В 1933 году товарищ Жданов с гордостью докладывал на 4-й Горьковской краевой конференции ВКП(б): "В борьбе за технико-экономическую независимость Советского Союза от заграницы наш край также имеет огромное значение. Я перечислю только некоторые виды продукции, которые мы до последнего времени ввозили из-за границы и производство которых в нашем крае помогло Советскому Союзу освободиться от заграничного импорта, - это специальные сорта стали (Вык-са), автомобили грузовые, легковые и автобусы (ГАЗ), мотоциклы (Ижевск), шлаковозы и чугуновозы ("Красное Сормово"), фрезерные станки и делительные головки (станкозавод), токарные и строгальные патроны (завод им. Орджоникидзе), хирургический инструмент (заводы им. Ленина и им. Горького), радиоаппаратура, аэропланы и т. д.".
Кстати, упомянутые Ждановым аэропланы - это истребители, впервые выпущенные в 1932 году на Нижегородском авиационном заводе (ныне НАЗ "Сокол"), дальние прадедушки "мигов", которые и сейчас стоят на вооружении российской авиации.
Работая в Поволжском регионе, наш герой, конечно, не обошёл своим вниманием и проблемы великой русской реки. На рубеже 1920-1930-х годов Жданов в дополнение к своим многочисленным обязанностям был уполномоченным СНК СССР и ЦК ВКП(б) по нефтеперевозкам - Волга была тогда одной из главных транспортных артерий страны и по ней шёл основной поток бакинской нефти (другой тогда ещё не было) в Центральную Россию. О важности "нефтяного вопроса" можно судить по тому, что в те годы Жданов был обязан ежедневно отчитываться перед председателем Совнаркома - "сколько нефти завезено, сколько в пути, сколько в Астрахани и т. д.".
Жданов высоко оценивал экономический потенциал Волги. На одном из хозяйственных совещаний в Нижнем 5 ноября 1931 года он говорил: "Три дня тому назад, докладывая т. Сталину о ходе волжских перевозок, мне удалось добиться, чтобы доклад об итогах навигации на Волге и перспективах её на следующий год был поставлен на ближайшем заседании Политбюро ЦК. С этой точки зрения наше обсуждение представляет богатый и ценный материал для тех предложений, с которыми мы пойдём в ЦК".
Спустя три месяца он докладывал 17-й конференции ВКП(б) о перспективах развития Волжского бассейна: "ЦК нашей партии внёс уже решение, которое имеет исключительное значение и для Поволжья, и для Ленинграда, - это решение о постройке трёх мощных гидроэлектрических станций, одна к северу от Ленинграда и две на Волге: в Ивановской области и в Нижегородском крае. Это решение ЦК должно произвести подлинную техническую революцию, подлинный индустриальный переворот для всех краёв и областей, которые связаны с Волгой…"
В Нижнем Новгороде долго не было постоянного моста через Оку, впадавшую в Волгу в черте города. Планы его постройки с целью соединить историческую часть Нижнего с его знаменитой ярмаркой и промышленным Канавином вынашивались ещё в конце XIX века, однако по разным причинам откладывались. Приходилось довольствоваться временным, наплавным "плашкоутным" мостом, а в зимнее время опасной ледовой дорогой. 7 ноября 1927 года, на десятилетие революции, состоялась торжественная закладка моста, декрет о строительстве которого был подписан ещё Лениным. Сооружение столь непростой конструкции продолжалось с большими сложностями свыше пяти лет. Наконец, 1 апреля 1933 года секретарь Горьковского горкома партии Андрей Жданов торжественно открыл движение по новому мосту, который на тот момент был самым протяжённым в стране.
В тот же день на страницах центральной городской газеты "Горьковская коммуна" появилась передовая статья "У купеческих "отцов города" Нижнего не выходило, у большевиков города Горького вышло!".
К 1 мая 1933 года в адрес Жданова поступила телеграмма за подписью Сталина, Калинина, Молотова и Кагановича: "Горячо приветствуем рабочих и всех трудящихся города Горького в день пролетарского праздника Первого мая и поздравляем с окончанием строительства гиганта-моста через реку Оку". Через несколько дней текст этого поздравления был опубликован в "Правде".
Решение о переименовании Нижнего Новгорода в город Горький датируется 7 октября 1932 года. Город и, соответственно, край получили новое имя в связи с сорокалетием литературной и общественной деятельности самого маститого на тот момент русского пролетарского писателя Максима Горького. Горький был тогда (и, пожалуй, остаётся) самым известным в мире уроженцем Нижнего Новгорода.
Знакомство Жданова и знаменитого нижегородца состоялось 8 августа 1928 года, когда писатель после эмиграции вернулся в СССР и впервые за много лет посетил малую родину. По описаниям корреспондентов, Горький прибыл в Нижний из Казани на пароходе "Плёс", у причала его дружным "ура!" встречало всё губернское начальство во главе с нашим героем. Несколько дней ответственный секретарь губкома партии Андрей Жданов сопровождал почётного гостя, показывал Горькому строящиеся заводы и городские сооружения.
К 1933 году бывший Нижний Новгород из некогда ярмарочного купеческого города превратился в крупнейший промышленный центр. За период индустриализации его население выросло почти в три раза, в городскую черту вошли большие промышленные пригороды Сормово и Канавино. Горький стал третьим мегаполисом в СССР после Москвы и Ленинграда.
Жданову пришлось приложить немало усилий, чтобы развитие городского хозяйства не сильно отставало от стремительного развития промышленности. По его инициативе в ноябре-декабре 1931 года Политбюро ЦК ВКП(б) дважды рассматривало вопрос "О коммунальном хозяйстве Нижнего в связи с пуском новых предприятий". Городу и краю в этом отношении была оказана значительная помощь. Все свои усилия и средства, подчёркивал Жданов на заседании политбюро, краевые и городские власти направляли в рабочие районы. "Что нам удалось сделать в крае? Мы построили 170 тыс. кв. метров жилой площади, по-новому перестроили трамвайную сеть Нижнего. Сеть, которая нам досталась от буржуазной Сироткинской думы, проходила только по одной улице, представляла собой узкоколейку… Мы построили ряд культурно-бытовых учреждений (больницы, бани), расширили водопроводное и канализационное хозяйство…" И Жданов здесь ничего не приукрашивал. Несмотря на то, что ускоренная индустриализация требовала непомерных затрат, строительство нижегородских (уже горьковских) гигантов первой пятилетки - автозавода, авиационного и машиностроительного заводов и других - привело к появлению новых благоустроенных рабочих районов: соцгорода ГАЗа, посёлков имени Орджоникидзе, имени Калинина и др.
Соцгород - так тогда называли строившиеся в 1930-е годы по единому плану жилые массивы в различных городах СССР. Первым опытом такой застройки и стал нижегородский жилой район нового автозавода-гиганта. Перед его проектированием был объявлен всероссийский конкурс, в котором, помимо множества московских архитектурных и проектных организаций, приняла участие американская фирма "Остин компани", проектировавшая сам автозавод. К исполнению был принят проект Всероссийского общества пролетарских архитекторов во главе с профессором-архитектором Аркадием Мордвиновым, родившимся в Нижегородской губернии в семье иконописца. Строительство соцгорода на 50 тысяч жителей началось осенью 1930 года.
Построение новой жизни не обошлось без неизбежных тогда жертв - при реконструкции главной в городе Советской площади (ныне площадь Минина и Пожарского) весной 1930 года были снесены храмы XVII века - Благовещенский собор и церковь Святителя Алексия митрополита Московского.
Ещё ранее, в сентябре 1927 года, распоряжением Жданова был закрыт один из самых известных в прошлом и настоящем монастырей Нижегородчины - Серафимо-Дивеевский (возрождён в конце 1980-х годов). Есть во всём этом какая-то злая мудрость истории - один из самых знаменитых монастырей России закрыл сын и внук известных богословов, чьи труды и ныне высоко ценятся в духовных академиях Русской православной церкви.
Обратим внимание: закрытие монастырей и храмов шло рука об руку с впечатляющим развитием образования. В том же 1927 году в Нижегородской губернии грамотными были лишь 43,6 процента населения (один из самых низких показателей в Центральной России), почти половина детей в школах не обучалась. Ещё хуже ситуация была в национальных регионах, вскоре вошедших в Нижегородский край. Но уже в конце 1920-х годов начинается буквально взрывной рост количества и качества образовательных учреждений. Только в самом Нижнем Новгороде появляется целый ряд новых вузов - строительный, педагогический, медицинский и другие, а также почти три десятка техникумов. Созданный в 1930 году Нижегородский сельскохозяйственный институт разместился в здании бывшей семинарии…
Глава 8.
"ДЕЛО НЕ В СТРАУСОВЫХ, А В ЖДАНОВЫХ…"
Помимо индустриализации одной из важнейших задач нашего героя на рубеже 1920-1930-х годов была, естественно, коллективизация. О далеко не блестящем состоянии сельского хозяйства в России начала XX века читатель уже имеет некоторое представление на примере Шадринского уезда. Причём этот район Пермской губернии считался хлебопроизводящим, с достаточно развитым на общем уровне страны сельским хозяйством. Однако с современной точки зрения это было почти средневековье: с сохой, без машин и удобрений, с регулярными голодовками.
Проведённый советской властью передел помещичьей земли лишь несколько улучшил положение крестьянства. Увы, жизнь в доколхозной деревне отнюдь не являла собой сусальную картинку с изображением тучных нив и патриархальных богобоязненных селян, чей буколический быт разрушили злокозненные большевики со своими колхозами.
Ко второй половине 1920-х годов в стране было 25 миллионов крестьянских хозяйств, сельское население составляло 130 миллионов человек. Следствием почти средневековых методов земледелия и мелких земельных наделов являлась бедность крестьянства - большинство хозяйств едва могло прокормить себя.
Выход виделся в развитии сельской кооперации, то есть в объединении единоличников для совместного решения хозяйственных задач. Кооперативы, активно поддерживаемые экономической политикой большевиков, и дали толчок коллективизации - организации крестьян в группы и коллективы для удобства обработки земли, торговли, расчётов, поставок и т. п. В 1927 году в стране уже насчитывалось 66 тысяч кооперативов, в которых объединилось около восьми миллионов человек.
Крестьяне тогда составляли свыше 80 процентов всего населения СССР, и состояние сельского хозяйства было не только экономической, но и острой политической проблемой. После уничтожения помещичьего землевладения царём деревни стал пресловутый кулак. В последнее время его рисовали розовыми красками - мол, это такой работящий крепкий хозяин, который всё нажил непосильным трудом. Увы, такое заблуждение стало результатом сознательных передёргиваний, искажения реального положения вещей.
Большевистская пропаганда лишь подхватила термин, которым с конца XIX века в деревнях называли особый тип хозяев, извлекающих прибыль на рынке. 4-5 процентов сельского населения держали порядка 15-20 процентов всего рынка сельскохозяйственной продукции, включая почти половину продаваемого в города хлеба. В советской статистике эти хозяйства называли "мелкокапиталистическими". Но извлечение прибыли не ограничивалось только сельским хозяйством - кулаки выжимали её отовсюду: эксплуатировали батраков (сельских пролетариев и беднейшую часть середняков), сдавали в аренду часть рабочего скота и сельхозинвентаря, занимались ростовщичеством.
Советское государство уже самой политикой развития кооперации, предоставления ссуд, кредитов, сельхозтехники, разнообразной помощи бедняцким и середняцким хозяйствам ущемляло экономические интересы кулаков. Поэтому борьба между государством и кулаком в те годы не была выдумкой советских пропагандистов, а являлась следствием объективных социально-экономических процессов в русской деревне - в деревне бедной, населённой ожесточёнными малограмотными людьми, привыкшими за годы мировой и Гражданской войн к смертям и убийствам. Отсюда та жестокость нравов, которая выплеснулась в ходе ускоренной коллективизации.
В 1920-е годы Советская Россия, на которую наиболее развитые страны взирали с подозрением, а многие и с вполне агрессивными намерениями, оставалась страной с отсталым сельским хозяйством, слабой промышленностью и армией без современной техники. Можно только с ужасом предполагать, что могло случиться с нашей родиной в 40-е годы XX века, сохранись всё на прежнем уровне. Преодолеть отсталость и слабость было невозможно без настоящей промышленной революции - той самой индустриализации.
Близость новой мировой войны для всех была очевидна, и у страны просто не было десятков лет на поступательное развитие - индустриализацию необходимо было проводить в самые сжатые сроки. Большевики это прекрасно понимали, ведь от этого зависело сохранение их власти, а в тех условиях - и жизни. Особенность исторического момента заключалась в том, что сохранение большевистской власти было немыслимо без сохранения и укрепления страны.
С началом индустриализации государству нужен был постоянный, прогнозируемый приток хлеба в города и на стройки. Кроме этого, государство вынашивало планы реконструкции сельского хозяйства, перевода его на современную технику с целью увеличения производительности труда и высвобождения рабочей силы, необходимой на стройках и предприятиях. Важным было и то, что зерно тогда являлось стратегическим продуктом, главнейшим экспортным ресурсом для получения валютной выручки, необходимой для покупки промышленного оборудования и технологий. Других сопоставимых с зерном экспортных товаров тогда ещё просто не было - той же нефти не хватало даже для внутреннего потребления. Поэтому хлеб для СССР был во всех смыслах "всему голова".
Но в 1927 году, когда было принято решение о начале масштабной индустриализации, страна столкнулась с "хлебной стачкой". Крупные частные поставщики зерна, ожидая роста цен в связи с прогнозами неурожая в ряде регионов страны, просто "придерживали" хлеб и не продавали его заготовителям по прежним ценам. В итоге, несмотря на то что урожай снизился совсем незначительно, к концу года возникли перебои в обеспечении промышленных центров продовольствием. Рост цен в кооперативных и частных лавках привёл к недовольству в рабочей, городской среде. Вынужденно было введено нормированное распределение товаров первой необходимости, что ещё больше озлобило население.
Казалось, короткой умиротворённости нэпом пришёл конец. Призрак большого антибольшевистского восстания снова начал бродить по России.
Обострение внутренней ситуации произошло на фоне резкого ухудшения внешнеполитической обстановки - так называемой "военной тревоги" 1927 года. Мощнейшая на тот момент сверхдержава мира, Британская империя, официально разорвала дипломатические отношения с СССР. На грани разрыва оказались отношения и со второй по мощи державой - Францией, главной победительницей в Первой мировой войне. На западной границе враждебно настроены были все соседние государства - Финляндия, республики Прибалтики, Польша и Румыния. С востока нависала ещё одна опасность - отнюдь не миролюбивая Японская империя, совсем недавно участвовавшая в оккупации Приморья.
Вооружённые силы СССР из-за бедности государства были в 1920-е годы резко сокращены, и на всей огромной территории страны насчитывалось всего 600 тысяч "штыков" и "шашек" при минимуме современной военной техники. К тому же не стоит забывать, что к концу 1920-х годов многочисленные враги советской власти - от эсеров до монархистов, от атаманов бывших повстанцев до офицеров белых армий - ещё представляют собой многочисленные, порой организованные (особенно "за кордоном") и весьма активные силы. Они всё ещё нацелены на борьбу за власть, готовы немедленно включиться в неё при любых изменениях внутренней или внешней обстановки в стране. И борьба эта будет не на жизнь, а на смерть.
Именно кризис 1927 года, когда внутренние проблемы усугубились внешними, поставил вопрос об ускоренной индустриализации, невозможной без столь же форсированной сплошной коллективизации сельского хозяйства.
Для начала советской властью была введена контрактация посевов -скупка будущего урожая по заранее оговоренной цене с предоплатой, а также с выдачей семян, удобрений, поставками сельхозинвентаря в кредит. Расчёт мог производиться как деньгами, так и промышленными товарами. Процесс шёл быстро, к 1931-1932 годам контрактацией было охвачено более 70 процентов посевов.
Судя по документам и выступлениям, А.А. Жданов плотно занимался в крае этими вопросами. Термин "контрактация" постоянно присутствует в его выступлениях и публикациях. "Мы должны использовать оставшиеся недели до сева для того, чтобы закончить всю хозяйственную подготовительную работу: сортирование семян, ремонт машин и орудий, контрактация, составление рабочих планов, организация труда, - говорит он на пленуме Нижегородского крайкома и краевой контрольной комиссии ВКП(б) в апреле 1930 года. - …В дальнейшей подготовке к коллективизации мы должны особенно учитывать своеобразие наших национальных районов, где, очевидно, вопросы, связанные с производственным кооперированием, с контрактацией, наряду с работой среди бедноты и батрачества, с мерами ограничения и вытеснения кулака будут иметь особое значение, большее чем в других районах… Мы должны сейчас особенно серьёзно подумать относительно контрактации молочных и животноводческих продуктов… Мы должны установить твёрдую дисциплину в контрактации. Установить такой порядок, что если контрактант получил государственную помощь, то он должен в срок сдать мясо, масло и прочее".
Контрактация дала более прогнозируемый приток хлеба. Частные перекупщики и кулаки уже не могли скупать всё товарное зерно у крестьян, устранение цепочки "коммерческих посредников" также позволяло снизить стоимость продукта для конечного потребителя.
Контрактация развивалась параллельно с процессом создания классических колхозов, начавшимся в 1929-1930 годах. Замысел выглядел блестяще - создать техническую основу сельского хозяйства, сделать основным инструментом сельского труда тракторы и прочую передовую сельхозтехнику, которую ранее не могли позволить себе купить или арендовать 95 процентов крестьян.
Однако на начало 1930-х годов техники не хватало, заводы по производству сельхозмашин только создавались. Кроме того, одновременно с индустриализацией и коллективизацией началось и масштабное перевооружение армии.
Поэтому на деле коллективизация вылилась в принудительное образование колхозов на основе изъятого у крестьян имущества - лошадей, скота, инвентаря. Сказывались "революционное нетерпение", отсутствие опыта столь грандиозных преобразований и всеобщая склонность к лёгкому принятию насильственных решений.
В то же время распространённое в обличительной публицистике представление о коллективизации как об "уничтожении крестьянства" столь же далеко от реальности, сколь далеки от неё и радужные представления многих публицистов о "благоденствии" доколхозной деревни или о бравом "фермере", который сам всех мог накормить до отвала при помощи "невидимой руки рынка".