- Конечно, я вам помогу, - ответила Диана.
Адриан включил ее в список людей, которых он хотел бы видеть рядом с собой в момент смерти. Принцессе польстило подобное отношение. Она попросила Патрика Джефсона приобрести для нее специальный пейджер, по которому Адриан или его друзья смогли бы в любой момент связаться с ней и сообщить, что назначенный час настал.
Состояние Уорд-Джексона резко ухудшилось в августе 1991 года. Уколы морфия уже не помогали, и его срочно перевезли в расположенную неподалеку от Паддингтонского вокзала больницу Святой Марии.
Посещения Адриана не прошли незамеченными. У входа в больницу дежурили несколько десятков корреспондентов, мечтавших запечатлеть Диану на пленку. Во избежание ненужной публичности брат больного договорился, чтобы Диана проникала в больницу инкогнито, через служебный вход. Однако принцесса отказалась воспользоваться этой возможностью.
"Она сказала: "Меня не запугают", - вспоминает один из ее друзей. - Затем, чтобы пройти незамеченной в больницу, Диана стала каждый день менять свою внешность. Похоже, эта игра в переодевание доставляла ей удовольствие. Она напоминала молоденькую девчонку, которая, с одной стороны, хотела избежать встречи с папарацци, но с другой - ей нравилось их дразнить".
Вообще, игра в переодевание Диане не только нравилась, но и хорошо удавалась. Симона Симмонс вспоминает, как во время одного из визитов в Кенсингтонский дворец дверь ей открыла незнакомая женщина. На ней были очки, туфли-лодочки, блузка, пиджак и темная юбка ниже колен.
- Я - новый секретарь принцессы, - сказала незнакомка. - Не желаете выпить чашечку чая?
Только потом, когда они уже прошли в гостиную, женщина скинула с себя парик, очки и, засмеявшись, закричала:
- Да это же я!
Симона была потрясена. Парик, незнакомый наряд - все это понятно, но принцессе удалось изменить свою манеру говорить, мимику и даже язык тела.
Лицедейство лицедейством, но Диана была членом королевской семьи, и она должна была следовать предписанным правилам. Во второй половине августа принцесса покинула Лондон и отправилась в Балморал. В понедельник 19 августа с ней связалась близкая подруга Уорд-Джексона Анжела Серота и сообщила, что Адриан умирает. Не спрашивая разрешения королевы - чем, разумеется, вызвала огромное недовольство венценосных особ, - Диана в срочном порядке отправилась в столицу, преодолев за одну ночь тысячу километров.
У постели умирающего вместе с Анжелой она провела четверо суток. Даже находясь при смерти, будучи уже не в состоянии говорить, Уорд-Джексон слегка шевелил пальцами в ответ на ее голос.
"Глядя, как спокойно Адрпан умирает, я поняла, что значит смирение", - делилась принцесса своими переживаниями.
23 августа Адриан Уорд-Джексон скончался. Спустя шесть дней, 29 августа, принцесса Уэльская вновь нарушила протокол, появившись в часовне Гросвенора в Мэйфейре на мемориальной службе в честь своего друга, обычного британского подданного, в жилах которого не текла королевская кровь.
Активная деятельность Дианы в борьбе со СПИДом оказывала огромное воздействие и на саму принцессу. Сострадая людям, которые в этом нуждались, она научилась преодолевать собственные страдания. Стараясь помочь чужой боли, принцесса чувствовала, как ее собственная отходит на второй план, вытесненная более сильными и благородными эмоциями.
Очевидцы никак не могли понять этого, но после общения с умирающими и тяжелобольными людьми - жизненный опыт, после которого обычно испытывают угнетенное состояние и упадок сил, - принцесса, наоборот, оживлялась. Диана сама однажды призналась после посещения хосписа, что до того, как войти в помещение, "чувствовала себя отвратительно", а после - "Я ухожу и ощущаю себя на вершине". Это удивительно, но между Дианой и теми людьми, которым она сопереживала, устанавливался уникальный в своем роде энергетический контакт. От общения Дианы с больными лучше становилось всем - и больным, и самой принцессе. Не зря в конце своей жизни она была уверена в том, что обладает целительной силой.
Вторым важным моментом в борьбе против СПИДа стало изменение общественного статуса Дианы.
"Впервые, глядя на фотографии принцессы в газетах и журналах, люди обращали внимание не на то, во что она одета, а каким видом деятельности она занимается", - прокомментировала эту метаморфозу Сара Брэдфорд.
Наконец-то, после стольких лет поиска, Диана нашла свое призвание. Она осознала, что рядом тоже есть горе, и благодаря своему общественному положению она может сделать так, чтобы его стало меньше.
Ей хотелось и дальше применять свое положение и способности во благо, и на рубеже нового десятилетия Диана устремилась к новым рубежам.
На минном поле
В феврале 1992 года Диана совершила поездку, которой суждено будет оказать огромное влияние на ее духовную жизнь. Принцесса посетила хоспис матери Терезы в Калькутте.
По возвращении в Кенсингтонский дворец среди прочих записок, которые супруга Чарльза любила развешивать на холодильнике, зеркалах и всевозможных предметах мебели, появился лист синей писчей бумаги со следующими словами:
"Наконец, после стольких лет поиска, я нашла свой путь. Когда я приехала в хоспис матери Терезы, сестры милосердия специально для меня спели торжественный гимн. Это было незабываемое духовное переживание. Я буквально воспарила духом. Эмоции были настолько сильны, что они не смогли не оказать на меня огромного воздействия. Я только теперь поняла, что всем своим сердцем, всей своей душой хочу заниматься этим делом в глобальном масштабе".
С самой матерью Терезой принцесса встретилась позже - в Риме, где восьмидесятидвухлетняя основательница Ордена милосердия восстанавливалась после перенесенного инфаркта.
Во время беседы с Дианой мать Тереза своим спокойным и тихим голосом произнесла:
- Вы не сможете заниматься тем, чем занимаюсь я.
Сказав это, она сделала паузу. Выражение лица Дианы начало меняться с благодушно-восторженного на удивленно-настороженное.
Помолчав еще какое-то время, мать Тереза добавила:
- А яне смогу сделать то, на что способны вы.
Это были поистине мудрые слова. Как и в любом деле, чтобы достичь успеха, необходимо найти свой путь, "свою колею", - так и Диане требовалось проложить собственную дорогу.
Поиск своего пути не был легок, и, как мы увидим дальше, принцесса порой совершала ошибки. Но в чем она действительно оказалась права, так это в том, что смогла привнести в благотворительную деятельность частицу себя и своей истории.
"Принцесса не смогла бы добиться таких ошеломительных успехов на этом поприще, если бы оказалась обычной светской леди, тратящей свое время на совершение добрых дел, - считает адвокат Дианы Энтони Джулиус. - На нее работал пафос ее собственного положения, уникальный парадокс ослепительно красивой женщины, оказавшейся отвергнутой".
Тремя китами благотворительной деятельности Дианы стали участие, вовлеченность и собственный опыт. Отныне в ее выступлениях все громче стали звучать личные нотки. В апреле 1993 года, готовясь к выступлению на первой в Британии конференции по пищевым расстройствам, Диана попросила своего спичрайтера Питера Сеттелина написать такую речь, чтобы "в ней хоть и не упоминалось бы открыто, что я страдаю булимией, но тем не менее публике стало ясно - принцесса знает, о чем говорит".
Окончательную правку речи принцесса сделала сама. Хорошо знавший Диану журналист Ричард Кэй считает, что сравнение булимии с "постыдным другом", а сами переживания - "с чувством вины, отвращением к самой себе и низкой самооценкой, которые приводят к желанию раствориться, как диспирин, в воде и полностью исчезнуть" принадлежат непосредственно принцессе.
Аналогичное сопоставление с собственным жизненным опытом звучит и в выступлении Дианы на конференции благотворительной организации "Turning Point", помогающей людям справляться с алкогольной и наркотической зависимостью. Отказываясь в первые годы брака принимать транквилизаторы, впоследствии Диана употребляла некоторые виды антидепрессантов, успокоительные и снотворные средства. Однако в какой-то момент она поняла, что обращение к подобным медикаментам аналогично хождению по краю пропасти - одно лишнее движение, и ты, сам того не замечая, теряешь равновесие и устремляешься вниз.
"Она сказала мне, что боится применять антидепрессанты из-за начавшегося к ним привыкания, - вспоминает один из близких друзей Дианы. - Подобное положение дел ее очень пугало, и она решила бросить".
В июне 1993 года во время своего выступления, посвященного проблемам лечения женской депрессии, Диана предупредила собравшихся: когда "туман одиночества и отчаяния" заставляет женщин подсесть на "транквилизаторы, снотворные и антидепрессанты", легко превратиться в "беспокойных зомби".
"Быть может, намного важнее направить наши усилия на пристальное изучение причин этого недуга, чем на его отчаянное подавление?" - предложила принцесса.
Личное участие было не единственным, что требовалось Диане для организации успешной благотворительной деятельности. Так уж устроена наша жизнь, что успех некоторых начинаний невозможен без поддержки влиятельных особ. К счастью, в распоряжении Дианы был завидный арсенал женской красоты и неотразимого обаяния. Неудивительно, что многие политики, как в самой Великобритании, так и за ее пределами, считали за честь помочь принцессе Уэльской.
"Принцесса обладала удивительным сочетанием красоты и обаяния, которое было способно растопить сердце любого представителя сильной половины человечества, - считает министр иностранных дел в правительстве Джона Мейджора Дуглас Хард. - Иностранные президенты, премьеры и члены кабинетов министров забывали о том, что происходит в британской королевской семье, едва на час-другой их окутывало это необыкновенное сияние".
Что же касается благотворительной деятельности Дианы, то Хард прокомментировал ее следующим образом:
"Для меня не составило труда заметить, что принцесса интересуется не только политикой, но и с почти болезненной настойчивостью стремится продолжать зарубежные поездки с нашего благословения. Я был очень рад, можно даже сказать - очень счастлив, оказать Диане соответствующую поддержку".
Хард был верен своему слову. Он сделал все от него зависящее, чтобы международные визиты принцессы продолжались. Так, при поддержке Форинофис в марте 1993 года Диана посетила высокогорное королевство Непал, а спустя всего несколько месяцев, в июне, совершила с миссией Красного Креста триумфальный визит в Зимбабве. Как заметил преданный телохранитель Дианы Кен Уорф, "тем, кто полагает, что благотворительная работа для принцессы Уэльской - это всего лишь путешествие по миру с поиском гламурных мест для очередной фотосессии, лучше бы посмотреть на эту вымотанную и усталую женщину, которая рассказывала в вертолете душераздирающие истории, свидетельницей которых она стала сегодня".
Среди политиков Нового Света близкие отношения у Дианы сложились с Генри Киссинджером, Хиллари Клинтон и Колином Пауэллом.
"Мы часто обсуждали наедине те сложности, которые возникают у публичных людей, - вспоминает Хиллари Клинтон, первая леди Америки. - Она рассказывала мне о своих планах использовать собственное положение для помощи страждущим. Хотя Диана производила впечатление очень ранимой, неуверенной в своем будущем женщины, для меня не составило труда разглядеть в ней способность к быстрому восстановлению и необходимую решимость при воплощении своих идей в жизнь, несмотря на все препятствия и трудности".
Своей кульминации отношения между влиятельными людьми и принцессой Уэльской достигли в последний год ее жизни. Именно в этот отрезок времени - вторая половина 1996 года - первая половина 1997 года - она стала той крупной общественной фигурой, которую мы все имеем в виду, когда сегодня говорим о Диане. В этом плане очень характерны впечатления, оставленные нам историком королевской семьи Энтони Холденом после одного из ланчей с принцессой Уэльской в Кенсингтонском дворце:
"Она как раз вернулась из Вашингтона после встречи с Хиллари Клинтон. Мы побеседовали об этом. Потом обсудили встречу Дианы с понтификом. Затем - встречу с королевой-матерью. Всего в нашем разговоре мы упомянули имена шести крупнейших мировых знаменитостей, с которыми принцесса встречалась за последний месяц. В конце беседы у нас зашла речь о возможности учредить ее собственный благотворительный фонд. И здесь она неожиданно сказала: "А как тебе это? Я разговаривала на днях с Колином Пауэллом, и он посоветовал мне не организовывать фонд. Это все так сложно. Скорее всего, я потеряю контроль над его управлением. Кроме того, не стоит забывать и про налоги". Я был потрясен. Особенно от интонации, с которой она произнесла: "А как тебе это?.."".
Несмотря на все эти громкие имена, активность принцессы на ниве благотворительности была далеко не так спокойна, как может показаться. На ее пути встретилось много препятствий, вызванных как внешними обстоятельствами, так и особенностями характера самой принцессы.
20 октября 1993 года в Кенсингтонский дворец приехал Джон Мейджор. Темой приватной беседы между первым министром королевы и ее невесткой стало определение той роли, которую будет исполнять Диана во время предстоящего официального визита в Брюссель. Как впоследствии рассказывала сама принцесса, она предложила премьеру сделать ее гуманитарным послом Великобритании. Мейджор согласился. Здесь-то и произошло самое интересное. По словам принцессы, "Чарльз пришел в бешенство от подобного предложения. Он обратился в редакцию "Financial Times" с тем, что это именно он, кто хочет стать послом.
Сам того не желая, Мейджор оказался втянут в неожиданное противостояние между двумя супругами. Ему ничего не оставалось, как посетовать, что "ситуация становится малоприятной"" .
Что же произошло на самом деле? Чарльз действительно дал интервью "Financial Times", но в конце ноября - то есть спустя пять недель после разговора своей супруги с премьер-министром. И наконец, самое главное - упоминая о желании стать послом, принц имел в виду совершенно другое. Он лишь хотел посодействовать распространению британского бизнеса на международной арене, нисколько не собираясь вмешиваться в сферу влияния своей супруги. Диана просто неправильно интерпретировала слова своего мужа.
Что это было - самое обычное недопонимание, эмоциональная несдержанность или умышленное искажение фактов? Для ответа на этот вопрос достаточно понять, в какой период времени принцесса выдвинула столь необычное обвинение.
Ноябрь 1993 года оказался очень тяжелым (в психологическом отношении) для Дианы месяцем. Произошел ряд событий, которые просто выбили ее из колеи. В начале месяца одна из ближайших подруг Дианы, жена посла Бразилии в Великобритании Люсия Флеха де Лима, сообщила, что их с мужем переводят в Вашингтон. В этот же день шофер принцессы Саймон Солари заявил, что покидает ее и переходит на работу к принцу Чарльзу. Не успела Диана оправиться от этих потрясений, как буквально на следующий день пришла еще одна новость. Скотленд-Ярд решил перевести ее любимого телохранителя Кена Уорфа на другую работу.
Принцесса была в панике - один за другим ее оставляли близкие люди - люди, на которых она всегда могла положиться. Диана чувствовала себя покинутой и затравленной. То есть находилась именно в том состоянии, когда человек способен сделать опрометчивые шаги.
Что в итоге и произошло. И дело здесь не ограничивалось очередным скандалом с Чарльзом. Нет, принцесса совершила еще один поступок, только уже с куда более серьезными последствиями.
В начале декабря 1993 года Диана решила выступить с сенсационным заявлением о полном прекращении своей общественной деятельности. Королева Елизавета и герцог Эдинбургский советовали невестке смягчить тон выступления и не быть столь категоричной. Разве не лучше сказать о постепенном сокращении публичной активности, тем самым оставив себе место для маневра? Аналогичного мнения придерживался и Чарльз. Но принцесса проигнорировала советы Виндзоров.
3 декабря, выступая на благотворительном обеде в отеле "Хилтон" на Парк-Лэйн, она расставила все точки над "i":
- Я собираюсь сократить свою разросшуюся общественную деятельность. В будущем я постараюсь акцентировать внимание на менее масштабных проектах. В ближайшие месяцы все мои усилия будут направлены на поиск такого пути, который позволит мне совмещать полезную роль в обществе и свободу частного лица. В настоящий момент на первом месте для меня стоят мои дети - Уильям и Гарри, которые заслуживают столько любви, заботы и внимания, сколько я способна им предоставить.
Закончив речь, длившуюся меньше пяти минут, Диана села на место, опустила голову, закусила губу и заплакала.
Как видите, принцесса немного смягчила свою позицию. И тем не менее сказано было достаточно, чтобы повергнуть достопочтенную публику в состояние, близкое к шоку.
Как же объяснила Диана свое решение оставить публичную жизнь?
Она считала, что своим поведением ей удалось посеять панику в рядах врага:
"Мое решение сильно удивило тех людей, которые причинили мне столько горя. Они этого просто не ожидали. Я свято верю в то, что врагов нужно сбивать с толку. В данном случае моими врагами были сотрудники мужа, которые отлично знали, что я всегда привлекала к себе больше общественного внимания".
Нельзя забывать и о той напряженной эмоциональной атмосфере, в которой Диане пришлось принимать свое неоднозначное решение.
"Психологическое давление, что оказывали на меня, было невыносимым, - признавалась принцесса впоследствии, - я постоянно чувствовала себя усталой и измотанной".
Это же подтверждают и очевидцы.
"Решение принцессы было полностью продиктовано эмоциями, - замечает один из ее сотрудников. - Что и говорить, это было не самое лучшее для Дианы время".
Еще более детальный срез психологического состояния принцессы в тот момент дала дочь одной из ее близких подруг:
"Мне кажется, она всегда находилась под влиянием трех желаний: "Хочу быть принцессой Уэльской", "Хочу быть супругой принца Чарльза" и "Хочу, чтобы у меня была нормальная семья". И что в итоге? - ничего из того, что она хотела, не сбылось. Ей очень сложно было найти место в жизни. Она хотела быть любимой и постоянно искала одобрения своим поступкам. И я думаю, ее никогда не покидало ощущение, что она отвергнута. Ее оставили - сначала мать, потом отец и, наконец, муж".