Одним из устремлений Бенедикт как женщины женолюбивой была попытка изменить отношение общества к гомосексуальности. В частности, она приняла постулат психологии и психиатрии, определяющий гомосексуальность как болезнь. В этих целях она опубликовала в 1934 году статью под заголовком "Антропология и аномалия" в "Журнале общей психологии". Она начала с того, что подставила под сомнение идею "нормального" и "аномального" как абсолютные категории и показала, что "всякий раз, когда в каком бы то ни было обществе гомосексуальности было отведено достойное место, люди, которые не могут любить иначе, играли соответственно те достойные роли, которое общество отводило им". В качестве примера она приводила культуру Древней Греции, а также те общества коренных американцев, для которых трансвестизм (berdache) - явление заурядное. Более того, она утверждала, что равным образом определенные ценности, считающиеся в нашем обществе аномальными, не выходят за рамки привычного в других обществах, где считается идеальным определенное поведение, которое у нас является предосудительным. В качестве примера она привела народ добу из Новой Гвинеи, для которых люди "жизнерадостного, добродушного нрава, трудолюбивые и готовые оказать помощь" полагаются людьми "глупыми, недалекими и явно свихнутыми"; а для народа Kwakiuti (куакиутл) из Британской Колумбии мания величия в нашем понимании - "неотъемлемая черта идеального человека". Следовательно, утверждает Рут, "нам придется признать, что понятие нормальности - категория культуры".
Бенедикт развила свою концепцию относительности культуры в книге "Типы культур" (1934), выдающейся работе, которую перевели на четырнадцать языков, реализовав свыше 1,5 миллионов копий. Каффри пишет: "Воздействие "Типов культур" на американскую мысль многопланово. Книга послужила сигналом и катализатором для окончательного признания парадигмы коренных изменений в общественных науках и в американском обществе и определила место новой парадигмы двадцатого века или взглядов мира, которые сложились к этому времени… В начале текущей декады биология прочно утвердилась в роли главной побудительной силы человечества. Биологический детерминизм не оставляет места для изменений… Бенедикт показала решающую роль культуры в создании трех различных образов жизни, а именно народов зуни, добу, Kwakiuti (куакиутл), что явилось окончательным и весомым доказательством того, что биология подменяет культуру в качестве основного фактора, обусловливающего жизнь человека".
Результатом работы Бенедикт среди народа зуни в Нью-Мексико стал двухтомник "Мифология зуни", вышедший в 1935 году. Другие работы "Раса, наука и политика" (1940) и "Хризантема и меч" (1946) представляют собой анализ переплетающихся типов культур эстетизма и милитаризма в японском национальном характере, В 30-х годах она боролась против цензуры за права индивидуума и организовала сбор подписей под публикуемым осуждением нацистской науки. После того как в 1939 году прекратились отношения с Натали Реймонд, Бенедикт влюбилась в Рут Валентин, и они жили вместе в Нью-Йорке до дня смерти Бенедикт 17 сентября 1948 года.
Рут Бенедикт была одним из ведущих деятелей эволюции социальных наук. Ее деятельность внесла весомый вклад в современную антропологию культуры. Более того, ее представления об относительности культуры и значении культуры в сопоставлении с биологией при определении индивидуальности и ценностей во многом предвосхитили труд Мишеля Фуко и доводы социального конструктивизма и эссенциализма, что оживило современную дискуссию о геях. Предложив модель роли культуры при определении ценностей, Бенедикт также показала, что наше глубоко погрязшее в гомофобии общество не безнадежно и не есть непреложная данность, в нем на самом деле возможны изменения.
36. Джеймс Болдуин
1924–1987
Джеймс Болдуин родился 2 августа 1924 года в негритянском районе Нью-Йорка Гарлеме. Среди девяти братьев и сестер Джеймс был старшим, и ему нередко доставалось от своего отчима-священника, который любил повторять, что Болдуин самый отвратительный ребенок, которого он когда-либо видел. Однако в возрасте 14 лет Джеймс пошел по стопам своего отчима и стал священником, но священником, не относящим себя ни к одной из конфессий, или "трясуном" Holly Roller, как их называют в Америке. Последующие два года Джеймс Болдуин проповедовал "вне школы" в церкви Файерсайд Пенткостал в Гарлеме. Сама школа представляла собой Высшую школу Девитт Клинтон в Бронксе преимущественно для белых, где, как говорил сам Болдуин, он прочувствовал "стигмы за то, что ты негр".
После окончания школы Джеймс переехал в Гринвич Виллидж, брался за случайную низкооплачиваемую работу, пытаясь как-то поддерживать своих братьев и сестер. В это же время он начал публиковать свои обзоры и эссе в столь уважаемых изданиях, как журналы "Нейшн", "Нью лидер", "Комментари".
Все это время Болдуин чувствовал, что находится в тисках двойного прегрешения: быть чернокожим в расистской Америке и быть геем в афроамериканском обществе, пропитанном гомофобией. В 1948 году с паспортом и деньгами, которых не хватило бы и на карманные расходы, Джеймс приезжает в Париж. Здесь он проводит восемь лет, но при каждом удобном случае подчеркивает, что не является экспатриантом: "Только белые американцы могут считать себя экспатриантами. Оказавшись по другую сторону океана, я смог четко осознать, откуда я родом, и убедиться в том, что привез с собой самого себя, а это и есть мой дом. От этого никуда не уйти. Я внук раба, и я писатель. Мне нужно уживаться и с тем, и с другим". И уже после возвращения в Америку в 1957 году время Болдуина неизменно делилось между Нью-Йорком и югом Франции.
Во Франции Болдуина, писавшего художественную прозу, посетила муза. Источником вдохновения был друг и возлюбленный Люсьен Хапперсбергер. В 1953 году Джеймс публикует свой первый автобиографический роман "Go Tell it on the Mountain" - о юных годах, проведенных в Гарлеме. За ним последовали "Комната Джованни" (1956) - история белого мужчины, разрывающегося между любовью к мужчине и женщине, и "Чужая страна" (1962), где главным героем является гей и не последнее место занимают расовые отношения. Эти романы принесли Болдуину широкое признание и славу нового сильного автора в американской литературе. Однако вместе с тем его книги вызвали резкую критику, особенно среди чернокожего населения, из-за трактовки гомосексуальности. Для многих чернокожих само упоминание гомосексуальности в кругу собратьев было табу. Основная тема Болдуина, как заявил член организации "Черная Пантера" Элдридж Кливер в известной обличительной речи, раскрылась в "неприкрытой ненависти к чернокожим". И во время жизни Болдуина, и в настоящее время его огромная заслуга как гея, как выдающегося чернокожего писателя, как правило, недооценивается.
Влияние Болдуина на жизнь современников велико. Особую роль играют сборники его эссе: "Записки родного сына" (1955), "Никто не знает моего имени" (1960) и особенно "В следующий раз - пожар" (1963), благодаря которым он стал видным деятелем движения за гражданские права в своей стране. Первоначально задуманная как статья для "Нью-Йоркера" о сепаратистском движении черных мусульман, книга "В следующий раз - пожар" - поразительный, красноречивый, откровенный рассказ о боли, гневе и отчуждении чернокожих в белой Америке. Болдуин обвиняет белых в том, что они приносят черных в жертву, насаждая в них ненависть и делая их заложниками своих преступных фантазий. "В основе проблем американских негров, - писал он, - лежит потребность белых американцев найти способ уживаться с неграми, с тем чтобы суметь жить в ладу с самими собой".
В 60-х годах Болдукн был одним из активистов зарождавшегося движения за гражданские права, хотя он всегда возражал против слов "лидер" и "оратор". Моя задача, говорил он, заключается лишь в том, чтобы "засвидетельствовать правду". Он был диссидентом в принципе, и его выступления отличались красноречием и резкостью, поскольку простые ответы на идеологические вопросы были для Болдуина неприемлемы. Помимо деятельности, связанной с гражданскими правами, Болдуин протестовал против войны во Вьетнаме, и как человек, не скрывавший своей сексуальной ориентации, все более откровенно осуждал дискриминацию геев и лесбиянок.
В последние годы жизни слабое здоровье Болдуина и злоупотребление спиртным стали причиной невысокого качества его книг. Такие романы, как "Если бы Бель-стрит могла говорить" (1974) и "Прямо у меня над головой" (1979), нельзя признать удовлетворительными. Тем не менее его авторитет общественного деятеля не ставился под сомнение ни в 70-х, ни в 80-х годах. В знак признания заслуг Болдуина его избрали в 1986 году командором ордена "Почетного легиона" при французском правительстве. 1 декабря 1987 года Болдуин умер от рака в Сан-Пол-де-Ванс на юге Франции.
"Так трудно, - писал как-то Болдуин, - сказать жизни "да". Его всегда волновал мучительный поиск того, как обрести самого себя, как стать правдивым, как сказать "да" без страха - принять свой собственный сексуальный выбор, свою собственную расу, свои собственные горькие противоречия. В интервью "Адвокату" в 1986 году Болдуин говорил: "Неспособность любить - основная проблема, поскольку этой неспособностью прикрывается определенный страх, страх быть задетым за живое. И если к вам нельзя достучаться, вы не способны к переменам. А если вы не способны меняться, то вы толком и не живете". Из приведенного высказывания ясно, что тяжелый крест и есть суть жизни и деятельности Болдуина, секрет его непреходящего значения для борьбы и за то, чтобы быть геем, и за то, чтобы быть черным, и за то, чтобы быть человеком.
37. Хафиз
1326? - 1389?
Мухаммед Шамз-ибн-Хафиз родился предположительно в 1326 году в персидском городе Шираз, столице провинции Фарс, на территории которой находится современный Иран. Незнатного происхождения, Хафиз провел свои молодые годы в бедности; поговаривают, что по ночам он работал в пекарне, чтобы прокормить мать, а днем учился. Как бы то ни было, достоверного о его жизни известно крайне мало, а в легендах недостатка нет. Хафиз жил в тяжелое и опасное время: арабское владычество сменялось господством монголов, что нередко сопровождалось жестоким насилием.
К тридцати годам Хафиз, похоже, утвердился в статусе придворного поэта, имея весьма ненадежный доход, зависящий от покровительства власть имущих. К примеру, он добился расположения Джалала-ибн-Шаха Шуя, который назначил его преподавателем Корана и других теологических предметов в школе при мечети в Ширазе. Будучи персом, Хафиз принадлежал к шиитской ветви ислама (в отличие от ненавистных арабов, которые были суннитами). Тем не менее огромное влияние на Хафиза оказало мистическое направление в исламе - суфизм. Хотя до конца не ясно, стал ли Хафиз настоящим суфием, поскольку он вполне мог учиться вместе с шейхом Махмудом Аттаром. Имя Хафиз, которым он подписывал свои стихи, означает "чтец Корана". Хафизу присуща своеобразная стихотворная форма, доведенная им до совершенства. Это любовная газель, лирическое стихотворение, состоящее из шести - пятнадцати рифмованных двустиший, объединенных не столько логикой, сколько символикой и образностью: нередко газель сравнивают с нитью жемчуга. Любовь и вино - традиционные темы газели, поскольку символизируют исступленный восторг и раскрепощение. Взявшись за эти темы, Хафиз овладел ими в совершенстве и вместе с тем привнес в них свое собственное видение суфийского мистицизма и страстное стремление к полному, забытому союзу земного и божественного. О суфийской концепции божественного переводчики Хафиза Питер Эйвери и Джон Хит-Стаббз писали: "Нельзя исключать возможности того, что традиция неоплатонизма повлияла на принятие суфизмом концепции Божественного как Абсолютной Красоты, причем все различимые в мире природы проявления красоты являются неполными и мимолетными. Это породило концепцию романтической любви, суть которой изложена в речи Диотома к Сократу в "Simposium" ("Беседах") Платона… Для персов, а также для греков, земное выражение Божественной Красоты, которую созерцает влюбленный, воплощено, как правило, в облике красивого юноши".
Стихотворения Хафиза можно расценивать как аллегорию Божественной Красоты, и тем не менее их отличает недвусмысленная, откровенно земная коннотация. Известная, часто цитируемая строчка Хафиза предостерегает: "Райский Сад, возможно, приятное место, но помни о тени ивы и о зеленой полосе плодородного поля". Считается, что Хафиз пренебрег мечетью ради таверны. Репутация человека распутного и резкая критика Хафиза со стороны приверженцев традиционных устоев привели к тому, что покровитель Хафиза шах Шуя прогнал его по настоянию представителей духовенства, хотя со временем Хафиз восстановил свои позиции при дворе.
По достижении зрелого возраста слава Хафиза дошла до Индии и территорий, где говорили на арабском, и, хотя Хафиз получил приглашение от султана Ахмеда посетить Багдад и от Махмуда Шаха Бахмани, правителя Декана, присоединиться к своему двору, поэт отказался от приглашений и предпочел остаться в своем любимом Ширазе, чьи сады, укромные местечки и пылких юношей он воспевал в своих стихах.
Вот, возможно, самое знаменитое, прославившее его еще при жизни двустишие:
"Когда б сей страстный, сей светлокожий турок из Шираза любовью привязал меня к себе,
и Бухару, и Самарканд не пожалел бы я за бархат родинки, что на его щеке".
Утверждают, что, когда безжалостный предводитель монголов Тамерлан вошел в Шираз, он приказал привести к нему Хафиза. Имея в виду известное двустишие, Тамерлан спросил: "Как же это так - я обескровил тысячи городов и земель, чтоб приумножить славу и богатство Бухары и Самарканда, где я живу и где строю свою империю, а ты, Хафиз, ничтожный человечишко, осмелился променять их на какую-то родинку на щеке своего приятеля?" На что Хафиз отвечал: "Господин, именно из-за своей расточительности я настолько беден, что мне и отдать-то больше нечего". Тамерлану явно понравилась находчивость поэта. В достоверности этой истории можно усомниться, однако легенды лишь подчеркивают необыкновенную популярность Хафиза и при жизни, и после смерти. Действительно, едва ли будет преувеличением оказать, что известность Хафиза среди людей, говорящих по-персидски, даже превышала популярность Шекспира в англоязычном мире. И в наши дни говорящие на персидском языке люди цитируют Хафиза практически так же, как мы Шекспира, - в обыденной жизни, не отдавая себе в этом отчета.
В 1389 или 1390 году Хафиз умер в своем любимом Ширазе, где его могила и по сей день остается местом паломничества. Известно, что Хафиз составил сборник своих стихов - "Диван", однако впоследствии сборник был утрачен и составлен заново другом поэта Мухаммедом Гуландамом. Из-за необыкновенной и неизменной популярности Хафизу приписывают в настоящее время тысячи стихов и тысячи вариантов этих стихов. Наиболее достоверные рукописи содержат около пятисот стихов, однако ученые-исследователи сетуют на то, что вряд ли когда-либо смогут определить подлинное число и "точные" варианты этих стихов.
В целом я не включал в настоящий сборник геев и лесбиянок, которые внесли вклад в другие, кроме нашей, типы культур, поскольку это цель совсем иного проекта. Хафиз же включен в этот сборник потому, что, несмотря на относительную неизвестность Хафиза на Западе в настоящее время, его влияние в прошлом трудно недооценить. Если можно говорить о том, что в XVIII веке Запад заново открыл для себя греков и их отношение к гомосексуальности благодаря таким деятелям, как Иоганн Иоахим Винкельманн, то первые переводы персидских поэтов, появившиеся приблизительно в то же время, познакомили Европу и Англию с еще одним типом культуры, в которой воспевалась страстная любовь мужчины к мужчине. Не свободные от гомофобии западные переводчики с готовностью отрицали сексуальную направленность этих стихов: вот как объясняет это один из первых переводчиков Хафиза: "Чтобы снять с себя подозрения в предвзятости, мы должны сразу оговориться относительно одного настолько очевидного изъяна нашего автора, что его невозможно скрыть, поскольку, если все оставить без объяснений, это непременно навлечет на него такое же моральное осуждение, которое, к сожалению, постигло некоторых из первых поэтов и даже некоторых философов античности". Проницательные читатели из числа геев увидят то, что им следует увидеть. Мусульманская культура отвергалась гетеросексуалами по той же причине, по которой эта культура привлекала геев или бисексуалов, таких, как Байрон, Уильям Бекфорд, сэр Ричард Бертон, Оскар Уайльд, Андре Жид, Т. Е. Лоуренс, а также Е. М. Форстер.
Поскольку в настоящее время работы Хафиза на Западе почти не известны, я завершаю свой рассказ о нем этой чудесной газелью, которая доставит вам удовольствие:
Венец растрепанных кудрей, румянец от хмельной услады,
Сорочка нараспашку, бокал вина в руке, уста напев мурлычат -
Взор, навлекающий беду, мурлыканье столь жалобно, столь сладко -
Таким вошел он прошлой полночью и сел у изголовья.
Склонился к уху моему и голосом, печали полным,
Сказал: "О, старая любовь моя, ты спишь?"
Какой влюбленный, среди ночи пьющий сей нектар,
Начнет нести любовный бред, вина не воспевая?
Святоша, не хули за то, что пьем до дна:
Судьба сия предрешена заветом основным от Бога.
И чем бы Он ни наполнял бокал, мы выпьем все:
Будь то нектар из Рая или бокал с отравой.
И кубок веселящего вина, и путаные завитки волос -
Бог с вами, намерения благие, как те, что у Хафиза!
38. Байрон
1788–1824
Джордж Гордон Байрон родился в Лондоне 22 января 1788 года. По линии отца, гвардейского офицера Джона Байрона, прозванного "Сумасшедшим Джеком", Байрон происходил из высшей аристократической знати. Его мать, Кэтрин Гордон, была шотландкой. Брак родителей не удался, и вскоре после рождения Гордона мать увезла маленького сына в Шотландию в город Абердин. Байрон вернулся в Лондон в 1791 году, когда его отец, разорив семью, скончался. В 1798 году после смерти двоюродного деда Байрон стал шестым лордом Байроном, и по наследству ему перешло родовое поместье - Ньюстедское аббатство, неподалеку от Ноттингемского графства, где он и поселился. В 1801 году Байрон поступил в Хэрроу, закрытую школу для детей из богатых и знатных семей. Старшие мальчики насмехались над его хромотой, и Гордон чувствовал себя несчастным. Однако это не помешало ему влюбляться в своих младших школьных товарищей. Вот как он вспоминает о Хэрроу: "Школьная дружба была для меня страстью. Она началась с лорда Клэра и была самой продолжительной… Даже сейчас, когда я слышу имя Клэр, у меня бьется сердце, и я пишу это имя, вспоминая 1803–1805 годы ad infinitum - до бесконечности". Байрон проводил школьные каникулы в Саусвелле, недалеко от Ноттингема. Там началась его юношеская безответная любовь к своей старшей кузине Мэри Чаворт, которая была к тому времени помолвлена. Этот горький опыт повлиял на все романтические устремления Байрона в будущем.