Он ответил ей характерным подергиванием головы, чем привел в недоумение охранников.
- Что нам делать? Остается лишь надеяться, что, когда для утконоса наступит время покинуть этот мир, те, кто придет исполнить прощальный обряд, нас не заметят.
- Еще рано об этом говорить. - Шремаза возвела глаза к небу. - Многие из тех, кто должен прийти, еще спят.
- Любое промедление нам на руку, - заметил ее супруг.
Глядя на умирающего паразавролофуса, Хизалк решил исполнить подходящую для такого случая песнь. Семья могла бы поддержать его. Однако пока он не хотел делать ничего, что могло бы насторожить их захватчиков. Его рана начала воспаляться. Последнее происшествие доказало, насколько эти люди менее цивилизованны, чем его сородичи. Он убеждал себя, что утконос наверняка знает, что с ним происходит, потому что старые утконосы понимают все.
Тропа по-прежнему шла через лес, местность постепенно стала ровнее. Спинной Хребет за окружающей растительностью совсем исчез из виду. Лес становился все гуще. Интерес к удивительной экзотической флоре проявлял только Смиггенс, остальным членам команды было недосуг любоваться красотами, которые не блестят. Помощник капитана дивился тому, что здесь была представлена вся флора тропиков. Неужели на этой земле приживались любые растения и животные? Похоже, сюда слетелись пернатые со всех континентов.
"Это не рай, - напомнил он себе. - Ева не ткала черный саван для драконов. Только они не драконы". Он был уверен в этом. Будь проклята эта изменница-память!
Чамаш первым заметил большекрылых птиц, круживших высоко в небе. Любому, кто провел немало времени на равнинах, было ясно, что это означает.
- Неподалеку кто-то помер, - с уверенностью заявил Йохансен.
- Кто-то большой, - добавил американский индеец.
Блэкстрап снова воспользовался саблей как указкой:
- Вон, видали? Так и кружат. Даю руку на отсечение, это самые большие стервятники, которых я когда-либо видел!
Несколько птиц напоминали американских стервятников, другие походили на бородачей-ягнятников. Андреас за свою жизнь насмотрелся на южно-американских кондоров, в честь которых корабль Блэкстрапа и получил свое имя. Но никто из пиратов никогда не видел аргентависов, исполняющих в небе воздушный вальс могильщиков. Размах их крыльев превышал двадцать футов.
Время от времени в небо откуда-то из леса взмывала новая птица, а на ее место опускалась другая. Не было никаких сомнений, что стая кормится.
- Почему эта зверюга идет в ту же сторону? - удивился Уотфорд.
- Почем знать. - Мкузи крепче сжал ружье. - Многие звери кушать, как заведено у них.
- И умирают, как заведено, - добавил Анбайя. - Будда…
- Да отстань ты со своим Буддой! - рявкнул Блэкстрап. - Держу пари, мы скоро увидим, что там происходит.
- Возможно, он идет на кладбище. - Смиггенс пришел к этому выводу, глядя на попадавшиеся на каждом шагу кости. От мертвого дракона, пожалуй, должно остаться много зубов и даже клыков. В любом случае можно будет опознать останки.
Тропа становилась все уже, деревья все теснее обступали ее, сужая дюйм за дюймом полосу солнечного света. Спотыкающийся динозавр почти скрылся из виду. Чтобы не упустить добычу, пираты ускорили шаг, волоча за собой пленников. Кто знает, может, дракон уже провалился сквозь землю, что было бы совсем неудивительно для этих мест, полных чудес и загадок.
Тропа резко повернула влево. Пираты остановились, пораженные внезапно открывшимся зрелищем. Это был вид, достойный пера Эдгара Аллана По.
Смиггенс пробормотал себе под нос:
- Воистину, это место священнее всех церквей.
Мрачная картина открылась взору пиратов. Такое впечатление возникло даже не из-за запаха тления. Перед ними предстала картина величественного забвения и покоя. Картина смерти и нового рождения, тления, распада и возрождения. При виде этой картины любой человек, будь он мужчина или женщина, впал бы в уныние, но только не Смиггенс, который воспринял ее как один из актов творения во всей его поразительной сложности, как труд Природы по возрождению жизни.
От запаха, густого, тяжелого и омерзительного, никуда нельзя было скрыться. Некоторые пираты, поснимав панамы, зажимали ими носы в отчаянных попытках избавиться от вони. Только те, кто служил на китобойных судах, еще могли как-то свыкнуться с этим.
К счастью, у всех были крепкие желудки. К тому же пираты были привычны к запаху смерти и разлагающейся плоти.
В таком саду сам Босх, пожалуй, не отказался бы поработать сторожем. Экзотические пышные цветы расцвели между костей, покрывая гигантские ребра подобно растениям, оплетающим садовую ограду. Из челюстей, освещенных солнцем, выглядывали цветущие орхидеи, лианы обвивались вокруг позвонков. Сотни, тысячи скелетов лежали здесь. Пораженные зрители и не подозревали, что это далеко не единственное такое место в Дождливой долине. Зрелище гниющей плоти, разлагающейся под лучами палящего солнца, надолго запечатлелось в памяти пиратов.
Миновав самое огромное скопление костей, какое им доводилось видеть, пираты двинулись дальше за едва ковыляющим утконосом.
Самуэль сказал, указывая на впечатляющую груду ребер и позвоночников:
- Я и не знал, что бывают такие горы костей. Посмотрите, какого размера были вон те ноги!
- Спокойно, ребята. - Даже Блэкстрапу стало не по себе. - Это же только трупы, разве не так? Посмотрите на птиц - они нас почти и не боятся.
Пернатые кружили над кладбищем, уступая права владения гостям. Как только люди последовали дальше, птицы снова продолжили свое дело. Огромными и сильными клювами, которые запросто могли бы раздробить ноги человека, они рвали и кромсали добычу.
Чин Ли гордо шагал, расправив плечи и задрав кверху подбородок, всем своим видом демонстрируя сознание собственной правоты и победы.
- Ну, - заявил он, и в его интонации чувствовалось влияние тысячелетних традиций, - если эти кости не дракона, то чьи?
- Я почти согласен с тобой, китаец. - Смиггенс откинул волосы со лба. - Но все же мне кажется, что я вот-вот вспомню, как на самом деле называются эти твари.
- Хорошо, что нам нет необходимости полагаться на вашу память, Смиггенс, каждый раз, когда дела идут туго, - сказал О'Коннор, самодовольно улыбаясь.
- Да уж, - согласился Уотфорд. - А то, к примеру, мистер Смиггенс задумается в разгар драки, а тем временем какой-нибудь задира выпустит ему кишки.
Это замечание вызвало дружный хохот и немного разрядило обстановку.
Смиггенс улыбался вместе со всеми. В отличие от других он совсем не обижался на шутки в свой адрес.
- Больше, чем слон. - Проходя мимо, Мкузи шагами измерил длину скелета. - Больше, чем десять слонов.
- Хорошо бы как следует закусить, капитан, - напомнил Дэвис своему хозяину. - Может, нам попадется такой же, только свежий.
- Да! - с энтузиазмом ответил Блэкстрап. Одной такой твари, пожалуй, хватит, чтоб целую неделю кормить оголодавших матросов флота ее величества.
По-прежнему следуя за ковыляющим паразавролофусом, пираты миновали еще два трупа. Голова одного из них, покрытая панцирем с шипами и рогами, могла привидеться лишь в кошмарном сне. Другой череп был похож на головы тех животных, которых они вели за собой. "Он выглядит как мать всех уток", - заметил Копперхид. Прежде чем они двинулись дальше, Смиггенс насчитал в пасти больше тысячи зубов.
Другое животное, чуть поменьше, по-видимому, умерло совсем недавно, и пираты не долго думая решили прихватить мясо с собой, чтобы потом поджарить на костре. Двое дюжих матросов подвесили тушу к шесту, взвалили на плечи и понесли.
- Посмотрите! - воскликнула Шремаза. - Я не могу в это поверить!
- Папа, что они собираются с этим делать? - спросил Аримат.
Хизалк ответил осторожно, стараясь не сильно встревожить сына:
- Говорят, что у людей, до того как они поселились в Динотопии, была привычка есть мясо других существ.
- Так же, как они едят рыбу? - беспокойно заморгала Трилл.
- Да, так же, как рыбу. Нельзя винить этих мужчин - мы с матерью думаем, что все они мужского пола, - за то, что они делают. Они просто невежественны, им не хватает образования.
- А их можно чему-то научить? - спросил Аримат.
- Научить можно любого. - Хизалк говорил о своих захватчиках снисходительно.
Взрослые стратиомимусы нисколько не старались избавить своих отпрысков от столь ужасного зрелища. Родители-динозавры, как и родители-люди, прекрасно понимают, что любопытство ребенка заставит его проникнуть в любые секреты и тайны. Поэтому самое разумное - объяснять ему заранее, что к чему, иначе ребенок отыщет ответ сам, и неизвестно, будет ли правильным этот ответ. В Динотопии пользовались успехом именно такие воспитательные меры.
Хизалк задумался. Его взгляд задерживался то на болтающих друг с другом пиратах, то на тектонической архитектуре кладбища, то на цветах и деревьях или просто устремлялся в густые заросли Дождливой долины. Где-то сейчас его старшая дочь? Может быть, ей угрожает опасность.
"Килк, - думал он отчаянно, - ты должна привести помощь и сделать это как можно быстрее. Только будь очень осторожна".
Если эти люди такие варвары, что поедают мертвую плоть, что может прийти им на ум в один прекрасный день, когда есть будет нечего? Тогда они совсем по-другому посмотрят на Хизалка и его семью. Большинство родителей сочли бы такую возможность совершенно немыслимой, но Хизалк не исключал любого поворота событий. Судьба сыграла с ними такую злую шутку, что какие бы опасности ни грозили его семье, оставался лишь один выход - смотреть им в лицо.
Обитатели Динотопии боролись за выживание в течение ста с лишним миллионов лет, и им удалось выжить там, где другие вымерли.
Блэкстрап взмахнул саблей:
- Кончайте болтать! Вы не видите, что эта тварь остановилась?
Он был прав. Утконос наконец остановился среди костей дюжины различных животных, рядом с огромным упавшим деревом. Возможно, его корни размыл дождь, и теперь здесь образовался небольшой пролом в стене буйной зелени. Опустившись на четыре лапы, паразавролофус втягивал носом воздух, так что его бока внушительно раздувались. Пираты слышали свист его дыхания. Огромные легкие из последних сил старались втянуть как можно больше воздуха. Потом воздух выталкивался с такими изощренными звуковыми модуляциями, что на глазах нескольких закаленных жизнью моряков выступили слезы. Вне всяких сомнений, животное исполняло песню. Песню, или, вернее, прекрасную и сложную панихиду, полную воспоминаний о долгой и неповторимой жизни.
Еще несколько мгновений мелодия уносилась ввысь. А вслед за тем, словно остатки пены на угасающей волне, в воздухе застыл последний вздох, забравший с собой душу животного. Утконос величественно опустился на землю, как опускается собака перед камином, и закрыл глаза. Огромная грудь содрогнулась дважды, словно парус от легкого порыва ветра, и животное стихло. Все было кончено.
- Ну вот и все, - сказал Смиггенс, смахивая навернувшуюся слезу.
- Что теперь? - Невозмутимого Блэкстрапа ничто не могло растрогать. - Зверь подох, и очень хорошо. Как раз вовремя. А то я уже думал, что нам придется тащиться за ним по всему этому проклятому острову. Наверняка это остров. Смиггенс, что вы на это скажете? Может, придумаете название этому месту, а? Ваше имя войдет в чертову энциклопедию, вы же любите эти ученые штучки.
- Сделаю сноску, - пробормотал помощник капитана.
Блэкстрап хмуро посмотрел на него:
- Что это значит, Смиггенс?
- Ничего, капитан. - Помощник издал глубокий вздох. - Мы теперь сможем завялить мясо.
- Поручите это мне, - заявил Томас. - Мы запросто заполним трюмы, так что нам хватит провизии, чтобы обогнуть всю Африку.
Блэкстрап и не взглянул в его сторону.
- Что ты думаешь, Смиггенс? Стоит прихватить с собой какие-нибудь из этих костей?
- Неплохая идея, но давайте подождем, вдруг нам удастся найти еще что-нибудь. И лично мне кажется, что живые образцы гораздо ценнее.
Вид безгласного, неподвижно лежащего тела зверя, который привел их сюда, расстроил Смиггенса. Гигант, как большинство животных, расстался с жизнью с потрясающим самообладанием. "Мало кто из нас, умирая, сумеет сохранить такое достоинство и самообладание", - подумал он.
- Шкура, например, - произнес он, пытаясь поскорее отвлечься от печальных мыслей, - она вполне может пригодиться. Только подумайте, сколько оригинальных ботинок можно из нее сделать.
Блэкстрап пропустил его слова мимо ушей. Общее уныние команды привело его в бешенство.
- Ну, кто еще хочет высказаться? - Он медленно оглядывал матросов, по очереди задерживаясь взглядом на каждом. - Когда в последний раз кто-нибудь из вас рыдал над подыхающим псом?
- Но, капитан, мне никогда не приходилось слышать, чтобы собака исполняла себе реквием.
Блэкстрап взглянул на О'Коннора:
- Не слышал? - Приблизившись вплотную, капитан выхватил из ножен один из многочисленных кинжалов и приставил его к горлу моряка. - Я знаю, О'Коннор, у тебя прекрасный ирландский тенор.
Моряк беспокойно следил за лезвием ножа.
- Ладно, ладно, капитан. Я ничего в этом не понимаю. Так кто-то сболтнул. - Острие кинжала кольнуло шею ирландца, и он вздрогнул.
- Кто-то сболтнул? Ну как же, О'Коннор, это же я сказал. Спой-ка нам песню.
- Что, сейчас? - Моряк был ошеломлен.
- Да. Ты не хочешь спеть нам свою прощальную песню?
На лбу О'Коннора выступил обильный пот, и причиной тому была совсем не духота.
- Капитан, я… Блэкстрап отдернул нож.
- Что, не нравится? Ну ладно, тогда что-нибудь повеселее. Что-нибудь, чтобы развеселить ребят. - Он снова пристально посмотрел на лица моряков. - Для этого чертовою кладбища одного голоса будет маловато.
О'Коннор тут же затянул моряцкую песню, которую любила команда. Блэкстрап по-прежнему не замечал его, а голос ирландца становился все сильнее и увереннее. Еще несколько матросов присоединилось к нему, и скоро дружное пение разнеслось далеко за пределы кладбища.
- Вы только послушайте их, - сказала Шремаза, сидя в тени дерева, возле которого расположилось семейство стратов; она внимательно наблюдала за беспокойными моряками. - Что-то они расшумелись. - Она тревожно огляделась. - Слишком уж расшумелись.
- Я знаю. - Изогнув шею, Хизалк посмотрел на связывающие его веревки. - Прежде всего нам надо освободиться.
Неожиданно его речь прервал треск ломающихся веток. Стратиомимусы все как один тотчас повернули головы к источнику шума. К счастью, это оказалось всего лишь небольшое безобидное животное, спасавшееся бегством от хриплого хора. Хизалк слегка расслабился.
- Ну надо же, что им вздумалось так шуметь, - продолжала Шремаза. - И еще эта смерть. - Она кивнула в сторону неподвижного утконоса, только что испустившего дух. Его тело, как и отлетевшая на небеса душа, теперь покоилось с миром.
- Мы ничего не можем сделать. Мы не можем предупредить их, потому что они не понимают нас, они даже не хотят попытаться понять.
- Они сами узнают, - решительно заявил Аримат.
- Да, они узнают. - Хизалк всматривался в гнетущую темноту леса. - Как бы мне хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте.
ГЛАВА 9
- Хорошая работа. - Отступив на шаг назад, Блэкстрап рассматривал то, что им уже удалось сделать. - Что скажете, Смиггенс?
Помощник капитана согласился с его утверждением:
- Надежный частокол, будьте уверены, капитан. Когда закончим его, у нас будет отличный лагерь, и оттуда можно будет наблюдать за окрестностями.
На небольшом холме в середине кладбища животных возвышалась полукругом ограда, сооруженная в основном из громадных ребер, тесно скрепленных прочными лианами. Защитная стена образовала прочный барьер: основание ребер крепко вонзили в землю, а острые края торчали наружу. Лишь безрассудное существо попыталось бы преодолеть такое укрепление. Пираты единодушно окрестили его фортом Дракон, они собирались временно окопаться там вместе с добычей - пленниками, захваченными на уже разведанной территории. С тех пор больше не попадалось подобных животных, но это нисколько не огорчало пиратов.
Костяную арку входа они украсили двумя черепами, тоже найденными на огромном кладбище. Хотя пираты и веселились, водружая эти черепа, но семья стратиомимусов не испытывала ни малейшего волнения, поскольку на костях не было мяса. Цивилизованные жители Динотопии были знакомы с подобным использованием черепа. На самом деле это было связано с ритуалом почитания умерших.
Хизалк и подумать не мог, что их захватчики могут быть осведомлены в таких вопросах. С их стороны, пожалуй, это было первым разумным поступком. И слава силам небесным, они прекратили свое пение.
Временное жилище, которое люди соорудили себе для большего удобства, находилось совсем рядом с местом недавней смерти гиганта. Поэтому над путниками по-прежнему нависала угроза. Хизалк и его семья тревожились все больше.
Когда сгустились сумерки, на Дождливую долину опустился туман, кромешная тьма скрыла все вокруг. Огонь внутри пиратского лагеря горел достаточно ярко, чтобы отгонять блуждающих в темноте призраков. Обитатели форта расслабились возле уютно потрескивающего костра; время от времени они подбрасывали дров в огонь.
О'Коннор попытался вызвать на разговор помощника капитана, кивая в сторону тихо щебечущих стратиомимусов:
- Уж больно у этих забавных зверушек голоса хороши. Как вы думаете, Смиггенс, о чем это они щебечут?
Удобно устроившись на земле, Смиггенс ответил, даже не взглянув в сторону стратов:
- Кто знает, О'Коннор. Птицы неизбежно создают шум, а они - все равно что птицы. Единственная разница - нет оперения и крыльев.
- Я видел на ветке целую стаю попугаев, - высказался Томас, стоявший неподалеку. - Они трещали, как старые матроны на базаре.
- Они даже немного красивы, правда? - О'Коннор рассматривал пленников.
- Да. - Все повернулись к капитану, который незаметно подошел сзади и вмешался в разговор. - Хороши, как сундук со свежеотчеканенными монетами. Они - наша удача, парни. Если нам посчастливится поймать еще одного или двух, хорошо бы побольше размером, я готов удовлетвориться этим.
Погода ухудшилась, стало холодно, сильный ветер ворвался в лагерь, разметав остатки боевого духа. Томас беспокойно разглядывал небо.
- Не нравится мне этот ветер, капитан. Опять надвигается ураган.
- Томас, забудь ты этот жалкий ураган. Мы здесь в безопасности, а ребята на корабле справятся. Ураган вынес нас на эту землю. Я же говорю, нет худа без добра. - Он посмотрел на верхушки деревьев, видневшихся за оградой из костей. - Мы обозначим на карте широту и долготу этой страны. Она станет нашим собственным охотничьим угодьем, мы будем снабжать здешним зверьем зоологические общества и научные институты всего мира. Не говоря уже о богачах. Представьте себе ее величество королеву Англии, гуляющую с одним из наших маленьких питомцев на поводке, а ошейник у него украшен бриллиантами.