласить то, что надлежало хранить в тайне во имя пропаганды идей коммунизма. Например, главы компартий Китая и Албании сочли, что было бы лучше, если бы Хрущёв заранее предупредил их о грядущем развенчании Сталина.
Но самыми неприятными последствиями неожиданного для всего мира поступка Хрущёва стали события в Польше и Венгрии – странах, население которых относилось к Советскому Союзу с неприязнью – Венгрия поддерживала Гитлера, а у Польши отобрали Западную Украину. Советскому правительству пришлось столкнуться с открытыми проявлениями враждебности. Полякам пригрозили вводом войск. Кроме того, в Польше как раз происходила смена руководства, и первый секретарь ЦК ПОРП Гомулка, только что избранный на этот пост, заверил Хрущёва в том, что Польша нуждается в Советском Союзе гораздо больше, чем Советский Союз в Польше. Никита Сергеевич действительно сотрудничал потом с Гомулкой и очень его уважал, хотя польский вариант социализма очень отличался от советского. А вот Венгрию Хрущёву не могут простить до сих пор…
В Венгрии развенчание культа личности привело к настоящей революции. Венгры его так и называют – "революцией". А вот в советской литературе его именовали не иначе как "венгерским фашистским мятежом 1956 года".
С 1948 года генеральным секретарем Венгерской партии труда был Матьяш Ракоши. Он называл себя "лучшим венгерским учеником Сталина", и его политика действительно напоминала политику "учителя": коллективизация, массовые репрессии против членов оппозиции, деятелей церкви, воевавших когда-то на стороне Германии военных. Ракоши действительно был наиболее последовательным сталинистом из всех лидеров коммунистических партий Восточной Европы. Поэтому как внутренняя борьба между коммунистами, так и народный гнев пострадавшего во время репрессий населения приобрели здесь значительно больший размах, чем в Польше.
После XX съезда Ракоши стали открыто называть убийцей. Его отставка была делом решенным и в глазах советского руководства. 18 июля Ракоши был отстранен от власти, пост генерального секретаря Венгерской партии труда занял бывший министр госбезопасности Эрне Гере.
6 октября 1956 года было принято решение перезахоронить останки видного коммуниста Ласло Райка и еще нескольких человек, пострадавших при правлении Ракоши. Перезахоронение вылилось в настоящую демонстрацию, в которой участвовало триста человек, среди них были представители самых разных социальных групп, как интеллигенция, так и пролетарии. Волнения продолжались до 23 октября. Одни группы демонстрантов несли красные флаги и транспаранты, на которых были написаны лозунги о советско-венгерской дружбе. Другие, напротив, требовали восстановления старого национального венгерского герба, отмены военного обучения и уроков русского языка, вывода советских войск из Венгрии. Но представители и того, и другого лагеря хотели видеть во главе правительства Имре Надя – бывшего Председателя Совета Министров, отстраненного от власти при Ракоши. Надь устраивал и Хрущёва – он был членом ВКП(б) с 1917 года и много лет прожил в Советском Союзе. Ночью 23 октября 1956 года Имре Надь был назначен Председателем Совета Министров. Однако он не контролировал не только жителей Будапешта, большая часть которых продолжала требовать вывода советских войск, но даже партийную верхушку. Его внутренние враги во главе с Гере попытались тут же отстранить нового премьера от власти. С 24 октября с повстанцами, захватившими оружие на складах и в штабах гражданской обороны, боролись советские военные. 26 октября место Гере занял более послушный СССР Янош Кадар.
Беспорядки в венгерской столице продолжались. Вооруженные отряды, которые именовались сначала "Борцы за свободу", затем "Национальная гвардия", захватили отдельные районы Будапешта. Командующим этими отрядами был выбран полковник Пал Малетер, руководивший вспомогательными инженерными батальонами Министерства обороны. Во время революции он был единственным старшим офицером, перешедшим на сторону повстанцев.
Советский Союз выразил согласие вывести из Будапешта войска при условии, что Венгрия останется в системе Варшавского договора и верховное руководство страной будет сосредоточено в руках Венгерской партии труда. Но это был обман. Тем временем Хрущёв постарался заручиться поддержкой союзных государств – Польши, Румынии и Китая. Желательно было получить и согласие нейтральной Югославии. Формальная договоренность позволила бы Советскому Союзу отчасти снять с себя ответственность за интервенцию. Китайская делегация, прибывшая для переговоров в Москву, поняв, что советское руководство не станет менять решения, борьбу с венгерской "контрреволюцией" одобрила. Договариваться с поляками, румынами и югославами ездили Хрущёв, Маленков и Молотов – их миссия была успешна.
Вмешательство западных держав в венгерские события было практически исключено, поскольку именно в это время армии Израиля, Англии и Франции воевали в Египте за обладание Суэцким каналом. В то же время США осуждали действия недавних союзников. Таким образом, внимание западных держав было приковано к конфликту из-за Суэцкого канала и до Венгрии никому не было дела.
Утром 30 октября 1956 года все советские войска были выведены из Будапешта в места постоянной дислокации. Восставшие, почувствовав свободу, захватили тюрьмы, в которых сидели как политзаключенные, так и уголовники. В рядах "Национальной гвардии" появились бывшие политзаключенные, которых революционная толпа вытащила из тюрем, – теперь им было нечего терять. Гвардейцы отлавливали и линчевали коммунистов и сотрудников органов безопасности и МВД, а также венгерских военных, отказавшихся им подчиниться. Повстанцы обстреливали советские военные городки. Им не отвечали – приказом от 30 октября советским войскам было запрещено открывать ответный огонь, "поддаваться на провокации" и выходить за расположение части.
Революция перекинулась на другие города, в стране прервалось железнодорожное сообщение, не работали аэропорты. Населению грозил голод – закрылись магазины и банки.