Убедительно? Но у Марлен все оказалось не менее, а более губительным. Два бесспорно больше одного, но из-за потери этого одного Марлен потеряла веру в себя, в нужность своего дела, веру в будущее. Заменить Бакарака никто не мог. Из ее шоу ушел не просто композитор. Ушел стратег, видевший и музыкальные, и зрелищные пути развития ее концертов.
"Когда он покинул меня, я хотела отказаться от всего, бросить все, - писала она. - Я продолжала работать как марионетка, пытаясь имитировать создание, которое он сотворил. Это мне удавалось, но все время я думала только о нем, искала за кулисами только его. Стиль его дирижирования, манера игры на рояле стали настолько неотъемлемой частью моих выступлений, что, оставшись без него, я потеряла ощущение главного - радости и счастья".
К тому же она никак не могла установить контакт с этими двумя новыми дирижерами - американцем и англичанином. Не успевала привыкнуть к одному, как появлялся второй. После первого же концерта с американцем Стеном Фрименом она позвонила из бара Берту и в присутствии дирижера закричала:
- Он ужасен, ужасен! Вернись!
Но выхода не было. Пришлось привыкать. Она чаще стала употреблять уже не шампанское, а шотландский виски. После одного из концертов, сделав для подкрепления сил солидный глоток, упрекнула дирижера:
- Сегодня оркестр играл, как сельские музыканты на вечеринке.
- Это ты пела так, что и Нью-Йоркский симфонический звучал бы не лучше! - парировал тот.
Позже, как только вышли ее мемуары, Берту позвонил досужий журналист, пытавшийся выудить "нечто интимное". Берт отказался продолжать разговор, но журналист не отступал:
- Тогда вы согласитесь хотя бы прокомментировать слова из книги мисс Дитрих?
И прочел ему:
"Да! Время, проведенное с Бертом Бакараком, было самым прекрасным, самым удивительным. Это была любовь. И пусть бросит в меня камень тот, кто на это осмелится.
Бакарак не только замечательный музыкант, но и прекрасный человек - нежный и предупредительный, дерзкий и смелый, всегда умеет отстаивать свои убеждения. И вместе с тем деликатный и уязвимый. Он достоин обожания. Сколько есть еще таких людей, как он?"
Прощальный ужин
Оказывается, это был не только последний концерт Марлен, но и последний день пребывания ее в Москве.
- Хочу поужинать с теми, кто работал со мной, - сказала она мне после последнего концерта. - Никаких официальных лиц. Только те, кто был все эти вечера рядом. Приходите в банкетный зал "Украины", - пригласила она.
Рассказываю об этом не для того, чтобы похвастаться. Или похвалить кухню ресторана гостиницы. Нет. В прощальном ужине по-особому проявилась сама Марлен.
И в этот вечер в час назначенный в банкетном зале собрались все музыканты оркестра. Нас пригласили к столу, так изысканно украшенному, что, казалось, нарушить эту красоту нет никакой возможности. Накрахмаленные салфетки у каждого прибора стояли, как часовые. Бокалы разных калибров наготове, многочисленные столовые приборы тоже. Все сели, и сразу воцарилась мертвая тишина. Кто-то пытался что-то сказать, но ему тут же сделали предостерегающий жест - выразительно постучав по столу: мол, все наверняка начинено микрофонами.
А Марлен не появлялась. В зал вошла Нора и, улыбнувшись, сказала:
- Мадам просит поднять бокалы и выпить за успешное окончание ее гастролей в Москве.
Все подчинились. Робко пригубили бокалы и рюмки. Кто-то осушил свой до дна. Зазвякали ножи и вилки. Марлен все не было. И Нора, появившись снова, попросила:
- Мадам просит поднять второй бокал за радость, которую она испытала от встречи с московскими зрителями.
За радость встречи выпили дружно и уже все до дна. За столом стало оживленнее. Кто-то расхваливал салат, кто-то семгу, кто-то необыкновенно замаринованные огурчики. Нежинские!
И снова Нора. Одна.
- Мадам просит выпить за талантливых музыкантов, с которыми ей выпало счастье петь в Москве!
Гул одобрения и аплодисменты покрыли ее слова. Разговор стал уже общим, от былой напряженности не осталось и следа. И никто не заметил, как в зал проскользнула Марлен и присоединилась к жующим. Атмосфера раскованности царила за столом. Марлен, конечно, попросили сказать что-нибудь.
- Когда я ехала в Москву, я не верила в ужасные морозы и медведей на улицах, которыми меня пытались пугать. Я боялась холодного приема вашей публики, которая меня почти не знает. Теперь могу с уверенностью сказать: здесь я встретила людей с горячими сердцами. Мне кажется, у нас родственные души. Пью за это! Пью за вас!
И пошли тосты один за другим.
- Что случилось? - спросил я Нору, наклонясь к ней. - Ее где-то задержали?
- Ну что ты! - засмеялась Нора. - Она была готова, когда появился первый гость. Просто она не любит пышных выходов и скованности, которой отмечены начала застолий. Она дала людям возможность прийти в себя. Вот и все.
- Гениальная женщина! - только и сказал я.
* * *
Марлен уехала. И снова в нашей прессе о ней ни слова. В 1979 году за границей вышла книга ее воспоминаний "Я, слава богу, родом из Берлина". Певческую карьеру ей пришлось прекратить.
От автора
Благодарю за помощь в работе над этой книгой ушедших: Леонида Утесова, Эдит Утесову, Аркадия Котлярского.
А также: Нору Лангелен, Александра Мельникова, Тамару Павлову, Павла Рагозинского, Юлию Сапрыкину, Сергея Чернышева, Зинаиду Шатину. Татьяну Королькову, редактора-организатора Дома актера; Владимира Медведева, генерального директора ООО "Киноцентр на Красной Пресне"; Вячеслава Нечаева, директора Центральной научной библиотеки Союза театральных деятелей; Татьяну Николаеву, Лидию Бардину, главных библиотекарей библиотеки киноискусства им. С. Эйзенштейна, Наталию Ставровскую, май. кабинета зарубежного кино ВГИКа; Лидию Урубкову, директора библиотеки искусств им. А. Боголюбова.