В восемь часов вечера идут к вечерне. Следующий за этим ужин, как правило, заканчивается обильными возлияниями. Перед тем как подавать еду царю, каждое блюдо пробует один из его приближенных – государь боится быть отравленным. Присутствующих развлекают скоморохи с учеными медведями. "Братия" приводит женщин и развлекается с ними на глазах у царя. К ночи он удаляется в свои покои, где его ждут три слепых старика, которые по очереди рассказывают сказки, пока не заснет. Вытянувшись на кровати в едва освещенной лампадами опочивальне, Иван с наслаждением слушает истории о странствующих богатырях, колдунах, прекрасных красавицах. Рассказчик с седой боротой и пустыми глазами говорит тихонько, от его монотонного голоса царь впадает в какое-то оцепенение, наступает облегчение, и он засыпает. В полночь снова отправляется в церковь, чтобы, стоя на коленях, вновь предаться молитве. В перерывах между службой отдает самые кровавые свои приказания.
Отголоски этой странной жизни слышны уже и за пределами страны. Сигизмунд-Август решает, что царь сошел с ума и это начало упадка России, то, чего он так страстно желает. Он просит русского посла в Варшаве рассказать, что такое опричнина. И получает такой ответ: "Мы не знаем опричнины. Кому велит государь жить близ себя, тот и живет близко; а кому далеко, тот далеко. Все люди Божии и государевы". Но каждый день в Польше объявляется новый беглец, которому удалось ускользнуть от Ивана. Их рассказы лишь укрепляют Сигизмунда-Августа в его мнении. Он тайно связывается с несколькими боярами земщины, те с трудом решаются ему отвечать – лишенные всего, живущие в ссылке, они боятся каждого наступающего дня. Церковь молчит и не может быть никому защитой. Митрополит Афанасий с самого начала отказался порицать деяния царя и выступать от имени жертв, Церковь больше не духовный наставник, ее назначение – официальные богослужения. Поставив Ивана над Церковью, Афанасий нарушил евангельские заповеди, спутал царство кесаря и царство Божие. Зная о всех преступлениях опричников, он не возвысил голос в защиту безвинных жертв, не протестовал против создания в Александровской слободе пародии на монастырское братство с распутными, кровавыми монахами.
Неожиданно царь начинает склоняться к протестантизму. Ливонские пленники, с которыми он ведет теологические споры, поражают его свободой своей религиозной мысли. Он принимает на службу немцев Кальба, Таубе, Краузе и Эберфельда. Последний пытается убедить царя в чистоте доктрины аугсбургского исповедания. Иван начинает сомневаться в необходимости для России именно православия и подумывать о том, не ввести ли одним росчерком пера в стране другую религию. Но его ужасает собственная смелость, и он ограничивается лишь тем, что разрешает лютеранам открыть в Москве храм. Это глубоко опечаливает митрополита Афанасия, и он осмеливается поднять голос на одного из этих иностранцев-еретиков. Иван велит ему выплатить огромный штраф, митрополит тяжело заболевает и уходит в монастырь.
Увлечение царя немецкими мастеровыми не идет ни в какое сравнение с его отношением к английским купцам. Отважный Дженкинсон, человек, одновременно умеющий вести переговоры и дела, смелый путешественник, ездит по всей России, в Астрахань, Бухару, Персию, избежав множества опасностей, возвращается в Москву, рассказывает Ивану о своих путешествиях, привозит ему подарки от султана и восточных князей, рисует карты стран, в которых побывал. Покоренный этим талантливым человеком, государь называет его своим другом, дает его компании право монопольной торговли, разрешает чеканить деньги. Вместе с другими английскими купцами Дженкинсон теперь под покровительством опричников. Россия вывозит в Англию рыбу, соль, меха, кожу, смолу, корабельный лес, пеньку, лен, животный жир, воск; из Англии по довольно высоким ценам получает шелк, посуду, медь, специи, оружие и боеприпасы. Этот коммерческий поток настолько мощный, что царь все больше и больше думает об Англии как о своем союзнике. Но во время очередного ночного кошмара иной план приходит ему на ум: если придется бежать, спасая жизнь, в Англии можно найти надежное убежище. Столь унизительное для монарха решение кажется ему Божественным откровением, и в 1567 году он просит Дженкинсона передать секретное послание Елизавете I. Она стала преемницей на троне Марии Тюдор и, говорят, женщина красивая, умная, образованная, волевая. Их с Иваном взаимоотношения всегда полны любезности. Ему тридцать четыре года, жена-черкешенка давно разонравилась. Почему бы не попробовать жениться на английской королеве? Дженкинсону поручено передать ей и это предложение: царь просит у нее одновременно руку и возможное покровительство в будущем. Иван знает, что она отвергла многочисленных претендентов, но ведь ни один из них не был царем. Ему она не посмеет отказать.
Дженкинсон отправляется в Лондон с этими экстравагантными поручениями. По приезде долго беседует с королевой: ставка велика – будучи главным образом торговой страной, Англия не может обмануть надежд царя, который наделил столькими привилегиями ее купцов, не обращая внимания на давление со стороны других государств, которые настаивали, чтобы он отменил выгодный для этой страны договор. Но королева вовсе не намерена выходить замуж. И, будучи женщиной деловой, Елизавета пытается выиграть время, рассчитывая на чувства своего воздыхателя. Не получив ответа, Иван, рассердившись, открывает порт Нарву другим иностранцам. Обеспокоенные представители компании спешат к королеве, и она отправляет в Россию посла – Томаса Рандольфа.
Он высаживается у Свято-Никольского монастыря на Белом море и через Холмогоры и Вологду держит путь в Москву, куда приезжает в октябре 1568 года. Ему приказано навести порядок в торговых отношениях между Англией и Россией, обещая царю в случае необходимости убежище, но попытаться избежать разговора о замужестве. При обсуждении вопроса о предоставлении убежища Иван настаивает на том, чтобы в случае посягательств на ее жизнь королева нашла защиту в стенах Кремля, – он не может принять подарка, не дав ничего взамен. Такой странный торг кажется не слишком уместным дочери Генриха VIII – у нее нет ни малейшего повода и ни малейшего желания покидать свою страну.
Приехав в Москву, Томас Рандольф ощущает на себе дурное настроение государя, рассерженного долгим ожиданием. В течение четырех месяцев он живет фактически как пленник в выделенной ему резиденции: часовые не допускают к нему посетителей. Наконец получает аудиенцию у царя, но ему не дают, как принято, лошадей, чтобы добраться до Кремля. Он идет пешком, увязая в снегу. Во дворце ему не оказывают никаких почестей. Оскорбленный, он надевает в присутствии царя шляпу. Сановники предвидят вспышку гнева. Неожиданно всегда непредсказуемый государь приветливо обращается к Рандольфу и заверяет его в дружбе, которую питает к своей "любезной сестре" Елизавете. Он отпускает его, не пригласив к обеду, но говорит, что пришлет блюда со своего стола. Немного спустя со стражником и пятью слугами ему действительно присылают разнообразные вина и еду. Стражник все пробует сам, чтобы показать послу, что ничего не отравлено. Через некоторое время Рандольфу велено прийти во дворец ночью, одному, одетому в русское платье. Во время тайной встречи, которая продолжается около трех часов, посол, видимо, дает какие-то обещания, так как компания получает новые преимущества: исключительное право торговать с Персией, добывать железо и преследовать иностранные суда в Белом море.
В августе 1569 года Рандольф возвращается в Англию в сопровождении русского сановника Савина, который должен добиться у королевы подписания договора о военном сотрудничестве, наступательном и оборонительном. После десяти месяцев пребывания на берегах Темзы он передает царю лишь одно письмо от королевы, написанное на пергаменте, очень расплывчатое, но дружественное. Она пишет, что, если государю придется оставить страну вследствие непредвиденных обстоятельств, заговора или нападения внешнего врага, его примут в королевстве с подобающими почестями, с женой и детьми; он "будет проводить жизнь в полной свободе и спокойствии со всеми теми, кого привезет с собою, и будет пользоваться полною свободою относительно веры; будет отведено ему удобное место, где он и может жить на своем содержании, сколько времени ему будет угодно". В заключение королева обещает, что до конца дней своих в случае войны готова будет объединить силы с Россией в борьбе против общего врага.
Послание приводит царя в бешенство. Вместо наступательного и оборонительного альянса, о котором он так мечтал, ему, словно милостыню, обещают некую помощь против общего врага. Вместо договоренности о взаимном предоставлении убежища его готовы принять на его собственном содержании в случае непредвиденных осложнений во взаимоотношениях с собственным народом. И, наконец, ни одного, пусть самого туманного намека на возможность свадьбы, полное молчание! Кроме того, Савин докладывает, что во время встреч с советниками королевы в основном речь шла о благоприятных торговых условиях для Англии: он думал, что разговаривает с государственными мужами, оказалось – с купцами. Возмущенный Иван хватается за перо, чтобы ответить Ее Величеству. Стиль этого послания напоминает злобный тон его переписки с Курбским:
"Главное дело ты оставила в стороне, а бояре твои говорили с моим послом только о коммерции. Мы думали, что ты настоящая государыня, хозяйка своей царской воли и заботишься об интересах государства; поэтому хотели мы с тобою договориться о делах крупных. Но в самом деле власть за твоею спиной вершат твои государственные люди – не только советники, но и простые мужики от коммерции, которых заботят не интересы государя и страны, но исключительно коммерческая выгода. А ты ведешь себя как простая девка... Москве хватало всего и без английских товаров. Рескрипт, который мы тебе послали, о торговых привилегиях, можешь выслать обратно. Даже если не пришлешь, мы прикажем не принимать его более во внимание. Аннулированы и все привилегии, которые существовали до сих пор".
Обидный тон послания скорее забавляет, чем возмущает Елизавету, – она считает своего корреспондента чудаком и сумасбродом. Но когда узнает, что царь приводит свою угрозу в исполнение и конфискует все товары компании, запрещает торговлю, думает только об одном – как предотвратить несчастье. Единственный человек, кажется ей, в состоянии задобрить царя. Она быстро отправляет посольство во главе с Робертом Бестом, но рабочей лошадкой в лице Дженкинсона. Между тем в Москве царь понемногу перестает злиться на королеву – он уверен, что во всем виноваты ее советники. У него самого тоже были плохие советчики, и скольких трудов стоило извести этот сброд. Вероятно, Елизавете не хватает на это сил. Но она умна, образованна. Они были бы прекрасной парой. Быть может, в глубине души ей все-таки хочется стать царицей? И мысль о богатой, промышленной Англии с ее англиканской церковью никак не оставляет Ивана.
Теперь же у него слишком много забот в России, чтобы думать о внешней политике. Новый человек нашептывает ему свои советы – голландский авантюрист Елисей Бомелий, приехавший из Германии и представившийся магистром магии. Во время разговоров с царем он склоняет его к тому, чтобы быть осторожнее со своим окружением: по его словам, несмотря на многие казни, у Ивана еще очень много врагов среди бояр земщины, высшего духовенства и даже в народе. Корни зла вырваны не все, сорная трава прорастает вновь. И надо выдергивать ее с большей силой. Этот ученый совет вновь будит подозрительность царя, он понимает, что Россия все еще больна. Но он сумеет ее вылечить.
Глава 11
Митрополит Филипп
Митрополит Афанасий удалился в монастырь, и ему надо искать замену. Сначала Иван думает о Германе, архиепископе Казанском. Он призывает его в Москву, собираются епископы, уже составлен акт избрания, и будущий митрополит готовится к церемонии посвящения. Но во время одной из своих частных бесед с царем Герман пытается уговорить его покаяться в совершенных грехах, напоминает о каре небесной. Разгневанный царь рассказывает об этом своим фаворитам и спрашивает их мнения. "Думаем, государь, что Герман желает быть вторым Сильвестром; ужасает твое воображение и лицемерит в надежде овладеть тобою; но спаси нас и себя от такого архипастыря!" – говорит ему Алексей Басманов. Услышанное совпадает с мнением царя, и он прогоняет Германа из дворца, отменяет намеченные празднества и начинает искать нового митрополита.
Его выбор падает на Филиппа, игумена Соловецкого монастыря, который стоит на острове в Белом море. Этот человек считается одним из самых образованных и набожных монахов-затворников России. Подле него, на пустынном-ледяном острове, живет в ссылке Сильвестр. От него Филипп знает многое о жизни духовного наставника царя, понимает, что именно требуется государю. Согласившись переехать в столицу, он обрекает себя на тяжкую долю. Таково мнение и самого Ивана, который в прошлом вел с Филиппом регулярную переписку. Он высоко ценит игумена – человека высокого происхождения, который еще в молодости отказался от легкой и богатой жизни, от своих родных и посвятил себя посту и молитве. Он знает, что Филипп удачно сочетает в себе высокую душу и трезвый взгляд на мир. Служа примером нестяжания, умело распоряжается собственностью и землями монастыря: под его руководством на острове возводят каменные церкви, дамбы, выкорчевывают леса, прокладывают дороги, осушают болота, выращивают домашний скот, занимаются рыбной ловлей, добывают соль... Такая практическая мудрость вызывает одобрение государя: даже лампадам, горящим перед иконами, нужно масло, чтобы их огонь не погас.
После долгих колебаний Филипп пускается в путь. Подъезжая к Москве, видит идущую навстречу делегацию ее жителей, они умоляют его вступиться за них перед царем, гнева которого опасаются. По мере приближения к столице жалобы на государя становятся все настойчивее. И даже теплый прием, оказанный ему в городе, не может заглушить поселившегося в нем страха. Царь говорит с ним за обедом и сообщает, что назначает его главой Церкви. Благочестивый игумен умоляет государя не взваливать столь непомерный груз на такую утлую лодку. Но Иван непреклонен. И Филипп произносит: "Повинуюся твоей воле; но умири же совесть мою; да не будет опричнины! да будет только единая Россия! ибо всякое разделенное царство, по глаголу Всевышнего, запустеет. Не могу благословлять тебя искренно, видя скорбь Отечества".
Первый порыв Ивана – отправить безумца обратно в монастырь. Затем передумывает: нельзя же еще раз отказаться от митрополита, кандидатуру которого сам предложил. Не лучше ли сделать Филиппа причастным ко всем своим деяниям, но так, что тот даже не узнает об этом. Тогда за спиной царя в качестве морального укора всем будет стоять почти святой, которого почитает страна. Вместо того чтобы вспыхнуть гневом, он с горячностью обращается к старцу: "Разве не знаешь, что мои хотят поглотить меня; что ближние готовят мне гибель?" И рассказывает о своем плане реорганизации государства, не обращая внимания на просьбы Филиппа отменить перераспределение собственности, вернуть владения старинным их хозяевам. Подавленному разговором с Иваном, ему приходится выдерживать еще и натиск епископов, которые уговаривают его безоговорочно принять предложение царя для блага Церкви и родины, митрополит не должен раздражать его своими поучениями, а употреблять лишь кротость для убеждения. Подумав, Филипп соглашается с их доводами, но не из честолюбия, а от готовности принести себя в жертву. Составляют документ, согласно которому митрополит отказывается от любой критики опричников и обещает никогда не покидать митрополичью кафедру в знак протеста против решений царя. Церемония посвящения проходит в присутствии государя, двух его сыновей, князя Владимира Андреевича и всех архиепископов и епископов. В своей торжественной проповеди Филипп призывает царя вновь стать добрым отцом своим подданным, отказаться от льстецов, которые окружают трон, восстановить в стране справедливость и предпочесть "невооруженную любовь" "военным победам".
На мгновение кажется, что речи митрополита смягчили государя. Но длится это недолго. Он удаляется в Александровскую слободу, где его снова начинают одолевать сомнения: не заодно ли Филипп с боярами; не по их ли наущению потребовал разогнать опричников? Иван дает волю воображению, и, как бы в подтверждение его опасений о существовании разветвленного заговора, ему приносят многочисленные письма Сигизмунда-Августа боярам земщины с призывами восстать против царя – значит, польский король уверен, что недовольных достаточно для этого. Письма приносят сами адресаты, охваченные страхом, которые хотят таким образом доказать государю свою преданность. Среди них князья Бельский, Мстиславский, Воротынский, конюший Иван Федоров. Под диктовку Ивана они пишут ответ Сигизмунду-Августу: возмущаясь его постыдным предложением стать предателями, обещают перейти к нему, если он отдаст их государю всю Литву, Белоруссию, Галицию, Пруссию, землю Волынскую и Подольскую. Старый боярин Федоров добавляет: "Как мог ты вообразить, чтобы я, занося ногу в гроб, вздумал погубить душу свою гнусною изменою? Что мне у тебя делать? Водить полков твоих я не в силах, пиров не люблю, веселить тебя не умею, пляскам вашим не учился".