Остановимся поподробнее на факте переименования Килримонта. Очевидно, это был замысел царствующей династии – ввести повсеместный культ св. Андрея, который мог дать церковные преимущества Шотландии. Вопрос о том, откуда пришло почитание и кем был инициирован культ Первозванного апостола впервые, остается до конца не проясненным. Среди английских исследователей существует мнение, что культ св. Андрея, как и культ св. Петра пользовался особой благосклонностью еще у пиктского короля Нектана (Nechtan), правившего в VII веке, и был принесен из Нортумбрии, в частности из монастыря в Эксаме. И некоторые исследователи утверждают, что в саркофаге покоился сам Нектан. Но данная теория не подтверждается фактами. О короле Нектане практически ничего нельзя сказать с убедительной точностью, кроме того, что он путешествовал в Ирландию, чтобы молить св. Бригиту (Saint Brigid) о заступничестве за страну пиктов, после чего одержал победу над нортумбрийцами.
Легенда о покровительстве св. апостола Андрея шотландцам прижилась, и люди в нее верили, оставалось только найти достойную реликвию, привлечь паломников, возвести величайшее за историю Шотландии аббатство, строившееся на деньги, поступавшие от сбора индульгенций. Для такого проекта подошел саркофаг с прахом короля Ангуса, объявленный мощами апостола Андрея. Благочестивая принцесса Маргарет канонизирована как святая, а будущее поколение обрело надежную поддержку в стенах кафедрального города св. Андрея.
Своим стабильным правлением Малькольм III во многом был обязан поддержке английской короны. Всё чаще он и его потомки обращали взоры от кельтского запада к англо-нормандскому югу, меняя приоритеты и становясь на общеевропейский путь развития.
Кельтская церковь, отрезанная от континента морем, разительно отличалась от Римской по многим признакам организации и обрядности: неприятием римской иерархии, отсутствием диоцезов (епископы не имели областной юрисдикции, а подчинялись аббатствам), иным отсчетом Пасхи (по 84-летнему циклу), доминированием черного духовенства (монашества) над белым (приходским). Еще в начале XI в. в христианском обряде присутствовали черты друидизма. Помимо этого не существовало ни одного большого центра, ни церковного, ни государственного. Сэнт-Эндрюс – город св. Андрея – стал одним из первых городов с самоуправлением, учрежденным королем Давидом I (David I или Dabíd mac Maíl Choluim, 1083–1153) в 1124 г. До этого в Шотландии вообще не существовало городов и упорядоченной церковной системы. С появлением Святого города оставалось только найти "мегареликвию", которая позволила бы Шотландской церкви встать в ряд с прочими древними церквами. Подобное укрепление местной церкви и ее тесный контакт с государством на протяжении всей истории помогали отстаивать независимость Шотландского королевства вплоть до 1707 г.
Изменения конца XI – начала XII веков кардинально повлияли на судьбу Шотландии. Надо отметить, что основные изменения произошли довольно быстро – примерно за 20 лет, в течение 1130–1150-х гг. Город св. Андрея стал одним из важнейших паломнических мест, сыскал уважение и почитание. Как известно, величие, торжественность средневековых монастырей не зависела от того, действительно существовали в нем мощи святого, в честь которого создавался храм, или нет. И кафедральный собор св. Андрея по своим масштабам, значимости и почитанию среди паломников ничуть не уступал собору в Кентербери (Англия), где находилась рака мученика Томаса Беккета.
Вопрос о присутствии мощей апостола Андрея в Килримонте был исключительно вопросом политических амбиций правящей династии, отодвигая реальное присутствие мощей на второй план, в центре этой истории стоит политическая деятельность Малькольма III и его потомков. Ведь святых мощей в Шотландии никогда не было: реликвии, привезенные святым Вилфридом и Аккой, не были найдены. Но сложившаяся легенда и псевдоартефакты оказали огромное влияние на ход исторических событий. Причем, легенда срослась с реальностью настолько, что паломники до сих пор приезжают почтить это место как святое.
Наряду с этим у многих остается вера в реальность легенды о том, что мощи св. Андрея всё же коснулись берегов Шотландии и были погребены у самого побережья в IV веке в церкви, от которой до нас дошли только остатки древнего фундамента. Это церковь святой Марии на Скале (St. Mary on the Rock), где жили первые кельтские монахи. Позже, после образования аббатства Сэнт-Эндрюс и принятия устава августинцев эту церковь (за городской оградой) отвели для монахов-кулдейцев, не желавших жить в стенах города.
Для нас большей интерес представляет проблема происхождения данной легенды: зародилась ли она в народе или стала реализованным проектом королевской династии? Почитание праха легендарного короля Ангуса кулдейскими монахами и раннее почитание апостола Андрея в Шотландии первоначально были двумя различными традициями, но в процессе формирования государства они слились воедино, и предание о чудесном обретении останков апостола подкрепилось реальным артефактом – впечатляющим древним саркофагом. Произошедшая контаминация проводилась при активнейшем содействии династии Малькольма III. Институт власти утверждает и проявляет себя в разных формах, в том числе и сакральных. Так или иначе, эти проявления фиксируются в памятниках культуры (письменных источниках, данных археологии, памятниках архитектуры и т. д.). Поэтому становится возможным реконструировать процессы формирования и легитимизации власти. Правителями систематично и ловко, по определенному образцу, используются исторические сюжеты, которые, вбирая в себя народные представления, вымышленные события и реальную историю, создают идеологию для созидания единого народа и единого государства. А потом те же правители превозносят себя как часть легенды, сакрализируя и утверждая собственную власть. Таким образом миф выходит за рамки своего фикционального мира в мир действительной истории, влияя на формирование сознания людей, его продуцировавших. В нашем случае город Сэнт-Эндрюс с его внушительным аббатством, паломниками, кафедральным собором и "саркофагом св. апостола Андрея" репрезентирует легитимную власть шотландских правителей в глазах Англии, Европы и собственного народа.
Стефано Каприо. Память апостола Андрея в Южной Италии
Апулию, крупнейший южно-итальянский регион, историки часто называют "Восточными вратами". Считающаяся на протяжении веков территорией прохождения народов с Востока, она была таковой и для европейских стран, став в то же самое время и "Западными вратами". Даже сегодня столь сложное явление миграции, которое в течение нескольких десятилетий затрагивает Юг Италии, и в частности Апулию, есть не что иное, как еще одно подтверждение и живое доказательство той роли, что играл на протяжении веков самый восточный регион Италии: роли "связующего звена и моста между афро-азиатскими странами и Европой" для многих народов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что на этой земле встречается множество свидетельств о почитании апостола Андрея, глашатая Евангелия Христова по дорогам Востока и европейского Запада.
Истоки христианства в Апулии
Прямых исторических или археологических свидетельств распространения евангельской вести в Апулии в самые первые века христианства не существует. Можно только предположить, что, с учетом ее географического положения и легкого доступа для морской торговли с древних времен, а также близкого расположения к берегам Греции и Эпира, в регион очень скоро проникли миссионеры раннего христианства, среди которых вполне мог быть кто-то из апостольского окружения, если не кто-то из самих апостолов. Легко представить, что в такие города, как Бриндизи, Таранто, Отранто, Веноза, Галлиполи или Каноса (Каноза), в одни из первых пришла весть о новой религии иудейского происхождения, учитывая многочисленность и влиятельность евреев в этих и других центрах региона. Существует даже легенда, что сам апостол Петр прошел через всю эту область во время своего апостольского путешествия в направлении столицы Римской империи: ему приписывают обращение целых городов и селений Апулии и Даунии.
Как напоминает Папанья, "это правда, что в первые века не было недостатка в церквах, монастырях и других культовых сооружениях, посвященных апостолу [Петру], и всё же присутствие св. Петра является некритически принятым фактом, основанным главным образом на традиции, согласно которой апостол высадился в Таранто, или Галлиполи, или Отранто, или Бриндизи, откуда затем проследовал в Рим по Аппиевой дороге". Культ "князя апостолов", повсеместно распространенный и засвидетельствованный с ранних времен, впоследствии поддерживался деяниями как пап, таких как св. Григорий Двоеслов, что явствует из его посланий духовенству и верным Саленто (где более всего раннехристианских памятников св. Петру), так и монахов-бенедиктинцев, главных действующих лиц литургической и культурной "романизации" края.
Несомненно, что во время последнего преследования Диоклетиана (302–308) различные христианские общины образовались во многих городах области, о чем свидетельствуют мученичества Меркурия из Эклано, Феликса и Доната из Хердонии и поминание Леуция (Левкия) в Бриндизи.
Трудно точно установить период учреждения первых апулийских епархий. Исторически установлено, что епископат Сальпи в Даунии существовал уже в 314 г., когда его епископ Пардо принимал участие в Арльском соборе, что не исключает, что его основание восходит к более ранней эпохе. Так же как и не сказано, что и другие епископаты не возникли одновременно с Сальпи или ранее: Martyrologium Hieronimianum упоминает как исповедника епископа Марка Эканского из Даунии (вероятно, рукоположен папой Марцеллином /296–304/), чьи останки до сих пор хранятся в кафедральном соборе Бовино, в древности называемом Vibinum. Другие апулийские епископы названы среди главных действующих лиц антиарианской полемики первой половины V века. В начале V века евангелизация Апулии почти завершилась, и даже "была учреждена самая настоящая церковная провинция, апулийский епископат, к которому впервые обращается папа Иннокентий I (401–417)".
Явление Архангела Михаила на горе Гаргано в VI веке закрепляет окончательную победу апулийского христианства над язычеством и лангобардским арианством. Помимо самых древних престолов Сальпи, Эки и Бриндизи, существовали, конечно же, епархии Сипонто и Бари, Лучеры, Кармейи и Хердонии, затем Венозы, Ачеренцы, Ларино, Эклано, а также Эньяции, Трани, Лупиае и Отранто, широко распространившиеся по всей территории Apulia et Calabria [лат.: Апулии и Калабрии].
Символичным памятником апулийского христианства первых веков среди прочих является, вне всякого сомнения, барельеф Христа среди апостолов, сегодня хранящийся в муниципальном музее Кастелло-ди-Барлетта. Речь идет о надгробной конструкции огромной длины, которая была привезена из Константинополя в конце IV – начале V века, когда римско-византийское скульптурное искусство достигло своего апогея и ценные произведения доходили и до Юга Италии. Это совершенно не исключает того, что барельеф, как и другие аналогичные памятники, мог быть создан греческими мастерами, работающими в самом регионе.
Отношения Апулии с Константинополем
Земли Южной Италии всегда были тесно связаны с греческой историей, на разных стадиях ее развития, с самых древних времен Великой Греции (Magna Grecia). Еще до многочисленных догматических полемик, возникших в уже христианизированной империи, начиная с IV века греческое влияние присутствует во многих областях Апулии, в самом зарождении городов, языке, культуре, обычаях и нравах. Неудивительно, что христианская империя Востока, надолго пережившая павшую в V веке западную часть, оставила свой след в истории и религиозности апулийских народов. Названия многих церквей и монастырей связаны с восточной литургией и церковным календарем, святые из которого почитаются по сей день.
В целом, в ходе богословских и институциональных диатриб, подчас вовлекавших высшие церковные иерархии Рима и Константинополя, "Апулийская церковь не оставалась бездеятельной и равнодушной и за исключением Земли Отрантской, перешедшей с иконоборством под юрисдикцию Константинопольского патриархата: она, хотя и действовала самостоятельно, но осталась верной Риму, помимо многочисленных исключений", напоминает А. Папанья. Это относится и к периодам наиболее глубокого конфликта, X и XI веков, когда из Византии приходили заманчивые предложения автокефальных архиепископских титулов и соответствующих пребенд, а для священников – избежать целибата, обязательного для латинян, но не для греков. Империя в любом случае превратила салентийский городок Отранто в византийскую столицу Юга Италии.
У нас есть свидетельства участия с IV в. апулийских епископов в многочисленных восточных соборах, начиная с Никейского собора 325 г., на котором присутствовал Марк Калабрийский, по всей вероятности, епископ Бриндизи (или, может быть, Эки). В Сардикийском соборе 343 г. принял участие Стеркорий Каносский, который выступил в защиту Никейского символа веры. После Халкедонского собора 451 г., на котором апулийские епископы не присутствовали, каносский епископ Пробо был направлен уладить от имени папы Льва I дисциплинарные проблемы, вызванные решениями самого собора; его миссия, согласно посланию папы Геласия епископам Дардании, имела положительные результаты. И еще один епископ первоначальной церкви Каносы, великий Савин (Сабино), в 525 г. отправился в Константинополь в качестве далеко не второстепенного члена дипломатической миссии папы Иоанна I, которую призвал король Теодорих, дабы убедить императора Юстина отказаться от радикальных мер, направленных против ариан и, следовательно, против самих готов. Тот же святитель Савин Каносский, мощи которого почивают в кафедральном соборе Бари, участвовал в Римском соборе 531 г. наряду с папой Бонифацием II, тогда как папа Агапит в 535 г. поставил его во главе делегации, направленной в Константинополь (его сопровождал другой епископ тогда апулийского Эклано, Епифаний). По одной легенде Савин вместе с другими апулийскими епископами участвовал в освящении папой Геласием базилики Архангела Михаила в Гаргано и церкви апостола Андрея в Барлетте, которая восходит уже к XIII веку.
Апулийские епископы были вместе с папой Вигилием в Константинополе примерно в середине VI века, когда речь шла о вопросе о "Трех глав": это были Доменико Галлипольский и Венанцио из Лечче (Лупиае). И век спустя в 649 г. апулийские прелаты присутствовали на торжественной ассамблее героического папы Мартина I, которая устраивалась для осуждения Ekthesis восточного императора Гераклия и Typos его преемника Константа II. Там были Иоанн (Джованни) Галлипольский, Калунноизий (Калунноиозо) из Дезины, Андрей (Андреа) Отрантский и Иоанн (Джованни) из Таранто.
С 726 г. император-иконоборец Лев III Исавр подчинил византийский Юг Италии юрисдикции Константинопольского патриархата. Это политическое, церковное и идеологическое господство продолжалось вплоть до XI века с различными нюансами в отношениях с отдельными городами и епархиями. Многие епископы в целом оставались верными Византии, но были и такие, кто неохотно принимал патриаршие распоряжения. Сохранилось немало следов изначального противодействия иконоборчеству, которое только в IX веке потерпело полное поражение в самом Константинополе. Сами чудесные обретения византийских икон, как в Монополи, так и позднее в Фодже, являются очевидными знаками этих событий.
Среди христианских храмов того периода целый ряд был посвящен св. Андрею, что является свидетельством верности константинопольскому патриархату, выраженной в культовой форме. От многих сегодня не осталось и следа, как например, от церкви монастыря св. Андрея бриндизийского острова, расположенного на входе в порт Бриндизи и посещаемого многочисленными итало-греческими монахами в VIII веке. Недалеко от него располагался греческий монастырь св. апостола Андрея, возникший, вероятно, в VI веке и достигший своего расцвета позднее, в X–XI веках.
Только в 1061 г., спустя десятилетие после окончания византийского господства в регионе, с избранием епископа Андрея, Бари вернулся к традиционному повиновению римскому понтифику. В Бари состоялся синод в 1063–1064 гг., в присутствии архиепископа Арнольфо из Козенца, викария папы Александра II, позволившего немногим раньше Андрею использовать паллиум, но Бари был еще византийским, и архиепископ дорого заплатил за свою верность Риму: вызванный в 1066 г. в Константинополь, он больше не вернулся на родину.