В этот момент из тропического леса раздалось громкое устрашающее шипение.
- Вы это слышали?! - воскликнула Лоррейн. - Что это?
- Василиск, - пробормотал папа, подпрыгивая. - Эти создания наконец покинули долину. Такое развитие событий меня беспокоит. Они бродят на свободе. Я так и думал, что в итоге это случится. Теперь, что бы ни произошло, не смотрите василиску в глаза. Пойду возьму винтовку…
13 августа, остров Кранту
Папа, конечно же, не застрелил василиска. Да и все эти существа в любом случае не обычная дичь. Можно было практически нос к носу столкнуться с каким-нибудь из них и даже не увидеть его. Они очень хорошо маскировались. А если говорить о взгляде василиску в глаза, то это всего лишь легенда. В ней говорится, что от этого вы скукожитесь и умрете. Хотя этого пока никто не доказал.
Но кто возьмется проверить эту легенду на себе?
У меня было о чем подумать, кроме этой нечисти, которую папа развел на Кранту. Я беспокоился в два раза сильнее, чем все остальные. Морские рейдеры. Каждый день я смотрел на горизонт и выискивал там пиратов. Но я больше ни разу не видел джонку. Я начинал думать, что она мне и впрямь померещилась. В море очень легко увидеть миражи. Особенно в тропиках, где волны горячего воздуха образуют плотные контуры. Тем не менее я не переставал наблюдать. Просто на всякий случай.
Однажды мы втроем шли по тропинке к лагерю и обнаружили огромную шкуру животного, висящую на кустах. Нам пришлось взяться за нее всем вместе, чтобы сдвинуть с места и дотащить до лагеря. Она была довольно-таки тяжелой, большой и толстой. Оказалось, она покрыта узорами.
- Она сбросила кожу, - сказал папа, глядя в тропический лес. - Интересно почему?
- Змеи делают это, когда они становятся больше, чем их кожа, - сказал Рамбута. - Может, она просто выросла.
- Возможно. Но почему она должна была вырасти? Она уже произвела на свет мантикору и ламмасу. Что это могло быть - размером со льва?
- Это могло быть что угодно, - сказал Рамбута. - Слоноподобное существо?
- Например?
- Я подумал о наге, помеси слона и змеи.
- Ну, что бы это ни было, надеюсь, что не встречу ее темной ночью. Если это, конечно, причина, по которой она сбросила кожу. - И папа переключился на огромную шкуру, разложенную на дворе. Он оставил нас в неведении, какому же существу она принадлежала, и отказался отвечать на вопросы.
Папа, Рамбута и Грант соорудили раму, на которой растянули кожу, испещренную странными узорами и символами. Пока они занимались этим, на просеку перед лагерем выбежал грифон. Грант был одновременно восхищен и озабочен. Не думаю, что ювелир оказался по-настоящему готов к таким приключениям. Отплыть на яхте из Калифорнии и добраться до тихоокеанского острова Кранту - вот это приключение как раз по нему. А обнаружить, что остров, на который он приплыл, населен волшебными существами, - это уже слишком. Грифон даже не посмотрел в нашу сторону, но Грант не выдержал. Он взял винтовку и следующие два часа нес караул. У него на лице застыло странное выражение, которое, казалось, говорило: "Я по-настоящему не верю, что все это происходит на самом деле, и я очень не хочу находиться здесь".
Грант и Лоррейн испытали ужасное потрясение. У папы и Рамбуты было гораздо больше времени, чтобы привыкнуть к "потрясающим животным", как их называл папа. Может, они с Рамом и испытывали потрясения от каждого маленького открытия, которое привело к большому, но, по крайней мере, чудеса им доставались маленькими порциями.
На всех остальных все это обрушилось как гром среди ясного неба, и взрослые американцы пострадали больше всех. До этого их мир был упорядочен. Они думали, что знают все, знают, что нужно делать с той или иной вещью в нем. А тут мир вывернулся наизнанку и перевернулся с ног на голову, и это поколебало их верования и предрассудки. Они нервничали, судорожно вздрагивали и подпрыгивали из-за каждого звука, были постоянно испуганы и вообще выглядели так, будто неожиданно попали в зону военных действий. Они ходили с вытянутыми серыми лицами и горящими глазами. Могу поклясться, Грант каждый вечер ложился спать с надеждой, что утром он проснется и весь этот кошмар окажется розыгрышем.
Дети совсем другие. Джорджия говорила, что это потому, что с нами все время случаются разные вещи, и потому, что у нас еще нет такого запаса жизненного опыта, как у взрослых. А я думаю, это потому, что у нас все еще есть воображение. Еще недавно Джорджия верила в фей. Не так давно я верил в Деда Мороза. Хасс до сих пор верит в привидений. Наше воображение пока не затвердело, как цемент, как у взрослых. Мы тоже были потрясены и испуганны, но быстрее привыкли ко всем этим вещам.
И мы, дети, больше болтали обо всем этом.
- Именно его лицо показалось мне таким странным! - возбужденно воскликнула Джорджия.
- Да, человеческое лицо, - кивнул Хасс. - Крылатый лев с человеческим лицом. Это очень необычно.
- Необычно? - фыркнул я. - Нам нужно научить тебя другим английским словам!
- Тем не менее очень красиво, - продолжила Джорджия. - Прекрасная шкура янтарного цвета и темная грива. А его крылья! Ты что-нибудь отснял, Хасс?
Хассан кивнул, указав на камеру.
- Все здесь, - сказал он. - Никто не усомнится, увидев такие доказательства.
- Это просто картинки, - сказал я. - Папа говорит, что, если мы не привезем ламмасу домой, целого и невредимого, они сделают все, что смогут, чтобы дискредитировать его, то есть нас. Он говорит, что вокруг полно скептиков, готовых напасть на все, что не вписывается в привычную картину мира. Я много видел всяких штук, снятых на пленку, которые вовсе не были реальными. Из чего только люди не создают таких странных существ, похожих на настоящих.
- Ну да, нас здесь не так уж мало! - заявила Джорджия. - Они не смогут сказать, что мы все врем.
- Они подумают, что мы сговорились, - так папа говорит.
В любом случае Джорджия оказалась права насчет одной вещи. Ламмасу красив. Красивым было и другое львиноподобное существо, мантикора, у которой не было крыльев, зато был хвост, стреляющий горящими отравленными стрелами. И конечно, единорог - самый главный из них. Он казался благородным и в то же время сильным. Свобода была в его глазах, гриве и хвосте. Он стремительный, как ветер. Мы обожали единорога.
Взрослые ходили вместе с нами смотреть на единорога, пьющего из пресного озерца, и мы наделали целую кучу видеозаписей и фотографий.
Все сказочные создания были неиссякаемой темой для разговоров.
- Эта нага, о которой вы говорили, - спросила Джорджия у Рамбуты, - какая она?
Мы с Хассом пододвинулись поближе. Рамбута хорошо умел рассказывать.
- Вы должны понимать, - начал Рамбута, сидя на нашем бревне на пляже, - что, хотя мы даем мифологическим созданиям имена, эти имена не означают, что все существа, которые их носят, будут одинаковыми по своему облику. Нага из Камбоджи может совершенно не походить на нагу из Шотландии или Мексики. У наги есть несколько обличий. Одно из них - это довольно любопытная помесь слона и водяной змеи, другое - если судить по изображениям, найденным в храмах Ангкор Ват, - это семиглавое коброподобное существо. Что вы должны помнить - так это то, что нага - властительница вод. Она является символом воды: дождя, реки, моря. Ее сила может использоваться как во благо, так и во вред. Нам нужна вода, чтобы пить, чтобы мыться, чтобы путешествовать, но она может прийти и как наводнение или шторм, который разрушает все вокруг.
Все мужчины на острове теперь носили с собой винтовки, куда бы они ни шли. Похоже, они не только ожидали какой-то внезапной опасности, но и готовились к встрече с настоящей агрессией. Это было видно по тому, как они все время что-то напряженно высматривают. Я спрашивал об этом папу, но он не ответил мне. По крайней мере, не дал ясного и понятного ответа.
- Эта нага очень свирепая? - спросил я Рамбуту. - Нам что, бежать со всех ног, если мы увидим ее?
- Конечно, нужно держаться от нее подальше, Макс. Но не думаю, что нага накинется на вас с намерением причинить вред. Мы просто не знаем. У нас нет никакого опыта общения с этими существами. Написано о них очень много, особенно в древние времена, но никаких сведений из первых рук нет. Мы должны быть очень осторожными. Ведите себя со всеми этими мистическими животными как с потенциально опасными. Это единственный верный способ действий.
То есть боялись мы не наги. Кого же тогда? Тайны. Тайны, помноженной на тайны. Ты копаешься в них, раскрываешь один слой, затем еще один, еще, и уже не понимаешь, есть ли дно у этой пропасти секретов.
Когда Рамбута ушел, мы, дети, остались сидеть на бревне.
- Они не говорят нам всего, - сказал я. - Они что-то скрывают от нас.
- Я тоже так думаю, - согласилась Джорджия. - Видите, они все из-за чего-то нервничают.
- Как ты думаешь, может, это из-за пиратов? - сказал Хасс. - Могло такое случиться, что он, наконец, поверил тебе, Макс?
- Не-а. Если бы он поверил, то они поставили бы кого-нибудь на берегу, чтобы наблюдать за морем.
- Некоторые из этих мифологических существ очень опасны, - сказала Джорджия, бросая камешки в лагуну. - Вы только посмотрите, каким естественным оружием обладают почти все они: рога, ядовитые стрелы, зубы.
- Ну может, они из-за них и волнуются. - Я не думал, что это так, но не собирался целый день спорить с ними.
- Эй, посмотрите на это! - Я показал на волны. - Там песчаная акула!
Это была очень маленькая рыбка, не больше полуметра длиной, но именно то, что это все-таки акула, очень нам нравилось. Мы бежали за ней по пляжу, пока она плыла вблизи от берега. Нам было интересно, станет ли акула нападать на мелких рыбешек. В конце концов она достигла рифа и вскоре исчезла в ряби волн. К тому времени уже наступил вечер, и, как обычно, прекрасный алый закат разлился по небу.
Теперь Портеры практически жили в нашем лагере, поэтому Джорджия возвращалась с нами. В главном дворе лагеря горел большой костер. С наступлением темноты там теперь всегда разжигали огонь. Нам вовсе не было никакой нужды греться у костра, но, кажется, взрослых он успокаивал. Когда я спросил, почему мы разжигаем костер каждый вечер и поддерживаем всю ночь, папа сказал, что он отпугивает москитов и других надоедливых насекомых.
В этот вечер мы пекли в золе ямс.
14 августа, остров Кранту
Сумерки. Я шел через четырехугольный двор старой школы-интерната. Сегодня днем мы с мистером Симмонсом изучали элегии, поэтому я чувствовал себя пахарем, возвращающимся домой с полей. Я слышал, как где-то крикетный мяч ударяется о биту. Верхние шесть уже были в гнездах. Собирался дождь. Темные грозовые тучи подсвечивались желтым светом заходящего солнца.
Во дворе довольно-таки жутко. Меня окружали школьные здания, древние, как стены какой-нибудь крепости. Какие-то викторианские каменщики воздвигли их, думая только о том, что их творение должно до глубины души потрясти впечатлительных детей. Главное здание было четырехэтажным, с двумя крыльями и главным входом. Повсюду окна. В вечернем свете они светились как многочисленные глаза какого-то монстра.
На двух углах крыши на концах крыльев были потускневшие от времени медные купола, которые поддерживались тонкими колоннами. Мы, дети, называли эти штуки дьявольскими сторожевыми башнями, подозревая, что учителя поднимаются на них, чтобы шпионить за нами.
На водосточных желобах были барельефы горгулий - отвратительных существ с ушами, как у демона, и разверзнутыми ртами. Черные от глубоко въевшейся грязи, они наблюдали за каждым движением мальчишек. Первоклассники считали, что горгульи только того и ждут, чтобы спрыгнуть на землю и утащить тех, кто в одиночестве бежит через двор, опаздывая к ужину. Под этими тварями никто не прогуливался, все бежали бегом. И они ненавидели всех. Это видно по их мордам. Ничем не прикрытая ненависть.
Я тоже побежал, хотя уже давно не был первоклассником. Двор перед грозой выглядел слишком уж зловещим. Неожиданно где-то далеко вспыхнула молния. Кто-то из игроков в крикет закричал: "Бежим под крышу, ребята!" Я тоже очень хотел поскорее оказаться внутри. Чем быстрее, тем лучше. Я чувствовал запах дождя, шумящего над пашнями Саффолка. От кремнистой почвы шел аромат влажной земли. Из-за туч над колокольней вынырнул ястреб и исчез где-то позади часовни. На могилы старых учителей, которые всю жизнь отдали школе и умерли прямо в ней, падали первые крупные капли дождя.
Но я так и не добрался до двери, оббитой латунными гвоздиками. Я так и не ушел с улицы и не вошел в школу. Неожиданно я очутился на карнизе этого ужасного здания и посмотрел на самого себя. Моя голова была просто отвратительной, мое лицо - омерзительным. Хотя я даже знал, что вижу не самого себя. Я занял место одной из висящих горгулий. От меня остались только шея, горло и широко раскрытый рот. Моим телом стали водосточный желоб, труба и черепица.
Я стал мифическим созданием.
Я посмотрел на двор далеко внизу. Два маленьких мальчика торопились к главной двери. Я смотрел на них, и мой рот был разверзнут. Они почти добежали до нее. Но дождь ударил по ним. Он хлынул потоком. Он обрушивался с крыши и падал в квадратный двор. Два мальчика, моментально вымокшие до нитки, скрылись в здании.
Я пытался позвать на помощь. Но хотя мой рот был широко открыт, из него не вырвалось ни звука. Вместо этого глотка наполнилась водой, которая рвалась наружу из моей шеи. Меня рвало бесконечным потоком этой воды. Она извергалась изо рта и падала во двор. Я знал, что из моей глотки вырывалась вся дождевая вода, упавшая на крышу. И она все не переставала падать. Поток за потоком извергались с шеи, а потом и из горла. Меня тошнило водой, я кашлял водой, меня рвало водой, и она все летела и летела в четырехугольник школьного двора.
Приведенный в ужас и смятение своей судьбой, я попытался бороться, чтобы вырваться из каменных объятий здания, оторваться от его карниза.
Я проснулся весь в холодном поту.
Хасс спал крепким сном рядом со мной. Дождь стучал по ткани палатки, как по барабану. Несколько секунд я не мог понять, где нахожусь. Потом до меня дошло, что это просто сон. Я не в школе. Я на острове. Муссонный дождь хлестал по палатке. Маленькие ручейки воды, которые затекли снаружи, собрались около входа. Сверкнула молния во все небо, освещая все вокруг, но грома не было. Только пылающие небеса и постоянный стук дождя.
Несмотря на грозу, я весь вспотел. Было так душно, что я задохнулся. Я пробрался к выходу и выполз наружу, под холодный дождь. Там я позволил потокам воды хлестать прямо по мне, чтобы охладить разгоряченное тело. Дождевые струи били так сильно и быстро, что кожу кололо, как иголками. Я встал на ноги и начал ходить, чтобы избавиться от воспоминаний о кошмарном сне. Вскоре я вышел на одну из тропинок в лесу. В лесу дождь шумел громче. Он колотил по широким гладким листам, при этом звук был такой, будто на деревяшку сыплют гальку. Он шелестел по древесному пологу у меня над головой. Местами он как будто кулаком пробивал щели в этом пологе.
Я все шел и шел.
В конце концов я вышел на поляну. Вначале мне показалось, что тут совершенно темно. Потом появилась яркая вспышка. Молния осветила тропинку. Не более чем в двух метрах от меня сидел один из этих ночных кошмаров, которые теперь свободно расхаживали по острову Кранту.
Это был зверь с бриллиантовым лбом. Его лоб сиял драгоценным блеском.
Я знал, кто это. Я уже видел его раньше, когда со мной был Рамбута. Он сказал, как он называется: макара.
У макары была голова крокодила и задняя часть свиньи. Его морду украшал маленький изогнутый рог. Просто отвратительное существо. По крайней мере, я нашел его отвратительным. Дождь струился по его голове, и изо рта вытекала вода, окрашенная кровью. Эта тварь только что кого-то убила. Возможно, кого-нибудь из своего племени, кого-то, похожего на нее саму. Все эти мифические существа не признавали ни братьев, ни сестер, с которыми вышли из одной утробы.
Папа сказал нам, что проблема в том, что все они вынуждены сосуществовать на очень маленькой территории - на небольшом острове. Они должны бы были родиться на континенте, где все бы пошло совсем по-другому. Там у них было бы много места, чтобы бродить подальше друг от друга и избегать общества друг друга. Но здесь они были прямо как куча скорпионов в обувной коробке. Им бы свободно бродить по просторам, а они загнаны в маленькое пространство. Их выслеживали, и, возможно, от этого они сходили с ума. Они нападали друг на друга, как только встречали соплеменника.
Макара повернулся ко мне, шлепая через грязную лужу короткими ногами, его кошмарные челюсти щелкнули.
Снова чернота.
Я стоял под плотным дождем, и меня трясло. Я ждал, что эти крокодильи челюсти вот-вот сомкнутся на моих ногах. Я ждал, что эти острые зубы вырвут плоть из моих икр. Ужасная смертоносная голова. Она опрокинет меня на землю и по вязкой грязи утащит под покров деревьев.
Целая серия сплошных молний.
Зверь ушел, оставив тело мертвой жертвы.
И его жертва выглядела ужасно.
Мертвенно-бледная, она лежала в луже грязи. Макара сломал ей спину. Я смотрел и не верил своим глазам. Это было совершенно неожиданно. Я бы мог и не догадаться, что это мифическое существо, но я прекрасно видел, что оно бесполое. Там, где должны были быть половые органы, находилась только гладкая шишка, и больше ничего. Просто гладкий бугорок. Оно не принадлежало ни к женскому, ни к мужскому полу, как и все другие сказочные существа, рожденные Матерью зверей. Нашей Матерью зверей. Она всегда рождала по одному существу каждого вида, не более. Возможно, потому, что мы были на маленьком островке, и здесь хватало места только для одной особи каждого вида.
И все они, как и эта, не имели способности к воспроизводству.
И этот тоже был одним из ее детей.
Глядя на эту мертвую штуку, лежащую на траве, я был так потрясен, что едва мог дышать.
Ошарашенный, я повернулся и со всех ног побежал с этого места, хранящего свидетельство такой страшной тайны, что она грозила свести меня с ума.
Каким-то образом я нашел дорогу назад, к лагерю. Я вполз в палатку и обнаружил, что Хассан по-прежнему спит, тихо похрапывая. Дождь все еще лил как из ведра. Я был весь мокрый, да к тому же еще до смерти перепутанный неожиданной находкой. Я попытался разбудить брата. Но вовремя остановился. Остаток ночи я провел в раздумьях, свернувшись калачиком на постели.
Утром я никак не мог собраться. Я пошел к папе. Он был единственным человеком, которому я мог об этом рассказать. Папа-то знает, что делать. И он был таким человеком, который не впадает в панику при виде необычного. Он хорошенько все обдумывал, а потом выносил вердикт.