22 марта с горы Мечети были замечены два английских военных корабля; час спустя появились шесть небольших парусников, которые, как определил адмирал Гантом, являлись тартанами Дамиеттской флотилии, на которые были погружены осадные орудия. Впоследствии стало известно, что два английских военных корабля преследовали их в течение 36 часов; шесть же остальных, пойдя по ложному маршруту, прибыли к берегам Франции. Среди этих последних находилось судно командира отряда капитана 2-го ранга Юделэ. Сама по себе эта потеря не имела большого значения, но последствия ее были весьма печальными. Если бы эти суда вошли в Хайфу 19 марта, как они могли и должны были сделать, Акра была бы взята до 1 апреля, Дамаск – до 15-го, Алеппо – до 1 мая; после шести месяцев пользования всеми ресурсами Сирии армия оказалась бы в состоянии предпринять осенью что угодно. Мнения относительно причин дурного поведения капитана Юделэ, командовавшего этим драгоценным конвоем, разделились; одни приписывали его невежеству и малодушию; другие – желанию вернуться во Францию. Два английских линейных корабля располагали близ Хайфы очень плохой стоянкой; "Тезей", якорные канаты которого оказались перерезанными коралловыми рифами [141] , был отнесен в море и в течение четверти часа терпел бедствие; это побуждало сэра Сиднея Смита к захвату Хайфы – единственной сто́ящей стоянки в заливе. Он опасался еще нескольких месяцев плохой погоды. 26 марта на рассвете он посадил на баркасы 400 человек. Командир эскадрона Ламбер, командовавший наблюдательным отрядом в этой крепости… [142] Он дал англичанам спокойно высадиться, построиться, вступить в город; но, когда он увидел, что англичане входят в дома, он встретил их картечью из трех полевых орудий, а также ружейным огнем ста стрелков, засевших в двух домах с бойницами; в то же время два отряда в составе 30 драгун каждый ударили им во фланг и в тыл. Англичане, атакованные со всех сторон, рассеялись; 150 из них были убиты, взяты в плен или ранены. Баркас "Тигр", вооруженный тяжелой 32-фунтовой каронадой, попал в руки победителей. Снаряды и картечь сопутствовали уходившим в море баркасам, не без того, чтобы перебить и поранить на них много народу. 1 апреля до рассвета турецкий фрегат, прибывший из Константинополя, бросил якорь на обычной стоянке, на расстоянии ружейного выстрела от Хайфы. Ламбер немедленно приказал вывесить знамя Оттоманской [143] империи. Когда рассвело, капитан сошел на землю, прибыв на большом баркасе, и был взят в плен с тридцатью гребцами и своим баркасом, вооруженным тяжелой 24-фунтовой каронадой. Эти два орудия пригодились при осаде; их включили в батарею, предназначенную для пробития бреши, где они хорошо послужили.
IV
Генерал Ренье обложил крепость. С этой целью он сражался целый день и к вечеру поставил часовых на расстоянии пистолетного выстрела от стен. Генералы Каффарелли и Доммартен, полковники Сансон и Сонжис использовали ночь с 19-го на 20-е марта и день 20-го для рекогносцировки крепости; в 2 часа утра полковник Сансон провел рекогносцировку рва, причем не обнаружил контрэскарпа; эта рекогносцировка была опасной, и в ходе ее он был тяжело ранен; офицеры инженерных войск и артиллерии льстили себя надеждой, что вступят в Акру так же легко, как в Яффу; полевые 12-фунтовые орудия показались им достаточными, чтобы проделать брешь в стене.
Пространство, занимаемое городом Акра, представляет собой трапецию, две стороны которой омываются морем, а две другие образованы стенами. Восточная сторона имеет протяжение в 300 туазов, ее прикрывали шесть небольших башен. Северная имеет протяжение в 500 туазов, ее прикрывали семь небольших башен, а также дворец паши, являвшийся своего рода цитаделью. Эти две стороны встречаются, образуя прямой угол. В этом углу находится большая и старая башня, которая господствует над городом и всеми стенами. Над нею, в свою очередь, господствует высота Мечети, удаленная от нее на 500 туазов. Старый порт совершенно обмелел; островок, на котором стоял маяк, прикрывал ограду с востока. На расстоянии до 300 туазов от стен местность была усеяна развалинами древнего города и фортификационных сооружений; это были подземелья, башни, кладка стен. С северной стороны, близ большой башни, в город входил акведук. Этот акведук имел протяжение 6000 туазов, пересекал равнину и доставлял в цистерны города воду от подножья гор. Акра была необитаема в течение многих лет; она была восстановлена Дахэром, украшена и расширена Джеззаром, который построил там красивую мечеть и базар.
Генерал инженерных войск Каффарелли предложил атаковать восточный фас: во-первых, потому что над ним господствует, хотя и несколько издалека, гора Мечети; во-вторых, потому что другой фас – северный – находится под обстрелом орудий, стоявших во дворце паши; в-третьих, потому что к нему легче подойти. Если пробить брешь в куртине, то придется либо окопаться между двумя башнями, что сопряжено с большими трудностями и потерями, либо войти в крепость, не окапываясь, что рискованно. Если проделать брешь в башне, то, коль скоро армия овладеет ею, у нее будет обеспеченный выход в город. Он предложил пробить брешь в большой башне: 1) как в наиболее удаленной от моря; 2) как самой большой и высокой, господствующей над всей крепостной оградой и всем городом; 3) как расположенной наиболее близко к акведуку, который должен был послужить плацдармом и параллелью. Верно, говорил он, что проделать брешь в кладке этого древнего сооружения будет более трудно, но 12-фунтовых пушек достаточно, чтобы пробить ее; со взятием же этой башни крепость падет сама собой; задача состоит не в том, чтобы взять Акру, а в том, чтобы взять ее, не потеряв при этом армии; потери очень быстро достигнут 7000-8000 человек, если пойти на риск боев с турками на улицах и в домах.
Осада Сен-Жан-д\'Акра продолжалась 62 дня, с 19 марта по 21 мая; она делится на два периода: первый с 19 марта по 25 апреля (36 дней); второй – с 25 апреля по 21 мая (26 дней); всего – 62 дня. В первый период осаждающие взорвали две мины, дважды устраивали ложементы, предприняли один штурм; осажденные сделали десять вылазок – все эти вылазки оказались гибельными для них. Во второй период осаждающие взорвали три мины, устроили семь ложементов, предприняли два больших штурма, проникли в крепость и остались там. Осажденные, используя линии контратаки, сделали двенадцать вылазок, потеряли много людей, но все время получали подкрепления, которые не только восполнили убыль, но даже увеличили их силы. Однако французский главнокомандующий все же взял бы город, несмотря на прибытие дивизии с Родоса, если бы не опустошения, производимые чумой, и не известия из Европы. Против республики составилась вторая коалиция, война возобновилась, и французская армия вступила в Неаполь, что рассматривалось как прискорбное событие: ослабление армии на Адидже заставляло ожидать катастрофы.
V
В первый период осады артиллерия осаждающих состояла из двух каронад – 32-фунтовой и 24-фунтовой, взятых в Хайфе, четырех 6-дюймовых мортир и тридцати шести полевых орудий. Для нужд наблюдательных отрядов оставалось двенадцать орудий. 32-фунтовые и 24-фунтовые каронады не имели лафетов; рабочие парка соорудили их в несколько дней. Артиллерия не имела ядер этого калибра; в траншеях подобрали все валявшиеся там ядра такого калибра, выпущенные с валов крепости, а также тяжелыми орудиями двух английских линейных кораблей. Парк платил по 5 су за ядро; солдаты принялись за поиски и за несколько дней доставили 300 ядер обоих калибров, когда же они не смогли больше находить их, солдаты измыслили другие способы добычи; они обратились к кипучим страстям английского коммодора и прибегли к различным хитростям, чтобы разжечь их: то они высылали всадников гарцевать на взморье; то они тащили на дюны бочки и фашины, принимались копать землю, словно сооружали батарею; иногда они также ставили на рейде, близ берега, баркас, который доставили из Хайфы. Как только сэр Сидней Смит замечал, что противник предпринимает какие-то действия под дулами его орудий, он снимался с якоря, шел на всех парусах к берегу и выпускал ядра, которые подбирались солдатами. Вскоре парк был снабжен ими в изобилии.
21 марта офицеры инженерных войск заложили траншею в 150 туазах от города; она примыкала к акведуку, который являлся естественной параллелью, защищавшей от огня крепости. Артиллерия соорудила восемь батарей – две против островка с маяком, который противник вооружил; три – против трех башен, простреливавших подступы к бреши. Эти пять батарей состояли из шестнадцати 4-фунтовых орудий и четырех 8-фунтовых; шестая батарея имела четыре 6-дюймовые мортиры, направленные против большой башни; седьмая и восьмая батареи получили четыре 12-фунтовых, столько же 8-фунтовых пушек и две гаубицы; эти батареи должны были проделать брешь в восточном фасе большой башни; 22-го, 23-го и 24-го саперы подобрались ко рву на расстояние в 5 туазов по отрытым ими коленам траншеи, а затем развернулись, соорудив большую параллель, которая прикрывала все маневры осаждающих. 23 марта был открыт огонь; за 48 часов оба орудия маяка были приведены к молчанию, равно как и тяжелые орудия, стоявшие на валах с той стороны, откуда предполагалось идти на штурм. 24-го начали действовать батареи, предназначенные для пробития бреши; в первые 48 часов они не произвели видимого действия, что было приписано непригодности 12-фунтовых пушек; офицеров инженерных войск открыто обвиняли в том, что они связались с древней каменной кладкой, которую не пробить и 24-фунтовым пушкам, как вдруг в 4 часа пополудни со страшным грохотом обрушился весь восточный фас большой башни. Вся армия и 30000 зрителей, сбежавшихся со всей окружающей местности и усеявших высоты, издали радостный крик. Один офицер инженерных войск отправился на рекогносцировку бреши, но был атакован несколькими стрелками, расположившимися вдоль стен; тогда было послано 25 человек, чтобы прогнать их, и 25 саперов, чтобы расчистить пространство у бреши. Надеялись, что подобно тому, как это имело место в Яффе, Акра будет взята к вечеру. Но 25 саперов были остановлены контрэскарпом. Это явилось первой неприятностью. Джеззар, который погрузил на суда свои сокровища и своих жен, а затем и сам отправился на корабль, оставался на борту его всю ночь. Жители каждую минуту ожидали штурма и взятия крепости. Однако башни и стены остались усеянными солдатами, которые всю ночь вели беглый ружейный огонь, 26-го вечером паша успокоился, вернулся в свой дворец и предпринял вылазку, которая не удалась. Этот злосчастный контрэскарп парализовал все усилия осаждающих в течение четырех дней, то есть того срока, который потребовался для открытия минной галереи и подготовки мины, которая была заряжена 28-го; она взорвала контрэскарп. Капитан штаба Майи был направлен к башне с пятью рабочими, десятью саперами и 25 гренадерами для устройства ложемента. Помощник майора Ложье с 800 солдатами стал за акведуком, в 15 туазах от бреши, чтобы подняться к ней, как только Майи даст ему сигнал о том, что в нее можно проникнуть. Дивизия Бона, построенная на плацдармах батальонными колоннами, предназначалась для поддержки Ложье и овладения крепостью; батальоны ее должны были двинуться к бреши один за другим. Но для достижения успеха было необходимо, чтобы ни один солдат не остановился в пути, несмотря на ужасающий ружейный огонь со стен.
Майи бросился в минную шахту, а оттуда ринулся в ров, причем его не остановили десять футов контрэскарпа, которые не были разрушены взрывом: минеры недостаточно глубоко ушли в землю. Достигнув подножья башни, он приставил к ней три лестницы и взобрался в первый этаж с 40 солдатами; тогда он дал сигнал Ложье, отряд которого двинулся беглым шагом и достиг края рва, полагая контрэскарп разрушенным; солдаты удивились, найдя его почти целым. Ложье с первым взводом бросился в ров и побежал к бреши… [144] Капитан, командовавший вторым взводом, был убит у края контрэскарпа; взвод остановился и, измерив на глазок глубину рва, бросился налево, чтобы найти менее глубокое место. Преследуемый огнем со стен, батальон развернулся, и солдаты его продолжали действовать рассыпным строем, в качестве стрелков; между тем Майи вскарабкался на платформу и сорвал оттоманский флаг; с ним находилось десятеро отважных, остальные были убиты или ранены. Ложье был убит при переходе рва. Те, кто следовал за ним, направились к лестницам, приставленным к башне; но эти лестницы оказались опрокинутыми; они отошли, чтобы принести другие, оставшиеся у минной шахты. Этот маневр принимают за бегство; солдаты отряда Майи, находившиеся в первом этаже башни, спускаются в ров; на платформе не остается никого, кроме Майи, одного сапера и двух гренадеров. Майи спускается в первый этаж, чтобы позвать на помощь, там его поражает пуля, которая пробивает легкие; он падает, истекая кровью. Гренадеры спускаются, чтобы помочь ему. Между тем главнокомандующий направился к минной шахте, чтобы установить, почему заколебалась колонна Ложье; он понял, как трудно преодолеть препятствие, которым являлся контрэскарп; для этого ничего не было приготовлено; он послал к генералу Бону приказ не выходить из траншеи, так как штурм не удался.
Как только паша увидел оттоманское знамя сорванным с вершины башни, он отправился в порт и погрузился на суда. Весь гарнизон и жители – женщины, дети, старики – покидали город, бросались в барки или укрывались в мечетях. Все казалось потерянным, а город взятым, когда пять мамлюков, трое чернокожих из Дарфура и двое черкесов, храбрецов из личной охраны Джеззара, которые оставались во дворце, чтобы помешать жителям разграбить его, заметили, что на платформе башни находятся только два-три француза, причем количество их не возрастает. Они прокрались вдоль стены, взобрались на платформу, предприняли контратаку и не нашли никого, кроме одного сапера, который спасся бегством. Эти неустрашимые мусульмане спустились с платформы в нижний этаж и нашли там Майи и двух умирающих солдат; они отрубили им головы, снова поднялись на платформу, подняли оттоманский флаг и стали носить головы по городу. Отряд в 500 магрибинцев и арнаутов, поставленных у угла мечети для прикрытия посадки паши на суда, вернулся в башни; город был спасен. Этот штурм обошелся французской армии в 27 человек убитыми и 87 ранеными (в том числе половина из 40 человек, составлявших отряд Майи).
Английская эскадра под предлогом необходимости укрыться от бурь и ветров равноденствия ушла в море и исчезла уже 26 марта; на самом деле сэр Сидней Смит не хотел присутствовать при взятии города, которое он считал неизбежным. Но, узнав, что штурм не удался, он вернулся в ночь с 5-го на 6-е на рейд. Он высадил эмигрантского полковника Филиппе, Дагласа [145] и сотню офицеров и канониров – своих наиболее отважных и опытных моряков. Он использовал артиллерию, захваченную у французов, – 24-фунтовые и 16-фунтовые пушки, наши прекрасные 6-дюймовые мортиры защищали теперь город, для обстрела и покорения которого они предназначались. Все способствовало успокоению гарнизона, который ежедневно получал с Кипра и из Триполи подкрепления, а также продовольствие и боеприпасы.
Генерал Каффарелли, руководивший осадою, приказал подвести новую мину. 1 апреля она обрушила контрэскарп; начальник артиллерии свел в батарею две каронады – 32-фунтовую и 24-фунтовую, огонь которых имел большие результаты. Со своей стороны, осажденные не теряли времени; брешь была сделана непригодной для нового приступа; ее заполнили бомбами, снарядами, заряженными гранатами, бочками с гудроном, фашинами, кусками дерева, покрытыми серой, железными шипами. Однако 25 человек, посланных для подготовки ложемента, выполнили приказ и преодолели все препятствия; но они вскоре оказались, как на костре. Пятеро гренадеров сгорело, несколько человек было ранено, остальные поспешно вернулись в ложемент контрэскарпа. Тогда распространилось убеждение в невозможности взять город с помощью полевых орудий, имеющихся к тому же в столь малом количестве. Османы торжествовали и каждую ночь весело кричали французским канонирам: "Султан Селим бах-бах-бах; Бонапарт пиф-пиф-паф!". Оставалось надеяться только на подземную войну. Каффарелли повел минную галерею подо рвом, направив ее на большую башню. Осажденные прибегли к контрминам, но более искусные французские минеры обезвредили их.