Орлов отлично владел английским, немецким и французским языками. Он весьма успешно играл на немецком рынке ценных бумаг. Им был написан толковый учебник для высшей спецшколы НКВД по привлечению к агентурному сотрудничеству иностранцев. Раиса Соболь, ближайшая подруга моей матери, ставшая известной писательницей Ириной Гуро, в 20-х годах работала в Экономическом отделе ГПУ под его началом и необычайно высоко его ценила. И основания для того были. К примеру, он из числа своих осведомителей смог создать группу неофициальной аудиторской проверки, которая выявила истинные доходы нэпманов. Этой негласной ревизионной службой Орлова руководил лично Слуцкий, в то время начальник Экономического отдела, который затем, став руководителем Иностранного отдела, перевел Орлова на службу в закордонную разведку. В 1934–1935 годах Орлов был нелегальным резидентом в
Лондоне, ему удалось закрепить связи с известной теперь всему миру группой: Филби, Макклин, Берджес, Кэрнкросс, Блант и другими.
В августе 1936 года он был послан в Испанию после трагического любовного романа с молодой сотрудницей НКВД Галиной Войтовой. Она застрелилась прямо перед зданием Лубянки, после того как Орлов покинул ее, отказавшись развестись со своей женой. Слуцкий, его близкий друг, немедленно выдвинул его на должность резидента в Испании перед самым назначением Ежова наркомом внутренних дел в сентябре 1936 года. Орлову поручались ответственнейшие секретные задания, одним из которых была успешная доставка золота Испанской республики в Москву. За эту дерзкую операцию он был повышен в звании.
Газета "Правда" сообщала о том, что старший майор госбезопасности Никольский награждается орденом Ленина за выполнение важного правительственного задания. В том же номере газеты сообщалось, что майор госбезопасности Наумов (в действительности - Эйтингон) награждается орденом Красного Знамени, а капитан госбезопасности Василевский - орденом Красной Звезды.
Орлова весьма уважал также и Шппгельглас. Он часто посещал Испанию и рассказывал моему отцу о том, что находившийся там Орлов прекрасно справлялся с заданиями по вербовке важной агентуры. Кстати, Орлов сыграл видную роль в ликвидации руководителя испанских троцкистов Андреса Нина. Вся операция по изъятию Нина из тюрьмы была проведена при личном участии Орлова-Никольского с помощью специальной группы боевиков - немецких антифашистов, бойцов диверсионного партизанского отряда. Во главе немецкой группы был Густав Руберлейн, впоследствии во времена ГДР заведующий Международным отделом ЦК Социалистической единой партии Германии. Участие немцев в этой акции как бы подтверждало версию Никольского о причастности немецких спецслужб к похищению своего агента из республиканской тюрьмы. Тем не менее скандал, связанный с похищением Нина, так и не был урегулирован. Республиканское правительство Испании крайне болезненно отреагировало на этот инцидент. Именно в силу этих обстоятельств Нин за участие в мятеже троцкистов в Барселоне был арестован республиканскими властями, а потом похищен Орловым из тюрьмы и убит неподалеку от Барселоны.
Акция по ликвидации Нина фигурирует в архивах НКВД как операция "Николай". Предыстория этого дела связана с успешным проникновением агентов Орлова-Никольского в троцкистское движение. Через министра республиканского правительства Каталонии Гаодо-сио Ориверо удалось блокировать прибытие анархистских подкреплений на помощь троцкистским мятежникам в Барселоне в июне 1937 года. Кроме того, завербованный Никольским начальник Каталонской республиканской службы безопасности В. Сала - Хота регулярно сообщал о намерениях троцкистов и способствовал полному контролю над перепиской и переговорами всех руководителей троцкистского движения в Каталонии, где оно имело свою опору.
Именно Хота захватил немецких курьеров, спровоцировавших беспорядки в Барселоне, которые быстро переросли в вооруженное выступление троцкистов. Неопровержимые доказательства причастности немецких спецслужб к организации беспорядков в Барселоне кардинально скомпрометировали троцкистских лидеров. Затем Орлов написал антитроцкистский памфлет, распространив его от имени Андреса Нина, и создал принятую официальными властями версию о содействии немецких спецслужб побегу Нина из-под стражи. Эта акция нанесла серьезный урон престижу троцкистского движения в Испании. Об успешных дезинформационных действиях Орлова и ликвидации троцкистов в Испании Ежов непосредственно докладывал Сталину.
В июле 1938 года Шпигельглас, как намечалось заранее, должен был встретиться с Орловым на борту советского судна в бельгийских территориальных водах для получения регулярного отчета. Шпигельглас подозревал, что у французской и бельгийской спецслужб имеются основания задержать его, так как годом раньше арестовали некоторых его агентов, оказавшихся замешанными в похищении белогвардейского генерала Миллера. По этой причине Шпигельглас боялся сойти на берег. Орлов же боялся совсем другого: он подозревал, что свидание на судне подстроено, чтобы захватить его и арестовать. На встречу со Шпигельгласом он так и не явился.
Орлов скрылся, и лишь в ноябре руководству наших спецслужб стало известно, что он объявился в Америке. До того как это произошло, мой отец, как свидетельствуют архивные документы, подписал так называемую "Ориентировку" по его розыску, которую надлежало передать по каналам связи во все резидентуры. В этом документе содержалось полное описание Орлова и его привычек, а также описание жены и дочери, которых в последний раз видели вместе с ним во Франции. В ориентировке указывалась причина возможного исчезновения Орлова и его семьи - похищение их одной из спецслужб: британской, германской или французской. В особенности подчеркивался тот факт, что Орлов был известен французским и британским властям как эксперт советской делегации, участвовавший, притом дважды, в работе Международного комитета за невмешательство в гражданскую войну в Испании.
Другой причиной, указывалось в "ориентировке", могла быть его измена: из сейфа резидентуры в Барселоне исчезло шестьдесят тысяч долларов, предназначавшихся для оперативных целей. Его исчезновение беспокоило советское руководство еще и потому, что Орлов был хорошо осведомлен об агентурной сети ОПТУ- НКВД в Англии, Франции, Германии и, конечно, в Испании.
В ноябре 1938 года моего отца вызвал Берия и, давая разные указания, неожиданно распорядился прекратить дальнейший розыск Орлова. Возобновить поиски мой отец должен был лишь по его прямому указанию. Орлов, оказывается, направил из Америки письмо лично Сталину и Ежову, в котором свое бегство объяснял тем, что опасался неизбежного ареста на борту советского судна.
В письме также говорилось, что в случае попыток выяснить его местопребывание или установить за ним слежку он даст указание своему адвокату обнародовать документы, помещенные им в сейф в швейцарском банке. В них содержалась информация о фальсификации материалов, переданных Международному комитету за невмешательство в гражданскую войну в Испании. Орлов также угрожал рассказать всю историю, связанную с вывозом испанского золота, его тайной доставкой в Москву со ссылкой на соответствующие документы. Это разоблачение поставило бы в неловкое положение как советское правительство, так и многочисленных испанских беженцев, поскольку советская военная поддержка республиканцев в гражданской войне считалась официально бескорыстной. Плата, полученная нами в виде золота и драгоценностей, была окружена тайной.
Орлов просил Сталина не преследовать его пожилую мать, оставшуюся в Москве, и если его условия будут приняты, он не раскроет известную ему зарубежную агентуру и секреты НКВД, которые ему известны.
Я лично не верю, что причина, по которой Орлов не выдал кембриджскую группу или обстоятельства похищения генерала Миллера, заключалась в его лояльности по отношению к советской власти. Речь, мне думается, шла просто о выживании, поскольку Орлов прекрасно знал, что возможности НКВД по обнаружению перебежчиков неограничены. Нужно было только время.
Похищения и ликвидации троцкистов и перебежчиков активно проводились ОГПУ - НКВД в Европе в 30-х годах. В этой связи заслуживает некоторых уточнений дело кадрового советского разведчика, заместителя начальника советской военной разведкй в Западной Европе Игнатия Рейсса (настоящая фамилия Порецкий), разведчика-нелегала, засланного в Западную Европу. Им были получены большие суммы денег, за которые он не смог отчитаться, и Рейсс опасался, что может стать жертвой репрессий. Он взял деньги, предназначавшиеся для оперативных целей, и скрылся. Деньги он положил в один из американских банков. Перед своим побегом в 1937 году Рейсс написал письмо в советское полпредство во Франции, в котором осуждал Сталина. Это письмо появилось затем в одном из троцкистских изданий и стало для него роковым, хотя из досье Рейсса было видно, что он никогда не симпатизировал ни самому Троцкому, ни какой-либо из групп, которые его поддерживали. Тем не менее после появления в троцкистской печати этого письма Рейссу заочно был вынесен смертный приговор.
Рейсс вел довольно беспорядочный образ жизни, и агентурная сеть Шпигельгласа в Париже весьма скоро засекла его. Ликвидация была выполнена двумя агентами: болгарином (нашим нелегалом) Афанасьевым и его шурином Правдиным в Швейцарии. Они подсели к нему за столик в маленьком ресторанчике в пригороде Лозанны. Рейсс с удовольствием выпивал с двумя болгарами, прикинувшимися бизнесменами. Афанасьев и Правдин имитировали ссору с Рейссом, вытолкнули его из ресторана и, запихнув в свою машину, увезли. 4 сентября 1937 года в трех километрах от этого места они расстреляли Рейсса, оставив труп на обочине дороги.
Мой отец, как рассказывал он в своих воспоминаниях, принял Афанасьева и Правдина на явочной квартире в Москве, куда они вернулись после выполнения задания. Вместе с ними был и Шпигельглас, который их курировал. Афанасьев и Правдин были награждены орденами. По специальному правительственному постановлению мать Правдина, проживавшая в Париже, получила пожизненную пенсию. Афанасьев стал офицером разведки и прослужил до 1953 года, а Правдин поступил на работу в Издательство иностранной литературы в Москве, где работал до своей смерти в 1970 году.
Здесь следует уточнить: слухи о том, что Сергей Эфрон, муж поэтессы Марины Цветаевой, был одним из тех, кто навел НКВД на Рейсса, является чистым вымыслом. Эфрон, действительно работавший на НКВД в Париже, не располагал никакими сведениями о местонахождении Рейсса.
Другой эпизод, также требующий комментариев, касается Георгия Атабекова. В 20-х годах Атабеков был резидентом ОГПУ в Стамбуле. Он стал перебежчиком из-за своей близости к Блюмкину, которого обвинили в сочувствии взглядам Троцкого. Полагают, что сыграла свою роль и его любовь к дочери британского разведчика в Стамбуле. Испытывая отчаянную нужду в деньгах, Атабеков написал и опубликовал на Западе две книги. Он также был замешан в темных махинациях с кавказскими эмигрантами, которым обещал контрабандой переправлять спрятанные ими семейные сокровища из Советского Союза.
Сообщалось, что Атабеков пропал в Пиренеях на границе с Испанией. На самом деле его ликвидировали в Париже, заманив на явочную квартиру, где он должен был якобы договориться о тайном вывозе бриллиантов, жемчуга и драгоценных металлов, принадлежащих богатой армянской семье. Армянин, которого он встретил в Антверпене, был подсадной уткой. Он-то и заманил Ага-бекова на явочную квартиру, сыграв на его национальных чувствах. Там, на квартире, его уже ждали боевик, бывший офицер турецкой армии, и молодой нелегал Коротков, в 40-е годы ставший начальником нелегальной разведки МТБ СССР. Турок убил Атабекова ножом, после чего его тело запихнули в чемодан, который выкинули в реку. Труп так никогда и не был обнаружен.
Турок и Коротков провели еще одну террористическую операцию в 1938 году. Эйл Таубман, молодой агент с кодовым именем Юнец, выходец из Литвы, сумел войти в доверие к Рудольфу Клементу, возглавлявшему троцкистскую организацию в Европе и являвшемуся секретарем так называемого IV Интернационала. В течение полутора лет Таубман работал помощником Клемента. Как-то вечером Таубман предложил Клементу поужинать с его друзьями и привел его на квартиру на бульваре Сен-Мишель, где уже находились турок и Коротков. Турок заколол Клемента, опять же тело положили в чемодан, затем бросили в Сену. Тело было найдено и опознано французской полицией, но к этому времени Таубман, Коротков и турок находились уже далеко от Парижа.
В Москве их ждали награды, а мой отец должен был позаботиться об их будущей работе. Турок стал "хозяином" явочной квартиры в Москве. Таубман сменил фамилию на "Семенов" и был послан на учебу в Институт химического машиностроения. Позднее он перешел на службу в органы госбезопасности.
Следующий эпизод связан с судьбой одного из перебежчиков в 30-х годах, Кривицкого. Офицер военной разведки Кривицкий, бежавший в 1937 году и объявившийся в Америке в 1939-м, выпустил книгу под названием "Я был агентом Сталина". В феврале 1941 года его нашли мертвым в одной из гостиниц Вашингтона. Предполагалось, что он был убит НКВД, хотя официально сообщалось, что это самоубийство. Существовала, правда, ориентировка о розыске Кривицкого, но такова была обычная практика по всем делам перебежчиков.
В Разведупре Красной Армии и НКВД, конечно, не жалели о его смерти, но она, насколько мне известно, не была делом рук Москвы. Наоборот, и в советских органах госбезопасности полагали, что он застрелился в результате нервного срыва, не справившись с депрессией.
Когда погибает перебежчик или кто-либо из политических деятелей, тут же начинают выдвигать самые разные версии ухода человека из жизни. Наиболее естественная причина смерти или логически объяснимый мотив убийства зачастую остаются погребенными под напластованиями лжи из-за недомолвок и взаимного сведения счетов.
Глава 8. УКРАИНСКИЕ НАЦИОНАЛИСТЫ
В 1933 году мой отец был назначен на должность ответственного за оперативное наблюдение и борьбу с украинской эмиграцией на Западе. Артур Христианович Артузов предложил эту должность отцу, зная, что он родом с Украины и имеет опыт работы в местных условиях. К тому времени мама также перевелась в Москву и получила назначение в Секретно-политический отдел. С 1934 года в ее обязанности входила работа с сетью осведомителей в только что созданном Союзе писателей и в среде творческой интеллигенции.
Главной антисоветской организацией, которой приходилось заниматься моему отцу еще во время его работы в украинском отделении Иностранного отдела, а затем в центральных органах ГПУ, в частности в Иностранном отделе в Москве, куда отца перевели в 1933 году, была печально знаменитая ОУН - Организация украинских националистов.
Советские чекисты, и в первую очередь сотрудники Иноотдела, старательно отслеживали и многократно пресекали, в частности, усиленные попытки оуновских лидеров найти себе союзников в различных националистических движениях в разных странах, в том числе в Германии. В первую же очередь внимание оуновцев многие годы было приковано к их соседям и "коллегам" - литовским националистам и национал-шовинистам.
Мне довелось прожить уже достаточно большую жизнь. Казалось, навидался такого, что уже никогда и ничему удивляться не стану. И все же - удивляюсь.
Например, тому, что делается ныне в бывших советских Прибалтийских республиках, особенно в Латвии, где вна-глую отказывают проживающим там русским во всех гражданских правах. Не лучше положение и в Литве. Нынешнее правительство этого государства принуждает народ, не спрося его желания, жить по довоенной конституции. А еще в большей мере тому, что изворотливые политики называют ее конституцией "самостоятельного демократического государства", а более "откровенные и принципиальные" стыдливо - конституцией "буржуазной республики". Вот и удивляюсь: на кого рассчитана эта словесная декорация? На простаков? На наивных и доверчивых? На незнаек? Ведь те и другие толкователи истории, мягко говоря, излагают неправду. Разве неизвестно, что вплоть до 1940 года в Литве существовали фашистские законы и порядки, что здесь владычествовал фашистский режим? Причем фашисты пришли к власти в Литве раньше, чем в Германии, а именно в 1926 году. Руководил фашистским переворотом Антанас Сметона. Вот такую конституцию навязывают населению бывшей Литовской ССР, в соответствии с которой уже подвергаются дискриминации иноязычные группы граждан, предъявляются политические, экономические и территориальные претензии к соседним республикам. Да, это знакомые нотки и амбиции фашиста Сметоны.
Вот, к примеру, один примечательный случай из предвоенной истории.
1933 год… Гитлер становится рейхсканцлером Германии. Одним из первых, кто поздравил его с победой, был фюрер литовских фашистов Сметона. В том же году между Гитлером и Сметоной ведется оживленная переписка о беспокоившей их очень важной и злободневной на то время проблеме - установлении отношений между США и СССР. Укрепления контактов с нашей страной добивался Рузвельт, ставший американским президентом в том же памятном для человечества году - 1933-м. Шумный резонанс в мире вызвали поездка в Вашингтон и переговоры там с Рузвельтом наркома иностранных дел Литвинова. Но была и "тихая, тайная реакция". В ней приняли участие германская, литовская и оуновская разведки. Вернее, фашисты Литвы и Германии финансировали, а оуновцы осуществляли план срыва переговоров, а точнее - покушения на Литвинова.
Убийство наркома иностранных дел СССР Максима Литвинова, которое должно было состояться в начале ноября 1933 года, когда Литвинов прибыл в США для установления дипломатических отношений с Америкой, могло бы стать наиболее "громким" покушением оунов-цев в первой половине 40-х годов.
Детали предполагаемого террористического акта обсуждались на специальном совещании (в Брюсселе, на квартире архитектора Дмитрия Андриевского) членами Центрального провода (руководства) ОУН Коновальцем, Богушем, Андриевским и Сциборским. Особую заботу у националистических вожаков вызывали трудности с оповещением народа о мести "москалям, загарбувавшим (захватившим) Украину". Речь шла о том, каким образом распространить в украинских советских областях воззвания и листовки, отпечатанные в Литве (в Каунасской тюремной типографии), где извещалось бы об "убийстве советского наркома". Частые провалы оуновских агентов в СССР затрудняли осуществление пропагандистской акции.
Остальное же как будто не вызывало озабоченности у вожаков ОУН. Для покушения на Литвинова была подобрана надежная "пятерка" украинских националистов из числа граждан США, возглавляемых Лукой Мишу-гой. Боевики имели подробные инструкции, были обеспечены оружием. Эта специальная террористическая группа в октябре 1933 года прибыла из Западной Европы в США.
Однако план этот уже был раскрыт советским разведчиком Иваном Каминским, который и сообщил о готовящемся теракте в Москву. Наша разведка через представителей Амторга (американо-советская торговая организация; дипломатических отношений с США у нас еще не было) оповестила президента Рузвельта о готовящемся украинскими националистами покушении на Литвинова. Рузвельт принял хитроумное решение. Чтобы предотвратить нежелательный эксцесс и вместе с тем "не обидеть" верных слуг американской разведки - оунов-цев, он повелел взять под стражу на период пребывания Литвинова в США всю группу Мишуги.