Через некоторое время после похорон царь собирает бояр и говорит им: "Десница Божия покарала меня, и мне не остается ничего другого, как кончить дни в одиночестве в монастыре. Мой второй сын Федор не способен управлять Россией. Выберите сами достойного государя: я тут же отдам ему мой скипетр". Но бояре хорошо помнят о том, что произошло во время болезни царя в 1553 году – посмевшие найти ему преемника умерли в страшных муках. Подозревая очередную ловушку, придворные умоляют царя не отрекаться от престола. С выражением крайней усталости он соглашается.
Каждый день Иван присутствует на поминальной службе и налагает на себя покаяние. Не ошибся ли он, запретив в прошлом году монастырям приобретение любого имущества? Тогда он написал епископу Казанскому: "Священнослужители должны возделывать сердца, а не земли. Не пшеницу они должны сеять, а слово Божье. Их наследством должно быть Царство Небесное, а не деревни и земли. Многие наши епископы думают больше о мирских благах, чем о Церкви". Оскорбительные для духовенства слова, о которых царь теперь сожалеет. Неудачный момент, чтобы вызывать раздражение служителей Церкви, – и Иван осыпает золотом монастыри, которые недавно попрекал их богатством. Дальше – больше: посылает десять тысяч рублей патриархам Константинопольскому, Антиохийскому, Александрийскому и Иерусалимскому, чтобы они молились за упокой души царевича. Спрашивает себя, сможет ли Бог, так милостиво прощавший все его предыдущие убийства, простить и это последнее. Понемногу успокаивается: гром над его головой не грянул. Государь продолжает оплакивать сына, но больше не опасается гнева Божьего. Единственное его наказание – горькая печаль. Чтобы избавиться от черных мыслей, он решает казнить несколько человек, которых подозревает в том, что они вяло сражались против поляков. Потом пытает своего тестя, Афанасия Нагого, который недобро отозвался о Борисе Годунове.
Но прежнего удовольствия от этих жестокостей больше не получает. Он вспоминает благословенное время, когда вместе с сыном любовался работой палача. Без дорогого царевича муки смерти не исцеляют его больную душу. Царю кажется, что и любовные утехи ему больше не по силам. Невозможность насладиться видом крови огорчает, но он надеется, что это временно.
Поссевино возвращается в Москву 14 февраля 1582 года, одновременно с послами, которые привезли текст договора о перемирии с Польшей. Легат поражен мрачностью одетого в траур двора, который не так давно поразил его своей пышностью. Ему кажется, что он попал, по его собственным словам, "в смиренную обитель иноков". Получив аудиенцию у царя, приносит ему свои соболезнования и еще раз выступает в пользу крестового похода против неверных и сближения двух Церквей. "Не мысли, о государь! Чтобы Святой отец вынудил тебя оставить веру греческую: нет, он желает единственно, чтобы ты, имея ум глубокий и просвещенный, исследовал деяния первых ее соборов и все истинное, все древнее навеки утвердил в своем царстве как закон неизменяемый. Тогда исчезнет разнствие между Восточною и Римскою церковию; тогда мы будем единым телом Иисуса Христа, к радости единого, истинного, Богом установленного пастыря Церкви". Что касается крестового похода, то Иван лукаво заявляет, что, прежде чем принять решение, хотел бы знать, сумел ли папа убедить другие христианские государства в необходимости священной войны. К той же уловке прибегает он и в вопросе о сближении Церквей. "Я прожил уже пятьдесят один год, и недолго мне осталось еще. Возросший на принципах нашей православной Церкви, веками отделенной от Церкви римской, могу ли я стать неверным в конце дней моих. Приближается Судный день; он покажет, какая из двух религий истинная, более святая". Поссевино не чувствует себя побежденным и настаивает на примате Рима как подлинного оплота христианства. Тут Иван теряет терпение, выходит из себя и топает ногой: "Ты хвалишься православием, а стрижешь бороду. Ваш папа велит носить себя на престоле и целовать в туфлю, где изображено распятие; какое высокомерие для смиренного пастыря христианского! какое уничижение святыни!" – "Нет уничижения, – возражает Поссевино, – достойное воздается достойному. Папа есть глава христиан, учитель всех монархов православных, сопрестольник апостола Петра..." Царь прерывает его: "У христиан един Отец на небесах!.. Но кто именуется Христовым сопрестольником, велит носить себя на седалище как бы на облаке, как бы ангелам; кто живет не по Христову учению, тот папа есть волк, а не пастырь!" Невозмутимый, в старенькой рясе, стоящий перед ним легат отвечает: "Если папа волк, почему Ваше Величество избрал его посредником?" Глаза Ивана метают молнии: "Наверно, на площади крестьяне научили тебя говорить со мною, как если бы я тоже был крестьянином!" И он замахивается жезлом, которым недавно убил сына. Потом немного смягчается и заключает: "Вот для чего не хотел я беседовать с тобою о вере! Невольно досаждаем друг другу. Впрочем, называю волком не Григория XIII, а папу, не следующего Христову учению. Теперь оставим". Обняв Поссевино, он провожает его и велит отправить ему к столу самые изысканные блюда. Немного погодя просит его присутствовать на богослужении в Успенском соборе: "Здесь мы славим небесное, не земное. Мы уважаем нашего митрополита, но не носим его на руках. Никогда верные не носили святого Петра. Он ходил босым". Придворные ведут Поссевино к храму, но не заставят же они его силой идти туда. Легат заранее содрогается от ужаса. Без сомнения, Иван решил показать подданным триумф их веры: это было бы великолепным зрелищем – посланник папы, склоненный перед православным митрополитом! В последний момент легату удается выскользнуть из своего окружения и скрыться в толпе. Узнав о случившемся, царь размышляет недолго, а потом говорит: "Что ж, он свободен поступать согласно своей воле". Тем не менее отказывает ему в возведении католического костела в Москве, хотя недавно разрешил возвести лютеранскую и кальвинистскую церкви.
Неудача ожидает и предложение Поссевино отправить в Рим молодых русских, "сведущих в грамоте", чтобы изучать латынь, итальянский, науки и преподавать русский. Это кажется нелепым государю: он готов принять в России нескольких образованных иностранцев при условии, что те не будут вмешиваться в политику, но всем существом своим протестует против того, чтобы отправлять куда-то учиться русских. Знает наверняка, что они воспримут европейские нравы и образ мыслей, по возвращении принесут на родину беспорядок, свободу мысли, испорченность западного мира. Настоящий русский должен оставаться дома, пересечь границу – значит предать свою отчизну. Поссевино не настаивает.
В остальном до конца его пребывания в России к Поссевино будут относиться с большим уважением. Когда его проводят к царю, стражники отдают ему почести. Он покидает Москву 11 марта 1582 года, нагруженный подарками для папы. Его сопровождает Яков Молвянинов, посланник московский в Вену и Рим. Новый посол везет письмо к папе, в котором говорится, что Россия готова к крестовому походу против Оттоманской империи, но вопрос об объединении Церквей обойден молчанием.
Скоро в Москве появляются польские послы для окончательного подписания договора. Освободившись от этого дела, Иван решает покончить и со Швецией. На следующий год заключено перемирие, по которому царь уступает Эстонию и все русские владения от Нарвы до Ладоги.
По странной прихоти судьбы двойное поражение на Западе компенсируется завоеваниями на Востоке. И происходит это в некотором роде без ведома Ивана. После присоединения в XIV веке Нижнего Новгорода великие князья Московские совершали военные походы в Сибирь – огромный край, холодный, неизвестный, малонаселенный, но богатый металлами, драгоценными камнями, мехами.
В 1558 году царь отдал в вечное пользование семьи Строгановых, которые разрабатывали рудники за Уралом, обширную территорию вдоль реки Камы и предоставил исключительное право набирать солдат, обзаводиться пушками и боеприпасами, строить крепости, вершить правосудие. Взамен Строгановы обещали не осваивать самостоятельно месторождения золота, серебра и олова, а докладывать об этом в казначейство. Освобожденные от налогов, подчиняющиеся только царю, эти богатейшие предприниматели основали множество укрепленных городов и создали армию, состоящую из казаков, черемисов, башкир и ногаев. На них работали десять тысяч рабочих и пять тысяч крепостных. Обеспокоенный все возрастающей активностью своих соседей, сибирский князь Кучум приказывает своему племяннику Маметкулу разорить русские владения. Семен Строганов призывает двух казацких атаманов – Ермака Тимофеевича и Ивана Кольцо, ставит их во главе тысячного войска, составленного скорее из разбойников, чем из солдат.
Первого сентября 1581 года Ермак отправляется в поход. За несколько дней орды Маметкула, вооруженные луками и стрелами, уничтожены ударами артиллерии. С октября столица края – Сибирь – в руках у русских. Но пелымский хан совершает набег на Пермь, местный воевода просит прислать подкрепление. Строгановы отвечают, что войско в походе за Уралом. Воевода жалуется в Москву, разгневанный Иван посылает Строганову угрожающее письмо, в котором пишет, что тот отправил вести войну беглых казаков, настоящих бандитов, что это вызвало гнев пелымского хана и Кучума, и если еще раз Пермь будет оставлена без защиты, он лишит его своей милости, а всех казаков велит повесить. Царь приказывает Строганову как можно быстрее вернуть войско, которое он столь необдуманно отправил в Сибирь. Но Ермак уже слишком далеко, чтобы какие бы то ни было приказы могли до него дойти.
В своем ослеплении гневом Иван не подозревает, что эти "бандиты" завоевывают для него новую империю. Три кровавых сражения – и эти бесстрашные авантюристы захватывают большую часть Сибири, от Урала до рек Обь и Тобол. Многочисленные местные князья, в их числе и Маметкул, подчинились Ермаку и заплатили ему дань. В городах и деревнях он отобрал множество мехов и золота. Став хозяином огромной страны, в которой его считают главой непобедимой армии, Ермак сообщает о своих победах Строганову и царю. В письме государю выражает радость по поводу того, что его казаки, бросая вызов смерти, смогли присоединить к России на веки вечные огромное государство. И смиренно добавляет: "Мы ожидаем приказов русских воевод, которым готовы вручить царство Сибирское, не ставя никаких условий, готовые умереть в бою или сложить головы на плаху, как то решат Господь и наш хозяин".
Доставить это письмо в Москву берется Кольцо – второй Ермак, заочно приговоренный к смерти. Он бросается в ноги царю, целует ему руку и вручает от имени Ермака "царство Сибирское" вместе с дорогими собольими, лисьими и бобровыми шкурами. Впервые за долгое время Ивану кажется, что удача ему улыбнулась. После поражений от Польши и Швеции, гибели сына во дворец проник солнечный луч. Господь больше не гневается на него – и государь смотрит победителем. Он прощает посланнику Ермака все его прошлые прегрешения, богато одаривает, вознаграждает и Строгановых. В Москве радостно звонят колокола, во всех храмах служат благодарственные молебны. На улицах и при дворе все гордо повторяют: "Бог послал России новое царство!"
Кольцо отправляется обратно в Сибирь, вместе с ним пятьсот стрельцов. Он увозит с собой доспехи, украшенные золотом, серебряный кубок и шубу с царского плеча. Все это предназначено Ермаку. У него с собой еще и письмо государя, в котором тот прощает всех казаков, обещая им вечную признательность России. Два воеводы от имени царя должны вступить во владение завоеванными территориями. Так в глазах народа Иван в очередной раз одержал победу, к которой на самом деле был совершенно непричастен и от которой поначалу он склонен был отказаться. Не был забыт и Ермак – о нем слагают легенды, он вырастает до уровня былинного героя. Вскоре, однако, цинга и голод сильно уменьшат численность русских войск в Сибири, Кольцо погибнет, попав в засаду, а Ермак, потерпев поражение, утонет в водах Иртыша – доспехи, подарок царя, увлекут его на дно. Но, несмотря на отдельные поражения, Сибирь останется частью России.
Царь снова чувствует себя на коне: он помолодел и, несмотря на недавнюю женитьбу на Марии Нагой, начинает подумывать о союзе с Британией. Почему бы гордой королеве Елизавете не выдать за него одну из прекраснейших своих подданных? Он делится своим планом с английским доктором Робертом Якоби, который заменил казненного отравителя Бомелия, и поручает поговорить с ним о том же своего тестя, Афанасия Нагого, оправившегося от пыток. Не моргнув глазом, Нагой слушает перечисление всех женщин знатного происхождения – незамужних или вдовых, которые могли бы заменить его дочь. Наконец Якоби называет лучшую кандидатуру – Марию Гастингс, дочь лорда Гонтингдона, внучатую племянницу Ее Величества королевы Англии. Иван немедленно снаряжает в Лондон думного дворянина Федора Писемского, которому поручена двойная миссия: заключить с Англией договор и узнать о Марии Гастингс. Писемский должен держать в тайне от королевы матримониальные планы царя, встретиться с девушкой, попросить ее портрет "на дереве или бумаге", посмотреть, "насколько она высока, упитанна и бела", предупредить, что ей придется принять православие, уверить, что получит во владение земли, а если спросит о настоящей супруге царя, то отвечать, что она дочь простого боярина и от нее легко отказаться. В обмен на лестный для нее союз с племянницей королевы царь требует, чтобы Англия помогла ему вновь начать войну с Польшей.
Писемский приезжает в Лондон 16 сентября 1582 года в сопровождении Якоби. Только 4 ноября королева дает ему аудиенцию в Виндзоре. Присутствуют лорды, пэры, придворные сановники и купцы Русской компании. Он вручает ей письмо государя и подарки от него, которые она милостиво принимает, спрашивая о здоровье царя, соболезнуя ему в связи со смертью царевича. Королева выражает желание когда-нибудь увидеть своими глазами "дорогого брата", спрашивает, воцарилось ли наконец в России спокойствие. Посол заверяет ее, что больше нет никаких возмущений, а все преступники, раскаявшись, получили прощение государя.
Восемнадцатого декабря начинаются переговоры, во время которых Писемский предлагает создание военного союза против Польши. Министры Елизаветы возражают, что война между двумя государствами окончена и папа горд тем, что смог призвать враждующие стороны к примирению. Задетый за живое, Писемский восклицает: "Папа может говорить все, что ему нравится; нашему государю лучше известно, кто ему друг, а кто враг!" Несколько дней спустя Елизавета снова принимает его, чтобы поговорить о "тайном деле", переводчиком выступает Роберт Якоби. Выказывая радость по поводу возможного семейного союза с царем, королева говорит, что Мария Гастингс, замечательная своими душевными качествами, может не понравиться Ивану, "известному ценителю женской красоты". "К тому же, – добавляет Елизавета, – она недавно перенесла оспу, и я не могу допустить, чтобы вы увидели ее в таком состоянии и чтобы художник писал ее портрет, когда лицо бедняжки покрыто следами болезни". Но посол продолжает настаивать, говоря, что примет во внимание это временное безобразие избранницы царя. Елизавета обещает известить его, когда Мария Гастингс сможет принять его. В действительности дочь Генриха VIII, у которого было восемь жен, не сторонница того, чтобы искать спутницу жизни, будучи женатым. Но она страстно желает, чтобы Россия предоставила монопольное право на всю внешнюю торговлю Англии. Стремясь урегулировать вопрос о женитьбе, Писемский придирается по мелочам к форме договора, требует, чтобы царь был назван не "кузеном", а "братом" королевы, но уступает в главном, и посла извещают, что Елизавета готова незамедлительно дать ему прощальную аудиенцию. "А вопрос о женитьбе?!" – восклицает как громом пораженный Писемский. Ему показывают газеты, в которых сообщается о великом для России событии – 19 октября Мария Нагая подарила царю сына, названного Димитрием. Так же, как прежде он отрицал мир с Польшей, теперь государев посланник опровергает это досадное "недоразумение": "Злые люди, предатели придумали эту сказку, чтобы помешать переговорам о союзе, выгодном Англии не меньше, чем России. Королева должна полагаться только на письмо царя и мои заверения!" Но в глубине души он не сомневается, что информация верная. Хотя, зная царя, уверен, что рождение сына не помешает ему отказаться от жены в пользу племянницы Елизаветы. И он опять пытается выполнить данное ему поручение, а королева, заботясь о коммерческих интересах страны, разрешает ему увидеться с Марией Гастингс.
Восемнадцатого мая 1583 года Писемский и Якоби приняты в загородном доме лорда-канцлера Томаса Бромли. В саду накрыт стол с прохладительными напитками. В аллее появляются несколько женщин. Между леди Бромли и леди Гонтингдон идет та, которую посол называет про себя "царской невестой". "Вот она, – шепчет лорд Бромли, – вы можете свободно ее рассмотреть. Королева пожелала, чтобы вы увидели Марию при свете дня, а не в полутемном помещении". Содрогаясь от необходимости вынести свое суждение, Писемский смотрит во все глаза. Лорд Бромли предлагает пройтись по парку так, чтобы несколько раз встретиться с прогуливающимися женщинами. Каждый раз русский посол приветствует Марию, она склоняется в реверансе. Когда она скрывается в глубине сада, лорд Бромли спрашивает: "Вы хорошо ее рассмотрели?" – "Я следовал полученным инструкциям", – отвечает Писемский с военной прямотой и пишет отчет царю: "Принцесса Хоутинкс, Мария Гастингс, росту высокого, тонкая и белокожая, у нее голубые глаза, светлые волосы, прямой нос, пальцы на руках длинные и тонкие".
Снова пригласив русского посла, Елизавета еще раз выражает опасение, что ее внучатая племянница недостаточно хороша, чтобы понравиться царю. "Я думаю, она не понравилась и вам", – говорит она. Невозмутимый Писемский отвечает: "Мне кажется, что она красивая. Все остальное в руках Божьих!" В середине июня портрет Марии Гастингс, предназначенный русскому государю, закончен, и, побывав на поразившем его параде английского флота (двадцать четыре корабля, на борту каждого от семидесяти до восьмидесяти пушек), Писемский отправляется в Москву. Вместе с ним едет новый английский посланник Джером Боус. В конечном счете он не слишком недоволен итогами своей миссии, и ему не кажется, что репутация Ивана, убившего своего сына, может стать серьезным препятствием предполагаемого союза. Однако, несмотря на устроенное в саду свидание, ни королева, ни ее внучатая племянница не помышляют об этом замужестве. Двор прекрасно разыграл спектакль перед русским посланником – английские коммерсанты могут продолжать торговлю на прежних условиях.