Сенченков привез меня к нашим "челюскинцам". В доме две комнаты. В первую ночь все легли в большой. А Клавка почему-то захотела лечь в маленькой, где стоял телефон, но лечь одной она боялась. Я предложил ей лечь вдвоем. Она без раздумий согласна. Мы уместились на узкой одинарной софе. Чтобы не свалиться, лежать надо было только на боку и в обнимку. Ну, а уснуть при таких обстоятельствах я не смог. Тем более, что на ней была тоненькая майка безрукавка…А она, чертовка, делала вид, что спит. И потом, когда надо было подойти к телефону, даже стала рассказывать какой-то сон, который только что видела. Так я и не уснул часов до четырех, когда она, тоже, видно, измучившись, ушла спать к С.И… О, если бы Нина видела меня в ее объятьях!
3 числа от Гончарова узнал, что "Мечты о встрече" уже напечатаны в "Разгромим врага". На корпусной почте дали газету за 1 марта, где напечатано это стихотворение. Первая публикация! Конечно, приятно. Но как-то и неловко: ведь в армии столько знакомых, а стихи такие интимные. А "С тобой и без тебя" Симонова в "Знамени"? Там уж такой интим!..
8 марта
Неожиданность: капитана Требуха сменил старший л-т Савчук. Тот самый, что еще в Мосальске был заместителем по строевой. Что-то слабо его повышают: ушел лейтенантом – пришел через два года старшим.
Видимо, предстоит большая передислокация, но все же для девчат решили устроить вечер. К празднику многих из них наградили медалями. Трем офицера – Красную Звезду. А Эткинд, еще не услышав приказ, уже приколол колодочку.
Гастрономическая подготовка к празднику идет полным ходом. Вызван повар Роберман, Годин тоже не стоит, возится на кухне. Ну, а мне в этот светлый праздник опять выпало дежурить.
Жуков и Рокоссовский вышли в Балтийскому морю, первый – у Кольберга, второй – у Кезлина. Померании остается померать. Союзники взяли Кёльн. Черепаха ползет…
16 марта
Совершив 150-километровый рейс, оказались км в 15 от Кенигсберга. Обосновались в подвале одинокого дома в лесу. Восемь человек из роты направляют в зенитное училище. Эткинд спросил: "Не хочешь?" Нет… И никто не хочет. Слышал разговор полковника с Савчуком и Шустом: "Кто не хочет в училище, тех пошлю в пехоту. Сам отвезу!" Вот рыло…
17 марта
Итак с училищем все прошло благополучно. Уехали Корнеев, Овчаренко и Кизилов. Вот уж из Корнеева офицер будет… Но он единственный, кто поехал по желанию.
Сегодня новый ротный Савчук собрал младших командиров и произнес речь. Мы перед ним стоим, а он развалясь в кресле, закинув ногу на ногу, с улыбочкой нас поучает: дескать, я не Требух, я наведу порядок, у меня будет дисциплина, я добьюсь, что все будут приветствовать друг друга и т.п. Зачем такие глупости говорить столь решительно? Знаем мы этих наводителей порядка. Вот уже шестой. Новая метла всегда хочет хорошо мести. Словом, он мне уже не нравится.
Сегодня была серьезная стычка с Пименовым и Эткиндом. Этот хмырь Пименов шьет себе сапоги и по этой причине запретил чинить сапоги солдатам. Имея несколько пар, шьет новую. Да еще сказал сапожнику Устименко: "Что ты каким-то кузькам сапоги чинишь?" Это мы-то – кузьки. Ах, подлец!
19 марта
Сегодня послал письмо С. Швецову в "Р.В." в ответ на его письмо, в котором он заподозрил меня в плагиате: не сдул ли я где-то стихов. "Все ближе заветная дата"? Послал ему "На Кенигсберг":
Мы видели много на нашей земле
Разбитых дотла городов:
И Жиздры кроваво-кирпичный след,
И камни твои, Могилев…
Всю ненависть нашу и горечь утрат
В стихах рассказать не берусь я.
Сейчас под твоими ногами, солдат,
Всем миром проклятая Пруссия.
Ты будешь наказан советским бойцом,
Кровавое логово Коха
За русских, расстрелянных под Осовцом,
За тяжесть последнего вздоха.
23 марта, Кноппельсдорф
Вчера утром я направился в деревню Нойхаузен в 481-й минометный полк, где должно было состояться совещание комсоргов спецчастей. Мой путь лежал через д. Кноппельсдорф, где стоит пост Дунюшкина. Я разыскал его и посидел у них.
Совещание проходило в уютной, хорошо прибранной комнате какого-то старинного замка. Это первый настоящий замок, который мне довелось видеть. Совсем как в романах Вальтер Скотта: зубчатые стены, башни, тяжелые ворота, ров, когда-то наполнявшийся водой. Так и несет от каждого камня Средневековьем, тевтонством.
Совещание продолжалось часов пять. Первые полтора часа занял майор Найштут: "Приказ №5 – боевая программа окончательного разгрома врага". Потом выступления с мест. И я кратко выступил.
25 марта
Стоит чудесная весенняя погода. Проселочные дороги подсыхают. Появились бабочки, набухли почки сирени. Воздух пахнет землей, навозом и прелью, протяжно и грустно свистят дрозды.
Весной у меня всегда как-то тревожно и грустно на душе. Ждешь чего-то нового, неизвестного. Что принесет эта весна – победу? Встречу с Ниной?.. Весна лучшее время для встреч, для любви.
Морозов, Дейнеко и я вчера были посланы в расположение 39 армии занять дома для ПВО и роты. 39-я уходит на другой участок. В этой деревне стоит Юрескул. Ночевали у него в доме из восьми комнат.
29 марта
Ночую последнюю ночь в роте. Все-таки направляют меня на курсы. 27 месяцев протекло здесь. Ко всему и ко всем привык, а то и сроднился. Ухожу с таким же чувством, с каким в 42-м уходил из дома. Уже распрощался со всеми. Комсомольские дела сдал Михайлину.
О чем жалею? Единственно, о друзьях. Ведь как привык я к Адайчику, к Райсу, к Шуре Бароновой да ко всем.
Путь лежит в д. Вилау км. 6-8 от Тапиау. Итак, в путь! Прощай 103-я!
3 апреля
Напрасно я прощался. Видно, в этой роте и кончать войну придется. Лантух-пентюх из политотдела дал мне неверный адрес. Курсы не в Вилау, а в Швиндау. Я два дня проблуждал, устал, как черт, и пропала вся охота идти на эти курсы. Да и шел-то я без большого желания.
По дороге прочитал заявление Рузвельта, чтобы его сенаторы и секретари были начеку "на случай немедленной победы в Европе". Я перепугался. Ведь так хочется встретить окончание войны среди старых друзей в родной роте.
Прихожу в политотдел. Капитан Завязкин, гад, посылает меня в отдел кадров 41-й армии. Но все-таки с Пьянцевым удалось все уладить, хотя он был недоволен моим отступничеством. И я направился в свою роту.
Дома меня ждали два письма от Нины (с буковками), от мамы и от С. Шевцова. Нина тяжело болела гриппом. Мама посылала к ней врачей из своей больницы. С.А. приглашал зайти к нему. Я на другой же день пошел. Меня встретил маленького роста очкастый капитан а/с в помятой гимнастерке без пуговицы на рукаве. Два ордена – Красной Звезды и Отеч. Войны. Видно, лет сорок, но во всем чувствуется что-то молодое, непосредственное. В письмах он всегда писал "Вы", а тут сразу на "ты". И это было естественно, непринужденно. Но как же он теперь будет обращаться в письмах?
Сразу заговорил о стихах. Сказал, что мои "Мечты о встрече" солдаты вырезали и посылали домой. Посоветовал кое-что изменить в "Кенигсберге" и послать его во фронтовую газету. Хотел "Мечты" и кое-что еще послать Степану Щипачеву. Видимо, знаком с ним.
В "К" я изменил вторую строфу:
Сейчас наша месть за родные края
По прусским дорогам идет.
Врага добивает в последних боях
Разгневанный русский народ.
8 апреля
На 6 было назначено общее комсомольское собрание, но вдруг явился Эткинд и объявил, что ротный приказал к 17 часам всем быть на своих местах. Все разъехались. Но мы все-таки провели бюро, на котором исключили из комсомола Полину Кузнецову.
Меня с Кармановым послали в 1-й взвод. К 15 часам прибыли в Нойхоф. Все вокруг разбито. Устроились со своей рацией на чердаке чудом уцелевшего дома. Связались с ротой. Связь есть!
Начался решающий штурм Кенигсберга. Передовые части уже прорвались за внешний оборонительный обвод. Город горит. Горизонт всю ночь в огне. Сейчас сообщили, что он окружен полностью, отрезан от моря и от Пиллау. Меняем дислокацию – в Кенигсберг!
9 апреля, Кенигсберг
Расположились мы с Кармановым с нашей рацией на втором этаже небольшого домика на окраине Кенигсберга под названием Ротенштайн.
День весенний, теплый. Весь день ведут колонны пленных. Удивляешься их количеству. Вероятно, сдаются в массовом порядке. Время от времени немец бросает к нам снаряды, через нас и в сторону. Очень редко. А его буквально засыпают. На площади метрах в 150 от нас стоят штук 15 "катюш". Когда их залп застает неожиданно, пугаешься. Когда-то они после каждого залпа меняли позицию, а теперь весь день бьют с одного места. Артиллерия и впереди и сзади нас – всюду. Сейчас бьет батарея. Что метрах в ста от нашего дома. Студебеккеры только успевают подвозить снаряды.
Пленных тысячи и тысячи. Есть и гражданские – все нации Европы! Павлов говорит, что у немцев осталась площадка 4x6 км. Город горит, горит, весь окутан черным дымом.
Петька Карманов притащил маленького щенка, которого мы в честь нашей радиостанции назвали Шаплаем. Связь у нас работает безотказно.
10 апреля
Итак, вчера в 9.30 вечера гарнизон Кенигсберга капитулировал. Остается Пиллау. Ну, если уж не выдержал Кенигсберг двух дней нашего штурма, то она и дня не продержится. Теперь фронт от нас, если не считать Пиллау, км 400. Василевского сменил Баграмян.
Что ж теперь будет с нами? На Дальний Восток? Говорят, две армии туда уже отправились.
11 апреля
Вчера весь день пробродили по Кенигсбергу. Трудно представить, как он выглядел до войны, когда видишь кругом развалины. Город в пыли, гари, дыму. По всем улицам снуют сотни машин, повозок, бесчисленными колоннами бредут пленные (всего их 92 тыс.), наши освобожденные русские. Французы со своим красно-бело-синим флагом усталые, но радостные.
Во дворе одного дома набрели на немца, сносно говорящего по-русски. Портной. Приняв меня за офицера, предложил свои услуги. Очень обрадовался, узнав, что я понимаю его по-немецки. Пристал с просьбой вернуть ему какой-то жакет. Насилу отвязался.
Еще вчера город обстреливался либо в моря, либо из Пиллау. Сегодня уже нигде не слышно никакой стрельбы.
Для взвода привезли трофеи: 30 банок консервов, компот и еще что-то.
Я нашел немецкий пистолет.
В подвалах много убитых немцев.
14 апреля
"Мы рады, что наш январь принес союзникам такой апрель. Радуясь, мы заняты делом. И май в этом году будет действительно маем" (ИЗ. Перед финалом. Кр. зв. 7 апреля).
15 апреля
Позавчера вернулся из взвода Павлова в 4 утра. Ехали на машине, запутались в городе, кончился бензин. Савчук, Михйлин и я шли пешком. Савчук на каждом слове матерится и оттого мат у него бессильный, бесцветный. Видимо, очень честолюбивый человек.
Умер Рузвельт. Как жаль! В такой ответственный решающий момент. Ведь неизвестно, как поведет дело Трумэн, хотя и обещает продолжать его линию.
19 апреля
Сегодня в 3 часа комсомольское собрание. Повестка: "Как показали себя комсомольцы в последней операции". Думаю, что соберется большинство.
Недавно зашел к нам полк. Горбаренко, удивился: "Как, разве ты не уехал учиться?" Потом ему не понравились мои зеленые трофейные брюки, которые я и ношу-то всего два дня после изорвавшихся. После брюк не понравилась комсомольская работа: "Не вижу, чтобы комсомольская жизнь била ключом". Ишь ты, ключ ему нужен. За брюки велел старшине наложить на меня взыскание. А закончил так: "А ведь вы, Бушин, имеете среднее образование!" И такие, мол, брюки. И чего я ему не нравлюсь? И ведь это давно.
Союзники окружили Нюренберг, взяли Марбург, подходят к Гамбургу, почти не встречая никакого сопротивления. Сдача немцев союзникам в плен носит массовый характер.
Даже погибая, они не оставляют надежды поссорить нас с союзниками. Им сданы богатейшие районы, запас имперского золота. Пожалуй, ими руководит не только страх, как считает Эренбург. В ст. "Товарищ Эренбург упрощает" об этом сказано достаточно ясно. Александров напомнил слова Сталина о том, что Гитлер не Германия, а Германия не Гитлер. А то у нас действительно впали в упрощение, в отрицание всего немецкого. Полезное напоминание.
22 апреля
В первом часу заходил Ванька Чеверев, сказал, что только что принял сводку: наши на окраине Берлина! Подходят последние сроки…
23 апреля
Только что пришел от С. Швецова. Показал ему это:
О, как мечтали мы о нем –
Священном дне расплаты,
Когда завоют под огнем
Берлинские форштадты!
И перед завтрашним судом
Берлин, как вор, дрожит.
И в страхе жмется к дому дом,
К насильнику бандит.
Да, ты не зря, Берлин, дрожишь.
Как истинный солдат,
К тебе пришли солдат Париж
И воин Сталинград., и т.д.
Ему не понравилось. Сплошная, говорит, символика: города идут, идут, а что дальше? Должно быть, он прав.
Сегодня и завтра при 693 ОЛБС семинар комсоргов. Проходит оживленно и весело. Некоторую приподнятость в семинар вносят девушки – мл. лейтенанты, одна с почтовой базы, другая из цензуры. Славные девчата.
Жуков и Конев ворвались в Берлин с севера и юга. Не уступили союзникам первенства. Какой радостью охвачены все! Говорят, мы уже соединились с союзниками, и Германия разрезана надвое.
29 апреля
Дежурю. В 4 часа была тревога.
Эткинд смешон и жалок в своем стремлении копировать ротного. А ведь оригинал-то не слишком хорош. Теперь Э. Тоже каждую фразу, густо пересыпанную скучным матом, кончает словами: "Понял, нет?" Так делает Савчук. Манеры Эткинда, и до того развязные и развинченные, стали еще противнее. И даже Михайлин поддается этому психозу попугайства. Говорят, 1 мая в Кенигсберге состоится парад. Такое чувство, словно война уже кончилась. Конечно. Ведь наша 50-я армия уже не воюет, мы оказались в глубоком тылу.
Восточно-Прусская операция, в результате которой была занята вся Восточная Пруссия и город Кенигсберг (9 апреля), началась 13 января 1945 года и завершилась разгромом Земландской группировки противника 25 апреля. В ней участвовали войска двух фронтов – 3-го Белорусского (генерал армии И.Д. Черняховский, а после его гибели с 20 февраля – Маршал А.В. Василевский) и 2-го Белорусского (Маршал К.К. Рокоссовский). Моя 50-я армия входила в состав 2-го Белорусского. Всего в нашей группировке было 133 дивизии, 8 корпусов и 10 бригад. Это 1 млн. 670 тыс. солдат и офицеров. Их поддерживала авиация 1-й и 4-й воздушных армий. В ходе наступления вражеские войска были окружены, расчленены на три части и 25 дивизий уничтожены, а 12 разгромлены и взяты в плен. Лишь части сил 2-й немецкой армии удалось отойти в Восточную Померанию. В боях за 103 дня сложили головы 126 464 наших солдат и офицеров, что составляет 7,6% от общего числа войск. А ранено – 458 314 человек. Таким образом общие потери – 584 778 человек, или 5677 в сутки (Цит. соч. С.163-165)…
В ноябре прошлого года в гостях у своей старой приятельницы И.Е., живущей в Москве и в Париже, я познакомился с одним иностранцем. Человек средних лет, автор нескольких исторических книги, женат на русской. Я подарил ему и его жене свои новые книги. Видимо, прочитав их, и почему-то решив, что в наших взглядах есть нечто общее, близкое, он прислал мне по интернету свою довольно пространную статью. Я прочитал ее с большим удивлением и 14 января этого написал ему ответ. Вот он почти целиком.
"Приходится сказать, что самое огорчительное в вашей статье – то, что вы пишете о моей родине, об Октябрьской революции, о Великой Отечественной войне. Вы употребляете слова, смысл которых вам неизвестен, пишете о событиях, значение которых не понимаете. Ссылаетесь, например, как на несомненный авторитет, на Черчилля: "Октябрьская революция большей частью была творением евреев". И вы стараетесь этот вздор тиражировать. Но вам надлежало бы знать, что, как писал о нем еще Маяковский,
Достопочтенный лорд Черчилль в своем вранье переперчил,
Орет как будто чирьи вскочили на Черчилле.
(Тогда у нас говорили именно так: Черчилль.)
Он лишь на несколько лет уступил Гитлеру пост врага России №1.
А Октябрьская революция была творением русского народа. Да, некоторые евреи тоже принимали в ней участие. Но революцию надо было не только совершить, но еще и защитить. За это сложили головы миллионы русских людей.
"Роберт Уилтон, кор. "Таймс", – пишете вы, – привел список 384 советских комиссаров, из которых более 300 евреи". Слово "комиссар" у нас имело много значений. Были народные комиссара – наркомы, это министры, и в самом начале их было как во Временном правительстве – 15 человек, среди них один еврей – Троцкий. Были многочисленные комиссары разного уровня в армии, начиная с батальона. И были комиссары, имевшие разного рода полномочия, – по заготовке хлеба, по борьбе с преступностью и т.д. Какие же комиссары имеете в виду вы с Уилтоном? Неизвестно.
О народном комиссаре Л. Кагановиче пишете, что он "отдал распоряжение о взрыве в 1931 году храма Христа-Спасителя". Доказательств у вас никаких. А сам Каганович рассказывал вот что: "М. Калинин сказал, что есть мнение архитекторов – строить Дворец Советов на месте храма Христа-Спасителя. Это было предложение АСА – Ассоциации советских архитекторов. Еще в двадцать втором-третьем-четвертом годах Щусев и Жолтовский предлагали поставить Дворец Советов на месте храма, говорили, что он не представляет художественной ценности, даже в старину так считали.
Другая ценность – что народ собирал деньги на храм. Но даже Щусев не возражал, говорил, что храм бездарный. Сталин сразу не решился, выявлял мнения, колебался. Когда составили план, его подписали Сталин, Молотов, Каганович, Калинин, Булганин. Я знал, что все черносотенцы свалят эту историю на меня.
Дочь Майя Лазаревна говорит, что в день взрыва храма отца не было в Москве.
– Зря, конечно, это сделали, – сказал Каганович (Ф. Чуев. Так говорил Каганович. М.1992. С.47). Александр Викторович Щусев (1873-1949) наш знаменитый архитектор, четырехкратный лауреат Сталинской премии. Автор множества проектов от церкви на Куликовом Поле и Казанского вокзала в Москве до Мавзолея Ленина и гостиницы "Москва". Не менее известен и Иван Владимирович Жолтовский(1867-1959). И вот даже эти большие авторитеты предлагали снести храм. Время было такое! О нем прекрасно сказал Николай Тряпкин в предсмертных стихах, которые я ниже приведу.
Еще вы шьете Кагановичу, что он "руководил голодомором на Украине". Да вы хоть подумали бы, зачем руководителям был нужен сознательно организованный мор в своей собственной стране. Тут вы похожи на тех антисоветчиков вроде Радзинского, которые обвиняют коммунистов в развязывании в 1918 году Гражданской войны. Зачем она им была нужна, если они взяли власть и намерены были заняться мирным строительством? Так и в 1932-м – разворачивалось строительство, нужны были рабочие руки и вот Сталин и Каганович устраивают мор? Тут вы лишь подпеваете украинским националистам, ненавидящим страну вашего проживания. Никакого голодомора не было, а был голод в результате засухи, от которого жестоко пострадали и украинцы и русские. Почитайте книгу Мих. Алексеева "Драчуны". Там об этом сильно рассказано.