Итак, отшумел и новогодний праздник, и Рождество, которое тогда отмечалось подпольно; советский народ готов к новым трудовым свершениям, а Аркадий Северный. Бродяжьей душе опять не сидится - и он в очередной раз покидает Питер, и снова-таки оказывается в ставшей ему уже совсем близкой Одессе.
На этот раз ленинградские друзья Аркадия знали, куда его унесло с берегов Невы. Например, Валентин Витальевич Мироновский в своём рассказе про подготовку к концерту с ансамблем "Химик" (который состоится в конце февраля 1978 года), вспоминал: "Володя Раменский говорит при встрече: "Аркаша приезжает из Одессы, будем писать концерт - надо сделать микшер". Есть и ещё один малоизвестный факт. В самом начале 1978 года производится "пробная" запись ансамбля "Чайка" - того самого, "из ФРГ", для фонотеки Тихомирова. И говорятся на этой записи такие вот слова: "Аркадия Северного с большими трудностями удалось отправить на перекладных в его любимую Одессу…" и далее: "Аркаша! Бросай свою пошлую Одессу, приезжай быстрей к нам. Мы тебя все очень ждём с Володькой!"
Таким образом, факт почти двухмесячного пребывания Аркадия в Одессе сомнений не вызывает. И, вероятнее всего, именно в этот приезд он записывает 6-й концерт с "Черноморской чайкой": "После долгого перерыва я опять нахожусь в Одессе…" Это концерт, где первым номером звучит ответ "Братьям Жемчужным" на "Листья Жёлтые" из одноимённого октябрьского концерта: "Не нагоняйте здесь тоску вы про опавшую листву…" Хотя нельзя исключить и вероятность того, что запись могла быть и в ноябре 1977 года, как раз после памятного "исчезновения" Аркадия из Питера. Впрочем, мы не берёмся сейчас устанавливать точную датировку этого концерта. Но поскольку уж зашла о нём речь, остановимся в двух словах, - концерт того стоит. Он был организован снова неутомимым Коцишевским; которого, к чести сказать, не особо смутили все эти питерские новшества, выданные в конце 1977 года. Владислав Петрович продолжает своё дело безо всяких экспериментов - концерт выдержан всё в том же, уже "классическом" стиле "Черноморской Чайки", а питерским просто посвящено несколько песен. Что же касается репертуара - здесь Владислав Петрович тоже остался верен себе. Песни он опять подобрал с толком, и народные, и авторские… вот только сам опять написал непонятную песню "Ах, одесские мотивы". Вернее, понятную, но только отдельным товарищам. Впрочем, Бог с ней, не она определяет "лицо" концерта. А нам хотелось бы сказать отдельно пару слов об одной действительно замечательной песне:
Ой, захотелось Берчику выехать на Запад,
Оттуда пишут: вызов надо заслужить.
И решил наш Берчик совершить диверсию -
В туалет общественный взрывчатку подложить!
Это сатира, великолепная именно тем, что невозможно однозначно сказать: высмеивается ли в ней еврейская эмиграция, или пародируется советская "антисионистская" пропаганда. Одним словом, очередной, вполне приличный концерт фирмы Коцишевского… но разговор о нём мы на этом закончим. Потому что наиболее важным моментом и причиной этого приезда Аркадия в Одессу был не концерт, а нечто совсем иное…
Это была его очередная попытка уладить свои личные дела. И сейчас мы подходим к одному эпизоду из жизни Северного, о котором практически нет никаких точных сведений, кроме не всегда чистоплотных слухов и смутных воспоминаний. Хотя, по нашему мнению, история эта является одним из самых ключевых моментов в последние годы жизни певца. Это история его последней и неудавшейся попытки изменить свою жизнь. И началась она в Одессе, где Аркадий познакомился с женщиной. То ли сам, то ли Коцишевский свёл, - но впрочем, это, по сути, и неважно. О ней мы почти ничего не знаем; по одним сведениям она была то ли дочерью, то ли женой болгарского дипломата, по другим - рыночной торговкой и аферисткой, молдаванкой по национальности. Известно только её имя - Зина. Но, как бы то ни было, женщина эта не на шутку затронула сердце Аркадия; да так, что он на полном серьёзе собрался на ней жениться (по некоторым сведениям они действительно чуть позже расписались). Летом этого, 1978 года, Фред и Светлана Ревельсон случайно встретятся в Одессе с Аркадием и Зиной и решат отметить эту встречу в каком-то кафе. И Северный знакомил их со своей подругой таким образом: "Это - моя жена". Причём, говорил на трезвую голову - а значит, больше оснований поверить. Да и Д. М. Калятин вспоминал, что Аркадий"… приехал из Одессы с симпатичной бабой, представил её как жену". Что Северный был настроен серьёзно по отношению к этой женщине, подтверждает и С. Г Калятина: "Он познакомился с ней в тот момент, когда не пил. Он в неё влюбился страшно. Мне в Ленинград звонит: - Софа! Ты бы видела её… - Я говорю: перестань, Аркадий! Я тебя хорошо знаю… Я себе её прекрасно представляю. - Можно я к тебе приеду? - Да ты что! Я прекрасно представляю из какой среды, из какого общества она. Зачем мне это надо. Но он приехал. Всё-таки привез её, видно хотел похвастаться, что он в Ленинграде жил".
Неприязнь Софьи Григорьевны к этой женщине вполне объяснима: Аркадий не так давно делал предложение ей самой, и вдруг предлагает познакомиться со своей новой подругой. Когда он встретился с Зиной - этого нам, к сожалению, точно выяснить не удалось. Скорее всего, раньше - осенью, когда вдруг неожиданно пропал из поля зрения всех. Вполне возможно, что после записи "Диксиленда" и рванул он на пару месяцев в Одессу, от греха подальше и подальше от компании прежних собутыльников, к непьющему Коцишевскому. Но как оно было на самом деле, мы, скорее всего, уже никогда не узнаем - столько лет прошло. Но опять же: неважно это в данном случае, а важно, что вновь появились у него надежды на какие-то изменения в жизни в лучшую сторону. Хотя Аркадий и не знает ещё, что надежды эти вновь окажутся несбыточными.
И вот, одним зимним утром 1978 года Северный с новой своей знакомой приезжает в Питер… И почти сразу же после приезда его ждёт множество неожиданных событий.
А начинаются они с того, что Владимир Тихомиров и Владимир Раменский приглашают Аркадия прокатиться на запад, в смысле - на 147 километров западнее Ленинграда, в город Нарву, самый близкий к Питеру город Советской Прибалтики. А Прибалтику граждане СССР в те времена считали и впрямь "кусочком Запада", и для многих ленинградцев это было вполне естественным делом - скататься на выходные за Нарову-реку, прикупить "Vana Tallinn" и всего такого прочего, а вечерком посидеть в "почти европейском" маленьком кафе. Впрочем, это лирическое отступление как раз таки не имеет почти никакого отношения к нашим героям - Раменскому с Тихомировым. Они катались в Прибалтику не развлекаться, а работать, и занимались в городках Эстонии обивкой дверей - довольно прибыльным по тем временам "бизнесом". Ну, а после хорошего заработка шли отдыхать, конечно, всё-таки в те самые, знаменитые прибалтийские кафе. В одном из таких заведений - кафе гостиницы "Нарва", называемом в народе "Старым кафе", им довелось достаточно близко познакомиться с местным музыкальным коллективом - ансамблем под управлением Николая Лысикова. Вскоре Владимир Раменский даже стал привозить этим музыкантам свои стихи. И вот в старом нарвском кафе зазвучали песни на стихи непризнанного ленинградского поэта. Сюда и приглашают Тихомиров с Раменским своего друга Аркадия Северного.
Подробности этого визита стали нам известны сравнительно недавно, от бывших музыкантов "Старого кафе" - Владимира Бривика и Александра Лобанова, благодаря расследованию журналиста из Нарвы Эдуарда Мольдона. По этим рассказам, Аркадий пел в "Старом кафе" и с музыкантами, и под гитару песни на стихи Раменского. Правда, при минимуме публики в зале, так что "гала-концертом" это мероприятие не стало. И, пожалуй, наиболее занятным моментом в воспоминаниях об этом выступлении является рассказ, как Северный пел. классические итальянские романсы, причём настоящим оперным голосом! Любопытная иллюстрация к тому, как трансформируются со временем людские воспоминания, как далеко они убегают от того, что было на самом деле. В данном случае - от спетого Северным всего-навсего одного куплета на итальянском, а может - и "псевдоитальянском" языке в песне на стихи Раменского "Часто ночами, ища покоя", положенной на хорошо известную в 60-е годы итальянскую мелодию. И сам факт исполнения Аркадием этой песни является, на самом деле, гораздо более интересным и важным, нежели красивая сказка об "оперном" Северном.
Дело в том, что приглашение Северного в Нарву для того, чтобы спеть новые песни на стихи Раменского под ансамбль, было частью "подготовительной программы" к новой грандиозной затее Владимира Тихомирова. Он решает, что пора уже и ему сделать полностью свой проект, безо всякого участия "больших дядей" из коллекционерского мира. И ещё до приезда Аркадия из Одессы, судя по уже упоминавшемуся нами рассказу Валентина Мироновского, в "сговоре" с Владимиром Раменским, и втайне от Маклакова, начинается бурная организационная деятельность. И, судя по всему, первоначальный замысел Тихомирова заключался в том, чтобы запись была произведена именно в Нарве, с ансамблем Лысикова. Однако по каким-то причинам (которых мы, видимо, уже не узнаем) этому не суждено было осуществиться. Поэтому нарвские гастроли Северного ограничились только "эстрадными" выступлениями в кафе. А студийную запись новых песен Раменского решают произвести всё-таки в Питере. Для её технического обеспечения и подключают Мироновского. Причём сначала предполагалось произвести эту запись на его квартире. Но Мироновский отговорил: "Нет, ребята, у меня нельзя - стены слишком отдают. Старое дерево, настолько высохшее, что ничего не получится, не будет звука". Поэтому решили писать на проверенной "явке" - у Раменских. Мироновский делает микшерский пульт, а вот импортного магнитофона у наших "заговорщиков" нет, и приходится использовать родной советский "Ростов".
Музыкантов на этот концерт собирает, конечно же, тоже сам Тихомиров. При этом он не ищет каких-то новых, а приглашает тех же, что недавно выступали под видом "Чайки из ФРГ": группу Бориса Циммера. Но поскольку это новый и оригинальный проект, то и название у ансамбля должно быть новое! Так рождается "Химик". По версии Мироновского - от слова "схимичить", потому что делалось втайне от Маклакова. Но для вступления к концерту, конечно же, была написана гораздо более романтическая версия: "ребята свалили с химии". Всем, вероятно, памятен этот художественный рассказ о том, как Северного, только приехавшего из Одессы, на Витебском вокзале перехватывают те самые, "свалившие с химии" ребята и увозят его петь песни "на другую химию, что под Нарвой, "Фосфорит". Как уже могли заметить наши читатели, мы не раз говорили, что не стоит всерьёз относиться ко всем шуткам и мистификациям, которыми Северный обставлял свои концерты. Но в данном случае всё обстояло гораздо интереснее, чем с БАМом.
Конечно, после всех этих событий: неосуществлённого плана записи в Нарве, и тех нарвских "гастролей", о которых мы только что рассказали, нет ничего удивительного в том, что эта тема получила такое, уже "легендарное" развитие. Правда, "Фосфорит" находится не совсем под Нарвой, но не так уж и далеко от неё, как раз на пути из Питера, в городе Кингисеппе Ленинградской области. И, кстати, по некоторым сведениям, у Владимира Тихомирова были знакомые музыканты и в кингисеппском доме культуры объединения "Фосфорит", носившем, между прочим, название. ДК "Химик"! В общем, Тихомиров строил свою легенду на хорошо знакомом материале. Однако наиболее интересным является то, что она, похоже, была запущена Тихомировым не в шутку и не для "красивости", а. ради конспирации. Причём гораздо серьёзнее, чем это бывало в концертах у Маклакова. Итак: "Дорогие товарищи, за нами слежка. Надо срочно сматываться в Нарву. Попрошу некоторых товарищей не разыскивать ансамбль "Химик". Этих талантливых ребят мы спрятали в надёжном месте…" Не знаем, как для "некоторых товарищей", а для простого народа следы были заметены действительно намертво. Недаром же "нарвская" версия на все лады повторялась ещё долгие и долгие годы, причём, не только самим Тихомировым, но и Валентином Мироновским, и Николаем Резановым; и принималась как факт почти всеми коллекционерами. И только сейчас, благодаря рассказам непосредственного участника тех записей Бориса Яковлевича Циммера, истина, наконец, понемногу выплывает из мрака. Но оставим уже легенду о славном городе Нарве, и вернёмся обратно к этим замечательным концертам с ансамблем под загадочным именем "Химик", записанным в конце февраля - начале марта 1978 года.
Итак, звучит это пресловутое вступление, эта хорошо продуманная как в художественном, так и в конспиративном плане сага о "Фосфорите". Но надо, впрочем, заметить, что самая первая фраза была всё-таки истиной: "Звонок из Ленинграда застал меня в Одессе." Так оно всё и было. Аркадий действительно приезжает из Одессы, и ему не нужно об этом ничего сочинять, как в памятном концерте с "Жемчужными" в апреле 1975 года. И приезжает он на этот раз не с мифическим "сыночком Моней", а с реальной спутницей. Причём, и на запись концерта с "Химиком" Аркадий приходит с ней, - что запечатлено на многочисленных фотографиях, сделанных "штатным" фотографом всех подобных мероприятий Сергеем Петровичем Соколовым. Звание капитана милиции нисколько не мешало ему любить творчество Аркадия и быть активным участником многих концертов.
И, конечно, не забывает Северный послать привет нарвским музыкантам, с которыми совсем незадолго до этого спел уже многие песни из репертуара этого концерта. Песня о Нарве, которую Аркадий предваряет посвящением "старому кафе" и "оркестру, который скучает без меня", - надолго вошла коронным номером в репертуар нарвских музыкантов. А Северный с чувством исполнит её в концерте с "Химиком", заставив поверить всех, что у него действительно под окном не Нева, а Нарова.
Собственно, мы добрались уже и до песен самого концерта. Разумеется, это продолжение уже разработанного сюжета "Песни Северного на стихи Раменского", довольно удачного, как наглядно показали предыдущие записи. Мы недаром говорили о новом этапе в творчестве Аркадия. Ведь все эти концерты были сделаны в достаточно новом для того времени жанре. Оркестрованная авторская песня, получившая распространение к концу 80-х годов, и занявшая большое место в современном жанре, именуемом "шансоном", тогда ещё только-только начиналась. Хотя, конечно, формально стихи Раменского не подходили под определение самодеятельной авторской песни, столь популярной в те годы на фоне убожества официальной эстрады. Правильнее было бы, наверное, говорить о "песенной поэзии" Владимира Раменского. Правда, его творения вряд ли можно было бы назвать "поэзией" в высоком смысле этого слова, но, тем не менее, в оригинальном артистическом изложении Аркадия Северного под оркестр они обрели вполне достойное звучание. Жаль только, что таких концептуальных записей, построенных целиком на авторском материале Раменского, было сделано не так уж много.
А в концерте с "Химиком" Владимир Николаевич выступает к тому же не только как лирик, он делает ещё и стилизации под настоящий блат, и гражданские, можно даже сказать - протестные песни! "Мне не дадут звезду героя" - это же просто-таки манифест подпольного артиста Северного:
Да, я отлично всем известен
В огромном доме у Невы,
Как сочинитель гадких песен,
Как автор двойственной молвы…
А "Осень Петербурга"! Хоть она и не такая острая на первый взгляд, - но это опять песня о старой России, угробленной большевиками; а значит - противостояние официальной идеологии.
И на этом моменте мы считаем нужным немного остановиться. Михаил Шелег в своей книге писал, что Северного не прельщала роль трибуна и бунтаря, и однажды он отказался петь текст со словами "долой правительство ЦК КПСС", - потому что блатной жанр по сути своей не приемлет политику. Но нам этот вопрос представляется более сложным и неоднозначным. С одной стороны, у Аркадия, конечно, было очень мало песен с политической окраской. Но с другой - мы уже говорили о том, что блатная тематика и сама по себе оппозиционна режиму, и Аркадий Северный был, безусловно, нонконформистским певцом. А уж в случае с "Химиком" всё было однозначно - здесь некоторые песни отличались именно прямой политической остротой. И можно признать: Раменский и Северный сделали достаточно смелый по тем временам шаг.
В заключение надо сказать, что в этом концерте были интересны не только стихи Раменского. Для "историков" здесь, пожалуй, не меньший интерес, чем сами песни, представляют и вступительные слова к ним, в которых наши "герои" решили запечатлеть для истории многих своих знакомых: и Мироновского, и Соколова, и братьев Кадниковых, которые, по версии С. И. Маклакова, оплатили всё это мероприятие, и халдея из самой крутой шашлычной Питера "Мерани" - Володю Николаева, и "худенького мальчика" Сашу Давыдова по кликухе "Негр". Впрочем, Давыдов с Аркадием "повстречались в ресторане "Мотылёк" уже на втором концерте " Химика".
Этот концерт был записан почти сразу же вслед за первым - в марте 1978 года. Ободрённые успехом мероприятия Тихомиров с Раменским, разумеется, решают продолжить это дело. И даже при более солидном музыкальном сопровождении, для чего приглашают скрипача, старого знакомого Аркадия, сыгравшего с ним уже Бог знает сколько концертов - Женю Фёдорова. А вот новых текстов на целый концерт Раменский, вероятно, подготовить не успевает. Поэтому в программу включают много песен известных авторов-исполнителей: Высоцкого, Абдрахманова, Дольского, Клячкина. От оценки исполнения этих песен мы в очередной раз воздержимся. Пусть читатели сделают это самостоятельно - ведь вкусы у всех разные.
И, заканчивая наше повествование об этом замечательном "химическом" проекте, считаем нужным затронуть ещё одну, совсем не музыкальную тему. Пожалуй, все, видевшие фотографии с этих концертов, поражались внешнему виду Аркадия - он выглядит настоящим доходягой из слабосилки. Что же с ним случилось? Многие тут же вспоминают слова Калятина: "… Он в Одессу уехал, и когда вернулся - я его не узнал. Живой скелет, кожа да кости. И совершенно пустые глаза, стеклянные. Причём, он не пил тогда. Я сразу понял - появились наркотики". Лично нам этот вывод Калятина кажется совершенно бездоказательным. "Стеклянные глаза" - не обязательно признак наркомании. Такое бывает и у алкоголиков, и при различных психических расстройствах. Есть у этого состояния различные мудрёные названия типа "симптом Вестфаля-Бумке". Думается, что у Северного просто была очередная депрессия, усиленная ещё к тому же сильным нервным истощением. Отсюда - и похудел так. Кстати говоря, мы уже отмечали ранее, что Аркадий вообще мало ел, а при том настроении, что у него сейчас, аппетиту вообще неоткуда взяться. Кроме того, его поведение и сама манера пения на "Химиках" никак не похожи на пребывание под воздействием наркотиков. Сравните, к примеру, с последними выступлениями Курта Кобейна. Да и где бы он мог, при его-то образе жизни, постоянно доставать наркотики? У Высоцкого, с его возможностями и связями, и то были проблемы с этим делом. И последнее: менее чем через год у Аркадия случится очередной срыв и начнётся его уже последний запой. А соскочить с наркотиков на водку - очень редко у кого получалось. Да простит нас читатель за это отступление, но так как разговоры о наркомании Северного ходят до сих пор, мы сочли просто необходимым остановиться на этом столь подробно, чтобы обосновать своё мнение. Которое, конечно же, не является истиной в последней инстанции.