Книга Ричарда Колье повествует о жизни одной из мрачных фигур в истории - итальянского фюрера, установившего фашистскую диктатуру в стране. Бенито Муссолини - верный соратник Гитлера - был отвергнут своим народом. Попытка Гитлера спасти Муссолини при помощи своего сподвижника Скорцени в конечном итоге закончилась неудачей. Бенито Муссолини был повешен вверх ногами на площади Лорето у себя на родине.
Содержание:
-
Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини 1
-
Глава 1 - "Рим или смерть!" 1
-
Глава 2 - "День, когда будет трепетать вся Италия…" 6
-
Глава 3 - "Трупы под моими ногами" 13
-
Глава 4 - "Если я пойду вперед, следуйте за мной!" 18
-
Глава 5 - "Я буду поддерживать его и в дождь, и в солнечную погоду" 28
-
Глава 6 - "Достаточно, остановитесь! мы - на вашей стороне!" 38
-
Глава 7 - "Конец всей этой чертовщины" 45
-
Глава 8 - "Сохраните кровь дуче" 53
-
Глава 9 - "Вам придется испить чашу горечи" 59
-
Глава 10 - "Они называют меня Бенито Квислингом…" 65
-
Глава 12 - "Боже, какой позорный финал…" 79
-
Иллюстрации 87
-
-
Примечания 89
Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини
Посвящается итальянцам и итальянкам, пережившим те времена
То, что я значу для Германии, вы, дуче, значите для Италии. Но как оценят нас в Европе, вынесут решение только потомки.
Адольф Гитлер,28 февраля 1943 года
Как нам следует поступать после перенесенных, страданий и борьбы, пролитых слез и мук, потоков крови и ненависти, после полнейшей безнадежности?
Игнацио Силоне. "Фонтамара"
Глава 1
"Рим или смерть!"
27–30 октября 1922 года
Ночь казалась неподходящей для совершения революции. В 6 часов вечера пошел дождь, сопровождаемый резкими порывами ветра, нагонявшими волну на Тирренском озере. Люди в черных фуражках, долгое время раболепствовавшие перед господами и собравшиеся теперь на штурм, промокли насквозь. За холмами, окружавшими Рим, собралось около сорока тысяч человек, ожидавших в эту октябрьскую ночь 1922 года падения города.
Весь день армия чернорубашечников, ударный отряд итальянской фашистской партии, насчитывавшей 300 000 членов, готовилась к совершению марша на Рим. От Больцано в Доломитах до Палермо на Сицилии, расположенных друг от друга на расстоянии более двух тысяч километров, собирались когорты чернорубашечников, влекомые магическим словом "Рим", подъезжавшие к пунктам сбора на автомашинах, тракторах и скрипучих конных повозках. Они устраивали бивуаки у печей для обжита кирпича, располагались в виноградниках и на виллах, в амбарах, хлевах и винных погребах.
Прошло всего три года с тех пор, как сто человек, собравшихся на базарной площади Сан-Сеполькро в Милане, объявили о создании фашистской партии, целью которой, столь же пиратской, как череп и две скрещенные кости на ее знаменах, было сокрушение социалистических и коммунистических оппонентов и взятие силой власти в стране в свои руки.
В общих чертах план их был несложен. В Тиволи, в сорока километрах от Рима, более четырех тысяч фашистов заняли виллу Д'Эсте, расположенную в садах, заложенных еще в шестнадцатом веке, откуда контролировались источники обеспечения города водой и электроэнергией. В Монтеротондо, в тридцати километрах северо-восточнее города, тринадцать тысяч чернорубашечников были готовы к захвату важнейшей железнодорожной линии. Западнее, в Чивитавеккье, старом порту Рима, чернорубашечники из Пизы, Лукки и Каррары были нацелены на железнодорожную линию, идущую вдоль всего побережья. Капуя, узловой пункт дорог, идущих на юг, контролировалась чернорубашечниками из Неаполя.
На рассвете 28 октября чернорубашечники в сотнях городов страны должны были быть готовы к быстрому и бесшумному занятию почтамтов, префектур, железнодорожных станций и армейских казарм. В течение нескольких часов фашисты планировали окружить вечный город и установить контроль над всей Италией.
Однако армия эта была вооружена плохо, не хватало оружия и продовольствия. Взять хотя бы роту из Монтеротондо, в которой на 130 человек было всего два пулемета и восемьдесят охотничьих ружей. В четырех колоннах, двигавшихся на Рим, не было ни одного орудия, а ведь численность гарнизона города была не менее 30 000 солдат.
Командир колонны из Монтеротондо двадцатишестилетний Улисс Иглиори, авиатор Первой мировой войны, так записал в своем дневнике: "У меня нет даже лиры, чтобы заплатить за наем автомашины… Наши люди не ели ничего со вчерашнего дня".
Дино Перроне, бывший кавалерийский офицер, также принимавший участие в марше, отмечал: "Нужда у нас во всем: нет воды, продуктов, денег. Нельзя даже связаться с руководством в Перудже".
Получив распоряжение возглавить колонну, он двинулся ускоренным маршем к Риму, преодолев расстояние двести пятьдесят километров по раскисшим от дождя дорогам за девять часов. За все это время он не имел никаких контактов с командирами других колонн.
В темноте, холоде и сырости сорок тысяч человек терпеливо ожидали решения своих лидеров на дальнейшие действия, а также поступления оружия и подхода подкреплений.
В Феррари, почти в трехстах километрах севернее Рима, дождь прекратился. Задача двадцатичетырехлетнего Карло Гольдони состояла в поисках оружия, боеприпасов и транспорта. Ветеран фашистского движения, зарабатывавший себе на жизнь журналистикой, будучи не связанным ни с какой редакцией, он ходил теперь в черной рубашке и каске на голове. За три кровавых года, прошедшие с момента создания в Феррари местного комитета фашистской партии, тридцать два его товарища погибли в столкновениях с полицией и соперничающими с фашистами социалистами и коммунистами.
За два дня до революции он с тремя товарищами проник в два часа ночи в местный кавалерийский музей, пригрозив его сторожу, и осмотрел выставочные залы в поисках оружия, которое оказалось в большей своей части допотопным. В качестве трофеев он прихватил три пулемета с двадцатью патронными лентами.
Начальник Гольдони - Итало Бальбо ("железная борода"), бывший офицер, носивший красную бородку, которому было двадцать шесть лет и который являлся одним из четырех шеф-организаторов марша на Рим, считавших, что революция потребует крови, - был недоволен его успехами и приказал:
- Надо найти больше оружия. Мы сдадимся только тогда, когда будет израсходован последний патрон.
Поэтому Гольдони следующей же ночью с двумя товарищами совершил рейд в казарму 28-го пехотного полка, проникнув на ее территорию через высокий забор встав друг другу на плечи. Взломав замок оружейной комнаты, они похитили двадцать винтовок и шесть револьверов.
- Если даже сорок из ста человек будут вооружены, все равно это будет показателем силы, - прокомментировал его успехи взводный командир.
Гольдони продолжил свои действия.
В одиннадцать часов вечера у входа в здание железнодорожной станции он увидел при свете газовых фонарей человека, которого ожидал, - доктора Капуто, начальника железнодорожной полиции, своего старого знакомого. Дав знак своим товарищам, он вышел из тени и пошел навстречу тому.
- Гольдони?! - удивленно воскликнул полицейский. - Что привело вас сюда в это время?
- Я решил нанести вам визит, - ответил Гольдони и, как профессионал, ткнул ему в бок свой револьвер. - Не делайте глупостей и отдайте мне свое оружие.
- Да вы с ума сошли, - обескураженно и возмущенно сказал Капуто.
- Это не ваше дело. Тут рядом мои люди. Так что отдавайте револьвер и скажите своим полицейским сделать то же самое.
В подтверждение его слов из темноты появилось несколько чернорубашечников. Капуто и семеро полицейских были разоружены без сопротивления.
Не дожидаясь приказа на начало решительных действий, он с товарищами решил в ту же ночь занять узловую железнодорожную станцию. Когда скорый поезд ДД-49 Триест - Рим в 1.08 28 октября прибыл на станцию, его пассажиров ожидал неприятный сюрприз. Не успел поезд остановиться, как фашисты оказались в вагонах и, угрожая оружием, заставили всех ехавших в нем выйти на платформу. При этом было отобрано тридцать охотничьих ружей и винтовок. Часть подбежавших чернорубашечников стала заниматься буфетами, забирая из них печенье, сосиски и минеральную воду. Другие в это время начали устанавливать пулеметы - один в хвостовом багажном вагоне, второй - в одном из средних вагонов. Третий пулемет Гольдони лично установил на боковой платформе локомотива. Машинист и его помощник отреагировали на это аплодисментами.
- Нам как раз нужен поезд на Рим, - заявил Гольдони, - не пойдем же мы пешком.
Следует отметить, что 11 000 железнодорожников в ту ночь по всей Италии помогали фашистам, поскольку сами состояли в их партии, в захвате своих же поездов.
В 2 часа ночи раздался паровозный гудок, и поезд со 120 феррарскими фашистами отправился в путь. До Болоньи Гольдони решил немного отдохнуть, так как там надо было рассадить по вагонам 400 местных чернорубашечников.
Получив депешу генерального директора общественной безопасности около 9 часов вечера 27 октября, майор Арнальдо Ацци - представитель 16-й пехотной дивизии на железнодорожной станции Чивитавеккья - вскрыл толстый конверт, опечатанный сургучной печатью, полученный им недавно от командующего римским гарнизоном генерала Эммануила Пуглизе.
При свете керосиновой лампы майор стал изучать содержавшийся в нем меморандум. В нем имелось во-
семь пунктов, но в первом же было сказано: "В случае попытки прибытия фашистов в столицу на поездах вам следует воспрепятствовать этому всеми средствами, за исключением применения оружия… Общее число их в одном поезде не должно превышать триста человек.
Если же их окажется больше, поезд необходимо остановить любыми способами, вплоть до использования силы…"
Король Виктор-Эммануил III ударил сжатым кулаком правой руки о ладонь левой, что было явным признаком его недовольства или расстройства. Нервно расхаживая по своему увешанному гобеленами кабинету во дворце Квиринале постройки шестнадцатого века, он в 9 часов вечера 27 октября был озабочен будущим своего трона, как, впрочем, и другие европейские монархи.
С расстроенным лицом, покусывая свои негустые усы, король с неудовольствием смотрел на человека, нарушившего его внутренний покой, - шестидесятитрехлетнего председателя государственного совета Луиджи Факту.
В шесть часов утра король собирался выехать на охоту в свое имение Сан-Россоре, расположенное в четырехстах километрах от Рима, когда получил закодированное сообщение от Факты. Король сразу же потерял всякий интерес к охоте, поскольку в депеше говорилось, что "в целях стабилизации обстановки" необходимо его личное присутствие в столице. При встрече с Фактой вечером он сказал ему резко:
- Мы должны немедленно поговорить обо всем, чтобы я мог разобраться в ситуации.
А им действительно было о чем поговорить, поскольку Факта намеревался предложить ввести во всем королевстве чрезвычайное положение перед лицом угрозы фашистского государственного переворота.
И он уже начал осуществлять свое решение, так как на площади Пилотта неподалеку от дворца был виден отряд кавалеристов в количестве двухсот человек на белых конях и целый ряд пулеметов, установленных на грузовиках. Сам дворец был обнесен колючей проволокой, которая была натянута у пятнадцати городских ворот и семнадцати мостов через Тибр. Хотя порывы ветра и доносили звуки сигнальных горнов и грохот броневиков, городские улицы были пустынны. Генерал Пуглизе ввел с девяти часов вечера комендантский час и запретил движение частного автотранспорта и даже трамваев.
За двадцать два года своего правления король принял присягу двадцати премьер-министров и никого не презирал больше, чем бюрократа и формалиста Факту. О биографии адвоката из Пьемонта, бывшего в течение тридцати лет депутатом различного уровня, почти нечего было сказать газетному репортеру, не слышавшему ранее его имени, при назначении Факты премьер-министром. Хорошо знали его только в римском кафе "Арагно", где он ежедневно заказывал в полдень яичницу-болтунью. Его пушистые белые усы любили карикатурно изображать фашисты цветными мелками на крышках столов этого же кафе. Коллеги-депутаты называли его в своем кругу "председателем, лелеющим несбыточную надежду", за его абсолютно беспочвенный оптимизм.
В течение восьми месяцев своего нахождения у власти он вынашивал свою основную идею: чернорубашечники блефуют. О планируемом ими "марше на Рим" он узнал ещё три недели тому назад, когда фашисты создали нелегально собственную милицию.
- У меня в Риме - войска и артиллерия, - заявил он своим министрам и, показав план фортификационных сооружений города, добавил: - Я приказал хорошо почистить и смазать орудия.
Хотя генерал Пуглизе еще месяц назад предложил свой план контрмер, опасаясь попытки государственного переворота, премьер-министр даже не ознакомился с ним. Было проигнорировано и заявление сорокасемилетнего генерала Пьетро Бадолио, начальника штаба армии:
- Достаточно пяти минут ружейного огня, чтобы разогнать этот сброд!
За двадцать четыре часа до встречи с королем Факта и его кабинет, наконец-то осознавшие опасность положения, приняли решение о подаче в отставку. Взывая к депутатам сделать решительный шаг, Факта разрыдался и заявил:
- Вам нужны решительные шаги? Хорошо, я размозжу себе голову.
Его руки дрожали, щеки подергивались от тика. Невысокого же роста король напомнил ему о долге:
- Я не буду формировать новое правительство, пока в Италии происходят беспорядки. Я не хочу и не могу. И сейчас же оставлю все дела и уеду в деревню с женой и сыном.
Король не любил ответственности, как и многое другое в жизни, но сейчас тысячелетний дом Савойев, который был для него превыше всего, находился в опасности. Во дворце ходили легенды о том, чего не любил монарх-лилипут, прозванный "маленьким мечом". У него была привычка надевать сильно поношенную разнокалиберную военную форму, тогда как на его счету в лондонском банке "Хамбро" находилась весьма приличная сумма в полтора миллиона фунтов стерлингов. Будучи ростом около ста пятидесяти сантиметров, он в детстве ложился спать с грузом, привязанным к ногам, чтобы хоть немного вытянуться. Он был предметом насмешек всех европейских карикатуристов, один из которых изобразил посетителя, низко склонившегося перед ним с треуголкой в руке. Теперь, в пятидесятипятилетнем возрасте, он испытывал любовь только к трем вещам - своей величавой жене Елене, бесценной коллекции монет, хранящихся в шестидесяти шкафах, и своему трону.
Король не любил фашистов. По его требованию сотни офицеров, посещавших их партийные митинги в военной форме, были уволены из армии или переведены в другие гарнизоны. Не далее как 7 октября он сказал военному министру:
- Я не хочу, чтобы такие люди находились в Риме. Примите меры для избежания опасности.
Однако одно из недавних событий выбило его несколько из колеи: фашисты проявили уважение к монархии.
23 августа в их газетах проскользнуло скрытное предупреждение: "Корона останется в неприкосновенности, пока не станет вмешиваться в наши дела".
20 сентября был даже сделан намек на лояльность: "Мы должны набраться мужества, чтобы быть монархистами".
И такое мужество было проявлено 24 октября на неапольском конгрессе, на котором было принято решение о марше на Рим: собравшиеся стоя приветствовали упоминание имени короля.
Контраст по сравнению с поведением республикански настроенных социалистов был очевиден. Король не мог забыть дня 1 декабря 1919 года, дня открытия заседания первого парламента после окончания войны. Когда он тогда вошел в помещение, где собралась палата депутатов Рима, сто пятьдесят шесть социалистов, входивших в ее состав, повскакали с мест с криками: "Долой его!" Затем, приколов в отвороты пиджаков красные гвоздики, символ социализма, они покинули зал с песней "Красный стяг".
А тут еще одно осложнение совсем запутало короля - соперничество кузена, пятидесятитрехлетнего Эммануила-Филиберто, герцога Аосты, бывшего командующего 3-й итальянской армией, отца Амадео II, будущего командующего итальянскими войсками в Восточной Африке. Месяц тому назад герцог проводил смотр фашистских сил в Мерано при исполнении оркестром гимна чернорубашечников, а вчера его видели в Бевагно, неподалеку от Перуджи, где он встречался с фашистским руководством. При этом он угрожал, что в случае необходимости обратится к армии с призывом о свержении короля, а это было бы шагом к развязыванию гражданской войны.
Король считал, что лояльность к нему армии можно не подвергать сомнению, несмотря на ее близость к бывшим солдатам в рядах чернорубашечников, однако возможный скандал мог бы сказаться отрицательно на престиже монархии в глазах всего мира. И все же он решил выслушать мнение главнокомандующего армией генерала Армандо Диаца, запросив его:
- Как поступит армия?
- Ваше величество, армия выполнит свой долг, но лучше не подвергать ее этому испытанию, - отрезвляюще ответил генерал.
Король понимал, о чем думал хитрый генерал. Ему было известно, что тот, ужиная на балконе префектуры Флоренции в тот же день, тепло приветствовал демонстрацию фашистов. Более того, девять вышедших в отставку генералов, не потерявших своего эмоционального влияния на армию, играли ключевую роль в разработке стратегии фашистского марша на Рим.
Девятью днями раньше один из них, генерал Эмилио де Боно, вместе с еще одним организатором марша, Цезарем Марией де Веччи, встретились с женщиной, которую король побаивался, - его матерью, непреклонной голубоглазой королевой Маргеритой. В гостиницу "Парк-отель", где остановились четверо фашистских лидеров для обсуждения вопроса о разделении Италии на двенадцать командных зон, пришло ее приглашение на обед на ее вилле. И королева-мать не стала скрывать своих симпатий. Когда, отобедав, они собрались уезжать, королева сказала:
- Желаю всяческих успехов в вашем предприятии! Я знаю, что ваши планы преследуют единственную цель - безопасность и процветание нашей страны.
С того дня она не переставала указывать сыну, в чем заключался его долг.
- Положение дел, - произнес король задумчиво, разрешив Факте уйти, - заслуживает самого серьезного внимания. Переговорим снова завтра.
Аудиенция продолжалась двадцать минут, но король так и не решил, что ему делать, из-за неясности собственных интересов. Смогут ли фашисты обеспечить безопасность короля и страны или же выиграет монархия, объявив чрезвычайное положение?