- Если бы я был Яннингсом, Мутти, я бы в этой сцене не остановился на режиссерское "стоп!" и додушил бы тебя.
- Что ты хочешь сказать? - Моя мать была возмущена. - Опять я во всем виновата?
Ты же отняла у него фильм - "Голубой ангел" принадлежит теперь Марлен Дитрих, а не Эмилю Яннингсу, первоначальной его звезде. Он же это понимает!
- Ну, если это так, то это вина Джо, а не моя! Я просто делаю, что он мне велит. Яннингсу следовало бы задушить Джо, а не меня.
И она пошла надевать пальто, ей предстояло еще выступать в театре.
В Берлинской кинематографической индустрии прекрасно осознавали, что в ее недрах создается нечто феноменальное. В Голливуде не замедлили тоже прознать об этом. Будучи американским дистрибьютором "Голубого ангела" и "родной" студией Штернберга, "Парамаунт" решил, что неплохо бы заполучить говорящую по-английски немецкую секс-бомбу с аппетитными ляжками, о которых все судачили.
МАРЛЕН ДИТРИХ-ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН
29 ЯНВ 1930
ИМЕЮ УДОВОЛЬСТВИЕ ПРИГЛАСИТЬ ВАС ВЛИТЬСЯ В БЛЕСТЯЩИЙ СОСТАВ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ СТУДИИ ПАРАМАУНТ ТЧК ПРЕДЛАГАЮ КОНТРАКТ НА СЕМЬ ЛЕТ НАЧИНАЯ С ПЯТИСОТ ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ ДО ТРЕХ ТЫСЯЧ ПЯТИСОТ ДОЛЛАРОВ В НЕДЕЛЮ НА СЕДЬМОЙ ГОД ТЧК МОИ ПОЗДРАВЛЕНИЯ ТЧК ПОЖАЛУЙСТА ПОДТВЕРДИТЕ ДЕПЕШЕЙ ТЧК БЕРЛИНСКИЙ ОФИС УСТРОИТ ПУТЕШЕСТВИЕ ПЕРВЫМ КЛАССОМ И ВСЕГДА В ВАШЕМ РАСПОРЯЖЕНИИ ЕСЛИ ПОНАДОБИТСЯ ПОМОЩЬ
Б П ШУЛЬБЕРГ
ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ КОРПОРАЦИИ ПАРАМАУНТ
Читая вслух телеграмму, моя мать больше возмущалась легкомысленностью ее тона, чем предложением такого низкого гонорара.
- Какая самоуверенность у этих типов. Подразумевается, что я не смогу сказать "нет". Они меня даже поздравляют!
Она бросила телеграмму через стол моему отцу и пошла относить ланч Штернбергу на студию, где он монтировал "Голубого ангела".
"Голубой ангел" был завершен, ревю закрылось. Моя мать осталась не у дел. Фон Штернберг собирался вскоре вернуться в Америку; она теперь редко с ним расставалась. Он все уговаривал ее принять предложение "Парамаунта". Она отговаривалась, во-первых, заботой обо мне; во-вторых, она не могла подписывать ни с кем договор, поскольку "УФА" все еще имела на нее права. Когда на "УФА" наконец решили больше не стеснять ее контрактом, она убедила себя, что никуда не годится, что все заблуждались на ее счет, что она вовсе не "чудо" и что ее якобы блестяще начавшаяся карьера в кино закончилась.
- Видишь? Что я тебе говорила? "УФА" я тоже не понравилась в фильме, то-то они больше не хотят иметь со мной дела.
- Не глупи. Они просто тупицы, которые не понимают, что упускают, а это тебе же на руку, - сказал мой отец.
- Ну да, это же замечательно! Теперь ты свободна и можешь подписать договор с "Парамаунтом". - Фон Штернберг пришел в полный восторг.
- Я не поеду в Америку, я тебе говорила. Я не знаю, что меня там ждет. Страну, которая делает из собаки кинозвезду, нельзя принимать всерьез. И потом - Ребенок. Что, тащить Ребенка через океан? И откуда ты знаешь, что теперь, когда "УФА" сказала "нет", эти большие боссы в "Парамаунте" не потеряют ко мне интерес?
- Не потеряют, поверь Мне, они хотят тебя заполучить, а когда я покажу им фильм, они будут тебя умолять. А ребенок? Ребенок получит только обилие солнца и собственный бассейн - что в том плохого?
Это звучало устрашающе. Солнце круглые сутки и какой-то бассейн. Мне сначала надо бы научиться плавать.
- Если ты настаиваешь, Джо, я поеду, но сначала одна. Поглядеть, так ли все "замечательно", как ты говоришь. Тогда я могла бы вернуться и, может быть, забрать Ребенка. Если же мне не понравится, а контракт уже подписан - что тогда? И как я могу быть уверена, что ты, только ты, будешь моим режиссером? Нет, нет и нет! Все это слишком сложно. Здесь я могу работать безо всех этих ужасных проблем!
- С меня хватит, я уже наслушался глупостей! - сказал фон Штернберг и вышел из комнаты.
С криком "Джо!" моя мать бросилась за ним следом в прихожую. Отец закурил. Мы ждали. Просунув руку под руку фон Штернберга и замкнув ее кольцом, моя мать ввела его обратно в столовую и умоляюще взглянула на моего отца.
- Папи, скажи ему ты. Скажи Джо, что я не могу оставить Ребенка!
Фон Штернберг повернулся и двинулся было к двери. Она вцепилась в него.
- Радость моя!
Я знала, что на сей раз это относится не ко мне.
- Мутти, ты просишь, чтобы я решил дело? - чрезвычайно мягко спросил мой отец.
- Да, скажи Джо, что я не могу… - Она не договорила.
- Если ты действительно хочешь знать мое мнение, то я лично думаю, что у тебя нет никаких причин не ехать. - Моя мать метнула в него яростный взгляд. - Позволь мне закончить, будь добра. Если говорить о ребенке, то ты и так уже оставила ее - и ради менее важных вещей. Так что это будет тебе не впервой. Вот мой совет: поезжай в Америку. Доверься Джо. Слушай его. Делай то, что он тебе скажет. Если там будет Джо, который будет защищать тебя и руководить тобой, то это возможность, которая выпадает раз в жизни. Было бы глупо ее от себя отпихнуть. Ребенок останется здесь. Здесь у нее я, Тами и Бекки. Когда ты вернешься, мы все будем вместе, мы будем тебя ждать.
Фон Штернберг готов был расцеловать его. Для меня это означало, что моя мать поедет в Америку.
В день отъезда фон Штернберга мы все на прощанье перецеловались с ним - все, кроме моей матери. Она поехала к нему на квартиру помочь собраться, а потом, вечером, попрощаться уже у поезда, который должен был доставить его к пароходу.
Наутро я, набравшись храбрости, спросила:
- Мутти, если ты поедешь в Америку, как тебе Папи сказал, можно тогда у меня будет собака?
И - о чудо! - она ответила:
- Можно, только не беспородная.
И умчалась на студию записывать песни из "Голубого ангела" на граммофонные пластинки. С этой минуты я почти перестала обращать внимание на то, что происходит вокруг - я была поглощена рассматриванием своих книжек с картинками в поисках того, кого желала моя душа. К маминому отъезду я хотела уже выбрать породу щенка. Главное - чтобы его можно было крепко обнимать.
Пока моя мать паковала чемоданы, бережно укутывала свою черную куклу, составляла список покупок и целовала меня с тоской солдата перед отправкой на фронт, фон Штернберг у себя в "Парамаунте" выторговал новые условия для своей протеже. Теперь мисс Дитрих предстояло по контракту сняться лишь в двух фильмах. Если затем она решит вернуться на родину, отказавшись от положения голливудской звезды, она должна будет дать официальную расписку в том, что, уйдя с "Парамаунта", не подпишет контракт ни с одной другой американской студией. Если же мисс Дитрих решит продолжить свою карьеру в Америке, ее контракт с "Парамаунтом" будет автоматически продлен, а жалованье существенно возрастет. К контракту был добавлен пункт, дающий Марлен Дитрих право выбора себе режиссера - неслыханная уступка студии еще неизвестному, неопробованному исполнителю.
В апреле 1929 года в одной берлинской бульварной газете появилась статейка, где о Марлен Дитрих упоминалось параллельно со шведской актрисой, уже ставшей звездой Голливуда. Возможно, это был самый первый раз, когда имя Дитрих прозвучало рядом с именем Греты Гарбо, и более чем вероятно, что именно эта параллель попала в поле зрения "Парамаунта". Свирепое соперничество между студиями было вполне оправдано. Их власть и престиж целиком зависели от талантов, которых они контролировали. Поскольку "Метро-Голдвин-Майер" владела Гретой Гарбо, все остальные крупные студии лихорадочно искали для себя грандиозную креатуру: в ореоле чужестранной тайны, европейской утонченности, гипнотического акцента и, по возможности, с высокими скулами и томными глазами, - с помощью этого набора можно было бы перещеголять "МГМ" по части кассовости. Вполне вероятно, что еще более, чем великолепные ноги и сексуальный пояс с подвязками из "Голубого ангела", на решение "Парамаунта" выполнить запросы Дитрих повлияло ее магическое сходство с Гарбо. И в силу той же установки на победу в состязании полнокровному, честному таланту суждено было превратиться в загадку по имени Марлен Дитрих. Можно только строить предположения, чем она могла бы стать, если бы ее дарованию позволили развиваться в тональности "Голубого ангела", где она блеснула непревзойденной манерой игры.
Чем она могла бы стать, и чем она стала, благодаря обожанию блестящего имидж-мейкера, алчности студийной системы, а пуще всего - благодаря ее собственному нарциссизму? Ее так тщательно лепили: эффектные крупные планы, вуали, туалеты, ноги, ни к какому полу не привязанная сексуальность, эта изумительная - всегда поражающая - красота, - пока рукотворные образы не подменили изначальное естество. На протяжении ее профессиональной жизни бывали редкие моменты, когда снова просверкивала искорка из "Голубого ангела", но никогда больше ей не суждено было разгореться. Через некоторое время Дитрих перестала даже отмечать эти моменты. Легенды не нуждаются в поисках утраченного, они всегда - в настоящем.
Мамино путешествие в далекую Америку беспокоило меня только вот с какой стороны: а вдруг индейцы попытаются снять с нее скальп? Как можно осторожнее я подняла эту тему. Моя мать паковала свои шляпные картонки. Она сказала, что, хотя американцы все еще очень неотесанные, но снимать скальпы - это у них уже не в порядке вещей, так что я могу не беспокоиться на сей счет. Она не очень-то меня убедила. В один из своих редких визитов тетя Лизель читала мне "Последнего из могикан", так что я-то знала кое-что, о чем моя мать не задумывалась: Америка - место очень опасное. С другой стороны, я знала, что если моя мать решит не отдавать свои волосы, никакой краснокожий в целом свете не сумеет их заполучить. Так что, когда пришло время прощаться, я попрощалась без ненужных сомнений.
К тому же маленький человечек будет там защищать ее, значит, с ней все будет о’кей.
Ближе к вечеру 31 марта 1930 года моя мать, настоящая королева в белом шифоне и длинной горностаевой накидке, прижимала меня к себе и плакала. Я простудилась, и она не могла от меня оторваться, не хотела меня оставлять из страха, что я умру без ее присмотра. Но ей надо было уходить - это был вечер гала-премьеры "Голубого ангела" в "Глориа-Паласе", где предполагалось, что весь состав исполнителей выйдет на поклон вместе со звездой фильма, Эмилем Яннингсом. Сразу же по окончании вечера моей матери предстояло сесть на поезд, согласованный с пароходным расписанием, и отправиться в Бремерхафен, а там сесть на пароход "Бремен", отплывающий в Нью-Йорк.
- Как только услышишь телефонный звонок, тут же бери трубку, - говорила она Бекки, проверяя на мне кандалы. - Я постараюсь улучить минутку и позвонить, узнать, как Ребенок. Через два часа снова померяй у нее температуру, скажешь мне. Если мне удастся улизнуть с фильма, я еще забегу домой. Если бы пароход не отплывал сегодня ночью, я бы вообще не пошла на этот чертов вечер.
Мой отец и Вилли Форст, оба шикарные в своих фраках, уже звали ее из прихожей.
- Мутти, пора. Тебе надо попасть туда, пока не погасят свет.
Я аккуратно обняла ее, чтобы ничего не помять.
- Не забывай меня, - шепнула она, убегая.
Три часа спустя она уже была "звездой". Мгновенный триумф. Имя, ею придуманное, Марлен, впервые гремело под гул восторга и преклонения. Она как будто не слышала - все ее мысли были о моей температуре.
Она не разрешила моему отцу проводить ее до Бремерхафена, а отослала его домой - разбудить меня, самому померить мне температуру" удостовериться, что со мной все хорошо, передать, что она уже скучает.
В ту ночь он был очень красивый. Я всегда думала, что моему отцу фрак идет так же, как и моей матери.
- Папи, Мутти правда уехала? - спросила я. И, не дожидаясь ответа: - Но она вернется?
- Да, Кот, но не прямо сейчас. Сначала она снимется еще в одном фильме у мистера фон Штернберга.
- А сегодня правда было хорошо? Она имела успех?
- Да… большой успех. - Его голос прозвучал устало и как-то глухо. Он понуро сидел на краю моей постели. Я расхрабрилась.
- Ты мне принесешь завтра собаку, как она обещала. Принесешь? Ну, пожалуйста!
- Принесу, я уже выбрал.
Он наклонился ко мне, и я увидела гаечный ключ. В один миг кандалы были сняты, я крепко обняла его. Он спросил, прочла ли я молитвы. Только он один об этом и заботился. Он уложил меня, выключил свет и ушел, оставив дверь приоткрытой. Свет из прихожей приятно блестел на линолеуме в моей комнате. Я думала о том, как публике понравилась песенка про пианолу и хорошо ли выглядели манжетки из блестящей ткани, которые мы тогда отыскали, при костюме с белым атласным цилиндром… Я уснула, и мне приснился мой собственный щенок, которого можно любить.
Сев на пароход, моя мать в ту же ночь первым делом отправила нам радиограмму. Конечно, по-немецки, как всегда. В те дни слово "stop" (тчк) употреблялось в качестве универсального знака пунктуации в любом языке.
Р ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН 1 АПР 1930 03:16
ПАПИЛЯЙН СОСКУЧИЛАСЬ ОДИНОКО УЖЕ СОЖАЛЕЮ ПУТЕШЕСТВИИ ТЧК СКАЖИ МОЕМУ АНГЕЛУ ЧТО Я НЕ ВИДЕЛА ФИЛЬМ ТОЛЬКО ДУМАЛА МОЕЙ ОБОЖАЕМОЙ ТЧК ПОКОЙНОЙ НОЧИ ЦЕЛУЮ -
МУТТИ
Р ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН 1 АПР 1930 11:48
ДОБРОЕ УТРО ТЧК КОРАБЛЬ КАЧАЕТ ПЛОХАЯ ПОГОДА СИЛЬНЫЙ ВЕТЕР ТЧК ОДНА ПОСРЕДИ ОКЕАНА КОГДА МОГЛА БЫ БЫТЬ ДОМА И СЧАСТЛИВА ЦЕЛУЮ -
МУТТИ
МАРЛЕН ДИТРИХ ЗИБЕР
ПАРОХОД БРЕМЕН 1 АПР 1930 13:17
СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ МУТТИ ТЧК КРИТИКИ У ТВОИХ НОГ ТЧК ЯННИНГС ПОЛУЧАЕТ ХОРОШИЕ ОТЗЫВЫ НО ЭТО БОЛЬШЕ НЕ ФИЛЬМ ЯННИНГСА ТЧК ЕГО ПОХИТИЛА МАРЛЕН ДИТРИХ ТЧК РЕБЕНКОМ ВСЕ ПОРЯДКЕ ТЧК ЦЕЛУЮ И ТОСКУЮ -
ПАПИ
МАРЛЕН ДИТРИХ
П БРЕМЕН 2 АПР 1930 12:15
ПОЗДРАВЛЕНИЯ НАМ ОБОИМ ТЧК НОВЫЙ ФИЛЬМ БУДЕТ НАЗЫВАТЬСЯ МАРОККО НА ОСНОВЕ ИСТОРИИ АМИ ЖОЛИ ИЗ КНИЖКИ ЧТО ТЫ СУНУЛА В МОЙ БАГАЖ ТЧК ТЫ БУДЕШЬ БАСНОСЛОВНОЙ -
ДЖО
ДЖОЗЕФ ФОН ШТЕРНБЕРГ
ПАРАМАУНТ ГОЛЛИВУД КАЛИФ 2 АПР 15:01
КТО БУДЕТ ИГРАТЬ СО МНОЙ В ПАРЕ -
МАРЛЕН
МАРЛЕН ДИТРИХ
П БРЕМЕН 3 АПР 1930 12:15
ГАРИ КУПЕР БУДЕТ ИГРАТЬ С ТОБОЙ В ПАРЕ ТЧК БЛАГОДАРЮ ВОСТОРЖЕННУЮ ТЕЛЕГРАММУ ВЫРАЖАЮЩУЮ ГЛУБОКУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ПОДЪЕМ В СТРАТОСФЕРУ ВОПРЕКИ ТВОЕМУ УПОРНОМУ СОПРОТИВЛЕНИЮ ТЧК НЕ ЦЕЛУЙТЕ МОЮ РУКУ МАДАМ ТЧК ВЫ ПОЗВОЛИЛИ МОЕЙ КАМЕРЕ ПОКЛОНЯТЬСЯ ВАМ А ВЗАМЕН ВЫ БУДЕТЕ ПОКЛОНЯТЬСЯ СЕБЕ -
ДЖО
Р ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН 3 АПР 1930 14:51
НЕПРЕМЕННО ПОШЛИ ТЕЛЕГРАММУ ДЖО ПОЗДРАВЛЕНИЯМИ ТЧК ОЧЕНЬ ТРОНУТА ТЧК ОБНИМАЮ РЕБЕНКА -
МУТТИ
ДЖ ФОН ШТЕРНБЕРГ
ПАРАМАУНТ ГОЛЛИВУД КАЛИФ 3 АПР 14:53
ТЫ ЗНАЕШЬ Я ОБОЖАЮ ТЕБЯ -
МАРЛЕН ДИТРИХ
МАРЛЕН ДИТРИХ
П БРЕМЕН 4 АПР 30 09:15
ВАША АПОЛОГИЯ ПРИНЯТА -
ДЖО
Р ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН 4 АПР 30 13:16
МОРСКАЯ БОЛЕЗНЬ У РЕЗИ С ПЕРВОЮ ДНЯ КАК У ВСЕЙ ПРИСЛУГИ НА БОРТУ ТЧК СЕГОДНЯ ОНА ВЫРОНИЛА ЧЕЛЮСТЬ ЗА БОРТ ТЧК МНЕ ПРИХОДИТСЯ ПОСЫЛАТЬ ЗА КАШЕЙ ПОТОМУ ЧТО ОНА НЕ ВЫХОДИТ ИЗ КАЮТЫ ТЧК ПОЗВОНИ МУТТИ СКАЖИ Я БЛАГОПОЛУЧНА И СКУЧАЮ ПО НЕЙ ТЧК И ПО ТЕБЕ ЦЕЛУЮ -
МУТТИ
МАРЛЕН ДИТРИХ
П БРЕМЕН 5 АПР 30 14:29
ЦИТИРУЮ РАЙХСФИЛЬМБЛАТТ ТЧК ИСПОЛНЕНИЕ МИСС ДИТРИХ ОШЕЛОМЛЯЕТ ТЧК ОНА БУКВАЛЬНО ВЕДЕТ ВО ВСЕХ СЦЕНАХ С СОВЕРШЕННОЙ ЛЕГКОСТЬЮ ТЧК ЭТО ТО ЧЕГО МЫ ДО СИХ ПОР НИКОГДА НЕ ВИДЕЛИ КОНЕЦ ЦИТАТЫ ПОЗДРАВЛЕНИЯ МУТТИ ТЧК ГОВОРЯТ ЭМИЛЬ ЯННИНГС ГОТОВ ПОКОНЧИТЬ С СОБОЙ ТЧК ЦЕЛУЮ И ТОСКУЮ -
ПАПИ
Р ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН 5 АПР 30 20:32
ПОМНЮ ЯННИНГС ПРЕДУПРЕЖДАЛ МЕНЯ НАСЧЕТ ДЖО ЦИТИРУЮ РАДИ ТВОЕГО ЖЕ БЛАГА КОНЕЦ ЦИТАТЫ КСТАТИ СПАСИБО ЗА СОВЕТ ТЧК ЦЕЛУЮ -
МУТТИ
МАРЛЕН ДИТРИХ
П БРЕМЕН
ВОСТОРЖЕННЫЙ ЭНТУЗИАЗМ ОТ ОТЗЫВА КРАКАУЭР ТЧК ЛОЛА-ЛОЛА ДИТРИХ НОВОЕ ВОПЛОЩЕНИЕ СЕКСА ТЧК ЭТА МЕЛКОБУРЖУАЗНАЯ БЕРЛИНСКАЯ ПРОСТИТУТКА С ПРОВОКАЦИОННЫМИ НОГАМИ И ЛЕГКИМИ МАНЕРАМИ ЯВЛЯЕТ СОБОЙ БЕССТРАСТИЕ КОТОРОЕ ПОБУЖДАЕТ ДОИСКИВАТЬСЯ ДО СЕКРЕТА ЕЕ БЕССЕРДЕЧНОГО ЭГОТИЗМА И ХОЛОДНОГО ВЫСОКОМЕРИЯ КОНЕЦ ЦИТАТЫ ЦЕЛУЮ -
ПАПИ
Р ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН
ПОШЛИ ВЫРЕЗКУ ДЖО СЕКРЕТ В НЕМ ТЧК ЦЕЛУЮ -
МУТТИ
ДЖОЗЕФ ФОН ШТЕРНБЕРГ
ПАРАМАУНТ ГОЛЛИВУД
ПРОСТИ И НЕ ДУМАЙ ЧТО Я ПРИНИМАЮ ТЕБЯ КАК ДОЛЖНОЕ ТЧК ТЫ Ж ЗНАЕШЬ ЧТО НА ВТОРОЙ ДЕНЬ СЪЕМОК Я ПОНЯЛА ЧТО БЕЗ ТЕБЯ Я НИЧТО -
МАРЛЕН
МАРЛЕН ДИТРИХ
П БРЕМЕН
ПОЖАЛУЙСТА ПРОСТИ МОИ УЖАСНЫЕ И НЕПРОСТИТЕЛЬНЫЕ ВЫПАДЫ ТЧК ТАКОЙ УЖ Я ТЧК ПЫТАЮСЬ СТАТЬ ЛУЧШЕ ТЧК БУДУ ЕЩЕ ПЫТАТЬСЯ -
ДЖО
Р ЗИБЕР
КАЙЗЕРАЛЛЕЕ 54 БЕРЛИН 7 АПР 16:00
ПРИБЫВАЕМ НЬЮ-ЙОРК ОПОЗДАНИЕМ ДВА ДНЯ УЖАСНЫЕ ВСТРЕЧНЫЕ ВЕТРА ТЧК НЕВАЖНО ТЧК МНЕ СТРАШНО ПОКИДАТЬ ЭТОТ НЕМЕЦКИЙ КОРАБЛЬ ПОСЛЕДНЯЯ СВЯЗЬ С МОИМ РОДНЫМ ЯЗЫКОМ МОЕЙ СТРАНОЙ ОБЫЧАЯМИ КОТОРЫЕ Я ПОНИМАЮ ТЧК ЛЮБЛЮ ЦЕЛУЮ -
МУТТИ
Я получила белый пушистый шарик с глазами-пуговицами и висячими ушами. Мой первый четвероногий приятель! Я была счастлива несказанно. Когда начали приходить мамины письма, каждое из них читалось вслух за обеденным столом: захватывающий сериал.
Отель "Амбассадор"
Нью-Йорк Сити
9 апреля 1930
Папиляйн,
Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к Америке. Сегодня утром, еще на борту, мне сказали, что мой серый костюм не подходит для фотографов. Они хотели, чтобы я, в черном платье и норковом манто, сидела бы на своих чемоданах. Ты знаешь, я привыкла выполнять приказы, но сидеть на своем багаже? Надевать меховое пальто при жарком солнце? В четыре здесь, в отеле, пресс-конференция, и от меня ждут "туалета для коктейля", не знаю, какой у них тут принят.
Вечером я выхожу с Уолтером Вангером, главой восточного отделения "Парамаунта", и его женой. Он был в группе со студии, которая приехала на катере береговой охраны приветствовать меня на борту. Он сказал: "Я получил инструкцию отвезти вас пообедать и показать вам Нью-Йорк - вместе с моей женой". Инс-трук-ци-ю! Какая любезность, а?
Они заменят мне Рези, которая так и не покидала каюты, потому что не хотела выходить на палубу без зубов. Кстати, она сейчас у дантиста, и сегодня же ей сделают новые. Это устроила студия. Приятно иметь большие связи.
Предвкушаю эти четыре дня в Нью-Йорке.
Скажи ребенку, как я скучаю по ней и что я целую ее карточку.
Мутти
Пенсильванская железная дорога