Приехал он как-то ко мне служить, по своей шпионской манере не предупредив никого: ему, видать, донесли, что я иногда службу позже начинаю, мечтал подловить в постели, а потом взгреть, что "Правило" не вычитываю. Так я без "Правила" не хуже его служу. Как-то вдруг вздумал учить меня под благословение подходить, нельзя, мол, при этом рукой об руку шлепать. Ладно, в кровати меня не подловил, отслужили обедню. Он стоит, как всегда, по струночке, с ноги на ногу не переступит и по сторонам не глядит. Эх, думаю, тебя бы на пост № 1 к Мавзолею ставить. После службы мы с матушкой к нему так, шутя, но без фамильярности: "Простите, Владыка Святый, вы ведь внезапно, без предварительного уведомления, мы достойно подготовиться для встречи гостя не успели, не благословите ли скромную трапезу, можно сказать, чаек на скорую руку после трудов праведных. Не взыщите только, Бога ради, за простоту и скудость, не взыщите, мы тут деревенские, все попросту, но всегда от чистого сердца".
Он кисло так улыбается, входит сюда в дом, вот здесь встал, глядит на стол во всю длину, где бутылок 20 отборнейших коньяков, ты же знаешь, я - любитель, ценю, у меня одесского или дагестанского не бывает. Там икорка в вазочках, балык, семга, язык заливной, колбасу кровяную успели только что с мясокомбината примчать, дымится еще, аромат - обалдеть. И он, не садясь, без предисловия, налился кровию и начинает меня при всех крыть, как последнюю шлюху подзаборную.
Ты, кричит, подлец, вор, негодяй, ты церковь всю обокрал, она у тебя грязнее хлева. Вот когда у тебя будет храм чистый и богатый, как сейчас дом, а в доме пусть будет хоть как в храме сейчас, я к тебе приеду и за стол с тобой сяду. Развернулся - и в машину, за ним вся его сволочь архиерейская. Не простясь и не благословясь. Вот кто тебя рукоположил, пойди, поцелуйся с ним, хамом".
98
Ту же историю я слышал от иподиакона, факты в основном совпадали, но оценка поведения сторон несколько отличалась. "Встали мы в четыре, спать охота, но ничего, едем бодро, знаем, что у о. Василия трапеза всегда обильная, требы короткие, не задержит. Коньяки на всем столе настоящие, не только возле архиерея одна бутылка или две, а в остальных бормотуха, а то и самогон подкрашенный. Вполне может и домой по бутылке беленькой благословить: вы, мол, вечером дома, подальше от архиерейских глаз, приимите с устатка тайнообразующе. И по красненькой (десять рублей. - Ред.)на брата. Даже, бывало, по четвертаку (двадцать пять рублей. - Ред.) прикидывал, если все гладко проходило весь день. А тут на стол поглядели, на икру облизнулись - и домой. Владыка ее каждый день на приемах в Москве вкушает, она ему - вредная, а нам - полезная. Посидел бы для порядка часик за столом, вызвал бы настоятеля в другую комнату и дал про-чуханец. И всем хорошо, никто не в обиде".
Еще один немаловажный штрих к портрету. В 1987-1988 годах, когда светские и церковные функционеры не давали мне служить, я много раз бывал в Совете по делам религий. Ни о ком тамошние чиновники не говорили так злобно, как о Хризостоме. О других "архиепископ Михаил", "Владыка", "архиерей", а о Хризостоме почти никогда даже просто по имени, только - "Мартишкин". "Мартишкин локотки теперь кусает, что вас рукоположил. Да и не только вас, еще парочка таких же кадров у него в Курске была. Беседовали мы с ним, не послушался, пусть на себя пеняет". ГА. Михайлов, тот, что подписал постановление об открытии церкви в Карабанове, был более сдержан, но во время всех бесед, на каждом приеме был еще один, он теперь активист всемирного молодежного христианского движения, говорят. Тот в выражениях не стеснялся.
Не было за все годы моего священства ни одной проскомидии, на которой я не помянул бы рукоположившего меня архиерея. Не формально, не по обязанности, а с глубокой признательностью и любовью. Но, памятуя его завет, рискуя навлечь на себя гнев, не могу не сказать с полной ответственностию за свои слова: все его недостатки - от митрополита Никодима, самого советского из советских архиереев. В Никодиме - квинтэссенция сергианства. От Никодима завет, что в тайном сотрудничестве священника с врагами Церкви нет ничего постыдного, важна цель, а не методы ее достижения. "Мы спасали Церковь", - надменно
99
провозглашают все никодимовцы. Ради высокой цели ничуть не зазорно сотрудничать с коммунистами, с фашистами, быть митрополитом и одновременно офицером КГБ или гестапо. Где грань? Что НЕ ДОЗВОЛЕНО священнослужителю?
В истории Русской Православной Церкви Никодима можно сравнить разве что с Феофаном Прокоповичем, но Феофан сотрудничал с Петром I, а Никодим - с В. Куроедовым.
Вот устами Хризостома говорит Никодим:
"- Я советский архиерей и не собираюсь ни от чего отрекаться, ни в чем приносить извинения. Я жил в Советском Союзе, я был гражданином своей страны, я имел контакты с советской властью, я добровольно сотрудничал с КГБ, меня никто к этому не принуждал, и мне стыдиться нечего".
Попробуем заменить "Советский Союз" на "Третий рейх", "КГБ" - на "гестапо", и Хризостом сам ужаснется своим словам. Надеюсь, нет в Русской Православной Церкви человека, который дерзнет произнести их в такой редакции. Но кто мне объяснит разницу между дамой приятной во всех отношениях и дамой просто приятною?
А вот в Хризостоме говорит Хризостом:
"- Началось все с моего назначения заведующим канцелярией в Отделе внешних церковных сношений.
- Должность ведь кагэбэшная?
- ДА, СТРАШНАЯ".
Что же тут страшного, Ваше Высокопреосвященство, ведь вы - советский человек, ведь вы - добровольно, ведь вы спасали Церковь.
Под омофором профессора Петербургской духовной академии
В сентябре 1981 года архиепископ Хризостом вызвал меня в Курск.
- Отец Георгий, в ближайшие месяцы меня переведут, вы будете одним из первых, на кого обрушится вся мощь репрессивного аппарата. Во-первых, потому, что вы - слишком одиозная для них фигура, за два года службы вы доставили районным властям и уполномоченному массу хлопот, но, должен признать, и множество глупостей при этом наделали, часто вели себя как
100
мальчишка, конфликтовали по всяким пустякам, давали им повод. Я далеко не во всем одобряю вашу деятельность на приходе. Вы много раз откровенно издевались над уполномоченным Совета по Белгородской области, а он, поверьте моему опыту, мой опыт намного богаче вашего, он - далеко не самый плохой из уполномоченных, хотя в первые годы постоянно доносил на меня в Совет.
Во-вторых, потому что стараются всеми способами досадить мне, искоренить все, что я за восемь лет здесь насадил. Вы знаете, что за это время я открыл в епархии более сорока приходов, таких, как приход Иоанна Богослова в Коровине. Они прежде лишь числились на бумаге, но службы не было, священников не было. Как только меня уберут, они постараются все новые приходы закрыть.
- Сколько у меня времени на размышление, Владыко?
- Перевести могут в любой день, но со мной не так легко справиться, я колючий. Даю вам месяца два-три.
Я тут же поехал за советом в Саратов к архиепископу Пимену, которому очень доверял. Он сказал, что вологодский архиепископ Михаил - один из лучших архиереев. И Кострома, где живет моя семья, рядом. По дороге домой я заехал в Семхоз, где жил о. Александр Мень, мы были приятелями с начала 1962 года. О. Александр сказал, что вологодский архиерей - человек прогрессивный и широко образованный, профессор Ленинградской духовной академии, она намного лучше Московской. И притом - по кафедре основного богословия. Я весело рассмеялся и сказал, что дней десять назад беседовал с одним из выпускников Ленинградской академии - архиепископом Хризостомом. Он считает, что образование, полученное им в семинарии и академии, прошло как бы мимо него, очень низкий уровень преподавания, талантливых педагогов не было, оставляли только послушных, угодных КГБ. Не зря же епископ Кирилл остается там ректором. Собеседнику своему я верю, веришь ему и ты. Правда, он - нико-димовец, но по мелочам не врет.
Решено, значит, Вологда. Написал и получил ответ.
"Досточтимый отец Георгий, пишет Вам секретарь Вологодского епархиального управления протоиерей Владимир Завальнюк.
По благословению нашего Владыки Михаила я познакомился с Вашими документами, которые и на Владыку, и на меня произвели
101
хорошее впечатление. Владыка с радостью бы Вас принял, но в данное время есть тормозящие причины в этом благом деле. Первая причина та, что нет вакантных мест. Вторая - что уполномоченный на больничном до Нового года, что затрудняет оформление, поэтому, если есть у Вас возможность подождать какое-то время, то повремените.
Мы всегда готовы поддерживать с Вами самые добрые отношения. Если пожелаете приехать к нам для личного знакомства и переговоров, пожалуйста, милости просим: Владыка сказал, что проездные расходы будут в любом случае оплачены".
Дело с переходом затянулось до мая 1982 года, когда я получил телеграмму за подписью о. Владимира, что мне предписывается незамедлительно прибыть в Вологду для встречи с правящим архиереем и получения указа о назначении на приход. Сразу выехать я все же не смог, а когда позвонил из Москвы, о. секретарь сказал, что архиепископ "как раз где-то в Москве". Москва велика, где бы его найти? Ни в Чистом, ни в Гагаринском15 с сельским попом никто говорить не станет и ничем не поможет. "Зачем в Чистый идти, - посоветовал мне один московский протоиерей, студент-заочник Московской духовной академии, с которым мы часто встречались во время сессий в Лавре, - у них ведь какое-то всемирное экуменическое сборище, а твой Михаил на таких толковищах всегда генерал, он крупнейший в Патриархии прогрессист-экуменист. Они все в Лавре, на Маковце. Постой, они отзаседались, у них нынче экуменическое возлияние, они в "Арбате" Бахусу литургисать будут".
Сначала я перепутал, прибежал в "Прагу", там тишина, никаких пышных банкетов. Решил - ошибся мой приятель или разъехались уже. Подошел к швейцару, он объяснил мне ошибку. Бегу в "Арбат", благо неподалеку.
Весь тротуар у "Арбата" устлан коврами и огражден двойным кордоном милиции, вокруг - огромная толпа зевак, привлеченных диковинным зрелищем: дело происходило до перестройки, заморские гости запросто табунами по столице не бродили. Одна за другой подкатывают к ресторану сверкающие черным лаком "Волги" и шикарные "Чайки", только что отшуршали, говорят, даже "ЗИЛы". Из машин неспешно выходят знающие себе цену люди в экзотических нарядах - лиловых, пурпурных, шафрановых, сиреневых, кремовых, белых, черных. Облаченные в великолепные рясы и сутаны, в сангхати и пестрые шелковые хала-
ты, они, словно не замечая ни почтительных милиционеров, ни зачарованных туземцев, шествуют по коврам в ресторан.
Машины подкатывают густо, разве узнаешь за считаные секунды Высокопреосвященнейшего Вологодского, если видел его в только на фотографии в календаре, причем одно лицо, даже роста не знаешь. Необходимо самому попасть в ресторан. Шаг с тротуара, огибаю две машины и ступаю на толстый ковер. С непривычки споткнулся, но не упал и тоже шествую. Милиционерам-лопухам не понять, даже шустрики в штатском, видать, различиям в наших регалиях не обучены, зато внештатные, студенты семинарии и академии, стажирующиеся в ОВЦС, тут же преградили дорогу: попы с белыми крестиками на такие мероприятия не часто допущены. "Вы, батюшка, откуда?" - "Из Русской Православной Церкви, - говорю, - Московской Патриархии, Курско-Белгородской епархии". Пока я эту речь с достоинством произносил, мне какой-то лиловый наступил на рясу и стал рассыпаться в извинениях. Я попросил не беспокоиться. Стажеры, услышав беглую английскую речь, сообразили, что белый крестик, несомненно, обучался не только в семинарии, но и где-то там, где свободно говорят по-английски... "Ага, все ясно. Пожалуйста, батюшка".
Посидел было минут десять внизу, у гардероба, Михаила не увидел и пошел на второй этаж. По всему огромному залу столы, у столов - около шестисот страстных борцов за мир, спасающих священный дар жизни на Земле от ядерной катастрофы. "Религиозные деятели", как они себя именуют, сторонники набиравшего в те годы силу "миротворческого движения за межрелигиозное сотрудничество по укреплению международного мира и справедливости, за ядерное и всеобщее разоружение". Конференция, а может, форум, а может, и ассамблея, не помню, созвана по инициативе и по приглашению "Русской Православной Церкви" (т. е. Московской Патриархии, конечно) и Его Святейшества Патриарха Московского и всея Руси при активном содействии нашего атеистического государства и его "компетентных органов" в период наивысшего расцвета в стране и в Патриархии застоя, коррупции и показухи, когда ограниченный контингент советских воинов-интернационалистов третий год выполнял в Афганистане свой гражданский долг. Пик торжества никодимовщины. В едином порыве сражаются за мир на планете все советские министерства и ведомства: Министерство обороны, КГБ, Московская
102
Очевидцы
103
Патриархия, ЦК КПСС. Борются в Москве и в Анголе, в Латинской Америке и Эфиопии, в ООН и Индокитае16. Борьба достигла невиданного прежде накала и поистине глобального размаха. Мероприятие ответственнейшее, делегатов то ли ассамблеи, то ли форума горячо поздравил сам весьма престарелый глава Правительства СССР. Впрочем, номинальный инициатор и организатор форума-ассамблеи-конференции - Святейший Патриарх Пимен - тоже весьма почтенного возраста17. Администрация ресторана постаралась, а церковные организаторы не поскупились на расходы: они ведь МИР НА ПЛАНЕТЕ И ЦЕРКОВЬ СПАСАЮТ. И они не просчитались: прозрачная розовая семга, севрюга горячего копчения и белужий бок первейшей свежести неоспоримо свидетельствуют перед всем миром о значительно возросшем материальном благосостоянии советского народа, построившего развитой социализм, о безграничной свободе совести в нашей стране и, само собой разумеется, способствуют оживлению межконфессиональных контактов.
Кроме этого громадного зала есть еще малый, для элиты, с полным банкетным обслуживанием, туда допущены главы церквей и ведомств. Все столы сервированы великолепно, тут в изобилии любые деликатесы, пожалуй, не хуже, чем в Новом Осколе, у протоиерея Василия Герасимчука. Жаль, Хризостома на вкушающих в "Арбате" нет, очень бы к месту его слова, сказанные у того стола, в Осколе, не придумать лучшего приветствия участникам банкета.
Где и как найти архиепископа Михаила? Иду вдоль столов, вглядываюсь. Вот заморский радиопроповедник, размахивая вилкой, втолковывает что-то православному епископу из экуменистов. С экуменистом я хорошо знаком, он один из двадцати, которых я в прежние годы просил принять меня на любое церковное послушание. Епископ знает два-три десятка немецких слов, но ни одного английского. Приятной улыбкой он заверяет собеседника, что он думает точно так же, как радиобаптист. Некто в сиреневом пытается убедить своего полуголого соседа в оранжевом закусить дивной фаршированной щукой или, на худой конец, хоть отведать заливного язычка с лимончиком. Чуть в стороне от стола митрополит в белом клобуке почтительно слушает, стоя у кресла, какую-то дамочку из посольских; она вся накрашенная-перекрашенная, в мини-юбке, потягивает длинную тонкую сигаретку, ручка на отлете, небрежно ножку на ножку закинула. Ведь
104
я в "Арбате", почему мне все время лезет в голову какая-то чушь, вроде "Дело было в "Грибоедове""?
Раввин из хоральной синагоги тоже у стола, неужели все на таком банкете - кошер? Но он уже не ест, ковыряет в зубах и беседует. Надо думать, о коварных замыслах израильских сионистов против ООП. Столы кончаются, в закуточке сидят старообрядцы-беспоповцы. Кажется, они одни на роскошные столы даже не взглянули, но сюда, в корчму, зачем-то прибыли, закулисных режиссеров-постановщиков ослушаться не посмели. Сидят, сложив на коленях руки, чинно, смирно в ряд у стены. Тоже церковь спасают? Двое в халатах подводят к соседнему стулу маленького старичка с жиденькой бороденкой, даже не подводят - подносят, и бережно опускают на стул. Потом все трое закуривают. Старообрядцы сидят, не шелохнувшись, глотают омерзительный дым, но даже не морщатся, адаптировались. Где же Михаил? Может, попробовать заглянуть в малый зал? Правда, он не глава и не инициатор.
Из динамиков непрерывно льются речи самых выдающихся миротворцев из малого зала, правда, никто их здесь, в большом, не слушает. Деятельное участие в экуменической трапезе принимают и какие-то молодчики в цивильных костюмах, спортивные, чем-то неуловимо похожие друг на друга и на Джеймса Бонда. То ли они из Детского фонда, то ли из Фонда мира, то ли из Комитета. Здесь же и чиновники Совета по делам религий. И все с отменным аппетитом вкушают за счет моих коровинских бабушек. И вологодских. И костромских. И вятских. Спортивные добры молодцы все дни на ассамблее-форуме просидели. Разве без них наши "религиозные деятели" профессиональные отчеты "куда надо" не напишут?
Председатель Совета по делам религий В. Куроедов, преемник генерал-лейтенанта МГБ Г. Карпова, по праву восседает на самом почетном месте, рядом со Святейшим Патриархом. Нынешний, интересно, в каком чине? До назначения в Совет он, говорят, был секретарем обкома КПСС, теперь он всегда рядом с Патриархом, на всех мероприятиях. Шеф Совета безулыбчив, скуп в жестах, вилкой не размахивает и в зубах прилюдно не ковыряет. Сегодня на его улице праздник, и он не считает нужным скрывать свою радость. Отлично провернули дельце. Шеф тепло благодарит главного технического исполнителя всего спектакля - Высо-копреосвященнейшего председателя ОВЦС митрополита Минс-
105
кого Филарета. Митрополит, в свою очередь, выражает почтительнейшую благодарность Совету и лично безулыбчивому председателю за активную помощь и постоянное благожелательное сотрудничество на ниве общего делания - спасения структуры Церкви, за неизменное чуткое внимание к нуждам верующих и Церкви в СССР.
Отношения между государством воинствующих безбожников и сергианской Патриархией принято обозначать термином "симфония" - созвучие, гармоничное сочетание звуков. У обеих сторон общие гуманные цели, общие задачи, общие методы пропаганды, общее партийное руководство. "Делегатов поразила гармония в, отношениях между Церковью и государством, - заявил католический деятель из Мексики Г. Лемперс. - Многие до приезда в Москву верили, что религия здесь преследуется, находится в загоне. Мы убедились в обратном".