Мне страшно жаль, что я создал такую проблему. Причем можно сказать, что нарочно, ведь я давным-давно знал, что ищу неприятностей на свою голову и, скорее всего, у меня получается нечто непубликуемое и непродаваемое. На данный момент у меня нет для вас ничего законченного; но я вполне готов в ближайшее время написать что-нибудь попроще и покороче. Под конец моего "творческого отпуска" я ощущаю прилив энергии, и, как только нынешние испытания завершатся (вчера начался процесс изъятия всех моих зубов, а вот-вот начнется и изъятие всей моей домашней утвари), надеюсь ощутить его еще в большей степени. Думаю, вскорости примусь за другие вещицы, давно вынашиваемые in petto.
И тем не менее, если бы "Фермер Джайлс" зарекомендовал себя удачнее, все было бы не так печально! Итак, перед нами лишь жалкая академическая шутка? По-моему, о нем немногие слышали. Кажется, рекламируют его не слишком-то активно.
Я всегда полагал, что, при какой-никакой его ценности он изрядно выиграет в комплекте с другими историями про то же самое королевство и в том же стиле; но мир, более удаленный, подчинял меня себе настолько, что я просто не смог за них взяться. Теперь, возможно, все будет иначе.
С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.
126 К Мильтону Уолдману (черновик) 10 марта 1950
Мэнор-Роуд 3, Оксфорд
Уважаемый Уолдман!
Сэр Стэнли Анвин наконец-то соизволил ответить лично. Цитирую абзац, имеющий отношение к делу:
"Ваше письмо и впрямь создало нам проблему! Ее и до войны было бы непросто разрешить; а теперь, когда производственные расходы выросли раза в три по сравнению с тогдашними временами, это тем более непросто. Чтобы конкретнее оценить, что нам предстоит, ответьте, пожалуйста, возможно ли разбить миллион слов на, скажем, три-четыре более-менее самостоятельных тома. Вы, может быть, помните, что, когда мы опубликовали великое произведение Мурасаки "Повесть о Гэндзи", мы начали с того, что выпустили книгу шестью отдельными томами, каждый - под своим названием, хотя первые четыре, разумеется, все были "Повесть о Гэндзи", а в последних речь шла скорее о его сыне".
Я ответил в том смысле, что рассматриваю письмо как знак его доброго расположения, но также вижу, что его мнение таково: эта гора писанины просто для публикации не годится и требует денежных вложений. (В письме я особо подчеркнул, что "Сильмариллион" и т. д. и "Властелин Колец" идут вместе, как одна длинная Сага о Самоцветах и Кольцах, и что я твердо намерен рассматривать их как единое целое, уж как бы их формально ни издали.) Я отметил, что гора эта делится естественным образом только на "Сильмариллион" и "Властелин Колец" (в каждом примерно по 600 000 слов), но последнюю книгу возможно поделить на фрагменты разве что искусственно. Я добавил, что не удивлюсь, если он откажется ввязываться в историю с этой чудовищной Сагой; и что теперь, когда я сбросил ее с плеч, я вполне готов произвести для него что-нибудь попроще и покороче (и даже "для детей") - причем вскорости.
Вот так на данный момент обстоит дело. Я очень сильно надеюсь, что он оставит меня в покое, не потребовав рукописи и двух месяцев "на рецензию". Но оптимизма не испытываю. Однако время поджимает. Вскоре я вновь с головой уйду в дела - уже постепенно втягиваюсь, поскольку, как выясняется, за время моего отсутствия все пошло наперекосяк, - и за перо смогу взяться лишь после возвращения из Ирландии в начале июля.
Анвин сообщает, что из тиража "Фермера Джайлса" продано только 2000 экземпляров. Я ответил, что рекламы что-то не вижу….
С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.
Я переезжаю в дом № 99 по Холиуэлл, однако, когда точно, еще не знаю: здание нуждается в основательном ремонте. Надеюсь, хотя и почти не рассчитываю, вселиться ко дню св. Георгия. В Мертоне меня всегда отыщут. Дж. Р. Р. Т.
127 К сэру Стэнли Анвину
3 апреля, как только Толкин отослал ему коротенькую записку с просьбой ответить на письмо от 10 марта, Анвин написал, сообщая, что спросил мнение своего сына Рейнера, который на тот момент учился в Америке, в Гарвардском университете. Комментарии Рейнера Анвин вложил в конверт, хотя для глаз Толкина они на самом деле предназначены не были. Рейнер Анвин писал: "Властелин Колец" - по-своему великая книга, своеобразная, но весьма любопытная, и, так или иначе, издавать ее стоит. Читая ее, янехватки "Сильмариллиона" не ощущал….. Наверняка редактор сумел бы включить действительно существенно важный материал из "Сильмариллиона" во "Властелина Колец"….. А если так не получится, я бы сказал: опубликуйте "Властелина Колец" в дорогом варианте, как своего рода рекламу издательства, а на "Сильмариллион" гляньте еще раз - да и ну его".
14 апреля 1950
Мэнор-Роуд 3, Оксфорд
Уважаемый Анвин!
Забавно, что письма наши пересеклись. Я мог бы отправить свое днем позже, но вопрос крайне необходимо решить поскорее. Каждая неделя на счету. Мне нужен определенный ответ: да или нет; причем ответ на мое предложение, а не по поводу неких воображаемых возможностей.
Ваши письма, как всегда, более чем любезны; хотя первое меня озадачило, равно как и вложенный отрывок из письма Рейнера. Он, как вы отметили, для меня не предназначался; в силу чего заинтересовал меня еще сильнее (и я не имею в виду содержащийся в нем комплимент). Озадачивает то, что он был сочтен не подходящим для моих глаз (с вашей точки зрения); так что я гадаю, зачем же вы тогда мне его прислали.
У меня складывается впечатление, будто в общем и целом вы с Рейнером согласны и решили, что показать мне его советы - отличный способ сообщить мне, на что в самом лучшем случае я вправе надеяться, - поскольку Рейнер, пожалуй, самый благосклонный из критиков, на какого я только могу рассчитывать. Но мне хотелось бы убедиться наверняка.
Особенно хороша, скажу я вам, последняя фраза отрывка (до привета мне): "Если так не получится и т. д." По-моему, разоблачает политику как есть. А еще демонстрирует поразительную неспособность понять ситуацию - равно как и мое письмо. Но больше не скажу ни слова, пока не получу от вас ответа…
Искренне Ваш,
ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.
128 Из письма в "Аллеи энд Анвин" 1 августа 1950
В ответ на ультиматум Толкина сэр Стэнли Анвин ответил: "Поскольку вы требуете немедленного "да" или "нет", ответ будет "нет; хотя вполне мог бы быть и "да", если бы вы дали мне время и возможность взглянуть на законченную рукопись". До поры дело на том и закончилось. В июле "Аллен энд Анвин" переслало Толкину корректуру нового издания "Хоббита", куда вошли мелкие поправки к тексту и, к вящему удивлению Толкина, новый вариант части главы V, "Загадки во тьме", которую он передал в издательство в 1947 г. всего лишь как "образец переписанной главы" (см. № 111) и которую совсем не обязательно предназначал для публикации.
"Хоббит": настоящим возвращаю корректуру. Править много не потребовалось, зато понадобилось серьезно поразмыслить. То, что я получил, в известной степени застало меня врасплох. Слишком много времени прошло с тех пор, как я прислал предполагаемые изменения к главе V и гипотетически предложил слегка изменить первоначального "Хоббита". В ту пору я все еще пытался приладить к месту продолжение, - а изменения мою задачу существенно облегчили бы, не говоря уже о том, что удалось бы сократить это непомерно длинное произведение почти на целую главу. Однако ж вы не отозвались ни словом, и я так понял, что возможность изменений первоначальной редакции даже не рассматривается. Теперь продолжение основано на раннем варианте; и если исправленный текст в самом деле будет опубликован, потребуется существенная переработка продолжения.
Должен отметить, я бы предпочел, чтобы мне хотя бы намекнули, что (при каких бы то ни было обстоятельствах) такие изменения возможны, - до того, как все это обрушилось на меня в виде корректуры. Однако ж теперь я решился принять изменения и последствия. Эта вещь для меня уже достаточно стара, чтобы взглянуть на нее беспристрастно, и кажется мне, что исправленный вариант сам по себе лучше, и по мотивировкам, и по сюжету, - и, разумеется, с ним продолжение (если оно когда-нибудь выйдет), покажется куда более естественным.
Я вовсе не собирался публиковать исправленный вариант; но получилось вроде бы очень даже неплохо.
129 Из письма к сэру Стэнли Анвину 10 сентября 1950
"Аллен энд Анвин" попросило Толкина прислать "точную формулировку" примечания к новому изданию "Хоббита", которое объясняло бы внесенные в текст изменения.
Ну вот, пожалуйста: поправки сделаны и, надо думать, их уже не отменить. Те, с кем я советовался, считают, что переделка сама по себе - улучшение (безотносительно к вопросу с продолжением). Это уже что-то. Но когда я попытался прикинуть "точную формулировку" для примечания к переработанному английскому изданию, проблема, вопреки ожиданию, оказалась не из простых.
У меня на руках оказались два опубликованных варианта ключевого эпизода. Либо первый надо вообще списать со счетов, как просто-напросто недоразумение, увидевшее свет по чистой случайности; либо вся эта история должна принять во внимание существование двух версий и использовать этот факт. Первое я бесхитростно имел в виду поначалу, хотя это и не вполне удобно (поскольку "Хоббит" достаточно широко известен в прежнем варианте), если мы хотим поддержать художественную иллюзию историчности с опорой на некие письменные источники. Второе можно проделать вполне убедительно (думаю я), но в примечании этого вкратце не объяснишь.
В первом случае, или во власти сомнений, единственное, что можно сделать, сдается мне, - это просто промолчать. Я пребываю в сомнении, так что на данный момент предлагаю просто-напросто не говорить ничего; хотя мне это не по душе. Ведь, насколько я понимаю, вопрос о том, чтобы включить примечание в американское переиздание, даже не стоит. И вы, конечно же, предупредите меня заранее, когда потребуется английское.
А тем временем высылаю вам образец того, что мне бы хотелось вставить в измененное издание, - если я решу признать обе версии нахождения Кольца частью подлинной легенды. Этот текст - не для печати, но, если вы вернете его, сопроводив какими угодно комментариями, я был бы весьма признателен.
130 Из письма к сэру Стэнли Анвину 14 сентября 1950
Хорошенько поразмыслив, Толкин решил, что объяснительное примечание в новом издании со всей определенностью понадобится.
Я решил признать существование двух версий главы пятой в том, что касается продолжения - хотя на данный момент у меня нет времени переписывать его в нужных местах. Потому вкладываю кратчайший вариант вводного примечания; это текст для печати, если вы сочтете возможным использовать его в переиздании.
131 К Мильтону Уолдману
После того как "Аллен энд Анвин", от которого Толкин требовал однозначного ответа, поневоле отказалось публиковать "Властелина Колец" вместе с "Сильмариллионом", Толкин был уверен, что Мильтон Уолдман из "Коллинза" в ближайшее время выпустит обе книги в своем издательстве. Весной 1950 г. Уолдман сообщил Толкину, что надеется приступить к набору уже осенью. Но возникли задержки, главным образом из-за частых отъездов Уолдмана в Италию и его болезни. К концу 1951 г. никаких определенных договоренностей касательно публикации достигнуто не было, а в издательстве "Коллинз" общий объем обеих книг вызывал все большее опасение. По всей вероятности, именно по просьбе Уолдмана Толкин написал нижеследующее письмо - длиной почти в десять тысяч слов, с целью доказать, что "Властелин Колец" и "Сильмариллион" взаимозависимы и неразделимы. Письмо, заинтересовавшее Уолдмана настолько, что он отдал его в перепечатку (см. конец № 137), не датировано, но написано, вероятно, в конце 1951 г.
Дорогой Мильтон!
Вы попросили дать краткое описание материала, имеющего отношение к моему воображаемому миру. Трудно сказать хоть что-нибудь, не сказав при этом слишком многого: при попытке найти пару слов распахиваются шлюзы энтузиазма, эгоист и художник немедленно желает сообщить, как этот материал разрастался, на что похож и что (как ему кажется) автор имеет в виду или пытается изобразить. Кое-что из этого я обрушу на вас; однако приложу и просто краткое резюме содержания: это (возможно) все, что вам нужно, или до чего дойдут руки и на что времени хватит.
Если говорить о том, когда и как это сочинялось и разрасталось, все это началось одновременно со мной, - хотя не думаю, что это кому-то интересно, кроме меня самого. Я имею в виду, что не помню такого периода в моей жизни, когда бы я это все не созидал. Многие дети придумывают, - или по крайней мере берутся придумывать, - воображаемые языки. Сам я этим развлекаюсь с тех пор, как научился писать. Вот только перестать я так и не перестал, и, конечно же, как профессиональный филолог (особенно интересующийся эстетикой языка) я изменился в том, что касается вкуса, и усовершенствовался в том, что касается теории и, возможно, мастерства. За преданиями моими ныне стоит целая группа языков (по большей части лишь схематично намеченных). Но тем созданиям, которых по-английски я не вполне правильно называю эльфами, даны два родственных языка, почти доработанных: их история записана, а формы (воплощающие в себе два разных аспекта моих лингвистических предпочтений) научно выводятся из общего источника. Из этих языков взяты практически все имена собственные, использованные в легендах. Как мне кажется, это придает ономастике определенный характер (единство, последовательность лингвистического стиля и иллюзию историчности), чего заметно недостает иным сходным творениям. Не всякий, в отличие от меня, сочтет это важным, поскольку меня судьба покарала болезненной чувствительностью в подобных вопросах.
Но страстью столь же основополагающей для меня ab initio был миф (не аллегория!) и волшебная сказка, и в первую очередь - героическая легенда на грани волшебной повести и истории, которых на мой вкус в мире слишком мало (в пределах моей досягаемости). Уже в студенческие годы мысль и опыт подсказали мне, что интересы эти - разноименные полюса науки и романа - вовсе не диаметрально противоположны, но по сути родственны. Впрочем, в вопросах мифа и волшебной сказки я не "сведущ", ибо в таких вещах (насколько я с ними знаком) я неизменно искал некое содержание, нечто определенного настроя и тона, а не просто знание. Кроме того, - и здесь, надеюсь, слова мои не прозвучат совсем уж абсурдно - меня с самых юных лет огорчала нищета моей любимой родины: у нее нет собственных преданий (связанных с ее языком и почвой), во всяком случае того качества, что я искал и находил (в качестве составляющей части) в легендах других земель. Есть эпос греческий и кельтский, романский, германский, скандинавский и финский (последний произвел на меня сильнейшее впечатление); но ровным счетом ничего английского, кроме дешевых изданий народных сказок. Разумеется, был и есть обширный артуровский мир, но при всей его величественности он не вполне прижился, ассоциируется с почвой Британии, но не Англии; и не заменяет того, чего, на мой взгляд, недостает. Во-первых, его "фэери"-составляющая слишком уж обильна и фантастична, слишком непоследовательна и слишком повторяется. Во-вторых, что более важно: артуриана не только связана с христианством, но также явным образом его в себе содержит.
В силу причин, в которые я вдаваться не буду, это мне кажется пагубным. Миф и волшебная сказка должны, как любое искусство, отражать и содержать в растворенном состоянии элементы моральной и религиозной истины (или заблуждения), но только не эксплицитно, не в известной форме первичного "реального" мира. (Я говорю, конечно же, о нынешней нашей ситуации, а вовсе не о древних, языческих, дохристианских днях. И я не стану повторять того, что попытался высказать в своем эссе, которое вы уже читали.)
Только не смейтесь! Но некогда (с тех пор самонадеянности у меня поубавилось) я задумал создать цикл более-менее связанных между собою легенд - от преданий глобального, космогонического масштаба до романтической волшебной сказки; так, чтобы более значительные основывались на меньших в соприкосновении своем с землей, а меньшие обретали великолепие на столь обширном фоне; цикл, который я мог бы посвятить просто стране моей, Англии. Ему должны быть присущи желанные мне тон и свойства: нечто холодное и ясное, что дышит нашим "воздухом" (климат и почва северо-запада, под коими я разумею Британию и ближайшие к ней области Европы, не Италию и не Элладу, и уж конечно, не Восток); обладая (если бы я только сумел этого достичь) той волшебной, неуловимой красотой, которую некоторые называют кельтской (хотя в подлинных произведениях древних кельтов она встречается редко), эти легенды должны быть "возвышенны", очищены от всего грубого и непристойного и соответствовать более зрелому уму земли, издревле проникнутой поэзией. Одни легенды я бы представил полностью, но многие наметил бы только схематически, как часть общего замысла. Циклы должны быть объединены в некое грандиозное целое - и, однако, оставлять место для других умов и рук, для которых орудиями являются краски, музыка, драма. Вот абсурд!