- Ну да. Всего, значит, тысяч пять или шесть питомцев. - Костя Скелетон задумался. - Помните Димуса? Хотя вы его и не застали, только мы с Гольяном да с Викасиком… Короче, он рассказывал, что нас специально держат разрозненно, чтобы не обменивались информацией. Но он-то из своего лепрозория бежал, а когда поймали, молчал, как рыба. Его и сунули поначалу к нам. По ошибке. В общем, по его словам, есть тут еще один курорт. Где-то севернее - километрах в четырехстах. И здание даже похоже на наше. Может, тот же купец строил.
- Здорово! Вот бы туда сгонять как-нибудь.
- А что, и сгоняем. Сейчас-то этот Димус где?
- Так разобрались в конце концов. Вернули обратно. Если, конечно, не удрал по дороге…
Скелетон умолк, и мы тоже замолчали. Каждый думал о своем. Я, к примеру, пытался сообразить, почему только сегодня Скелетон решился открытым текстом поговорить про айпирование. Попутно размышлял о способностях, порождаемых айпи-прививками. У всех ведь получалось по-разному. Тимур, скажем, со Скелетоном животных могли чувствовать, горы, воду - все необычное. У меня вот этого чутья не было, а у них было. Хотя в Ковчеге у каждого что-нибудь да имелось. Какая-нибудь психозаноза. Потому и согнали всех в один загон. От нормального общества подале. Кайман вот неправду чуял - мог запросто детектором лжи работать, и аппаратуру любую на раз просвечивал. Причем ни бельмеса в ней не понимал, а все равно мог сказать, где и что упрятано, сколько каких металлов присутствует и есть ли высокое или маленькое напряжение. Мятыш, если крепко старался, фантики над ладонью удерживал. То есть поднимал в воздух и удерживал. А если руки перед лицом человека держал, то искры по коже бегать начинали. Щекотно так. И волосы дыбом вставали. Викасик - та вообще видела странное. Глюки какие-то, которым мало кто верил. Еще и слышала непонятно что. Скелетон предполагал, что часть сознания у Виктории пребывает в ином мире - то есть настолько ином, что ей и передать трудно, что она там видит и чувствует. Вика вообще была странноватой девчонкой - даже в нашем странноватом Ковчеге. Оттого, верно, и дружила больше с парнями. Мы знали, что она запросто может видеть вещи, происходящие в соседней комнате. Но и это бы ладно, - Викасик рассказывала, что нередко бродит глазами в каких-то незнакомых городах. Еще хуже, когда ее заносило в полную тьмутаракань, где ни верха, ни низа не существовало, а вместо людей плавали в пространстве какие-то медузоидные ошметки. Страшноватая штука, на мой взгляд, я бы такого точно не выдержал. Да и Викасик не всегда выдерживала - прибегала в нашу палату, тряслась, чуть ли не плакала, и лицо у нее дергалось. Один раз про войну принялась рассказывать, так мы решили, что у нее точно крыша поехала. То есть все мы были немного сумасшедшие, но Вика могла порой изумить и нашего брата. Нередко я думал, что мы и преподов своей шизой успевали заражать. Это ведь как инфекция. Ну, или что-то типа того.
Между прочим, Тимур с Викасиком заявляли, что могут слинять из этого мира в любую минуту. Смешно, но я им верил. Тимур, что остался в Ковчеге, действительно, умел многое. К примеру, те же Изломы находил даже лучше Викасика и Скелетона. Только называть это предпочитал красиво и по-книжному - порталами. Так что вполне мог и нырнуть в Излом. А что? Прыг солдатиком - только тебя и видели. Вика не раз заявляла, что это совсем не страшно. Редко ругавшийся Скелетон называл их придурками. И всем прочим вдалбливал в головы, что Излом - не сладкая сказка, а кое-что пожестче - с весьма возможным летальным исходом. Я так думаю, и под ожог он специально подставился, чтобы прочистить кое-кому мозги. И Вику туда боялся подпускать. Она ведь такая - могла и сигануть. Просто так - назло айпированному миру, назло Ковчегу и тому же Скелетону.
В этом смысле я был солидарен с нашим вождем. Портальчик этот между холмами мне никогда не нравился. Пусть и не видел я там ничего такого, но место было все-таки жутковатое. И тишина тут царила всегда особенная. Что называется - звенящая. Гольян даже совет на будущее давал - тем, кто повстречается с зубарем. То есть, если имеется поблизости Излом, то валить на всех парусах к нему, потому что вблизи Излома звери тоже вели себя необычно. Иные хвосты поджимали и наутек бросались, другие, наоборот, забывали про все на свете и шагали в Излом. Вроде как магнитом их туда тянуло…
Я, кстати, тоже чувствовал, что долго здесь находиться - верный риск. В том смысле, что зуд какой-то по телу начинался - так и манило подойти поближе. Вроде и страшно, а ноги сами переступали. Так бы и пробежался меж холмов! Не видно же ничего! Обычная каменистая долина. А если совсем уж долго тут находиться, то и голоса какие-то мерещились - все на каком-то непонятном наречии. А еще цокот копыт, бряцанье металлическое, шаги…
Первый раз, когда это нахлынуло на нас, мы словно мышата поджались. Только Скелетон с Викасиком криво так улыбались. Глядели в одну сторону и явно что-то видели. По их словам, там даже воздух, как над пожарищем вихрился. Что-то постоянно втягивалось или напротив выплывало: тени неясные, все из себя встопорщенные от колюще-режущего оружия, всполохи световые и плоть вроде бы бестелесная и при этом несомненно живая.
Скелетон выдал однажды, что Викасик видит порой вещи, что располагаются по ту сторону Излома. Только про это она предпочитала особо не распространяться. Да и мы особо не спрашивали, чтобы не наделать в штаны. То есть многие поначалу смеялись, но лишь до первых рассказов о призраках, что разгуливают ночами по коридорам Ковчега, о странных голосах, о волках и вепрях, дуроломом бредущих прямиком к нашему Излому. Я даже думал, что наша слепота - это вроде как защита. Наверное, здорово не видеть упыриную братию, что кружит вокруг нас. А вот Вика видела. И правильно, наверное, что помалкивала. А то нашлись бы герои, что пошли бы нырять в Излом один за другим. Честно сказать, и я бы давно упорхнул отсюда, если бы точно знал, что там будет лучше. Только кто же про такое расскажет?
Гольян, правда, докладывал, что был до него один беглец - Вахой звали. Тоже парнишка из продвинутых, вроде Скелетона. Характер задиристый, нервы дурные. И вот однажды Ваха то ли с преподами поругался, то ли вспомнил что, но только сбежал к холмам, побродил рядышком, нашел лазейку и нырнул. Ребята, что с ними были, рассказывали, что даже не вспышка была, а хороший такой взрыв. Их в стороны расшвыряло, лица огнем опалило. А паренек пропал. Был, и не стало. Словно и впрямь перепрыгнул в иной мир. Ну а поскольку там все здорово и весело, то тут же и забыл про Ковчег, про всех своих корешей. Тот же Гольян в это верил на все сто, а мы крепко поспорили, почему Ваха раздумал возвращаться. Многие полагали, что паренек просто погиб - попал скажем, в иную атмосферу, иную гравитацию - и загнулся. Кто-то возражал, что как раз наоборот. Дескать, какой смысл тянуть за собой других, если и так все славно. Типа, чего ж делиться? Странные, в общем, рассуждения. И я больше соглашался со Скелетоном, который считал, что возврат из того мира категорически невозможен. Во всяком случае, для всего живого. Вход, значит, пожалуйста, милости просим, если не кексуете, а вот с выходом - фигушки. И Изломы - это не тоннели в параллель, а нечто похитрее. Вроде магнитных воронок. И ты, значит, меняешься, и все вокруг. Может, даже на молекулярном уровне! Короче говоря, мутная тема. Я и голову особенно не забивал. Да и чего забивать, если все равно ничего не видишь. Плохо быть слепым среди зрячих. То есть иногда подумаешь - вроде даже и хорошо, а иногда кажется, что плохо. Вот и озера впереди я никак не мог учуять - как ни напрягался, как ни корячился. А уж когда разглядел, то и корячиться было поздно.
В общем, Хобот не соврал. Озеро Зыбун было не слишком большим, но и не маленьким. Как-никак подросло за десятилетия. Все живое растет, вот и оно росло. Дышало кислородом, глодало себе потихоньку берега и разрасталось. Специальные службы его барьерами огородили, - в этих барьерах оно и колобродило. Но с виду было обычное - вода как вода. Хотя… Было все-таки отличие. Если приглядеться - заметишь. Озеро не искрилось и не блестело под солнцем. Знаете, бывают такие блестки-чешуйки, от которых слезы текут. А тут ничего подобного не было. Пепельная такая водица. Все равно как при пасмурном небе. Только вот закавыка - туч-то на небе не было! И даже облаков не наблюдалось! Совсем-совсем. Солнце, значит, сияло во всю ивановскую, а вода не блестела.
- Пришли, - почему-то шепотом произнес Кайман, и это тоже было странно, поскольку утробный голосок Каймана раньше прочих стал ломаться, превращаясь в нечто взрослое и басовитое. Шептать он в принципе не умел, а тут, видимо, напрягся.
Мы стояли на берегу и глазели на озеро, о котором нам рассказывал накануне Хобот. И ведь странно он про это озеро вспоминал! Начал даже не с озера, не с истории загрязнения планеты, а с Марка Твена. Был такой в старину писатель - про парнишку Тома Сойера что-то разудалое писал - о приключениях, поисках золота, о пещерах. Но Хобот поведал нам совсем про иную книгу, которой Марк Твен как раз не успел написать. Только в черновиках что-то такое набросал. Вроде как там знаменитый американец хотел преподнести все тех же своих главных героев - Тома Сойера, Гекльберри Финна и Бэкки Тетчер, правда, уже основательно постаревших, спустя много-много лет. Типа, сидят они уже старенькие да седые на берегу реки Миссисипи и сокрушаются. Жизнь, мол, прошла, годы убежали, а ничего хорошего люди не построили, какого-то там светлого будущего так и не создали. А ведь об этом мечтали, к этому вроде шли, и что в итоге?
Грустно как-то это все Хобот озвучивал. И главное, не очень понятно - к чему? А потом вдруг с реки Миссисипи учитель на это озеро перескочил. Начал рассказывать и увлекся… Вот и я смотрел сейчас на озерную гладь и силился понять, что же именно Хобот имел в виду. Мысли жуками елозили в голове, от них было неприятно и щекотно. Даже температура у меня, наверное, поднялась на градус-полтора. Но к каким-либо определенным выводам я так и не пришел. Озеро было как озеро, и даже каких-то особых барьеров вокруг него я не разглядел. Торчали какие-то ветхие штакетины на противоположном берегу, и все. Ни тебе стен, ни тебе простеньких заборов. Да и растительность по всему побережью была самой обыкновенной: сосны да березы, трава да песок с камнями. Дальний берег более низменный - весь в полянах и кочках, на нашем, окаймленные зарослями шиповника, красовались внушительные скалы.
Учитель говорил, что когда-то Зыбун считался лечебным сапропелевым озером. И называлось оно даже как-то иначе - более мирно. Рачки тут хитрые обитали, рыбешка всякая, щуки. Ну а илом можно было тело натирать и вроде как излечивать разные хвори. Народ сюда табунами съезжался - рыбу ловил, костры жег, в иле бразгался. Кто поумнее - с флягами приходил да с ведрами, чтобы, значит, ила начерпать. Ну а рядом предприятие какое-то шуровало, химики свалку отходов организовали совсем близко от воды. Поначалу-то ничего, жители только роптали. А потом, когда завод переоснастили, он такую муть погнал, что живо затопил все свалочные котлованы. И вся эта, значит, бурлящая пакость начала разливаться по полянам, потихоньку приближаясь к озеру. Кто-то возмущался, местные даже плотину пытались строить. Только там кислота какая-то перла, и ничто ее сдержать не могло. Когда грязная пузырящая масса соприкоснулась с озером, пар аж до небес взметнулся. Только тогда чиновники обеспокоились, взялись спасать озеро. Словом, история там долгая, но мудрили не только с химическим составом, но и с биофлорой озера. Что называется, домудрили. Получили, по словам, Хобота нечто настолько уникальное, что и с загрязнением покончили, и с самой свалкой. Озеро Зыбун тихой сапой все растворило, и до заводика добралось. То ли по подземному тоннелю, то ли ручейком каким дотянулось, только однажды утром, стены заводика начали одна за другой рушится. И лаборатории, и агрегаты с трубопроводами - все пропало за считанные дни. С озером потом кучу опытов проводили, пробы брали, увозили куда-то. А после тотальной чипизации все поуспокоилось.
Не знаю уж, что мы тут ожидали увидеть, но в целом озеро никого не впечатлило.
- Лужа и лужа! - определил Дуст и первым швырнул в озеро камень. Булыжник булькнул, не породив никакого возмущения.
- А блинчики слабо? - Мятыш подскочил чуть ближе и, выбрав камень, смахивающий на диск, послал его вдаль. Получилось не слишком умело, но каменюка неожиданно запрыгала по воде, послушно "выпекая" блинчик за блинчиком.
- Один, два, три, четыре… - скороговоркой зачастил Мятыш.
- Ага, триста сорок шесть, как с куста, - хмыкнул Хома.
- Ну, штук десять-то точно получилось! - возмутился Мятыш. - А может, и двадцать…
- Двадцать, говоришь? - Хома ревниво подобрал подходящий камешек и метнул его хлестким движением. Я ахнул. Точного количества блинчиков никто, конечно, не сумел определить, но десятка два он перекрыл наверняка.
- Ни фига себе!
- Коэффициент поверхностного натяжения, - объяснил Скелетон. - Озеро, с одной стороны, скользкое, с другой - тягучее. Все равно как масло. Вот камни и скачут здесь почище лягушек. Кстати, вы поосторожнее с этой водицей, она фабрику сглодала. И кожу, верняк, разъест.
- Думаешь, это кислота? - Кайман с опаской приблизился к озеру.
- Если как-то она справляется с грязью, значит, кислотная составляющая точно есть. Кроме того, Хобот говорил, что ученые и контактировать с озером пытались. На полном серьезе! Типа, все эти рачки стали со временем коллективным разумом - ну и, значит, разговоры с ними разговаривать можно.
- Ага, и беседы беседовать… - фыркнул Дуст. - Сказки, скорее всего. Было бы так, тут давно бы научный центр отгрохали.
- Ты думаешь, кому-то интересен иной разум? - Гольян криво улыбнулся. - Это мы только трепаться любим про братьев, значит… По разуму и картишкам. А если встречается что-нибудь похожее на нас, так сперва за лазерные пушки хватаемся.
- Так ведь правда, о чем с нами разговаривать? - Скелетон задумчиво присел на корточки. - Ну, то есть, если оно разумное, значит. Мы о своем думаем, озеро - о своем. Где они - точки соприкосновения?
- Сейчас мы как раз можем думать об одном, - возразил я. - Мы, к примеру, про озеро гадаем - живое оно или не живое, а оно - про нас. Типа, пришли тут бараны какие-то, носятся по берегу, камни кидают. И чего им надо?
- Ну ладно, пусть даже так, - Скелетон с усмешкой покосился на меня. - Но точки соприкосновения где?
- Точки соприкосновения - это мои каменюги! - крикнул Мятыш и запустил в озеро очередной диск. - Гля-ка, ну, прям совсем крутояровски! Десятка три блинчиков, не меньше.
- Ага, рассказывай…
- Чего рассказывай, сам посчитай. Или твои дохлые лепешенции или мои - жирные да пузырчатые.
- Мели, балабол… - Дуст сосредоточенно и зло метал камень за камнем. Выходило у него явно лучше, но восторги вызывал отчего-то Мятыш. Дуста это злило.
- Разведрота стрельбу закончила! - доложил Мятыш и прищелкнул каблуками. - Приступить к химическим опытам! Есть, приступить…
Опыты, впрочем, уже проделывали другие ветераны Ковчега. Приблизившийся к самой воде Гольян вдумчиво изучал поверхность озера, о наблюдениях своих тут же сообщал Скелетону:
- Видимость почти нулевая. Муть полная. Та-ак, а вязкость… Ну, если палкой мешаю - похоже на кисель.
- Ты аккуратней там! - предупредил Скелетон.
- Думаешь, монстры выскочат или озеро плюнет волной?
- Ну, мало ли…
- Брось, Хобот же толковал, люди до сих пор эту воду как лечебную используют. Всякие там грязевые ванны…
- А как тогда эта грязюка стены, по-твоему, растворяет?
- Да враки это! Подмыла снизу, и рухнуло все. Озеро тут ни при чем. Есть же мертвые моря. Или озера супер соленые. Тоже полезные, между прочим. Пока народ не чипировали, все лечились, как миленькие.
Метать камни в озеро надоело. Шишкой Хома бросил в Каймана, попал в ухо. Кайман подхватил увесистый сук, погнался за обидчиком. Тошиба сидел у сосны, томно обмахиваясь листом лопуха, Викасик и вовсе расстелила на траве куртку и разлеглась на ней, раскинув руки. Гольян, между тем, бросил в воду пук травы, чуть позже окунул лист подорожника.
- Ноль эмоций, фиг движения! - прокомментировал он.
- Ты настоящий мусор брось, тогда и посмотрим.
- А где я тебе возьму настоящий мусор?
- Может, оно уж выдохлось? - предположил я. - Любая кислота - да еще на открытом воздухе - сто раз распадется на составные элементы. А тут ведь ручьи, дожди.
- Чего ж она вязкая такая?
- Ну мало ли…
- А если это и впрямь разумное биосущество, то что ему интересно будет от нас услышать?
- Да ничего, - сонно пробормотала Викасик. - Спит оно, а мы его будим.
- Тоже интересная мысль, - кивнул Скелетон. - Значит, можно попытаться разбудить его.
- Ну разбудишь, а о чем говорить-то? - усомнился я.
- Да ведь оно ничего такого и не видит - небо да берег, - не согласился Тошиба. - Разве ему не интересно будет узнать, где мы живем, чем занимаемся?
- А тебе интересно, какая у озера глубина, как эти рачки информацией между собой обмениваются? Или, к примеру, как они мусор научились растворять?
- Ну… В принципе я бы послушал.
- В принципе… - Гольян хмыкнул. Он как раз щепочкой окунал в озеро выловленную где-то букашку. Букашка не тонула и не погибала. Извивалась червяком, трепетала крылышками и плыла уверенно к берегу.
- В принципе, майн литл бэби, нас мало волнует, что оно там думает. Не замышляет поработить землю, и ладушки. Если хочешь знать правду, так человечество вообще никогда не интересовали звездные миры и прочие там загадки-погремушки. Разве что на предмет стибрить технологию поинтереснее. Ну или повоевать, конечно, мускулами помериться. И озеро это… Вот выдрессировали его, приучили жрать всякий хлам, а большего никому и не надо. Оно, может, и не глупее нас, только нам-то от этого какой прок? Плещется себе, думает о чем-то своем, и ладно.
- Как-то ты странно рассуждаешь. По-твоему, люди только ради себя и способны жить?
- А ради кого же? Ради марсианских микроорганизмов? Или монстриков с Глории?
- Я вот боюсь, - тихо и задумчиво проговорил Скелетон, - что люди и ради себя уже утратили способность жить.
- Ну ты даешь! - удивился Гольян. - Но ведь живут же!
- Это они по инерции. Живут и никак остановиться не могут. А зачем, для чего - уже и забыли.
- Правильно! Чипов всем навставляли, думать отучили. Даже самые нормальные и те мучаются. - Это встрял уже Хома. Ему тоже хотелось пофилософствовать.
- Если ты про Хобота, то не переживай. Он тоже не особенно мучается.
- Откуда ты знаешь?
- Значит, знаю. У них пукалка такая в черепе работает - состав крови меняет. Начинаешь переживать, тебе раз эндорфинчиков! Ровно столько, чтоб ты ногти не грыз. Ты наших преподов видел хоть раз в депрессняке?
- Вроде нет.
- То-то и оно. Всегда подтянутые, с улыбочками от уха до уха, просветленные, блин. Даже когда сердятся - точно по одной программе работают. И текст один, и слова.
- Андроиды, что ты хочешь… - Гольян свернутым лопухом зачерпнул порцию озерной воды, перенес в бочажок, вылил. Скучновато зевнул.
- Тухло, никаких изменений.