Конечно, изложенные столь серьёзным языком истории о школьных кружках "для изучения социал-демократических идей" в прозаической реальности были обычным интересом подростков к радикальным и романтическим идеям. Но несомненно, что Андрей Жданов стал активно интересоваться нелегальной политикой ещё во время учёбы в реальном училище. Равно не приходится сомневаться и в том, что он сразу, без заметных колебаний и поисков, примкнул именно к социал-демократам. Куда более популярные в те годы эсеры или анархисты его не привлекали. Это свидетельствует об определённом багаже политических знаний и интересе к марксизму. Менее очевидны его фракционные симпатии. Впрочем, в провинции Российской империи деление на большевиков, меньшевиков и прочие течения внутри РСДРП было куда менее выраженным, чем у вождей в эмиграции.
Указанный в автобиографии срок вступления в ряды партии достаточно условен - в подпольной организации формальности не соблюдались. При всей этой условности 1916 год Андрей Жданов встретил уже как участник нелегальной социал-демократической деятельности. Об этом свидетельствует самый авторитетный и компетентный орган в данном вопросе - Тверское губернское жандармское управление. В недрах его секретных архивов остался документ за номером 509 от 16 сентября 1916 года с отчётом филёров наружного наблюдения:
"… 8 мая сего года квартиру проходившего наблюдение в Твери по партии с.-д. крестьянина Лифляндской губернии Рижского уезда Адатовской волости Роберта Викмана по кличке "Рыжий", по постановлению Министра Внутренних дел подчинён частному надзору полиции на два года, за принадлежность к Рижской РСДРП… посетил неизвестный наружному наблюдению в форме Московского сельскохозяйственного института студент, который пробыл 1 ч. 20 мин., вышел с находившимся в означенной квартире, проходившим также по наружному наблюдению, по той же с.-д. партии, и подчинённый тому же гласному надзору полиции, за принадлежность к той же Рижской с.-д. рабочей партии… Германом Вилькс, по кличке "Ночной", с которым был проведён в квартиру названного Вилькса, откуда через несколько времени вышел и был проведён в д.[ом] Андреева, по Рыбацкой улице, где, по установке, оказался почётным гражданином гор. Мариуполя, студентом Московского сельскохозяйственного института Андреем Александровичем Ждановым.
Кроме сего были получены 15 мая с. года агентурные сведения, что бывший реалист Тверского реального училища Жданов… 7 мая сего года вращался среди рабочих, собравшихся в саду против Городской управы, где в то время проходили выборы в Военно-промышленные комиссии".
Заметим, что жандармский документ, так и оставшийся неизвестным Жданову, во многом подтверждает данные его автобиофафии начала 1920-х годов, даже причастность к антивоенной агитации во время выборов в губернском военно-промышленном комитете. Подтверждается знакомство с рижским социал-демократом Германом Вильксом, носившим подпольную кличку Мексиканец и известным полиции по кличке агентурного наблюдения Ночной. Кстати, в годы Гражданской войны товарищ Вилькс (Вилке) будет комиссаром 17-й кавалерийской дивизии Червонного казачества и погибнет в бою. А упомянутый Роберт (Пётр) Викман, высланный из Риги в Тверь под гласный надзор полиции, в 1919 году станет председателем Тверской губчека.
Всё же история любит поразительные шутки. Их превосходительство начальник Тверского губернского жандармского управления генерал-майор Василий Антонович Шлихтинг (из русских немцев) и в страшном сне не мог заподозрить, что всего через три-четыре года поднадзорный латыш займёт фактически его кресло, а неблагонадёжный студент сельскохозяйственного института станет, по сути, тверским губернатором.
Пока же тверской социал-демократ Андрей Жданов, даже проштудировав Маркса, тоже не мог предположить близкую революцию и с тайной гордостью носил подпольную кличку Юрий. Не случайно именно этим именем он назовёт своего первого и единственного сына.
В августе-сентябре 1915 года при попытке подпольно напечатать в Москве большой тираж листовок для Тверского комитета РСДРП полиция арестовала почти весь актив тверских социал-демократов. Среди арестованных был, например, 27-летний латыш Мартин Лацис, организатор Тверской социал-демократической латышской группы, а в близком будущем - второй человек в ВЧК. Для замены арестованных товарищей подпольщики Твери в конце осени 1915 года провели собрание партийного комитета и актива, на котором и решили привлечь к нелегальной работе сочувствующую молодёжь. На том собрании присутствовал и девятнадцатилетний Андрей Жданов.
Как вспоминала Е.И. Троицкая, одна из участниц тверского нелегального кружка, "из учащейся молодёжи, примыкавшей к Тверскому комитету РСДРП были организованы коллегии пропагандистов и техников. В коллегию пропагандистов вошли Андрей Жданов, Николай Патрикеев, Пётр Поспелов, Михаил Константинов (Михеев), Александр Горкин".
Как видим, наш герой с самого начала "специализировался" именно на пропаганде. Примечателен этот список имён его сверстников и товарищей по тверской "нелегальщине". Тогда двадцатилетний Николай Нилович Патрикеев, мать которого и сохранит ждановскую зачётку, после революции станет одним из руководителей Наркомата внешней торговли СССР (он единственный из этой компании молодых людей, кто не переживёт 1937 год). Семнадцатилетний Пётр Николаевич Поспелов в будущем возглавит редакцию "Правды", главной газеты страны, а 25-летний Михаил Михайлович Константинов станет редактором "Тверской правды". Восемнадцатилетний Александр Фёдорович Горкин через полвека займёт должность главного судьи в государстве - председателя Верховного суда СССР. Становится даже немного жаль тверских жандармов - они были уверены, что надзирают за экстремистами, отбросами общества, врагами царя и отечества, а получилось, что следили за элитой будущего великого государства…
Главной задачей Андрея Жданова в Тверском комитете РСДРП была организация распространения и "подписки" на нелегальную прессу - в 1915-1916 годах местные марксисты получали газету "Социал-демократ", бывшую тогда центральным органом большевистской фракции, редактировавшимся самим Лениным в Швейцарии, и газету "Пролетарский голос", издание Петербургского комитета РСДРП. Это было небольшое количество экземпляров, нерегулярно поступавших в Тверь из Москвы или Петербурга.
Через шесть лет, которые вместят революцию и Гражданскую войну, в 1922 году, заполняя анкету всероссийской переписи членов РКП(б), Андрей Жданов, уже председатель Тверского губисполкома (то есть фактически губернатор), тщательно суммирует свой подпольно-революционный путь. В графе "революционный опыт" он напишет: "Участие в студенческих движениях - 1, в подпольных кружках - 2, в нелегальных массовках и митингах - раз 10, в маёвках - до революции - I".
Неопределённый студенческий статус и начавшуюся подпольную деятельность нашего героя в июле 1916 года прекратит мировая война. В те июльские дни она достигла своего апогея: на фронте во Франции громыхала позиционная битва на Сомме, в которой обе стороны потеряют убитыми и ранеными свыше миллиона человек; одновременно на Украине русская армия начала наступательную операцию против австрийцев, известную позднее как Брусиловский прорыв, здесь потери обеих сторон убитыми, ранеными и пленными достигнут двух миллионов. Война требует всё новых и новых пополнений, мобилизация становится всеобщей и перманентной.
7 июля 1916 года нелегальный тверской социал-демократ с партийной кличкой Юрий представил в Московский сельскохозяйственный институт справку: "Даю сведения канцелярии, что я призван на военную службу, как родившийся в 1896 году. Студент с/х отделения Андрей Александрович Жданов".
В тот день в Белоруссии русские дивизии Западного фронта начали безуспешный штурм города Барановичи - многочисленными атаками удалось захватить лишь первую линию немецких траншей, потеряв за несколько суток боёв 80 тысяч человек. Ни российская монархия, ни её армия к мировой войне были не готовы. Не хватало всего - от винтовок до младших офицеров (и то и другое в первую очередь массово терялось на поле боя). Но если винтовки ещё можно было за тонны золота купить в Японии или США, то офицеров нельзя было ни "купить", ни назначить из солдат: большинство солдатской крестьянской массы было либо неграмотно, либо едва умело читать. В итоге на роль офицеров стали призывать кого угодно, лишь бы они обладали достаточным образованием, а таковых в той России было не так уж много.
Именно поэтому неблагонадёжному студенту Жданову, как человеку с неплохим по тем меркам образованием, после призыва была предопределена карьера младшего офицера воюющей армии. Сначала он около месяца проходил начальную солдатскую подготовку в Царицынском студенческом батальоне, где служили неблагонадёжные элементы из образованных и откуда выйдет немало активных участников совсем близкой Гражданской войны. После короткой подготовки уже 4 августа 1916 года Жданова отправляют в Грузию, в Тифлис.
3-я Тифлисская школа подготовки прапорщиков пехоты была одним из пятнадцати созданных по всей империи центров ускоренной подготовки младших командиров. Прапорщик был самым низшим офицерским чином в русской армии военного времени. Школы прапорщиков комплектовались любыми гражданскими лицами, имевшими образование хотя бы в объёме выше начального училища. Курс обучения составлял всего три-четыре месяца. Будущим самым младшим командирам действующей армии преподавали азы военной науки в соответствии с реальным опытом мировой войны.
С весны 1916 года 3-я Тифлисская школа прапорщиков предназначалась исключительно для бывших студентов. Всего же в Тифлисе располагалось пять таких школ. Их юнкера носили светло-синие погоны с галуном и цифрами соответствующей школы.
После 1917 года выпускников школ прапорщиков разбросает по разные стороны баррикад. Епифан Ковтюх, будущий главком красной Таманской армии и прообраз главного героя трагической книги Александра Серафимовича "Железный поток", окончил 3-ю Тифлисскую школу прапорщиков за полгода до появления в ней юнкера Жданова.
По воскресеньям и во время православных праздников занятия не проводились, в эти дни юнкера могли получить увольнение в город. Любознательный бывший студент Жданов, конечно, пользовался такой возможностью. Так, в центре Закавказья, в оживлённом и гостеприимном Тифлисе он не только изучил стрелковое дело с тактикой. С детства склонный к музыке, Жданов быстро освоил некоторые грузинские мелодии и народные песни. Тогда он ещё не подозревал, что буквально через несколько лет судьба на всю оставшуюся жизнь сведёт его с грузинским большевиком Джугашвили. Их будущей дружбе поспособствует некоторое знакомство Жданова с грузинской культурой. И на совместных посиделках они будут хором петь русские, украинские и грузинские песни, переходя, по мере продвижения застолья, к хулиганским частушкам и куплетам. Впрочем, хоровое пение и потребление горячительных напитков будут совсем не главными их занятиями.
Пока же будущий Сталин находился в ссылке под Туруханском, а в тверскую жандармерию поступила копия секретного сообщения саратовских жандармов начальнику Тифлисского губернского жандармского управления № 42396 от 26 августа 1916 года:
"4-го сего августа студент сельскохозяйственного института Андрей Александрович Жданов, находившийся в гор. Царицыне на военной службе в подготовительном учебном батальоне, отправлен в 3-ю Тифлисскую школу прапорщиков.
Названный Жданов по сообщению начальника Тверского Губернского жандармского управления от 4-го сего августа за № 445 в г. Твери входил в сферу наружного наблюдения по партии с.-д.
Об изложенном сообщаю для сведения".
Впрочем, жандармские сведения не очень интересовали прошедших германский фронт преподавателей школы прапорщиков. Они заботились о том, как бы поскорее вколотить в головы вчерашних студентов основы окопной жизни и передать свежеиспечённых офицеров в армию, где немецкие снаряды и пули уже не различали ни социал-демократов, ни монархистов.
К концу декабря 1916 года юнкер Жданов окончил курс подготовки. 28 декабря он писал своим "дорогим храпоидолам" - тверским приятелям:
"С 20-го числа ждём производства в прапорщики. Давным-давно уже в тумбочках около кровати лежат пальто "со звёздочкой", шашка, в чемодане револьвер… и другие предметы офицерского снаряжения, а время идёт и идёт.
Возможно, что ранее Крещенья в Твери не буду. Сейчас сидим и ни черта не делаем, юнкера курят, играют в карты. Начальство махнуло рукой, ибо мы почти уже "офицеры", и не вмешивается во внутренний распорядок нашей жизни. В этом отношении мы пользуемся долей свободы… В наших краях пробуду дней 10-12. Затем поеду в Казанский округ и поселюсь где-нибудь в Самаре или Нижнем Новгороде, смотря по тому, где будет вакансия. Ближе к родным местам пристроиться не удастся, ибо я кончил школу 121-м (из 230), а в Москву и Питер выбирают кончивших в первой сотне…
Рефлексиями теперь страдаю мало, хотя почва для них богаче, чем когда бы ни было. Не скажу, чтобы у меня было эпическое спокойствие, но нет и больших нравственных терзаний. Здесь страшно пусто, скучно, но надо во всякой обстановке извлекать материал для жизни, иначе и жить не стоит. Ко мне, как и везде, хорошо относятся товарищи. У нас есть хороший народ. Я не нахожу, чтобы военщина наложила большой отпечаток на всех нас, хотя это должно быть видно со стороны. В сущности, мы все остались прежними, только огрубели и появились новые интересы. Но это всё наносно, поверхностно… Я всё тот же, что и был, так же хочу прежней вольной жизни. Но пока её нет, лучше не мучить себя несбыточными надеждами. Придёт время, развернёмся".
Как видим, и здесь проявились коммуникабельность и дружелюбие нашего героя - "Ко мне, как и везде, хорошо относятся товарищи. У нас есть хороший народ". А вот энтузиазма в военной карьере прежде честолюбивый в учёбе Жданов не проявил - окончил курс середнячком, не попав ни в первые, ни в отстающие.
Двадцатилетний юнкер и не предполагал, что спустя четверть века будет профессионально заниматься вопросами военной промышленности и командовать фронтами в новой мировой войне, по итогам которой наденет золотые погоны генерал-полковника. Пока же, к середине января нового, 1917 года, их выпуск 3-й Тифлисской школы, наконец, получил по одинокой маленькой звёздочке прапорщика на погоны и отбыл к местам назначения в запасные пехотные полки.
Глава 3.
"ШАДРИНСКИЙ ГУСЬ"
В середине февраля 1917 года, накануне своего по законам Российской империи полного совершеннолетия, юный выпускник 3-й Тифлисской школы прапорщиков прибыл по распределению в 139-й запасной пехотный полк. Эту учебную часть, расположенную на юге Зауралья в уездном городе Шадринске огромной Пермской губернии, отделяло от войны почти две тысячи вёрст.
На третий год боёв прожорливый германский фронт ежесуточно требовал от России 15 тысяч человек нового пополнения. Увеличение числа призываемых побудило военное ведомство империи с середины 1916 года начать формирование запасных пехотных полков. К началу следующего года их насчитывалось уже свыше трёхсот, в них проходили военную подготовку 600 тысяч вчерашних крестьян. По мере готовности от запасных полков отпочковывались маршевые роты, которые под командованием таких, как наш герой, скороспелых прапорщиков отправлялись на фронт. По статистике Первой мировой войны прапорщики на передовой в среднем жили десять дней, именно на них приходится самый высокий процент боевых потерь среди офицеров и рядовых.
Прапорщик Жданов был назначен взводным командиром 10-й роты. На удивление, наш герой не был единственным большевиком размещённого в уральской провинции запасного полка. Скромную, но немаловажную должность рядового писаря при штабе занимал тридцатилетний Николай Иванович Уфимцев, вступивший в РСДРП ещё в 1906 году. Среди рядовых служил сочувствовавший большевикам бывший преподаватель мусульманской начальной школы 25-летний Галиулла Касимов. На два месяца раньше прапорщика Жданова рядовым в 139-й полк попал и ветеран социал-демократического движения сорокалетний ивановский ткач Евлампий Александрович Дунаев, член РСДРП с 1898 года, но он бежал из полка за несколько дней до прибытия Жданова. Идейный дезертир Дунаев нелегально пробрался в Нижний Новгород, где в первые дни после отречения Николая II примет участие в штурме резиденции губернатора. Однако даже за несколько суток до Февральской революции в засыпанном снегом Шадринске, как и во всей России, ещё ничто не свидетельствовало о приближении столь эпохальных событий.
Этот зауральский городок возник в середине XVII века, когда на берегу впадающей в Тобол реки Исети на Шадринской заимке казаки основали первый русский острог. Во время пугачёвского бунта здесь базировались царские войска, действовавшие против повстанцев. Славился Шадринск и особо крупными мясистыми гусями уральской, или шадринской, породы, выведенной от приручённых диких гусей Сибири. По народным уральским "сказам", шадринских гусей поставляли в Санкт-Петербург, отправляя птиц своим ходом. Их выгоняли весной маленькими гусятами, а пригоняли осенью уже взрослыми. Чтобы не стирались лапки, им делали башмачки из глины. Куда вероятнее, что ночью спящих гусей перевозили на телегах, а днём гнали, чтобы они могли щипать траву.
Когда наш герой после убийства Кирова станет, по словам Троцкого, "ленинградским наместником Сталина", он учредит в Северной столице свой литературный конкурс. На первом (и последнем) конкурсе в 1936 году победит историческая повесть уральского писателя Евгения Фёдорова "Шадринский гусь". Ленинградские литераторы не без оснований будут подозревать, что первый секретарь горкома и обкома в подведении итогов составил протекцию этому произведению, основанному на народных сказаниях не чужого ему Шадринска.
Помимо гусей, затерянный на Южном Урале Шадринск прославился в истории России прежде всего "картофельными бунтами" крестьян в середине XIX века. Чиновники Николая I заставляли тогда казённых крестьян переходить с зерна на картошку и слёзно писали начальству: "…Картофку, окаянные, не берут для посадки…" Тёмные крестьяне сочли насильственную посадку неведомой "картофки" одним из признаков начинающегося конца света. Среди крестьян пошли раскольничьи слухи, что "картофель есть отрождение того заветного яблока, за которое лишился блаженства первоначальный человек, и что когда оно с проклятиями было брошено на землю, то от него родился картофель и, следовательно, семя сие есть антихристово". Крестьян просветили в ортодоксальном богословии при помощи войск, многих отправили просвещаться дальше на каторгу…
Сохранившаяся в бывшем Центральном партийном архиве КПСС рукопись неизвестного автора свидетельствует о первых днях пребывания прапорщика Жданова в уездном городе: "Хотя А.А. и был уже офицером, но он чувствовал себя студентом, а потому, прибывши в Шадринск, стал искать соответствующей среды…" Пусть в те годы Шадринск и насчитывал менее семнадцати тысяч жителей, "соответствующая среда" быстро нашлась. В городе был свой круг общения местной интеллигенции. Высших учебных заведений Шадринск не имел, но в семьях горожан выросло немало студентов, обучавшихся в губернских центрах. В самом же уездном городе были одно мужское реальное училище, женская гимназия и несколько начальных училищ. Имелись две публичные библиотеки и три книжных магазина.