Ничтожеством всё кажет свет ей: -
Замужество, любовь… - всё суета!
В искусстве живописи нравится лишь Сутин,
Да Модильяни иногда…Что соловей поёт,
Что дрозд, что канарейка…
А на плечах - простая телогрейка.
И не всегда заботлива о внешности своей.
Болтлива иногда;…
Страстна;…
Иль - вялая, что травушка весна.И длинны ночи напролёт,
Когда зима свирепа, люта,
Когда все спят, - она поёт…
И лунный свет её есть часть уюта.
Настроена на тень….
На этот тон луны….
Что струны сердца вечной красоты:
У высоты берёз,
У хаоса сей жизни;
У "вечности заложности" - она
"Всегда"
В сей час….
Для нас…А днём дремота, зевота на мир….
На всё вокруг, её что окружает…
И кажется всё время ей,
Что норовит всяк улучить момент,
Чтоб боль ей причинить….
И в чём-то обвинить, ужалить,
(А жаль).Во - взоре - зорь озёр в узоре…
Всегда порою с кем-то в ссоре…
А на просторе, где одна, -
Печаль, тоска и грусть, - что прежде
Всегда замечена, да и видна.Ужасно всё тогда: -
В любые дни - года тоскует….
Надломленна…. и дома не сидится….
Волнуется и мечется, и горячится,
Что в клетке зоопарковой
В день жаркий иногда и душный -
- дикая лисица.Печалит взор её и то,
Что в хлад осенний, или зимний
"Ты тоже, тоже без пальто"
И вновь слагает стих и гимны.То полная и тучная,
Что туча над холмами.
Тончайшая, - что
Струны Паганини
Перед вами: -
То светлая такая, голубая…А если радость на щеках,
Во взоре каре-синего,
В улыбке тоже… Ещё как
Увидишь в ней ты сильного…Теперь ты с грустью и тоскою
Алёнушкою смотришь
На цветик света Божий…
О, осторожней, существо набожное: -
О, в платье белоснежном!
О, нежная…
О, песня лебединая…
Единственная и незабвенная
Ты птицей откровенною
Вскрываешь вены на лоне-лон
Воды солёной….
Где в камни брега
Пены волн влюблённые…
И разбивается волна.
В волнении - Луна…
Да, вы узнаете их: -
Это - она!Неужели хоронят умную?..
Нашу хорошую и прекрасную, -
В день этот ясный…
В свет солнца напрасный
И яркий
К уничтоженью?
В каком положенье
Движение?
О, нет!.. Свет…. свет…
Снег ярок…
Не трогает, быть может.
В этот час…. ничто
Одних лишь
Кузнецов-доярок…
Не жарко… Сорок градусов…
И невесомость… Но жалко -
- жалко…Мне так запомнилось…
И солью сердце вдруг заполнилось.
Навзрыд…
Душа ушла…
Сверкает белым шёлком…
Шок…
Снег…
Я шёл и слышал смех…
Грех…АЗ 1976 - июль лето среда утро
ГЕОРГИЙ КИЗЕВАЛЬТЕР
Монолог Анатолия Зверева
Ну, что тут скажешь… Искусством я начал заниматься с футбола. Вот живопись и футбол - это всё взаимосвязано! Когда мне надо было пробить штрафной удар против команды "Стрела" (а у нас была команда "Чайка", но это одно и то же), мне было 14 лет, и я забил мяч, потому что решил стать поэтом, и забил так, как мастер спорта никогда не забьёт! Но я труслив - мне так сразу определили в клубе гимнастики - ты, говорят, боишься упасть. - Ха! Я падал потом и не так, когда в Ленинграде был без сознания: лбом о платформу - и ни хрена! Но эта трусость наложила отпечаток на всю мою жизнь. Я темноты боюсь. И женщины меня потому не любят: ведь женщины требуют защиты.
Кстати, о любви. Это сильная вещь! Она приводит к уничтожению мира. И это понятно, потому что с детства я привык верить в одну вещь - в подлость! Все - подлые (кроме меня и тебя, конечно). Но я от любви бешеный - влюбился в детстве в одну даму - ей было два года, а мне год, и вот до сих пор… Ее звали Нора. Но теперь я влюбился в другую, и Норы мне не нужны.
Да, так начал я в 31-м, как только родился. Мне что-то такое померещилось, что будто была гроза - осенью, а я в ноябре родился, - летели осенние листья… и это повлияло так сильно, что когда меня пытались кормить из чужой груди, я блевал, вырывался, падал на пол головой, как бы наживая себе антиума - это тётка меня пыталась кормить, потому что мать работала всё время. Кстати, Костаки врёт, когда пишет в каталоге, кто мои родители. Он там наговорил: переплётчик, посудомойка, подломойка какая-то… Отец - инвалид гражданской войны - просто и коротко. Мать - рабочая. Всё… А потом всё пошло и поехало, хотя почти ничего не помню, что дальше было… в пять лет я нарисовал уличное движение - тогда Москва была ещё небольшой, и на выборные собрания ходили человек по пять, по восемь, под гармошку, и детей брали с собой: для детей там ставили столики, и можно было рисовать, и я нарисовал уличное движение и получил премию - портрет Сталина в золочёной раме… потом я уже заставлял рисовать троюродного брата - он очень здорово лошадей рисовал, а я вот строение копыт до сих пор не знаю: надо же изучать копыта, а я только примерно знаю… Хотя я ученик Леонардо да Винчи, я не хочу ничего изучать… я никогда не хотел быть художником, я стал им совершенно случайно, а вот гением - не случайно! Я прочитал у Леонардо да Винчи, что "жалок тот ученик, который не превосходит своего учителя", - это какой-то трактат был, и я обнаружил там массу общих со мной мыслей, - так мне показалось, что это он - мой ученик; мне так жалко его стало, что я прослезился и превзошёл его!
Нет, конечно, я учился - в художественно-ремесленном, на Преображенке, на улице Девятой роты… закончил, потом учился полтора месяца в училище 1905 года - меня выгнали оттуда, не хотели они меня, да и я сам не хотел… я просто помог товарищу написать диктант, и он пятёрку получил, а меня выгнали: решили, что я у него списал…
"Мир противоречив", - сказал Илья Эренбург, разрезая ленточку на выставке Пикассо. Потом Эренбург назвал меня русским Ван Гогом, когда появился у А. Румнева, - я этим не то чтобы горжусь, а вспоминаю, чтобы со мной считались, чтобы рубль кто-нибудь дал!..
Я сейчас стараюсь вообще не рисовать, но рисую ещё больше, потому что судьба заставляет… Вообще я рисование бросил в 59-м году - для себя - ни хрена больше не делал: чего этим искусством интересоваться!? - Это всё равно, как сельское хозяйство… с 59-го года я прекратил всякие эксперименты и стал халтурщиком: рисую только для халтуры, хотя иногда и получается неплохо - всё зависит от настроения, от погоды, от здоровья, - но всё равно получается новая форма, новое искусство… а основное начало рисования было в детстве, когда мне было девять лет - я тогда создал шедевр, и когда я пытался повторить его - мне уже чёрт знает сколько лет было. …бенуаль? - нет, не фестиваль… ещё приехали эти иностранцы сраные - кто кого на лодке перегонит, как это называется? …когда 80 лет было, ну?.. негры всякие понаехали, советские люди… - вместо фестиваля, как это называется?.. вот фестиваль молодёжи и студентов был в 57-м году, а вот 80 лет - что это такое?.. Думай! На букву "о"… правильно, олимпиада! И я тогда много нарисовал всего - у одного человека… А в 57-м я действительно рисовал интересно, привлёк к себе внимание иностранцев - рисовал я тогда лучше всех, прямо надо сказать… Один бразилец заявил, что "это лучший художник и единственный!", и присудил мне две золотые медали - за две работы из шести - все тогда обалдели, и эти иностранцы-американцы с их ташизмом: ташизм, кстати, я изобрёл, только никто об этом не знает… ещё в ремесленном училище!
Нет, на меня абсолютно никто не влиял! Рисование - это мой порок. Я, по совести, поэт, а не художник… художничество пришло ко мне из-за материальных условий, к несчастью… но рисовать я действительно научился лучше всех, потому что я старался… и лучшего, чем у меня, рисунка, как говорил покойный Румнев, ни у кого не было - я раньше мог рисовать, не глядя на бумагу, один к одному! Так в мире никто не рисовал - ни Рембрандт, ни Энгр, ни даже Леонардо, мой учитель…
Молодые художники? Да я их не видел. На выставки я стараюсь не ходить, потому что молодые очень агрессивны: им кажется, что я какую-то тайну храню, а мне не до них, и я ухожу… вот влюбился в двух дам, и всё.
Почему я должен любить своё искусство?! Пускай оно меня любит. А оно говорит: слишком мало денег получаешь! Крыши над головой нет, зарплаты нет… Вот я, к сожалению, не могу на метро ездить, потому что милиция на меня смотрит, как на охламона какого-то. Мне просто сказали: лучше тебе в метро не ездить в таком виде. Я говорю: в каком?.. Я белую майку на себя одеваю - мне говорят: ты белогвардеец недобитый! Красную надеваю - ты, говорят, смеёшься над красноармейцами! Чёрную - ты анархию проповедуешь! Серую - ты серопупый, не хрена тебе в Москве жить, поезжай в деревню. Поехал в деревню, там мне говорят: ты что-то не совсем деревенский, рассуждаешь по-московски! Еду к Немухину, а он: ты что-то мудришь! Давай, ищи богатых покупателей!.. Я говорю: богатыми покупателями могут быть только спекулянты и иностранцы - они любят русских художников. Но если ты русский - так отдай своё произведение, как я отдавал!.. Мне говорят: зачем у тебя покупать, когда ты за четвертинку сто штук нарисуешь?! Или тебе ночевать негде - ведь ты боишься милиции и дурдома? - А я прописан в Гиблово-Свиблово: кто там в дверь стучит, я не знаю и я боюсь… Дурдом, говорят, тебе обеспечен! Да, я сумасшедший, конечно. Все художники - сумасшедшие, но не надо из этого делать культ! Нормальный человек, конечно, не будет разговаривать, как я. Но больной человек всегда сумасшедший: перебей ему кости - нормальный это будет человек?! Если ногу ему оторвать - полноценный это человек? Нет, он обязательно будет пороть всякую чушь!
Вообще, Советский Союз - это ералаш. Страна - блатняческая. Социализм - не утопия, но бардак и обман… Мне кажется, что мудрых людей в СССР нет, потому что у нас равенство. То есть мудрость распределена всем поровну и распространена по всему Советскому Союзу настолько, что куда бы ты ни плыл, куда бы ты ни ехал, ты всё равно получишь мудрость, то есть по башке!
Старик, что я тебе хочу сказать… Искусство - это ты сам! Вот ты живёшь, видишь, смотришь, а тебя за это по башке бьют - вот это и есть искусство!.. Как бы научиться, как хамелеон, цвет менять?! Ведь мы же не борцы, мы слабые люди, и наш бронепоезд не стоит на запасном пути - надо как-то приспосабливаться к обществу!
Вот у американцев есть поговорка: "Время - деньги". А я расточаю время в течение 54 лет со страшной силой, и никто мне за трудодень не дал ни копейки! Один раз, правда, я был строителем коммунизма - в роли маляра, - но меня так нае… - это ужасно! Конечно, кому я такой нужен: одна нога в валенке, другая в ботинке, и лаптем тормозит - в гололёд!..
Старик, есть ещё выпить? Это я говорю, в принципе, как борец против алкоголя… Что? Сейчас я живу нормально. Дальше будет хуже и хуже… Я думаю думу одну: как бы жизнь обогнуть и окунуться на дно… Горького - нет, значит, счастья нет во мне: я - на дне!.. Что, действительно больше ничего не осталось? Нет?! - Всё, жизнь прекращается!..
АНДРЕЙ ЕРОФЕЕВ
Как умел, так и жил
(запись беседы с Анатолием Зверевым)
- Часто тебя посещает вдохновение?
- Оно посетило меня всего один раз - летом 1968 года на даче на Николиной горе. Тогда я за несколько дней сделал более шестидесяти работ. А до этого было только желание нарисовать как можно лучше.
- Бывают ли у тебя плохие вещи?
- Как правило, я стараюсь делать хорошие. Мне кажется, что я делаю одно и то же. А уж там - как выйдет.
- Чем отличается художник от нехудожника?
- Рисовать может каждый. Даже собака или обезьяна, любое движущееся животное (червяк даже) может рисовать. А человек делает вещи, созвучные времени и настроению. Я отличаюсь темпераментом - раз, и техникой - два. Я нахожу, что искусство - это случайное явление. Я мог не стать художником, если бы не случай, начал рисовать острые моменты у ворот "Спартака" - копировал их из газет (это было в 14 лет), а в 9 лет нарисовал розу. У нас в доме висел лубок. Я его часто рассматривал. Заставлял рисовать брата и отца. Потом записался в кружок рисования - учитель положил на песок чайную розу. Я писал её акварелью - и написал так, что вышла лучше, чем есть в натуре. С учителем стало плохо.
- Где ты учился?
- В художественно-ремесленном училище, в училище памяти 1905 года (1,5 месяца), в кружках при детских городках в Сокольниках и в Измайловском парке.
- Кто учителя?
- Леонардо да Винчи. Помнишь, у него написано: "Жалок тот ученик, который не превзошёл своего учителя"? Я его своим ташизмом превзошёл. Дмитрий Николаевич Лопатников, Луканин Афанасий Николаевич.
- Кто ты по призванию?
- Я пишу картины, леплю, делаю гравюры, офорты, пишу стихи, прозу, в шашки играю.
- А разве шашки относятся к искусству?
- Связь прямая - графическая и живописная.
- Что же такое искусство?
- Артистизм.
- Самый интересный период творчества?
- Это ташизм, который начался с 1957 года. В нём самая большая отдача, доходящая до экстаза. Но всё же самую лучшую свою вещь я написал акварелью, когда мне было 9 лет, - "Чайная роза на песке".
- Что ты больше всего любишь писать?
- Пейзаж, он легче всего получается. Раньше я рисовал, чтобы научиться рисовать. Сейчас не люблю рисовать. Рисую только для общества. В 1959 году я бросил рисовать для себя. Сейчас я должен обязательно угодить и понравиться.
- Кого из художников любишь?
- Врубель, Саврасов, Васильев, Левитан, Иванов, Кипренский. В Третьяковской галерее почти все мне нравятся. Еще люблю Ван Гога (он на первом месте), Рембрандта (на втором) и Матисса. Почти нет художников, которые бы мне не нравились. Но не люблю карикатуру. Это - как оформление стенгазеты.
- Почему у тебя так много автопортретов?
- Я хотел себя прославить. Период эгоизма был.
- Какую технику ты предпочитаешь?
- Я люблю ту, которая проще, - соус. Вообще, никакая техника мне не нравится: масло неприятно пахнет, акварель расплывчата и капризна, гуашь - сыплется, карандаш требует много усилий. Больше других мне нравится тушь и гусиное перо. Мне хотелось бы, чтобы всё рисовалось само собой: как подумал, так и рисовалось. Как в природе - всё готово, надо только уметь пользоваться. Искусство - вещь специальная. Надо уметь находить пропорции, акцентировать.
- Искусство - серьёзная вещь?
- Как и жизнь. Оно и серьёзно, и несерьёзно одновременно. Но для меня больше - серьёзно. Игры в нём не может быть.
- А художник - серьёзный человек?
- Художник сам по себе - пьян без выпивки. Опьянён искусством.
- Какое искусство тебе больше нравится?
- Лучшее искусство - европейское. В нём большое стремление быть разным. Моё - европейское. Восточное искусство нарочитое. Традиционное. Его можно назвать ремеслом, когда художник ничего не ищет, а просто ремесленно-здорово рисует. В искусстве должен быть элемент поиска. Поиска образа.
- Ты ощущаешь себя профессиональным художником?
- Профессиональным абсолютно. Какой непрофессиональный художник смог бы так точно рисовать, как я? До меня не было художника, который, не глядя на натуру, так точно мог бы изобразить павлина. Я профессионал высшего класса, но не ремесленник.
Искусствоведческий разговор о художнике
СЕРГЕЙ КУСКОВ
Экспрессионизм как образ жизни
Живописный почерк и образ жизни Анатолия Зверева настолько взаимосвязаны, что с трудом допускают обособленный анализ того или другого. Вместе с тем, начиная искусствоведческий разговор о художнике, необходимо ограничиться лишь одним из возможных "ракурсов" или способов взгляда, поскольку охватить феномен Зверева в границах одной статьи всё равно невозможно.
К тому же говорить о Звереве-человеке - наверное, привилегия лично его знавших, да и то лишь тех, с кем он был действительно близок (а таковых не столь уж много!).
Лишь они имеют право на "мемуарное портретирование" этого виртуозного портретиста, взорвавшего традиционное понимание жанров живописи. Конечно, для всех ценителей творчества Зверева весьма желательным было бы появление совокупного свода воспоминаний о нём. Это, в частности, явилось бы альтернативой тем тенденциям "канонизированной" приглаженности, которая уже наметилась в трактовке творчества художника и его судьбы. Ведь всем, кому хотя бы отчасти памятен Зверев, ясно, что его образ при жизни, при всём внешнем неблагополучии, при всех жизненных противоречиях, а подчас и вызывающих проявлениях, был в полную меру личным выбором. Судьба Зверева, с её диссонансами и неправильностями, неотторжима от неистовой стихии его авторского почерка. И если бы участь этого человека была иной, перед нами предстал бы совсем другой художник.
Его путь был во многом вызовом обывательскому "здравому смыслу", он одним из первых предпочёл участь "выпавшего" из официальной культуры и превратил это "выпадение" в дерзкую демонстрацию перед преуспевающими, признанными собратьями.
Отношения между прошлым и будущим, между классикой и авангардизмом были осмыслены и пережиты самим художником. Сосредоточим теперь внимание на его новациях в искусстве и постараемся определить, какое место он занимает в истории советского искусства 60–70-х годов.
Теперь, с временной дистанции, Зверев видится одним из последних, быть может, потому наиболее ярких воплощений самого "духа живописи" в русской художественной культуре, редкой вспышкой чисто живописного артистизма. Кроме того, он перебросил мост от художественных поисков начала века к нашему времени, воссоединив традиции русского авангарда с новейшими открытиями искусства Запада. Одновременно он представлял собой поток, в котором бурлила яростная энергия живописи, отстаивающая своё право на самоценность.
Это был поток неистовый, неуправляемый, перехлёстывающий "поверх барьеров" - в том числе и направленческих, дерзко пролагавший себе путь. Приход Зверева был отмечен всплеском безудержного личностного темперамента. Собственно, вся его жизнь прошла под знаком вдохновенного произвола - как в обращении с языком искусства, так и с видимым миром в целом.