- Тебя, я вижу, что-то пугает? Уж не то ли, что бригаду предстоит формировать?
- Не совсем так, Яков Николаевич. Беспокоит другое - с какой техникой придется воевать. Я ведь уже битый. Моя дивизия не просто отступала от границы, отступала с тяжелыми боями. Жалко было смотреть, как горели наши слабо защищенные броней "бэтушки", как гибли экипажи. Против бронированных немецких колонн нужны средние танки типа "Т–34", при определенных обстоятельствах тяжелые машины типа "КВ".
Выслушав суровые, но правдивые признания полковника Катукова, начальник Главного автобронетанкового управления поднялся из-за стола, прошелся по кабинету, остановился и тихо произнес:
- Ты думаешь, я не знаю, что происходит у нас на фронте, какие потери мы уже понесли? Ошибаешься, знаю. Войну мы не проиграли. Только теперь разворачивается поистине всенародная битва. Все ресурсы страны - материально-технические и людские - брошены на то, чтобы Красная Армия получила первоклассную технику - танки, авиацию, артиллерию. Можешь не волноваться: в 4–й бригаде будут и "Т–34" и "КВ". Она не должна по огневой мощи уступать немецкой дивизии.
- Вот за это спасибо, Яков Николаевич! - Катуков приободрился. - В таком случае мы еще повоюем. Только где были наши ресурсы раньше?
Федоренко только пожал плечами.
Покинув управление, Михаил Ефимович в тот же день выехал в Сталинград. На юг по Рязанскому шоссе двигались машины, повозки, люди покидали обжитые места и уходили подальше от войны. Гитлеровская авиация уже не раз бомбила столицу и ее пригороды. В первом налете с 22 на 23 июля участвовало до 250 самолетов противника. Бомбы рвались на обширной территории от Серебряного бора до Киевского вокзала. Пострадали заводы в Филях, которые в 20–х годах строили немецкие инженеры, железнодорожные станции, аэродромы.
Кондратенко вел машину осторожно, объезжая воронки и выбоины, чтобы не разбудить дремавшего полковника. Позади оставались поселки, небольшие города. Суровое военное время накладывало свой отпечаток на жизнь людей и в глубоком тылу, за сотни километров от линии фронта. Ни лишних хождений по улицам, ни отдыхающих, в ночное время действовали законы светомаскировки.
Первую остановку Катуков решил сделать в Борисоглебске: шофер устал, надо было дать ему отдохнуть хотя бы несколько часов. Заночевали в небольшом доме на перекрестке улиц, названия которых в темноте трудно было разобрать. Хозяин, работник городского отдела НКВД, Михаил Васильевич Синицын пригласил своих гостей в комнату, накормил скромным ужином. Разговорились.
Бывают в жизни обстоятельства, о которых говорят: судьбе было угодно, чтобы они произошли. Так и в данном случае. Михаил Васильевич, как выяснилось, оказался родным братом Ивана Синицына, который в 1922 году был помощником командира роты 235–го Невельского полка. Гармонист, весельчак. Тогда Катуков только начинал свою командирскую службу. Сколько воды утекло с тех пор. Ивана уже не было в живых.
"В ту борисоглебскую ночь просидели мы с Михаилом Васильевичем Синицыным до третьих петухов, - писал Катуков в своих мемуарах. - С большой теплотой вспоминал я его брата, а также своего ротного Александра Михайловича Серебрякова - моих первых наставников, учивших меня, молодого взводного, наверно, самому сложному из всех искусств - искусству работать с людьми".
Утром, едва забрезжил рассвет, Катуков покидал гостеприимный Борисоглебск: торопился пораньше попасть в Сталинград. Кондратенко старался сократить путь, часто выскакивал на проселочные дороги, доверяясь своей интуиции и шоферскому чутью. Надо сказать, они его не подводили.
Сентябрьское солнце продолжало выжигать последнюю зелень в приволжских степях. Вскоре потянуло с Волги приятной прохладой - показался Сталинград. "Эмка" зашуршала шинами по набережной. Город жил еще мирной жизнью. На базарах торговали арбузами, дынями и прочей снедью щедрого лета, по широкой речной глади бегали юркие прогулочные катера, проходили большие пассажирские суда, оглашая окрестности привычными гудками.
Катуков побывал в местных органах власти и в областном военкомате, узнал, как идет строительство танков на Сталинградском тракторном заводе. Узнал и адрес формирования бригады - станция Прудбой. Получив эти сведения, он поспешил к месту назначения.
4–я танковая бригада формировалась из частей 15–й танковой дивизии, выведенной с фронта. Эта дивизия разделила ту же участь, что и 20–я танковая. Она сражалась у Станислава и отступила только по приказу командования.
До приезда Катукова формированием бригады занималась комиссия из Главного автобронетанкового управления. Уже подобран был командный состав. Временно обязанности комбрига исполнял полковник П.И. Рябов, начальником штаба назначен был подполковник П.В. Кульвинский, комиссаром - полковой комиссар М.Ф. Бойко, начальником политотдела - старший батальонный комиссар И.Г. Деревянкин, в прошлом работник Горьковского обкома партии.
Со своим помощником по технической части П.Г. Дынером Катуков познакомился в разгар занятий с танковыми экипажами. Недалеко от палаточного городка стоял "БТ–7", у которого прямо на траве сидели бойцы. Плотный бритоголовый капитан держал в руках ивовую палку, служившую ему указкой, артистически жонглируя ею, показывал то на гусеницу, то на башню, то еще на какую-нибудь деталь из вооружения или оснастки боевой машины. Бойцы не вели никаких записей, но, судя по их лицам, сразу же все схватывали. Хитрости тут не было никакой. Все они, как потом выяснилось, в прошлом - трактористы, бульдозеристы, шоферы - рабочие высокой квалификации. Так что танк для них не диковинка.
Катуков обратился к полковнику Рябову:
- Петр Иосифович, у вас всегда так занятия проводятся?
- В основном так и проводим, - нисколько не смущаясь, ответил Рябов. - Классных комнат тут нет, открытая степь - полигон, и свежий ветер никому не вредит.
Увидев начальство, капитан приказал своим слушателям встать, подошел с рапортом:
- Товарищ полковник, капитан Дынер проводит очередное занятие с механиками-водителями!
- Здравствуйте, капитан! Ваше имя и отчество? - вежливо спросил Катуков.
- Павел Григорьевич.
- В армии давно? Кадровик? - продолжал допытываться комбриг.
- До войны работал на одном из киевских заводов инженером, в действующей армии с 22 июня. Как видите, военная биография небогатая. Можно сказать, ее совсем нет.
У многих командиров того времени не было фронтовой биографии. Еще совсем недавно каждый занимался мирным трудом, но в трудную годину, когда позвала Родина, они взвалили на свои плечи всю тяжесть войны и несли ее до Победы. Дынер не исключение. Потом Катуков был бесконечно благодарен этому грамотному инженеру, возглавляемой им службе, быстро ставившей в строй подбитые танки на протяжении всей войны.
Приятное впечатление оставил и начальник оперативного отделения бригады капитан М.Т. Никитин. Матвей Тимофеевич - прирожденный штабист, прекрасно разбирался в оперативной обстановке. Тоже прошел с Катуковым до Берлина, стал позже крупным военачальником.
В течение последующих дней комбриг познакомился со всем командным и политическим составом, понял, что работа здесь проведена основательная, дело теперь за учебой и подготовкой танковых экипажей. Приятно было сознавать, что среди командного состава есть фронтовики, понюхавшие пороху во многих боях. Среди них выделялись старшие лейтенанты К.М. Самохин, В.И. Раков, лейтенанты Г.М. Луговой, П.П. Воробьев. Командир роты Евгений Луппов, например, был на финском фронте, получил звание Героя Советского Союза. Столь же успешно сражался с немецкими захватчиками старший лейтенант П.А. Заскалько. В 15–й танковой дивизии он был командиром танкового батальона. Когда ему предложили командовать ротой, заявил, что готов командовать танком, только бы быстрее направили на фронт.
Катуков решил собрать весь личный состав бригады, чтобы не только представиться самому, но и встретиться с бойцами, поговорить о предстоящей учебе, решить назревшие вопросы, касающиеся их работы, быта и отдыха. Но где собрать людей? Здесь, на станции, вряд ли найдется такое помещение, которое вместило хотя бы основную массу бойцов.
Выход из затруднительного положения подсказал Рябов.
- Искать ничего не надо, - указал он рукой в степь. - Тут мы проводим все свои мероприятия. Потребуется лишь стол да несколько стульев. Я предупрежу нашего хозяйственника майора Михайловского - пусть побеспокоится.
Так и собрался в приволжской степи личный состав 4–й танковой бригады. Бойцы стояли полукругом, некоторые сидели и полулежали на траве, кому как удобно было. Разрешалось курить. Слух о том, что прибыл новый комбриг, облетел все подразделения, и теперь все ждали с ним встречи.
Катуков испытывал на себе сотни взглядов, оценивающих, любопытных. Представляясь танкистам, Михаил Ефимович сказал, что согласно приказу Главного автобронетанкового управления он назначен командиром 4–й танковой бригады. Поведал коротко о своем боевом опыте. Потом заговорил о самом наболевшем:
- Командование поручило мне сформировать бригаду в самые короткие сроки, обстоятельства торопят. Вы знаете, как складывается обстановка на фронте. Она пока не в нашу пользу. Скоро получим новые машины. Это будут, видимо, танки "Т–34" и "КВ". Рабочие Сталинграда сутками не покидают цехи, чтобы обеспечить нас новейшей техникой. Нам ее предстоит осваивать, а затем и применять в бою. Тот, кто сталкивался с немецкими танковыми частями, почувствовал на себе, что они неплохо организованны и дисциплинированны. Но бить их можно, и мы это делали. Сил у нас пока маловато. Вот и стоит перед нами задача - как этими силами противостоять противнику? Противнику наглому и коварному. Мы должны уметь хорошо водить наши машины, знать их боевые качества, применять новую тактику боя. По отзывам специалистов наши машины "Т–34" и "KB" лучше, чем немецкие "Т-III" и "T-IV". Так что в успехе можно не сомневаться!
Как только поступила в бригаду первая партия "тридцатьчетверок", началась учеба. Вождение такой боевой машины требовало определенных навыков. Экипажи должны были научиться преодолевать на полном ходу рвы и балки, противотанковые препятствия - эскарпы и надолбы. По ходу велась подготовка технического персонала. Времени, отпущенного на овладение материально-технической частью танков, было так мало, что пришлось часть бойцов из роты технического обеспечения направить на завод, где они вместе с рабочими собирали машины, изучая попутно их устройство.
Во второй половине сентября подразделения - взводы, роты и батальоны - начали проработку тактических приемов в учебных боях. Тяжелый труд по 12–14 часов в сутки изнурял бойцов и командиров. Но жалоб не было, люди понимали, что их труд даром не пропадет. От этого будет зависеть успех в бою, их собственная жизнь.
Часами просиживал Катуков со своими помощниками начальником штаба Кульвинским и комиссаром Бойко над разработкой своеобразной схемы боевой учебы в полевых условиях. Бои на Украине заставляли комбрига вновь обратиться к тактике оборонительных боев с использованием танков в засадах. Иного выхода он не видел. Противник по-прежнему обладал преимуществом в танках и авиации. Видимо, так будет и на тот момент, когда бригада пойдет в бой.
- У меня есть некоторые соображения, - комбриг разложил на столе несколько листов ватмана. - Хочу с вами ими поделиться, поскольку нам на первоначальном этапе придется вести исключительно оборонительные бои, успеха не добиться без взаимодействия всех подразделений - танковых, артиллерийских, мотострелковых. Только взаимодействие - еще не все. Противника надо обмануть, ввести в заблуждение. Но как? Настоящим и ложным передним краем.
- Вы предлагаете бутафорию? - Начальник штаба Кульвинский с удивлением посмотрел на комбрига.
- Верно, Павел Васильевич, - улыбнулся Катуков. - Бутафорию, только не театральную, но чем-то напоминающую ее. На занимаемой оборонительной полосе мы отрываем окопы настоящие и ложные. В ложных окопах ставятся макеты пушек и пулеметов. Противник атакует. Его встречает из ложных окопов небольшая группа бойцов - "актеров" с пулеметами. Их задача - инсценировать передний край, затем они уходят в настоящие окопы, потому что может последовать бомбардировка переднего края. И пусть. Бомбы упадут на ложные окопы, где уже никого не будет. И вот противник бросает танки, они подходят на 200–300 метров. Наступает самый, пожалуй, критический момент боя. Стрелки, минометчики и артиллеристы расстреливают пехоту в упор, а из засад выходят наши танки и бьют в борта вражеских машин. Огонь с разных позиций будет косоприцельный, губительный.
Бойко, слушая комбрига, заходил то с одной, то с другой стороны стола, всматривался в условные обозначения на ватмане, кивал головой, соглашался. И Кульвинскому идея понравилась. Он сказал:
- Если все продумать до мелочей, причем продумать в каждом конкретном случае, можно надеяться на успех.
Дни шли за днями, не похожими один на другой. Сегодня, например, отрабатывался учебный бой между танковыми ротами, завтра - уже с участием мотострелковых подразделений и артиллерии, послезавтра - новое усложненное задание.
По вечерам у палаточного городка подводились итоги учений. Не все пока получалось. Экипажи в отдельных случаях действовали разрозненно, не используя выгодных условий местности, командиры допускали тактическую безграмотность.
- Война не прощает никому ошибок и нерадивости, - говорил комбриг, разбирая действия в учебном бою каждого командира. - Погибнете сами и погубите свои экипажи. Я понимаю, что в танковом училище вам говорили: наступление - главный вид боевых действий. Ведь только наступление в конечном итоге приводит к победе над противником. Но на первом этапе нам придется вести оборонительные бои, и лишь при создании благоприятных условий - наступать. Постарайтесь запомнить это!
Жаркий сентябрь в приволжских степях был на исходе. Все чаще небо заволакивало тучами, иногда накрапывал мелкий дождик. Оставались последние дни учебы танкистов, и Катуков старался использовать их с полной нагрузкой. Намечался очередной выход в поле, на этот раз побатальонно. Садясь в машину, комбриг приказал Кондратенко:
- В батальон Рафтопулло!
Полтора часа тому назад к месту учений уехал начальник штаба Кульвинский, чтобы проверить готовность подразделений. Михаил Ефимович вытащил пачку "Беломора". Протянул папиросу рядом сидящему Бойко:
- Закуришь, комиссар?
- Благодарю, не хочется с утра.
- Что-то беспокоит?
- В общем, да. Десятки людей обращаются ко мне с просьбой направить на фронт. Жалуются: "Круто берет комбриг". Среди них есть и командиры.
Катуков изменился в лице. Выбросив в степь недокуренную папиросу, спросил:
- На что же жалуются командиры?
- Все на то же, дескать, достаточно уже подготовлены, их место на фронте, а они ползают с утра до ночи по балкам, жгут горючее, впустую расходуют снаряды.
- У петуха тоже есть крылья, а летать не может. - Комбриг натянул на глаза фуражку и попросил шофера прибавить газу. - Нам сейчас представится возможность убедиться, чему научились наши командиры.
Машина резко остановилась у балки, дальше Катуков и Бойко пошли пешком. В батальоне Рафтопулло царило оживление: танковые экипажи заканчивали последние приготовления к учебному бою. Худощавый, черный от загара и пыли комбат подбежал с рапортом…
Что дальше произошло, вспоминает сам Рафтопулло:
"Мой батальон занял оборону на рубеже возле небольшой речушки. Докладываю комбригу:
- К бою готов!
- Давайте посмотрим, так ли это, - сказал полковник и вывел всех командиров на передний край оборонительных позиций.
Признаться, мне было даже неловко. Мы увидели как на ладошке расположение наших огневых средств… Легко раскрывались система огня, построение боевого порядка, стыки подразделений, словом, весь замысел предстоящего боя.
- Вот здесь, как нам доложил комбат, приготовлен огневой мешок для врага, - заметил Катуков, - но разве противник дурак? Разве он полезет в этот мешок? Нет, он изберет для наступления другое направление и всего скорее нанесет удар в стыке ротных опорных пунктов, которые мы только что легко обнаружили.
Стало ясно, что сокрушить такую оборону - нетрудное дело даже при равенстве противоборствующих сил, а ведь она должна была по своей идее сдержать противника, имещего тройное превосходство в силах и средствах".
Все, что можно было устранить перед началом учебного боя, командиры устранили, приняли к сведению замечания комбрига. Делалось все без каких бы то ни было условностей.
Покидая батальон Рафтопулло, Катуков сказал бойцам:
- Скоро на полях сражений мы должны показать, что учились не зря. Наши гимнастерки и мы сами пропитаны потом. Но смею всех заверить: наш труд не пропадет даром!
Предвидения его оправдались. Когда начались ожесточенные бои под Орлом и Мценском, а затем и под Москвой, многие бойцы и командиры с благодарностью вспоминали "степную академию Катукова".
Положение на фронте не улучшалось, сводки Совинформбюро были по-прежнему тревожные. Красная Армия вела тяжелые оборонительные бои на огромном пространстве от Баренцева до Черного моря. Оставлены многие города Украины, в том числе и Киев.
Противник добился успеха и на западном направлении. С немалыми для себя потерями он все же занял Минск, Смоленск, Вязьму. В связи с этим Гитлер отдал приказ войскам, в котором говорилось: "Создана наконец предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага".
Прорвав оборону Брянского фронта, танковая группа Гудериана 30 сентября рванулась к Орлу, чтобы с юга начать наступление на советскую столицу.
Ставка Верховного Главнокомандования стягивала к Москве сформированные в тылу новые дивизии. В бой вводится и 4–я танковая бригада. Катуков получил приказ срочно погрузить свои части в эшелоны и перебросить в Подмосковье, на станцию Кубинка. Собрав командный состав, комбриг объявил:
- Учеба наша закончилась. Через неделю, а может быть, и раньше идем в бой. Будем защищать столицу. Нам предстоит иметь дело с опытным и сильным врагом - бронированными колоннами генерала Гудериана. Задача у нас чрезвычайно сложная - задержать немецкие танки, отбросить их от Москвы.
Речь комбрига была короткой, но заставила каждого подумать над тем, как все же придется выполнять задачу, какими средствами?