В каждом экипаже, расчете, в подразделениях и частях до начала операции был создан сверхнормативный запас различного медицинского имущества. А в ходе наступления он значительно пополнялся за счет трофеев. После завершения Яссо-Кишиневской операции мы еще долго использовали немецкие и румынские перевязочные материалы и лекарственные средства во всех лечебных органах и учреждениях. Для лучшего выявления, учета, хранения и расходования трофейного медимущества в армии были созданы специальные комиссии.
Сложная, даже можно смело сказать – сложнейшая, область медицинской службы войск – это своевременный вынос с поля боя раненых бойцов и их доставка на пункты и в госпитали. Сбор и эвакуация – две взаимосвязанные подсистемы лечебно-эвакуационного обеспечения войск, полнота и качество проведения которых определяли успех функционирования системы этапного лечения раненых и больных с эвакуацией последних по назначению.
Основную роль в сборе и выносе раненых с поля боя играли штатные и вспомогательные санитары рот, санинструкторы батальонов и бригад. На ряде фронтов в последний период войны эта категория медиков вынесла с поля боя 51 процент всех раненых, остальные пострадавшие вышли сами или были эвакуированы товарищами.
Работа медиков ротного и батальонного звеньев была сопряжена с огромной опасностью для жизни. Потери среди них занимали одно из первых мест среди войсковых медицинских работников. Придавая важное значение этому низовому этапу эвакуации раненых, еще в начале Великой Отечественной войны, 23 августа 1941 года, нарком обороны Союза ССР И.В. Сталин подписал приказ № 281 "О порядке представления к правительственной награде военных санитаров и носильщиков".
"Для поощрения боевой работы военных санитаров и носильщиков ввести следующие представления о награждении:
за вынос с поля боя 15 раненых с их винтовками или ручными пулеметами представлять к правительственной награде медалью "За боевые заслуги" или "За отвагу" каждого санитара и носильщика;
за вынос с поля боя 25 раненых с их винтовками или ручными пулеметами представлять к правительственной награде орденом Красной Звезды каждого санитара и носильщика;
за вынос с поля боя 40 раненых с их винтовками или ручными пулеметами представлять к правительственной награде орденом Красного Знамени каждого санитара и носильщика;
за вынос с поля боя 80 раненых с их винтовками или ручными пулеметами представлять к правительственной награде орденом Ленина каждого санитара и носильщика".
Эвакуация раненых и больных организовывалась по принципу "эвакуация на себя". Каждый начальник, начиная с батальонного пункта и кончая фронтовым госпиталем, обязан был забирать раненых из предыдущего этапа в свои учреждения. Так было записано в наставлениях и указаниях, регламентирующих работу санитарной службы. Однако на практике все выглядело несколько иначе: этот принцип строго соблюдался всю войну только до медсанбата, то есть в корпусном звене организации войск. А на последующих этапах эвакуации начальники, как правило, привозили раненых и больных "к себе" и отправляли их "от себя".
Эвакуация осуществлялась по медицинским показателям: раненых и больных, нуждающихся в лечении продолжительностью не свыше 10 дней, оставляли в команде выздоравливающих в медсанбате корпуса; лечение до 30 суток проводилось в армейских госпиталях, до двух месяцев – во фронтовых, раненых и больных, требовавших длительного лечения, отправляли в тыл.
Исключение составляли инфекционные больные, которые оставлялись до полного излечения в инфекционных госпиталях.
В январе 1944 года командующий 6-й танковой армией приказал медикам в случае, если раненого можно вылечить в армейском госпитале за три месяца, в тыл не отправлять! Это была забота о максимальном сохранении состава подчиненных соединений. Мы, раненые, несказанно были рады такому разумному распоряжению генерала А. Кравченко. Танкисты и другие специалисты после излечения возвращались в свою родную часть. К друзьям-однополчанам!
Важной проблемой на всех этапах эвакуации являлось сокращение сроков доставки раненых и больных на медицинские пункты и оказание им первой помощи. В полковых (бригадных) звеньях управления этот показатель равнялся 3–4 часам после ранения, на КМП или в ХППГ первой линии основная масса пострадавших поступала в первые 6–8 часов после ранения. При этом медицинская служба особое внимание уделяла быстрейшей доставке тяжелораненых.
Малое количество легких санитарных самолетов (в армии – два-три) исключало возможность эвакуации всех тяжелораненых, неспособных перенести доставку в госпиталь автомобильным транспортом с войсковых этапов медицинской эвакуации. Приходилось таких, вышедших из строя, оставлять на КМП или в ХППГ первой линии. Пункт или госпиталь вез с собой этих нетранспортабельных раненых при перемещении за наступающими войсками. Благо перемещение осуществлялось на небольшое расстояние.
Чаще всего такой контингент бойцов и командиров оставался в местах прежней дислокации этапов эвакуации с группой медицинских работников, выделенных для его обслуживания.
Вот один из примеров. Январские бои на Правобережной Украине. Наш 5-й механизированный корпус участвовал в операции по окружению Корсунь-Шевченковской группировки противника. Раскисшие и разбитые грунтовые дороги не позволили доставить 15 тяжелораненых в армейский ГЛР. Было принято решение оставить их на время в недавно отбитой у врага деревне Тыновка. Обслуживали танкистов один фельдшер и две медсестры из КМП. Для охраны этого "пункта" выделили отделение автоматчиков и трофейный танк "Тигр" с тремя членами экипажа. Через сутки раненые были переданы в ХППГ первой линии.
Покажу на примерах последовательность оказания медицинской помощи раненым, начиная с экипажа.
Вынос или вывоз пострадавших с поля боя на батальонный медицинский пункт (БМП) или в места сосредоточения (их зачастую называли гнездами раненых) организовывал фельдшер батальона. Он и санинструктор оказывали доврачебную помощь.
Вот один из эпизодов. При овладении городом Звенигородка (январь 1944 года) был подбит танк командира батальона капитана Николая Маслюкова. Комбат погиб, два человека были ранены, из них один – тяжело. Уцелевшие члены экипажа вытащили раненых из "Шермана" и тут же их перевязали. Вскоре тяжелораненому фельдшер батальона лейтенант Михаил Паршиков наложил жгут, остановив кровотечение.
За головными танками шла группа медико-санитарного взвода бригады на двух американских бронетранспортерах. Ее возглавляла фельдшер старший лейтенант Полина Худолеева. Исключительно храбрая женщина, прекрасно знающая свое дело. Через 20 минут танкисты и три автоматчика были переданы в ее руки. Она и три санинструктора ввели пострадавшим противостолбнячную сыворотку и тщательно обработали раны, выписали желтую медицинскую карточку переднего края – первичный санитарный документ, где указывались фамилия, имя, отчество раненого, год рождения, звание, должность, номер полевой почты, характер ранения, объем оказанной первичной помощи.
Без промедления эти пять раненых и погибший капитан Маслюков на втором бронетранспортере были отправлены на БрМП.
Во время отражения попыток противника деблокировать окруженную Корсунь-Шевченковскую группировку на вывоз раненых с поля боя были задействованы американский колесно-гусеничный бронетранспортер медсанвзвода и два "Студебеккера". 30 января сорок четвертого года я направился на корпусной склад получать боеприпасы для танков и одновременно повел прямо в медсанбат бронетранспортер и грузовик с 20 ранеными.
Считаю необходимым подчеркнуть, что в бронетанковых и механизированных войсках проблемы с эвакуацией пострадавших в вышестоящее лечебное учреждение не существовало. Если обстоятельства требовали – выделялись для этой цели даже боевые машины (танки или БТРы).
Особенно большое внимание командование и нашей 233-й бригады, и других частей 5-го мехкорпуса уделяло обеспечению высокопроходимым транспортом медиков полкового (бригадного) звена. После разгрома вражеских войск в районе Корсунь-Шевченковского было захвачено огромное количество автомашин, вездеходов, штабных автобусов и т. п. Из трофейных немецких транспортеров двумя усилили медсанвзвод бригады.
В ходе проведения Яссо-Кишиневской операции (август 1944 года) обстановка потребовала на короткий срок внести некоторые коррективы в систему этапного лечения с эвакуацией по назначению.
25 августа большая группа войск 6-й немецкой армии с танками и артиллерией, воспользовавшись тем, что боевые порядки 52-й армии оказались недостаточно плотными, прорвались на юго-запад, намереваясь пробиться через Карпаты в Венгрию. Это привело к тому, что на несколько дней коммуникации 6-й танковой армии были перерезаны. Некоторые тыловые и госпитальные учреждения были уничтожены, а остальные лишились возможности продолжать движение вслед за наступающими соединениями и частями.
В связи с такой сложной ситуацией на тыловых дорогах танковой армии пришлось отказаться вообще от эвакуации раненых и больных в вышестоящие лечебные учреждения. За счет части штатных медицинских подразделений бригад и корпуса, а также следовавших за первым эшелоном войск групп из армейских госпиталей организовать своего рода первую линию ГБА. Она была сосредоточена на западной окраине города Фокшаны.
Подступы к району нахождения этих лечебных органов надежно охранялись специально выделенными стрелковыми подразделениями, усиленными трофейными танками и орудиями с экипажами и расчетами, взятыми из резерва. Когда подошли тылы армии, весь контингент раненых и больных передали в госпитали.
Число этапов по пути каждого эвакуируемого, по мере возможности, стремились уменьшить, с тем чтобы он как можно быстрее попал в нужный ему госпиталь. Такой "короткий маршрут" пришлось пройти и мне.
19 апреля сорок пятого года на подступах к городу Мистельбах мой "Шерман" был подбит. "Тигр" ударил с короткого расстояния из-за железнодорожной насыпи, попав в левую носовую его часть, и по диагонали "прошил" корпус насквозь. Удивительно, но танк не загорелся.
Механик-водитель гвардии старшина Геннадий Капранов и радист гвардии сержант Николай Шевчук погибли. Командиру орудия гвардии старшему сержанту Анатолию Ромашкину оторвало обе ноги. Тяжелые ранения получили я, гвардии старший лейтенант Александр Ионов и гвардии лейтенант Иван Филин – командир моего танка. В батальоне к этому времени осталось всего семь танков, а в роте Ионова – ни одного. Вот почему он оказался в моей машине.
Так как я находился на сиденье командира, то голова и большая часть груди оказались в командирской башенке. Мне раздробило колено левой ноги, но ранения я не почувствовал. В первую очередь помог Ионову выбраться из танка. Затем кинулся к Ромашкину, вытащил его из башни и положил на землю правее "Шермана". Снова забрался на танк, чтобы оказать помощь нуждающемуся. И только тогда увидел свою рану и сразу упал на жалюзи моторного отделения, правда сознания не потерял. В этот момент услышал пистолетный выстрел. Повернул голову и увидел, что Ромашкин покончил с собой. Незадолго до начала Венской операции, за ужином, он сказал: "Если мне оторвет ногу – я застрелюсь!" В этом бою он потерял обе ноги… Детдомовец, он понимал, какая судьба ждет его – инвалида.
К моему танку подбежали три бригадных разведчика, которые на бронетранспортере двигались за нами. Нас троих отнесли в укрытие, где уже был фельдшер батальона из гражданских Павел Денисюк, который наложил жгуты, сделал перевязки. Вскоре подъехала на вездеходе гвардии старший лейтенант Полина Худолеева, сделала противостолбнячные уколы. Нас погрузили на ее транспорт и сразу увезли в тыл, в расположение штаба бригады.
Начальник штаба гвардии подполковник Павел Корнюшин распорядился немедленно отправить меня, Ионова и Филина в армейский госпиталь. Худолеева выписала нам каждому медицинскую карточку переднего края. Подошла вызванная моя легковая машина с шофером и ординарцем.
Нас погрузили в нее, и мы помчались в армейский ГЛР № 2632, который находился в чехословацком населенном пункте Клобоуки у Брно.
* * *
Как я уже говорил, 6-я гвардейская танковая армия в составе Забайкальского фронта принимала активное участие в разгроме империалистической Японии. Все на этом театре военных действий оказалось необычным, но медики-"западники", имея богатый европейский боевой и лечебный опыт, находили разумные выходы из самых сложных ситуаций.
Отработанная на западе система санитарно-эвакуационного обеспечения, в частности на Забайкальском фронте, претерпела немалую трансформацию.
Я остановлюсь на особенностях медицинского обеспечения действий соединений танковой армии в Маньчжурской операции.
Госпитальная база армий Забайкальского фронта была максимально приближена к войскам. Из 120 госпиталей фронт имел только семь ХППГ и один ИППГ. Общая их емкость 650-900 коек. Остальные медицинские учреждения или находились еще в дороге с запада, или продолжали формироваться. Укомплектованность санитарно-эвакуационных подразделений – 90 процентов (Архив ВММ, ф. 1, оп. 44668, д. 76, л. 11). ГБФ развернулась в два эшелона.
В условиях растянутости коммуникаций, повсеместного бездорожья применение автотранспорта для эвакуации раненых и больных резко ограничивалось, а на отдельных этапах операции могло быть полностью исключено, что и произошло. Предвидя такую ситуацию, главком войск на Дальнем Востоке накануне наступления издал приказ об использовании обратных рейсов транспортных самолетов для медицинской эвакуации. Забегая вперед, отмечу, что это стало возможным только после форсирования соединениями Забайкальского фронта хребта Большой Хинган из района Лубэя и других мест юго-востока Маньчжурии.
Следует сразу же оговориться, что соединения и части 6-й гвардейской танковой армии, действуя в исключительно трудных природных условиях, практически не имели потерь в личном составе, боевой и транспортной технике. За всю операцию в войсках фронта санитарные потери составили всего 16 процентов предполагаемого их числа (там же, ф. 1, оп. 47167, д. 6, лл. 81, 92).
Ни в одной операции против немецко-фашистских войск не было такой теснейшей "спайки" подразделений и частей – боевых, тыловых и медицинских.
10 августа. Пустыня Гоби. В походном порядке 46-й гвардейской бригады были и медики корпуса, и передовая группа армейского ГЛР № 2632. Все держались танкистов, зная, что это надежная защита в случае столкновения с противником.
На всю глубину операции была организована и постоянно велась санитарно-эпидемиологическая разведка. С этой целью за первым эшелоном 9-го механизированного и 5-го танкового гвардейских корпусов следовали подвижные отделения санитарно-эпидемиологических отрядов армии. Это помимо того, что в медсанбатах названных соединений имелось по эпидемиологическому взводу. Отрядам были приданы силы и средства обмывочно-дезинфекционных рот, которые, в случае необходимости, обеспечивали санитарную обработку личного состава.
Отряды имели штатные специальные противочумные отделения. Наряду с этим, предусматривалось привлечение в помощь последним подвижных отделений по особо опасным инфекциям фронтовых санитарно-эпидемических лабораторий.
К счастью, эти подразделения оказались "безработными", не возникло потребности в их развертывании.
Большое внимание уделялось обследованию и санитарной охране колодцев.
В пустыне Гоби мы впервые столкнулись с необычным для нас – "западников" – явлением: от перегрева у нескольких танкодесантников случился солнечный удар. Я уже рассказал, как была налажена защита от перегрева в дальнейшем.
К третьему дню операции картина системы этапного лечения и эвакуации по назначению в соединениях Забайкальского фронта имела, прямо скажем, неприглядный вид.
ФГБ находилась в исходном районе развертывания. Корпусные медицинские пункты нередко находились в 80–90 км от линии фронта. Армейские госпитали остались в Предхинганье. Причиной всему этому послужила нехватка горючего и раскисшие дороги через горы. С выходом на Центральную Маньчжурскую равнину медицинская служба в войсках была представлена штатными силами и средствами бригад корпусов и передовыми группами армейского ГЛР.
Надо отметить, что и особой надобности в санитарной помощи войска не испытывали. В Захинганье основная нагрузка выпала на долю санитарно-эпидемиологических подразделений и частей, которые обследовали территории, источники водоснабжения, захваченные японские продовольственные запасы.
С выходом соединений танковой армии в район Лубэя в танках кончилось горючее. Южнее этого города был оборудован полевой аэродром, на который военно-транспортные самолеты доставляли в первую очередь дизтопливо.
Здесь сразу же развернули эвакоприемник. Медицинские группы сопровождения частей и соединений доставляли сюда раненых и больных. Авиаторы обратным рейсом эвакуировали последних во фронтовые госпитали.
В ходе дальнейшего наступления в юго-восточном направлении к Мукдену, Дайрену и Порт-Артуру в походных порядках частей 5-го танкового и 9-го механизированного гвардейских корпусов, как и до этого, находились все штатные медицинские подразделения, а также большие медицинские группы армейских госпиталей. Эти учреждения при потребности развертывали часть сил и средств, принимали пострадавших, оказывали им помощь. Остальным составом продолжали следовать за войсками.
Именно в этот период стремительного наступления объединений Забайкальского фронта в глубь вражеской территории развернулись лишь некоторые армейские госпитали и группы фронтовых госпиталей в Хайларе и Ван-Мяо.
К исходу операции на транспортных самолетах в Мукден и Дайрен были переброшены два полевых госпиталя.
Практически медицинская служба армейского и фронтового масштаба за время боевых действий оставалась в свернутом состоянии по причине малого количества раненых и больных. С ними успешно справлялось низовое войсковое медицинское звено.
В Москве
Сорок седьмой год. Продолжаю усиленную подготовку к сдаче экзаменов в академию. Я хотел пойти учиться в бронетанковую, но на армию пришло всего четыре места, которые забрало штабное начальство высокого ранга. Нам – низшему командному звену – не досталось.
А уехать на учебу ох как хотелось. Батальона – сильной боевой единицы – не существовало. Как известно, остались в парке, на деревянных подставках, одни снятые с "Шерманов" башни с понуро опущенными к земле длинноствольными пушками. Как увидишь эту картину – сердце обливается кровью. Были танки – и нет их.
Оказались свободными три места в Военную академию имени М.В. Фрунзе. Я решил время не терять и написал рапорт о желании учиться в этом высшем учебном заведении. Надо было уехать во что бы то ни стало.
В конце февраля – начале марта мы, три офицера, сдали предварительные экзамены в Хабаровске и были зачислены абитуриентами "Фрунзевки". Основные экзамены предстояло сдать в Москве – в июле – августе.
Мне и Николаю Радину предстояла дальняя дорога. Программа подготовки к главному экзамену – в руках. День и ночь штудирую, готовлюсь, благо в батальоне нет техники, а значит, и объемных по работе парковых дней, вождения и стрельб. Боевая подготовка в батальоне еле "теплилась": изучали уставы, несли караульную службу, знакомились с политическими документами того времени. Это позволяло мне больше времени расходовать на свое "самообразование".