Арнольд любил окружать себя преданными друзьями, и в тот раз он вернулся в гостиницу в сопровождении Арти Зеллера и Франко Коломбо. Он сказал, что мы приглашены в гости к Арти на старомодную еврейскую традиционную ночную встречу и что нам нужно немедленно выходить из дома и ехать в Бронкс. Около десяти часов вечера мы вернулись в гостиницу на очередную встречу с нашими друзьями, заряженные позитивными эмоциями и взбодренные крепким кофе.
Когда мы вышли в холл гостинцы и заказали себе по коктейлю, я постаралась притвориться более значимой особой, чем была на самом деле. Мне пришлось так прикидываться, потому что двое авторов, которые по совместительству должны были снимать фильм Pumping Iron, пришли на встречу в сопровождении своих роскошных и очень стильных жен. На фоне этих утонченных женщин я выглядела обычной селянкой: они были одеты очень стильно и со вкусом, а на мне была повседневная легкая одежда. Мне хотелось бы производить такое же впечатление уверенной в себе женщины, но все, что мне оставалось в тот момент делать, – просто изображать уверенность. В общем, на той встрече мне удалось отделаться улыбками, какими-то вопросами и анекдотами.
Что касается Арнольда, то он представлял собой мою полную противоположность: он всегда чувствовал себя уверенно в любой обстановке, не испытывая никакой неловкости из-за разницы в уровне воспитания и доходов и в социальном статусе. Поэтому без долгих раздумий и колебаний он принял приглашение продолжить нашу встречу в заведении Maxwell’s Plum, стены которого были украшены фарфоровыми фигурками животных. В заведении нас встретила разношерстная публика, и я обратила внимание, что на Арнольда стали с интересом поглядывать из толпы. Причем, что интересно, посматривать на Арнольда начали не только женщины. Приглядевшись повнимательнее, я увидела, что возле барной стойки отирались несколько гомосексуалистов, которые старались привлечь к себе внимание. Они с нескрываемым интересом разглядывали фигуру Арнольда, и на их лицах явно читались непристойные фантазии. Арнольд же не обращал особого внимания на людей, которые на него пялились, но у меня, определенно, появилась новая причина для внутренних переживаний. Чтобы успокоить свою тревогу по поводу внимания гомосексуалистов к Арнольду, я положила руку ему на колено, а его руку пристроила на свое.
Как я уже упоминала ранее, меня очень сильно беспокоил природный магнетизм Арнольда. И мне приходилось подолгу размышлять над вопросом: а чем же, собственно говоря, я смогу удерживать Арнольда возле себя? Как мне конкурировать за него, если вокруг столько соблазнов? Даже после четырех лет жизни рядом с Арнольдом я ловила себя на мысли, что он остается абсолютной загадкой для меня. В тот вечер, когда мы все выпили по паре стопок водки с тоником, я полностью погрузилась в себя и свои переживания, а Арнольд, наоборот, развеселился, и у него было отличное настроение. Тем не менее, как бы весело мы ни проводили время, в час ночи Арнольд потребовал прекратить вечеринку: у него на носу были соревнования, перед которыми ему необходимо было хорошенько выспаться.
Пытаясь заснуть той ночью, я все никак не могла отогнать от себя мысли о необходимости постоянной конкуренции за Арнольда. Для меня одним из самых болезненных вопросов было проявление сексуального вожделения со стороны людей, окружавших Арнольда. Он, конечно, успокаивал меня относительно повышенного внимания к себе со стороны женщин, занимавшихся вместе с ним в зале, но я была абсолютно не готова к тому, что в Нью-Йорке интерес к Арнольду будут проявлять не только женщины, но и гомосексуалисты.
Лежа в постели, я размышляла над тем, как далеко может зайти Арнольд во флирте со своими фанатами и при этом сохранить верность. В том случае когда он видел, что я неодобрительно отношусь к его флирту с женщинами, он мог запросто отделаться дежурной фразой: "Малышка, ты есть лушая". Если же я отшучивалась в ответ на его обычные отговорки, это лишь подстегивало его шовинистский настрой по отношению к женщинам. Если я делала вид, что не замечаю его шашней с девушками, это сказывалось на моей уверенности в себе и было причиной дополнительных волнений в те моменты, когда я оставалась одна. Когда я в очередной раз оказывалась в подобной ситуации, то начинала ненавидеть себя и свой пол, и мне было ужасно стыдно показать, что я, вообще-то, являюсь девушкой Арнольда. К невеселым размышлениям подобного рода относительно посторонних женщин добавились еще и переживания из-за притягательности бодибилдинга для гомосексуалистов. Но не найдя быстрых ответов на возникшие у меня вопросы, я в конце концов забылась тяжелым сном.
Утром Арнольд проснулся раньше меня и ушел в зал на тренировку. Когда он вернулся, то рассказал мне, что по условиям соревнований всем участникам нужно явиться в Бруклинскую музыкальную академию и он специально зашел за мной, чтобы я составила ему компанию. Я быстро надела свой новый наряд, который Арнольд недавно привез мне из Финляндии, подкрасила губы, и мы вместе с ним помчались в Бруклин.
Пока мы ехали на такси, я думала над тем, каким образом Арнольду удается добиваться успеха. Понятное дело, что одним из мощнейших стимулов для Арнольда были его детские мечты о завоевании мировой славы. Чтобы добиться этой цели, он одиннадцать лет посвятил тренировкам, и достигнутая им физическая форма давала ему сейчас огромное преимущество перед соперниками. Не надо было даже хорошо знать мир бодибилдинга, чтобы понимать одну простую вещь: такие мускулы положат на лопатки всех его соперников. Ну а для тех, кто вращался в мире мускулистых атлетов, Арнольд вообще был богоподобным существом. Мне же удалось понять и еще кое-что, за счет чего Арнольд добивался своих целей, и это были далеко не только симметрично прокачанные мускулы. Все участники соревнований в той или иной степени подпадали под влияние его личной харизмы, его обворожительной улыбки, его упорства и безоговорочного лидерства. У Арнольда была врожденная способность входить в доверие к людям и устанавливать с ними хорошие отношения, и он, отлично зная о своем таланте, налаживал контакты с судьями.
В тот субботний вечер 8 сентября 1973 года впервые за всю нашу совместную жизнь я увидела его выступление вживую. После того как мы приехали в Бруклин, мне был выделен импровизированный телохранитель по имени Доминик. Вместе с этим крепышом я бегала за гамбургерами для ребят, которые наводили на себя последний лоск в специальном помещении за сценой. После завершения некоего подобия обеда я уже стала своей для бодибилдеров, многие из которых приехали на соревнования из-за границы. Я видела, как многие из болельщиков, которые сами не участвовали в выступлениях, всеми силами пытались пробраться на предварительные показы. Всем было ужасно интересно: как выглядит Серж Нюбре, приехавший из Франции? Почему до сих пор не объявился Серджио Олива с Кубы? Что из себя представляет Лу Ферриньо? Но несмотря на волнения по поводу физической формы участников, все ощущали превосходство бодибилдеров из Калифорнии: Арнольду пророчили победу в категории высокорослых участников, а Франко Коломбо – в категории низкорослых.
Зал, где проходили выступления, быстро заполнялся шумной, живой толпой, и я предпочла остаться вместе со всеми в зале, чтобы ощутить энергетику людей. Перед самым началом соревнований выяснилось, что у меня нет билетов, но Майк Катц, наш друг с Атлантического побережья, сумел достать их и усадить меня позади братьев Уайдер, которые пришли на выступления вместе со своими женами. В моем дневнике так описываются события того вечера: "Джо сидел прямо передо мной, и мы с ним активно обсуждали ход выступлений. Несмотря на то что соревнования растянулись на очень долгое время, накал страстей не спадал – и вот наконец начался финал! Занавес медленно поднялся, и все увидели позирующего на сцене Сержа Нюбре. У него было великолепное тело, но куда ему было тягаться с Арнольдом! Затем на сцену вышел Франко, который тоже был в великолепной форме и выглядел просто фантастически. Но можно сказать со всей определенностью, что эта парочка по своему виду проигрывала Арнольду".
Когда вскоре на сцене появился Арнольд и начал позировать, у него на лице отчетливо читалась эйфория и удовольствие, и очень скоро я сама впала в такое состояние. Толпа в зале скандировала не переставая: "Арнольд! Арнольд! Арнольд!" – и казалось, что на помосте перед своими поклонниками выступает неведомое божество. Войдя в раж, Арнольд безостановочно принимал эффектные позы, чтобы продемонстрировать всю свою красоту. В качестве музыкального сопровождения звучала тема из "Космической одиссеи" Стэнли Кубрика, и все как зачарованные наблюдали за выступлением Арнольда под эту завораживающую музыку. Арнольд с удивительной легкостью и проворством демонстрировал свою прокачанную мускулатуру, а его фанаты требовали от него не останавливаться и продолжать позировать. Некоторые из посетителей кричали, другие трепетали от того, что воочию увидели своего героя.
Толпа ревела: "Ар-нольд! Не останавливайся! Давай еще! Ар-нольд!" В зале сидели абсолютно разные люди: девочки-подростки, степенные женщины, гомосексуалисты, "диванные качки" и пожилые мужчины, и все они вносили свой вклад в призывы, удерживающие Арнольда на сцене. Удивленная и пораженная, я оглядывалась по сторонам, а затем мой взгляд снова возвращался к Арнольду, и я понимала: никто из соперников не может превзойти его. Ни один бодибилдер, ни один живой человек. Я даже чувствовала, что в тот момент Арнольд словно заполнил собой каждую частичку моего тела.
Во время финальных выступлений Майк Катц, сидевший рядом со мной, куда-то запропал. Как потом выяснилось, он пошел за кулисы поговорить с одним из организаторов выступлений, Томми Миничелло. Оказывается, Майку в голову внезапно пришла мысль о том, что именно я должна вручить награду "Мистер Олимпия" Арнольду, который в тот вечер был безоговорочным фаворитом. После разговора с организаторами Майк вернулся ко мне, взял меня под руку и начал реализовывать свой тайный план. Уже оказавшись на сцене, я краем уха услышала, как из динамиков донеслось: "Победителем "Мистер Олимпия" 1973 года становится неподражаемый Арнольд Шварценеггер! Награду, знак отличия и 750 долларов победителю вручает будущая миссис Шварценеггер!"
Такой неожиданный для всех поворот нашел отражение и в моем дневнике, в котором я позже записала: "Арнольд был до такой степени удивлен моим появлением на сцене, что даже забыл поцеловать меня, когда я вручала ему награду!!! И пока я ему объясняла, что и как, конферансье начал представлять меня в качестве "будущей миссис Шварценеггер"!"
Будущая миссис Шварценеггер. Даже не припомню, сколько раз я представляла себе эту фамилию: миссис Барбара Джейн Шварценеггер и мистер Арнольд Шварценеггер. Потом, после выступлений мы, конечно же, с жаром обсуждали произошедшее. Думаю, что тогда от переполнявших меня чувств мое сердце было таким же огромным, как и сам Арнольд. Мы ведь только что объявили о нашей любви во всеуслышание! Разве не правильно будет так же объявить всему миру, что мы скрепляем свой союз узами брака? Там, на сцене, я со всей ясностью ощущала, как ко мне приходит уверенность в своем будущем, – это было похоже на путешествие во времени, и я с легкостью могла бы заполнить этими радостными переживаниями "белые пятна" своей будущей жизни. Мои внутренние ощущения вдруг стали реальностью, а вся неясность и боязнь будущего куда-то исчезли: мы с Арнольдом поженимся и проживем счастливую и долгую жизнь. Вот он, финиш!
Той ночью, сгорая от внезапно нахлынувших на меня положительных эмоций, я от всей души благодарила Нью-Йорк за такой поворот событий. Я добилась всего, чего хотела, и финальная точка во всех моих мучениях и волнениях была поставлена в таком великом городе, как Нью-Йорк!
Я вручаю Арнольду главный приз на соревновании Мистер Олимпия 1973. Серж Нюбре и Франко Коломбо стали невольными свидетелями представления "будущей миссис Шварценеггер"
Статуя Свободы приветствует будущего политика, 1973
Будучи коренной жительницей Калифорнии, я всю жизнь мечтала увидеть знаменитые нью-йоркские бульвары и высотки. И вот теперь мой мужчина привез меня в Нью-Йорк, и благодаря знакомствам мы остановились в знаменитом отеле Algonquin, что располагался на Сорок четвертой улице. В этом отеле Эрнест Хемингуэй размышлял над персонажами и сюжетами своих книг, некоторые из которых стоят у меня в библиотеке, а мысли о том, что я вполне могла сидеть в кресле, в котором сидел Хемингуэй, или спать на его кровати, приводили меня в неописуемый восторг. Вне всякого сомнения, пребывание в городе крупных издательств, попрошаек и знаменитых такси с их неповторимыми гудками расширяло мое сознание.
Прогуливаясь следующим утром, я размышляла над теми вопросами, которые снова появятся в наших с Арнольдом отношениях, как только мы приедем домой. Сейчас жизнь бросила нам серьезный вызов, и, хотя для Арнольда главной страстью был бодибилдинг, он всей душой хотел сыграть роль в фильме "Оставайся голодным". Вся в тяжелых раздумьях о том, какое влияние может оказать на нашу совместную жизнь новое увлечение Арнольда, я дошла до Публичной библиотеки Нью-Йорка. Передвигаясь по залам и переходам библиотеки, я полностью погрузилась в мир книгопечатания и ознакомилась со всеми процессами, которые проходит книга при своем рождении. Незаметно для самой себя я добралась до издательства Doubleday и подивилась тому, сколько выпущенных им книг я успела прочесть. Все эти связанные с литературой и книгами переживания, накопившиеся у меня за день, только усилили мое желание вернуться в университет для прохождения курса дополнительного обучения. Самой же первой книгой, которую мне захотелось написать, была книга на тему поиска самой себя. Подобная тема не была для меня пустым звуком: я прекрасно понимала, что мир Арнольда полностью поглотил меня и в результате этого сбились все мои жизненные ориентиры. Получение степени по английскому языку стало для меня необходимостью в плане самовыражения, и, шагая по улицам Нью-Йорка, я грезила о своей новой жизни: в моем воображении мне представлялось, что я могу стать хорошим преподавателем в старших классах и стану помогать ученикам расширять горизонты их сознания. По крайней мере, как мне тогда казалось, я буду заниматься чем-то действительно полезным и значимым, а не просто подавать чай начальнику.
Гуляя по Бродвею, я вспоминала все те конкурсы по чтению, которые бывали в моем детстве, и те "золотые" медальки, которые я завоевывала в них. Для победы мне приходилось каждую неделю ходить в библиотеку и, пробираясь между полками, выбирать книги, чтобы подготовить свое выступление в классе. Со стороны можно было увидеть, что самая младшая из детей Аутлендов всеми силами избегала реальной жизни и пряталась за чтением книг, хоть втайне и стремилась к чему-то большему. Раз за разом я участвовала в этих книжных конкурсах и делилась своими переживаниями с теми, кто испытывал такие же чувства, что и я. Оказавшись в Нью-Йорке, я ощутила прилив сил оттого, что собственными глазами увидела офисы крупных издательств, и меня приятно грела мысль о безграничном духовном поиске, а книги являли собой кладезь мудрости и знаний, неподвластных обычному человеку.
Тем не менее, несмотря на все книги, что я прочла за свою жизнь, особых знаний о реальном мире я так и не получила. Однако я понимала одно: чтение книг, Арнольд и путешествия изменили мои взгляды на жизнь, и под их воздействием мое восприятие мира серьезно расширилось.
Закончив все дела в Нью-Йорке, мы вылетели в Вашингтон, округ Колумбия, где встретились с моей "сестрой" по студенческому братству Марией и остановились в ее доме. Мария стала нашим гидом на некоторое время и показала нам город – его знаменитые памятники и Белый дом.
После осмотра города мы поехали навестить давнего приятеля Арнольда Джона Балика, переехавшего жить в Виргинию. Джо свозил нас на своей машине в дом-музей Томаса Джефферсона, где мы поближе познакомились с событиями Гражданской войны и битвой при Геттисберге. Исполняя роль гида, Джо рассказывал своему приятелю-иммигранту об истории США, и Арнольд был поражен, когда узнал, через что пришлось пройти нашей стране, чтобы сохранить свое единство. Удивленный способностью Арнольда быстро запоминать новую информацию, Джо даже сказал, что "у этого парня не память, а стальной капкан", и впоследствии очень многие убедились в правильности этого высказывания.
Следующим пунктом нашего путешествия был город Денвер, где мы должны были встретиться с Франко и его девушкой Анитой: по причине ограниченного бюджета поездки мы остановились в доме ее родителей. Отец Аниты взял над нами шефство и стал нашим проводником по окрестностям Денвера и Скалистых гор. В моем дневнике есть запись о нашей совместной поездке в Эстес Парк, где проходила великолепная выставка, посвященная индейцам. Находясь под впечатлением от культуры индейцев, Арнольд даже потратил двадцать шесть долларов на перстень "зуни" с вкраплением пяти кусочков бирюзы, четыре из которых представляли собой "времена года" или "ветрá", а центральный камешек символизировал настоящее. С тех пор как Арнольд купил этот перстень, он стал с ним неразлучен, и мне даже трудно вспомнить, когда он снимал его со своей руки.
Вернувшись домой из Денвера, я подвела краткий итог нашей поездки: "Если подумать, то эти девять дней были просто великолепными. За это путешествие я истратила сто пятьдесят долларов, а Арнольд – триста пятьдесят, но зато мы увидели, узнали и сделали столько нового для себя, что даже трудно представить. Боже, как же я благодарна Арнольду за эту поездку, и мы до сих пор не можем решить, где же было лучше всего – в сияющем огнями Нью-Йорке, исторической Виргинии или великолепном Денвере. Все три места были хороши для отдыха, и наша страна настолько богата и разнообразна, что я была счастлива разделить радость путешествия по ней со своими друзьями".
Ну а мысль о том, что Барбара Джейн Аутленд в скором будущем преобразится в Барбару Шварценеггер, зарядила меня настолько, что я вернулась домой полной сил и надежд. Последние несколько месяцев получились у меня очень насыщенными: сначала я съездила в Европу, затем у меня было не совсем приятное лето, а сейчас мы вместе с Арнольдом вернулись из путешествия по трем штатам. В дополнение ко всему я больше не занималась скучной работой и была полна сил для продолжения своей учебы в университете. Обучение стоило денег, и, хотя родители иногда помогали мне, моим главным "благотворителем" все же был Арнольд. Может быть, я и не была настолько богата, как мои соседки по комнате, но, по крайней мере, я могла себе позволить учиться на дневном отделении.