В заговор против Берии были вовлечены и его заместители Круглов и Серов. Генерал госбезопасности Е.П. Питовранов, продолживший успешную карьеру в КГБ во времена правления Хрущева, в беседе с Евгением Жирновым вспоминал о последних неделях пребывания Берии во главе МВД: "То, что в Кремле что-то затевается, было понятно… Саша Коротков из разведки после смены руководства госбезопасности тоже не страдал перегруженностью. Раза два в неделю мы с ним играли на кортах "Динамо". Как-то Саша сказал, что со мной хочет сыграть его друг и постоянный теннисный партнер – заместитель министра внутренних дел Иван Александрович Серов. Почему бы и не сыграть?
Встретились. Играл он очень неплохо. Но было видно, что он встретился со мной не для разминания рук и ног. Он перед войной был наркомом внутренних дел Украины, и с тех пор близость Серова к Хрущеву ни для кого секретом не была. Не составляла тайны и страсть Серова к трофейному добру. Когда он работал после войны в Германии, его почти в глаза называли хапугой. Абакумов даже пытался его за это посадить. Их вражда дошла даже до того, что офицерам госбезопасности запретили общаться с коллегами из МВД, где Серов был первым замом, без санкции руководства. Но теперь все это казалось далеким прошлым.
– Слушай, – говорит Серов, – у тебя дача-то есть какая-нибудь?
– Что вы, Иван Александрович, Господь с вами, – отвечаю.
– Приезжай к нам на дачу, погуляем.
Приехал я. Дача у него была в Жуковке, недалеко от дачи Горького. С первых же минут я узнал главный секрет успешной карьеры Серова. Сам он никакими особыми талантами, кроме сильной воли, не отличался. Частенько зарывался. Но жена его была большой умницей. Как говорили в старину, ста соток стоила. Пока мы беседовали за обедом, она несколько раз включалась в разговор и очень точно поправляла его. Причем делала она это исключительно тактично. Я понял, что во многих случаях решения вместо него принимает она. Служебных дел в разговоре мы почти не касались. Как я понял, Серов от Сашки Короткова знал о моих нынешних делах почти все. Обсуждались какие-то посторонние проблемы: немного театр, немного спорт. И только в конце Серов как-то обиняком поинтересовался: огорчат ли меня новые перемены в министерстве? Я ответил, что все, что идет на пользу стране и партии, меня только радует.
Было очевидно, что эта встреча – своеобразные смотрины, отбор людей в новое руководство госбезопасности. Правление Берии подходило к концу: товарищи по Политбюро решили от него избавиться. Благовидным предлогом стала версия о подготовке им какого-то заговора. Конечно же, никакого заговора не было. Я никогда не входил в круг лиц, которым доверял Берия, но о подтягивании войск МВД к Москве не мог не знать. Ничего подобного не было. Это плод фантазии Хрущева".
25 июня, едва вернувшись из Германии, где он был 10 дней, Берия просил у Маленкова санкции на арест Игнатьева (по другим данным, из Берлина он вернулся в Москву вообще утром 26 июня, за несколько часов до заседания в Кремле). Но к тому времени заговор против Лаврентия Павловича уже полностью сложился. Заговорщики перешли к действиям.
Для ареста Берии привлекли военных. Впоследствии участвовавшие в этой акции маршалы Г.К. Жуков и К.С. Москаленко по-разному рассказывали, как брали Берию. Каждый стремился приписать себе главную роль. Кому же верить? Неожиданное подтверждение правоты одного из маршалов пришло от Маленкова при обстоятельствах, исключавших неискренность с его стороны.
Когда в июне 1957 года пленум ЦК громил "антипартийную группу Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова", Георгий Максимилианович пытался напомнить товарищам о своих былых заслугах, и в частности указал на свою роль в организации ареста Берии: "Берия разоблачить было не так просто. Мы тогда опирались на военных товарищей в этом деле в самый нужный момент, нам оказал решающую услугу в этом деле товарищ Москаленко. К нему в трудный момент мы обратились с товарищем Хрущевым, мы были без сил и средств…" На пленуме Маленкова не пинал только ленивый. Его утверждения опровергали на каждом шагу и с удовольствием. В зале присутствовали и Жуков, и Москаленко, но ни один из них на этот раз с Георгием Максимилиановичем спорить не стал. Значит, слова Маленкова о решающей роли Москаленко в создании группы генералов для ареста грозного Лаврентия Павловича – святая истинная правда. Да и как иначе объяснить, почему в команде, арестовывавшей Берию, было так много офицеров и генералов из штаба Московского округа ПВО, который возглавлял Кирилл Семенович. Поэтому рассказу Москаленко мы в основном можем доверять. Его я и хочу процитировать:
"В 9 часов утра (25 июня 1953 года. – Б. С.) мне позвонил по телефону АТС Кремля Хрущев, он спросил: "Имеются в вашем окружении близкие вам люди и преданные нашей партии так, как вы преданы ей?.."
После этого Хрущев сказал, чтобы я взял этих людей с собой и приезжал с ними в Кремль к председателю Совета Министров СССР товарищу Маленкову, в кабинет, где раньше работал Сталин.
Далее Хрущев закодированно намекнул, чтобы взяли с собой оружие. "Он сказал чтобы я взял с собой планы ПВО и карты, а также захватил сигареты. Я ответил, что заберу с собой все перечисленное, однако курить бросил еще на войне, в 1944 году. Хрущев засмеялся и сказал, что сигареты могут потребоваться не те, которые я имею в виду. Тогда я догадался, что надо взять с собой оружие. В конце разговора Хрущев сказал, что сейчас позвонит Булганину. Я подумал, что нам предстоит выполнить какое-то важное задание Президиума ЦК КПСС.
Вскоре после этого последовал звонок министра обороны маршала Булганина, который сказал, что звонил Хрущев и предложил мне сначала прибыть к нему, т. е. к Булганину… Со своей группой я прибыл к министру обороны. Принял меня товарищ Булганин одного. Он сказал, что звонил Хрущев, вот я тебя и вызвал. Нужно арестовать Берию… Сколько у тебя человек? Я ответил: со мной пять человек… На что он ответил: "Очень мало людей… Кого, ты считаешь, можно еще привлечь, но без промедления? Я ответил – вашего заместителя маршала Василевского. Он сразу почемуто отверг эту кандидатуру. Я спросил, кто находится сейчас в министерстве из влиятельных военных. Булганин ответил: "Жуков". Тогда я предложил взять Жукова. Он согласился, но чтобы Жуков был без оружия…
И вот в 11.00 дня 26 июня (а звонок Хрущева был 25.6.) мы по предложению Булганина сели в его машину и поехали в Кремль… Вслед за нами на другой машине приехали Жуков, Брежнев и др. Всех нас Булганин провел в комнату ожидания при кабинете Маленкова, затем оставил нас и ушел в кабинет к Маленкову.
Через несколько минут вышли к нам Хрущев, Булганин, Маленков и Молотов. Они начали нам рассказывать, что Берия в последнее время нагло ведет себя по отношению к членам Президиума ЦК, шпионит за ними, подслушивает телефонные разговоры, следит за ними, кто куда ездит, с кем члены Президиума встречаются, грубит со всеми и т. д. Они информировали нас, что сейчас будет заседание Президиума ЦК, а потом по условленному сигналу, переданному через помощника Маленкова – Суханова, нам нужно войти в кабинет и арестовать Берию. К этому времени он еще не прибыл…
Примерно через час, т. е. в 13.00 26 июня 1953 года, последовал условный сигнал, и мы, пять человек вооруженных, шестой товарищ Жуков, – быстро вошли в кабинет, где шло заседание. Товарищ Маленков объявил: "Именем советского закона арестовать Берию". Все обнажили оружие, я направил его прямо на Берию и приказал ему поднять руки вверх. В это время Жуков обыскал Берию, после чего мы увели его в комнату отдыха Председателя Совета Министров, а все члены Президиума и кандидаты в члены остались проводить заседание, там же остался и Жуков".
Из рассказа Кирилла Семеновича получается любопытная картина. Жукова к операции привлекают только в самый последний момент, и на всякий случай оставляют без пистолета. Значит, Хрущев и Булганин ему не вполне доверяют. И к тому были некоторые основания.
После ареста Лаврентий Павлович забрасывал Маленкова ("дорогого Георгия"), Хрущева и других коллег отчаянными письмами, где указывал на свои былые заслуги. 1 июля он писал: "Тт. Маленков и Молотов (другой вариант расшифровки – Микоян. – Б. С.) хорошо должны знать, что Жуков, когда его сняли с генерального штаба по наущению Мехлиса, ведь его положение было очень опасно, мы вместе с вами уговорили назначить его командующим фронтом и тем самым спасли будущего героя нашей Отечественной войны, или когда т. Жукова выгнали из ЦК – всем нам было больно". Если не врал Берия, глядя в глаза скорой смерти, то данное письмо доказывает, что они с Георгием Константиновичем были совсем не в плохих отношениях.
Хрущеву, Маленкову и их сторонникам очень нужен был авторитетный военачальник, присутствие которого подбодрило бы генералов, идущих на лихое и непривычное дело: арестовывать маршала. Правда, среди заговорщиков был министр обороны маршал Булганин, но он популярностью среди генералитета не пользовался. Подготовку команды для ареста Берии Хрущев поручил генерал-полковнику Москаленко, возглавлявшему Московский округ ПВО и хорошо знакомому Никите Сергеевичу по войне. Именно по хрущевской рекомендации Кирилла Семеновича осенью 1943 года назначили командовать 38-й армией, освободившей столицу Украины. Но Москаленко не был сколько-нибудь широко известен. Да и сегодня его чаще всего вспоминают лишь в связи с арестом Берии. Другое дело – Жуков, первый заместитель Булганина. Его присутствие могло произвести впечатление даже на кремлевскую охрану, если бы она вдруг вздумала заступиться за своего шефа. Но Хрущев и Маленков наверняка были осведомлены о контактах Жукова и Берии и опасались, вдруг "маршал победы" встанет на сторону "лубянского маршала" и, не дай Бог, устроит перестрелку на заседании Президиума. Вот и решили на всякий случай не давать ему пистолета. Но Георгий Константинович быстро сориентировался в обстановке.
А вот как описывает арест Берии помощник Маленкова Дмитрий Суханов, в кабинете которого военные ждали маленковского сигнала: "А в кабинете Маленкова произошло следующее. Неожиданно Маленков предложил изменить повестку заседания и рассмотреть вопрос о Берия, который хотел совершить государственный переворот.
Маленков поставил на голосование:
– Кто за арест Берия?
Голосовали "за" – Первухин и Сабуров. Против – Молотов, Ворошилов, Каганович. Воздержались – Хрущев, Булганин, Микоян.
Молотов обрушился на Маленкова с обвинением в произволе. Вот в этот момент Маленков нажал кнопку вызова. И вошли военные во главе с Жуковым…
Маленков повторил предложение об аресте Берия. Теперь, при военных, все проголосовали "за". Маленков приказал Жукову арестовать Берия, что маршал и выполнил, подняв Берия с кресла и завернув ему руки за спину.
Прежде чем увести Берия в комнату отдыха, чтобы ничего не знала его охрана, ожидавшая в приемной, Жуков спросил Маленкова: "Может быть, арестовать и членов Президиума ЦК, бывших в сговоре с Берия?" Маленков не принял предложения маршала Жукова, не хотел, чтобы его обвинили в диктаторстве. Это был крупный политический просчет Маленкова, за который он позднее поплатился. А маршал Жуков обрел врага в лице Н. С. Хрущева…
Главной фигурой и решающей силой при аресте Берия был маршал Жуков, при нем, вторично голосуя, никто не осмелился даже воздержаться, все стали "за".
Эти воспоминания абсолютно расходятся со всеми другими свидетельствами, но никакого доверия не вызывают. Суханов искренне ненавидел Хрущева за то, что после падения Маленкова Никита Сергеевич его, Суханова, посадил за хищение облигаций у одного из осужденных по делу Берии. Поэтому он хотел максимально очернить дорогого Никиту Сергеевича. А чтобы обелить Георгия Максимилиановича, Суханов запустил "утку" о том, что Маленков предотвращал заговор самого Берии, собиравшегося после коллективного просмотра членами Президиума ЦК премьеры оперы Юрия Шапорина "Декабристы" в Большом театре арестовать их и совершить таким образом государственный переворот. Ее даже и опровергать не надо из-за полной абсурдности.
Но и версия о том, что члены Президиума ЦК обсуждали тему ареста Берии прямо на заседании, не согласовав позиции, и первоначально предложение Маленкова не собрало большинства, так что пришлось переголосовывать под дулами пистолетов бравших Берию генералов и полковников, не кажется убедительной. И Маленков, и Хрущев были опытными аппаратными деятелями и знали, что единогласие членов президиума по таким острым вопросам надо готовить заранее. Да и запись Маленкова, сделанная во время заседания, свидетельствует, что против ареста Берии был один только Микоян.
Разоблачение мнимого "заговора Берия" и особенности расследования этого громкого дела фактически положили начало восхождению Н.С. Хрущева к единоличной власти в партии и стране.
В архиве сохранились черновые наброски Маленковым речи, которой он открыл заседание 26 июня, и его конспективные записи прозвучавших там предложений. Это – единственный сколько-нибудь достоверный источник сведений о том, как именно снимали со всех постов Лаврентия Павловича, так как стенограммы этого заседания не велось. Георгий Максимилианович заявил коллегам по Президиуму: "Враги хотели поставить органы МВД над партией и правительством. Задача состоит в том, чтобы органы МВД поставить на службу партии и правительству, взять эти органы под контроль партии. Враги хотели в преступных целях использовать органы МВД. Задача состоит в том, чтобы устранить всякую возможность повторения подобных преступлений. Органы МВД занимают такое место в системе государственного аппарата, где имеется наибольшая возможность злоупотребить властью. Задача состоит в том, чтобы не допустить злоупотребления властью".
Дальнейшая часть маленковской речи сохранилась только в очень отрывочных записях. По ним можно судить, что Георгий Максимилианович предложил вновь разделить только что объединенное МВД на собственно Министерство внутренних дел и Комитет государственной безопасности: "Большая перестройка; исправление методов; агентура; внедрять партийность (возможно, речь шла о том, что надо запретить внедрять агентуру в среду партийного руководства. – Б. С.).
Комитет (очевидно, государственной безопасности. – Б. С.) – внутри взоры на врагов, друзей защищать, вне – разведку наладить. МВД – задача – лагери должны проверять…"
Другие участники заседания уличали Лаврентия Павловича в "безапелляционности", в том, что он "подавлял коллектив". Также припомнили Берии и чересчур либеральные предложения по изменению политики в западных областях Украины и Белоруссии и в Прибалтийских республиках ("факты – Украина, Литва, Латвия. Нужны ли эти мероприятия. Что получилось, как стали понимать? МВД поправлял партию и правительство. ЦК – на второй план"). Припомнили и "самостийные" действия по "венгерскому вопросу", когда Лаврентий Павлович вылез с кандидатурой Имре Надя, не обговорив ее со всеми членами "четверки". При этом Микоян предложил освободить Берию от поста первого заместителя правительства и назначить министром нефтяной промышленности (о том же пишет в мемуарах Хрущев). Уже один этот факт рушит все легенды о том, будто Лаврентий Павлович организовал заговор и планировал государственный переворот. Где, в какой стране, человека, обвиненного в столь серьезных преступлениях, в наказание разжалуют из первых вице-премьеров в простые министры? Если бы на заседании фигурировали какие-то конкретные факты, уличавшие Берию в подготовке переворота, Анастас Иванович никогда бы не рискнул выступить с подобным предложением. Ведь это был бы прямой путь к тому, чтобы быть объявленным бериевским соучастником со всеми вытекающими отсюда последствиями. Присутствовавшие-то хорошо знали, что Микоян был одним из тех, кто рекомендовал Лаврентия Павловича на работу в Москву.
На заседании Президиума также поступило предложение передать управление охраны высших должностных лиц под непосредственный контроль ЦК, а то, как заявил Маленков, "С утра до вечера шагу не шагнешь без контроля!" И потребовал: "Наша охрана – у каждого в отдельности (подчиняется. – Б. С.) тому, кого охраняет (без доносов)" (прежде существовало двойное подчинение – МВД и тому члену Президиума ЦК, которого данные "топтуны" охраняют). И еще один пункт беспокоил Маленкова: "Организация прослушивания – ЦК – контроль. Товарищи не уверены, кто и кого подслушивает".
Тут уж, думается, Георгий Максимилианович лукавил. Ведь он вместе с Никитой Сергеевичем и другими членами Президиума распрекрасным образом смогли спланировать и осуществить заговор против Берии, несмотря на то, что Лаврентию Павловичу подчинялась и кремлевская охрана, и служба "прослушки". А дело, наверное, в том, что охранники членов Президиума, хоть и подчинялись формально МВД, но предпочитали в первую очередь слушаться своих подопечных, от которых им немало перепадало разных благ. Больше того, рискну предположить, что если бы Хрущев и Маленков, глава правительства и глава партии, да еще и Ворошилов – формальный глава государства, да еще несколько членов Президиума вызвали бы к себе начальника кремлевской охраны и приказали бы ему арестовать Берию как матерого американского, германского или японского шпиона, он бы этот приказ без колебаний выполнил.
Вероятно, Маленков или Микоян заявили на Президиуме: "Пост министра внутренних дел у товарища Берия – он с этого поста контролирует партию и правительство. Это чревато большими опасностями, если вовремя, теперь же не поправить".
Создается впечатление, что почти до самого конца заседание шло так, что Берия, хотя и почувствовал опасность, никак не сознавал, что она – смертельная. Он наверняка понял, что его собираются снять с поста главы МВД, вероятно, вывести из Президиума ЦК, лишить поста первого заместителя председателя Совета Министров и назначить на какую-нибудь рядовую министерскую должность – например, министра нефтяной промышленности. Уже наметили, как распорядиться с бериевским наследством: "МВД – пост дать другому (Круглов) + ЦК… Специальный Комитет – в Министерство. Сабуров и Хруничев (назывались возможные руководители нового министерства. – Б. С.)". И как гром среди ясного неба прозвучало для Лаврентия Павловича заключительное требование Маленкова арестовать его, Берию, и появление Москаленко с Жуковым и еще несколькими генералами и полковниками.