Крик бойца, охранявшего штаб дивизии: "Генерала убили!" - вывел Лавриненко из оцепенения, подбежав к танку, он приказал механику-водителю заводить мотор. "Тридцатьчетверка" рванулась навстречу врагу. Времени на размышление и поиск удобной позиции у Лавриненко не было. С ходу, на большой скорости, экипаж открыл огонь. Последовало семь выстрелов, и 7 фашистских танков запылали яркими факелами. Производя очередной выстрел, командир повторял:
- Это вам за Панфилова!
Надо было уходить, но не таков Лавриненко, чтобы пасовать перед врагом. Возбужденный накалом боя, он горел одним желанием - мстить. Опомнившись, немецкие танкисты увидели, что перед ними - единственная машина, сосредоточили на ней ураганный огонь. Раздался оглушительный взрыв - прямое попадание в борт. Погибли боевые товарищи Лавриненко - механик-водитель Бедный и радист Шаров. Контуженные командир и башенный стрелок Федотов, выбравшись через нижний люк, ушли в сторону леса…
Трагическая весть о гибели генерала Панфилова облетела дивизию, пришла она и в бригаду Катукова.
- Каких людей теряет армия! - сокрушался Михаил Ефимович. - Ему бы воевать да воевать…
В двадцатых числах ноября 1–я гвардейская танковая бригада прикрывала отход 16–й армии. Враг бросался на Чисмену то с запада, то с севера, иногда его передовые части оказывались в нашем тылу, и тогда все службы - штабные работники, снабженцы, ремонтники - брались за оружие.
Сдерживать врага становилось все труднее. Отошли соседи - 8–я гвардейская стрелковая дивизия, 3–й кавалерийский корпус Доватора, только 1–я гвардейская танковая бригада оставалась в Чисмене. Несколько раз немецкие войска пытались окружить бригаду Катукова, но она отбивалась из последних сил. Наконец получен приказ штаба 16–й армии отойти в район Ново-Петровского. Этот переход стал тяжелейшим испытанием для танкистов.
"Приказ на отход поступил в разгар боев, - вспоминал комиссар М.Ф. Бойко. - Фашисты, сжимая кольцо окружения, стремились во что бы то ни стало перерезать все пути, связывающие бригаду с внешним миром. К вечеру 16 ноября их танки с десантом автоматчиков перехватили шоссе. Оставалась единственная отдушина - на северо-восток. Но что это за отдушина?
Край непроходимых лесов и болот, пробиваться через дикие места - значит увязнуть в трясинах, захлебнуться в болотах, застрять в лесной чащобе. Все равно гибель! Все равно смерть! Так, по крайней мере, думали фашисты. Поэтому они даже не позаботились выставить более или менее надежный заслон на этом направлении. По-иному смотрел на все это Катуков.
- Путь на северо-восток через леса и топи - наше спасение, фашисты как черт ладана боятся леса, тем более такого, как этот, - говорил он товарищам. - В лесном бою они чувствуют себя не очень уверенно, ориентируются неважно… А нам что? Мы у себя дома. Лес нам не страшен. Наши разведчики давно все его уголки прощупали, обходные тропинки нашли. Продеремся".
Немцы в самом деле считали, что танки и тяжелые машины с грузом вряд ли пройдут через болота. Пробиваться же пришлось по узким тропам, казалось, по ним не только танк, телега не пройдет. Бойцы прорубали просеки, мостили гати, по ним медленно, ощупью, шаг за шагом двигалась техника. К утру лес кончился. Чтобы оторваться от противника, Катуков решил дать ему, как говорили бойцы, хорошую взбучку, контратаковать.
Удар по авангардным частям немцев осуществлен был двумя группами. Одну из них возглавил сам Катуков, другую - комбат Гусев. Гитлеровцы, обнаружив, что оконфузились, открыли яростную стрельбу из орудий и минометов, стали напирать с флангов. Потом вдруг от неожиданности пришли в замешательство, попятились, наконец совсем отказались от преследования.
1–я гвардейская танковая бригада вышла из окружения, она ослабла, бойцы устали, семь дней, проведенные в боях, много значили для каждого. Потеряно много техники. Чтобы поддержать боеспособность бригады, штаб армии направил Катукову 5 танков "Т–34" под командованием лейтенанта Коровянского. Обрадованный Дынер выехал в Истру принимать пополнение. Только вот незадача: всю танковую группу перехватил Доватор. С разрешения командарма Рокоссовского он использовал ее для отражения прорвавшихся гитлеровцев на участке Федюково - Деньково.
Михаил Ефимович через связного получил записку:
"Генерал-майору Катукову!
Командующий армией приказал мне в связи с угрожающим положением на участке Федюково-Деньково и возможностью прорыва противника в направлении шоссе подчинить себе пять танков, которые направлялись в ваше распоряжение.
Командир 3–го кавкорпуса генерал-майор Доватор".
Прочитав записку, комбриг передал ее Кульвинскому.
Начальник штаба улыбнулся:
- Шустрый у нас сосед. Чего доброго, начнет не только танки, мотострелков перехватывать. С чем же мы тогда останемся?
Доватору, однако, туго пришлось в эти дни. Немцы, получив отпор у Федюкова, начали развивать наступление на Язвище. Штаб корпуса оказался в полуокружении. Не поддержать конников Катуков не мог, направил дополнительно им тяжелый танк "KB" под командованием Петра Молчанова. И весьма вовремя.
Когда немецкие танки подошли к селу, Молчанов из засады с короткой дистанции подбил 4 вражеские машины, за что Доватором был представлен к ордену Красного Знамени.
21 ноября Катуков получил приказ отвести бригаду на новый рубеж обороны, в район населенных пунктов Назарово, Медведки, Фелюкино. Этот день стал для танкистов знаменательным: бригаде было вручено гвардейское знамя. Приехал член Военного совета 16–й армии А.А. Лобачев.
В церемонии вручения гвардейского знамени Катуков участвовать не мог: выводя бригаду из окружения, простудился, слег окончательно. Лобачев навестил комбрига, разместившегося в небольшом домике у приветливых хозяев, которые, узнав о болезни командира, хлопотали у жарко натопленной печки.
- Вот уж не вовремя прицепилась ко мне хвороба, - оправдывался Михаил Ефимович. - Такое событие в бригаде бывает один раз.
- Ничего, комбриг, у тебя толковые помощники, все организуют. Полежишь до вечера, отогреешься. Глядишь, дело на поправку пойдет. Да и негоже раскисать в присутствии такого медика. - Лобачев посмотрел на молодую женщину в белом халате, стоявшую у окна. - Ну, бывай здоров, генерал!
- Спасибо, Алексей Андреевич!
Целый день от кровати Катукова не отходили врачи Дмитрий Михайлович Черновалов и Наталья Георгиевна Пухтаевич, делавшие все, что можно было сделать во фронтовых условиях, чтобы поставить комбрига на ноги. Особую заботу проявляла медсестра санитарного взвода Екатерина Сергеевна Красавцева.
О Екатерине Сергеевне следует сказать особо. Впоследствии она станет женой Михаила Ефимовича, пройдет с ним фронтовыми дорогами от Москвы до Берлина, будет находиться рядом до последних дней его жизни.
В мае 1941 года жена Катукова Ксения Емельяновна умерла от рака. А тут война. Обзаводиться новой семьей было некогда. И вот в бригаду приехала группа корреспондентов Всесоюзного радио, в составе которой находилась и Е.С. Красавцева.
Екатерина Сергеевна вспоминала:
"Я работала во Всесоюзном радиокомитете при СНК СССР, в редакции "Последних известий". Стенографистка. Военная специальность - фельдшер. Обязана была призываться через военкомат, но редакцию перевели на военное положение и подчинили политуправлению Западного фронта. Я была зачислена в штат этой редакции как военнообязанная.
Редакции было поручено сделать репортаж о части М.Е. Катукова, о ее людях и командире. Бригада Катукова находилась в октябре 1941 года в районе станции Чисмена в резерве фронта. Ответственным корреспондентом за этот репортаж был назначен Юрий Арди, и я поехала с ним в командировку для сбора и оформления материала.
Так я встретила Михаила Ефимовича. Было решено, что я останусь с ним. Я ему нужна, он был нужен мне. У нас было красивое чувство, хотя рядом шла жестокая война".
У войны не женское лицо, но женщины вносили посильный вклад в дело разгрома гитлеровских войск. Екатерина Красавцева выполняла любую работу, первое время при штабе была машинисткой. Был издан даже такой приказ: "Гражданку Красавцеву Е.С. зачислить на штатную должность вольнонаемной машинисткой оперативного отдела с 20.09.42. г. Никитин. Жуков".
И все же предпочтение было отдано медицине. Екатерина Сергеевна перешла в медико-санитарный взвод и попала в заботливые руки Н.Г. Пухтаевич, у которой за время войны многому научилась.
…Обстановка под Москвой накалялась с каждым днем. Столице угрожала смертельная опасность. Немцы прорвали фронт в полосе 30–й армии, одновременно нанесли удар в районе Теряевой Слободы и начали обходить с севера Истринское водохранилище. 23 ноября после тяжелых боев наши войска оставили Клин и Солнечногорск. 16–я армия заняла восточный берег реки Истры и Истринского водохранилища.
26 ноября части 1–й гвардейской танковой бригады отошли во второй эшелон армии и стали готовиться к обороне в районе Лисавина, Небогаткова, Адуева, Алексина. Предстояло срочно отремонтировать поврежденную технику. Дынер просил на это 2–3 дня, докладывал, что на СПАМе скопилось до 35 танков и много транспортных машин. Ремонтники работали круглосуточно, отдыхали по три-четыре часа. И все равно не управлялись.
- Дорогой Павел Григорьевич, - Катуков умоляюще посмотрел на своего заместителя по технической части, - танки мне нужны позарез сегодня, сейчас. А времени нет. Сутки растянуть на тридцать-сорок часов не могу: не резина. Если Военный совет армии ничем не поможет, туго придется.
На запрос комбрига подбросить хотя бы с десяток танков пришел ответ:
"Обстановка сейчас такая, что не приходится думать о передышках, формированиях и т. д.
Сейчас ценность представляет каждый отдельный боец, если он вооружен.
Деритесь до последнего танка и красноармейца. Этого сейчас требует обстановка.
Налаживайте все в процессе боя и походов. Рокоссовский".
Что тут скажешь? Командарм по-своему прав. Но выход надо искать. Решено было обратиться к ремонтникам, просить их напрячь усилия, восстановить в ближайшее время подбитые танки. Написали им письмо, под ним поставили подписи Катуков и комиссар Бойко.
Ремонтно-восстановительную роту возглавлял капитан Павел Михайлович Жуков, человек опытный, в 1935 году окончивший школу танковых техников. Ему ли не знать, как нужны для бригады боевые машины. Ремонтники ответили: "Для социалистической Родины, для защиты родной Москвы мы приложим все силы, чтобы еще быстрее и качественнее восстановить наши грозные танки. Мы будем работать день и ночь в любых условиях, но поставленные задачи выполним".
Бойцы-ремонтники 1–й гвардейской танковой бригады при двадцатиградусных морозах, зачастую в поле, не на базе, восстанавливали танки и другую боевую технику. Наверно, о них либо о таких, как они, писал в 1941 году поэт Александр Прокофьев:
Вся Родина встала заслоном,
Нам биться с врагом до конца,
Ведь пояс твоей обороны
Идет через наши сердца!
Идет через грозные годы
И долю народа всего,
Идет через сердце народа
И вечную славу его!
Между Снегирями и Москвой, как челнок в ткацком станке, сновал вездесущий П.Г. Дынер. На московских заводах он умудрялся добывать запасные части, детали, инструмент. И дело спорилось. К началу декабря бригада получила 11 танков. Спустя много лет Павел Григорьевич вспоминал: "В оборонительных боях под Москвой на волоколамском направления и в последующих наступательных боях 1–я гвардейская танковая бригада не выходила из боя 6 месяцев, восстанавливая свои поврежденные танки на ходу, пополняясь новыми и принимая боевые машины от выводимых на переформирование танковых частей".
В конце ноября 1941 года советские войска оставили Истру, 3–я танковая группа немцев под командованием Рейнгардта нанесла удар на Яхрому и Красную Поляну, обеспечив возможность 4–й танковой группе Гепнера продвинуться на несколько километров из Солнечногорска и Истры к Москве. Гитлеровцы подошли к каналу Москва - Волга и переправились через него в районе Яхромы, севернее Икши.
В захвате автодорожного моста через канал, как полагают военные историки, приложил руку небезызвестный диверсант Отто Скорцени, служивший в дивизии СС "Рейх", входившей в состав 56–го моторизованного корпуса, которым командовал генерал Шааль.
Отряду Скорцени поручили захватить плотины и мосты на канале Москва-Волга. Переодевшись в красноармейскую форму, диверсанты переправились по льду, уничтожили нашу команду подрывников. Затем по мосту прошел крупный отряд немцев - пехотный и танковый полки во главе с полковником Хассо фон Мантейфелем. Этот человек отличался особой жестокостью и подлостью. После войны стал одним из главарей неофашизма.
Ставка Верховного Главнокомандования и командование Западного фронта приняли срочные меры по ликвидации прорвавшихся немцев севернее Москвы. В район Крюкова, Хлебникова и Яхромы перебрасываются 7–я и 8–я гвардейские стрелковые дивизии, две танковые бригады, два артиллерийских танковых полка. В направлении Красной Поляны выдвигается оперативная группа полковника Александра Лизюкова. 29 ноября она была усилена резервными войсками и преобразована в 20–ю армию.
Подошедшие затем войска 1–й ударной армии под командованием В.И. Кузнецова отбросили немцев на левый берег канала, что значительно облегчило положение 30–й и 16–й армий, укрепивших свою оборону, остановивших дальнейшее продвижение врага на волоколамском и истринском направлениях.
Несмотря на неблагоприятную обстановку, сложившуюся на фронте, 1–я гвардейская танковая бригада по-прежнему вела активную оборону. Катуков понял, что противник выдыхается, удары его слабеют, вот-вот начнет переходить к обороне. Отдавая приказ 27 ноября о нанесении ударов небольшими танковыми группами по селам Куртасово, Ермолино, Огниково и другим, Михаил Ефимович был уверен: группы справятся с поставленной задачей.
Кульвинский пытался было возражать:
- Рискованно все же, товарищ комбриг, атаковать малыми силами, без поддержки артиллерии, я не говорю уж об авиации. Откуда такая уверенность, что при виде наших танков немцы обратятся в бегство?
- Носом чую, - пошутил Катуков. - Спроси сейчас у любого бойца, он непременно скажет: "Не тот пошел фашист. Вялый. Воюет без особого желания".
Предположения Катукова о том, что наступает перелом в боях под Москвой, подтвердились уже через несколько дней. Фашисты атаковали слабо, неуверенно, нередко даже избегали боя. Вот и наглядный пример. Три машины под командованием лейтенанта Попова, встретив немецкую танковую колонну, вышедшую из Бокеева, с первой же атаки подбили 4 танка и несколько автомашин. Колонна, не приняв боя, повернула обратно в Бокеево.
Когда стало известно о том, что противник сосредоточивает крупные силы в деревне Надовражино, у комбрига возникла мысль атаковать и разгромить там немцев.
- Фронт в этом месте прерывистый, у противника не хватает войск, чтобы закрыть все бреши, - излагал Катуков свои соображения в штабе бригады. - Атака обещает быть интересной. Кто может возглавить ее?
Достойных кандидатур в бригаде было много. Кульвинский назвал Лавриненко, Бурду, Гусева, Молчанова, Морозова, Лещишина. Все мастера танкового боя. Но остановились на Константине Самохине, командире роты: смел, изобретателен в бою, прекрасно ориентируется на местности в любое время суток. Его пригласили в штаб, чтобы поставить задачу.
- Есть возможность отличиться, Константин Михайлович. - Такими словами встретил комбриг своего подчиненного. - Как у тебя машины, исправны?
- Материальная часть в полном порядке, как в танковых войсках, - доложил Самохин. - Готовы выступать.
К карте подошел Кульвинский:
- Вот и хорошо, лейтенант. Только выступать придется немедленно. Обрати внимание вот сюда. На фланге нашей бригады, у деревни Надовражино, немцы стягивают крупные силы - пехоту, артиллерию, танки. Это вызывает серьезные опасения. Задача: незаметно пройти лесными тропами и ударить по деревне. Есть вопросы?
- Один. Какие силы мне будут выделены?
- Восемь танков.
Катуков добавил:
- И взвод пехоты. Хватит этого?
- Вполне!
Атака прошла удачно. Вот как описывает ее сам комбриг:
"Выйдя на опушку леса у деревни Надовражино и оставив пехоту на фланге, тов. Самохин приказал ей открыть огонь по толпившимся в деревне немцам, а сам с танками, как вихрь, налетел с другой стороны и прочесал селение вдоль и поперек гусеницами и огнем пушек и пулеметов. Успех был полный: было уничтожено до 20 автомашин, несколько десятков мотоциклов и истреблено до роты фашистов.
Но это было еще не все. Тов. Самохин увидел, что 10 немецких танков (две группы) выходят с западной опушки леса с намерением взять деревню в клещи. Тов. Самохин прицепил на буксир исправную автомашину с радиостанцией и поспешил уйти под прикрытием огня своей пехоты обратно в лес. Танки противника, идя навстречу друг другу и сжимая клещи, в наступающей темноте не опознали друг друга и, приняв свои танки за танки противника, начали истреблять самих себя при активной помощи танков тов. Самохина, действующих с опушки леса.
Группа наших смельчаков вернулась без потерь и с трофеями. Удар немцев был сорван, мы выиграли время (сутки) и приготовили врагу достойную встречу".
Пружина немецкого наступления сжалась до предела, и уже наступал такой момент, когда она готова была раскручиваться в обратном направлении. На отдельных участках Западного фронта наши части не только остановили противника, но при создании благоприятных условий сами переходили в контратаки. 29 ноября был разгромлен отряд полковника Мантейфеля и отброшен назад на западный берег канала Москва-Волга.
Правда, Гитлер еще заявлял в эти дни, что "война в целом выиграна… то, что еще оказывают сопротивление в России, исходит не от людей, а от природных условий, то есть от погоды и проходимости дорог… У Красной Армии нет не только материального обеспечения для ведения войны, но и подготовленных войск".