- Утром два часа обзорная лекция по Боевому уставу пехоты - часть вторая, - ответил Плесцов. - На следующей неделе - продолжение. Читает преподаватель тактики…
- Почему, однако, по второй части, а не по первой? - недоуменно спросил Михеев.
- Все-таки нам не очень удобно… - замялся Плесцов.
- Ах вот в чем дело, - догадался Михеев. - Шпалы в петлицах не позволяют изучать обязанности бойца, тонкости тактики взвода и роты, масштаб мелковат. Нам, значит, подавай посолиднее: полк, дивизию!
- Тут я оплошал, - честно признался Плесцов. - Преподаватель, видимо, так и решил, как вы сказали. А я не стал возражать.
- Передайте мои слова про то, что чекистам не помешает и первая часть устава, не всем приходилось командовать взводом и ротой.
- Хорошо, я поправлю положение.
- Запланируйте и мою лекцию "Оборонительные сооружения". Меня ведь после академии рекомендовали начальником инженерной службы дивизии, - уважительно к должности сообщил Михеев и задумчиво, словно для самого себя, заключил: - Я ничего не забыл.
Потом он неожиданно спросил Плесцова:
- Где должен находиться оперработник во время наступления, допустим, обслуживаемого им полка?
- Он должен, по возможности, способствовать успешному решению боевой задачи.
- А конкретнее?
- Его место и возле командира полка, в штабе, и в передовых подразделениях, и, конечно, там, где случилась заминка.
- Как же ему успеть и там и сям?
Плесцов не задумывался:
- Он должен везде поспевать, на то он и зовется оперативным работником.
- А в оборонительных порядках?
- Прежде там, где труднее всего, - с нажимом сказал Иван Михайлович, и глаза его сверкнули - вспомнился неравный бой у Хасана.
Но Михеева интересовал уже другой, щекотливый, как ему думалось, вопрос:
- Ну а при вынужденном отступлении?
Склонив голову, Плесцов с хитринкой в глазах усмехнулся:
- Мы этого не проходили. Да и нет у особистов такого устава, как Боевой устав пехоты. А вообще-то подобное руководство нужно бы. Боевой устав чекиста! А сокращенно - БУЧ, - поморщился Плесцов. - Не очень звучно выходит. Тогда вернее будет создать боевое руководство для чекиста. Вот там бы я и записал: "При прорыве обороны противником и вынужденном отходе оперработник обязан предотвратить панику, бегство, разброд. Он имеет право лишь на организованный отход в боевых порядках. В любом случае он должен показывать личный пример стойкости и мужества".
Михеев с интересом слушал подчиненного, безоговорочно приняв его толковую и своевременную мысль о создании продуманного боевого руководства для армейских чекистов. Это руководство должно разъяснить особистам их роль и задачи в бою, четко определить права и обязанности.
А Плесцов завершил разговор словами:
- Армейский чекист в критический момент боя должен уметь заменить выбывшего из строя командира, не говоря уже о политруке.
После Плесцова Михеев заглянул к старшему лейтенанту госбезопасности Петрову. Тот вскочил из-за стола, едва не уронив стул.
- Добрый вечер! Вы что так резво? Нервишки? - улыбнулся Михеев и повел носом: - А накурено-то…
- Неожиданно вы появились как-то, - потянулся открыть форточку низкорослый Петров, а Михеев покосился на розовую, с двумя тугими складками, мощную шею бывшего танкиста. А тот уточнил: - Нервишки пока в порядке.
- Ой ли? Какой-то вы взъерошенный… - укоризненно произнес Михеев, садясь к столу.
Он заметил усталую серость лица сотрудника и тайную грусть в глазах. Анатолий Николаевич слышал о неполадках в семье Петрова, даже взял себе на заметку при случае поговорить с ним, но подходящего момента все не возникало. Странно ему было видеть сумрачный и какой-то хворый вид этого обычно бойкого, задорного чекиста. При встрече с ним сотрудники иногда шутливо и вместе с тем уважительно обращались: "Ну как, порядок в танковых войсках?" В ответ раздавалось неизменное: "Броня крепка!" Но недавно Петров явно стал сдавать.
- Ну что там у вас с этим Файфилевичем? - спросил Михеев о разыскиваемом агенте абвера, у которого не было точно установленного отчества. Было известно, что Криницкий Ян Файфилевич или Фийфилевич, в возрасте около тридцати лет, уроженец Харькова, закончил разведшколу абвера и в феврале заброшен на Украину. Старший брат Яна Криницкого служит в Красной Армии, майор. Это все, что показал на него другой агент, однокурсник по разведшколе, заброшенный в Белоруссию и разоблаченный советской контрразведкой. Петров разыскал майора Криницкого Густава Файфилевича в Приволжском военном округе. Есть ли у него брат Ян - предстояло выяснить.
Петров достал маленькую с уголком фотографию, протянул Михееву:
- Вот он, Ян Файфилевич Криницкий. Живет в Днепропетровске. Установить не стоило хлопот. Его брат, майор, недавно приезжал на похороны матери.
- Частенько все завершенное кажется простым и быстрым… - заметил Михеев, возвращая фотографию. - Неприятная физиономия. Посылайте на опознание. Думаю, что тот, кого мы ищем. Редкое отчество, ни разу не слышал такого. Вы молодцом, товарищ Петров!
- Послал уже увеличенный снимок, - польщенный похвалой, сообщил старший лейтенант.
- Ну а почему в Приволжском округе наши бдительные коллеги не занялись розыском Криницкого? Его брат - майор у них служит, за ниточку-то им спервоначала следовало ухватиться.
- Не успели, сменился у них уполномоченный, - попытался выгородить коллег Петров.
- Слабо, наверно, работа поставлена, вот в чем секрет. Надо поинтересоваться, как в других особых отделах с этим обстоит, - больше для себя, чем для собеседника, сделал вывод Михеев, не отводя глаз от лица Петрова, и неожиданно для того участливо поинтересовался: - Что-нибудь случилось? У вас нездоровый вид.
Петров подтянулся, его мощная шея напряглась; он настороженно посмотрел в ожидающие глаза начальника управления, но уловил в них сочувствие и желание помочь.
- Не выспался сегодня… - начал было издалека, но, не умея скрытничать, ответил напрямую: - С женой у меня неладно. Сначала обижалась на то, что меня постоянно нет дома, говорила, у всех мужья как мужья, а ты спать только приходишь. Потом и вовсе другую методу избрала, - махнул он рукой.
- Какую же?
- Позже меня домой приходить стала. Разодетая, навеселе, довольная… То у подруги, говорит, засиделась, то в театре… Прошлой ночью пришла почти в два часа. Говорит, меня ходила встречать. Сама расфуфыренная, и винцом от нее попахивает.
- А что вообще-то она хочет?.. Сколько вы с ней живете?
- Седьмой год. Она, по-моему, сама не знает, чего хочет. Я ей все объяснил, когда поженились, Поначалу жалела - много работаю. Теперь словно взбеленилась… Стыдно признаться, вчера сам себе стирал, - разоткровенничался Петров, нервно поводя плечами. - Я потому ничего и не хочу скрывать, все равно открыться предстоит. Разведусь я с ней. Так и сказал ей нынче. До утра объяснялись.
- Дети есть?
- Умерла дочь. От скарлатины.
- Жена работает? Кстати, как звать ее?
- Юля, Юлия Викторовна. Сейчас не работает. Экономист она. Я ведь ее крепко любил. Все "Юляша" да "Юляша", "лебединая шейка"…
- Значит, и теперь любите… - мягко сказал Михеев и, видя молчаливое согласие, счел необходимым попытаться предотвратить семейный разлад сотрудника, потому решился предложить: - А что, если мне встретиться с Юлией Викторовной? Здесь или лучше у вас дома. Скажем, начальник управления завел такой порядок: знакомство с семьями и бытом сотрудников. Ваша мужская гордость никак не будет задета.
- Не надо так, вы уж напрямую с ней, - посоветовал Петров, обрадованный таким предложением. - К ней с тыла не подобраться, хитрющая до смерти. С ней только откровенно надо, это она ценит.
- Еще лучше, коли напрямую, - принял совет Михеев. - Только не предупреждайте жену о моем визите. Я загляну к вам завтра или послезавтра. Где вы живете?
- В нашем ведомственном доме, Кисельный переулок.
- Совсем рядом… Так я после перерыва, как только уйдете на службу, и навещу ее.
- Спасибо. Может, и склеится наша жизнь, - признательно выразил надежду Петров.
- Постараюсь убедить. Не отчаивайтесь. Моя бабушка говорила: праведная любовь не потеряется. Только и вы не напортачьте. Сказали - развод, держитесь за свое. Мужская твердость дела не напортит. Хотя бы до моего прихода, - заговорщически наставлял Михеев, но тут же спохватился, деловито поправился: - А коли вдруг Юлия Викторовна окажется больше вашего права, то ей скажу: "Соглашайтесь на развод".
И, уходя, смягчил:
- До этого, надеюсь, не дойдет. И, пожалуйста, больше по ночам не выясняйте отношений. Будьте на высоте.
…Вернувшись к себе, Михеев черкнул в блокноте памятку:
"Боевое руководство для армейских чекистов. Розыскная работа на местах. Петров - жена Юлия Викторовна".
Сделав последнюю запись, Анатолий Николаевич беззвучно засмеялся, невольно вспомнив произнесенное Петровым: "хитрющая до смерти".
* * *
В половине десятого вечера Плетнев размашисто прошагал по коридору, энергично открыл и закрыл за собой дверь кабинета начальника отдела, прямо от порога нетерпеливо произнес:
- Есть новости!
- Отдышитесь сначала, - указал рукой на стул Ярунчиков. - Бежали, что ли, от кого? Что стряслось?
Плетнев остро глянул на бригадного комиссара, пятерней поправил волосы.
- Ни от кого никогда не бегал… - самолюбиво ответил он. - Новость, говорю, приличная есть, потому спешу доложить.
- Другое дело, - отлегло на душе у Ярунчикова. - Вы иногда так внезапно появляетесь, что уж никак не ждешь добрых вестей.
- С недобрыми я не поспешаю. Новость вот какая. Около семи вечера по дороге с работы домой Рублевский зашел на почтамт, взял два бланка телеграмм, пошел к столу. Народу в зале было немного. На пути Рублевского был свободный стол, но старший лейтенант прошел мимо. Сел к дальнему столу в углу, возле окна, стал писать. А сбоку за тем же столом уже находился добрый молодец лет двадцати пяти, смазливый такой, прилично одетый, даже с форсом. Он сидел лицом к выходу, заканчивал письмо, рядом лежал конверт. Когда подошел Рублевский, молодец, буду называть его "красавчик", что-то сказал и снова склонился, но рука его застыла, было заметно, он следит взглядом за тем, что пишет старший лейтенант. Потом сам стал поспешно, этакой борзой скорописью что-то строчить, будто бы заканчивая письмо. Рублевский составил телеграмму, отодвинул бланк, быстро написал вторую, что-то сказал соседу и пошел в очередь к окошку приемщицы. Тем временем "красавчик" положил письмо в конверт, не спеша запечатал, при этом глазищами шарил по присутствующим. Долго писал адрес на конверте, пока Рублевский не отошел от окошечка, мельком проводил его до выхода, сунул конверт в карман плаща. Зачем положил в карман? Ведь тут же достал письмо и опустил в почтовый ящик.
- Не бросил ли он другое, хотите сказать? Не то, которое писал при Рублевском, - высказал догадку Ярунчиков.
- Вот именно, посмотрим, что покажет анализ чернил. Ручку также изъяли. Письмо бросил пустяковое, любовное. - Плетнев сделал паузу, слегка подался к столу и тоном большой важности сообщил: - Рублевский-то отбил одну телеграмму, поздравительную - с днем рождения, вымышленному адресату в Минск. Проверили, такой там не проживает. И обратный адрес дал с потолка под фамилией Коваленко. Вот штуковина каковская. Вторая телеграмма исчезла.
"Молодец! Тут жареным пахнет", - подумал Ярунчиков, а вслух произнес:
- Нащупали ниточку, чувствую, не зря взволновались. Не текст ли новой шифровки передал связному Рублевский? Пора уже, фиктивный приказ о передислокации авиационного полка успел пройти через его руки.
- Возможно, - равнодушно согласился Плетнев. - Передать он что-то передал, не в содержании главное. Важно, встреча состоялась. Нащупали связь Рублевского.
- Кто этот "красавчик", выяснили?
- Экспедитор "Заготзерно" Георгий Осин. Живет в своем доме за высоким забором. Это все, что пока о нем известно, - ответил Плетнев и добавил: - Ну еще узнали, что он бабник несусветный. Здоровый бычок, гладкий бочок.
- Добро, - азартно потер ладони Ярунчиков. - Завтра же этого "красавчика" берите в работу, следите за каждым шагом, глаз не спускайте. И все о нем разузнать. По возрасту, как я понял, Рублевский с Осиным почти годки. Надо проверить, не сходились ли где их жизненные пути.
- Все завтра доложу, - твердо пообещал Плетнев, отлично понимая, что́ необходимо выяснить.
Глава 5
В тихом переулке на окраине Львова, пересекающем Варшавскую улицу, за чугунной литой оградой стояло небольшое двухэтажное здание. Раскидистые каштаны скрывали его от глаз в глубине двора, но крохотная будка у ворот с дежурным красноармейцем выдавала какое-то армейское учреждение. Здесь размещался особый отдел 6-й армии.
Кабинет начальника отдела бригадного комиссара Моклецова находился на втором этаже в левом углу коридора. Рядом - кабинет заместителя. Наблюдательный человек с улицы мог бы заметить, что свет в окнах этого кабинета не зажигался по вечерам больше двух месяцев. Моклецов работал без заместителя.
Полный, с виду медлительный, говоривший мягким, вкрадчивым голосом, Моклецов, однако, был скор в решении возникающих вопросов и держал в голове все свои распоряжения. Его скрупулезная точность давно перестала удивлять сотрудников. Он мог сказать: "Доложите мне в тринадцать пятьдесят пять". И, верно, до этой минуты он был занят и принимал сотрудника с докладом точно в назначенную минуту. Его уважали и за то, что по натуре он был добродушным и незлопамятным.
Приезд нового заместителя Михаила Степановича Пригоды Моклецов конечно же воспринял с радостью. О таком помощнике - из центрального аппарата, совсем недавно толково проверявшем работу отдела, Моклецов и не мечтал. Встретились они как давние знакомые, поговорили о Москве, о том, как устроить Михаила Степановича с жильем.
- Ничего, перебьюсь пока в кабинете, на диване пересплю. Это даже лучше, не надо тащиться куда-то ночью.
- И то верно, теперь дома-то нас почти не видят, - между прочим сказал Моклецов и переменил разговор: - Выходит, после проверки вами нашей работы товарищ Михеев решил вас самого послать к нам исправлять недостатки.
- Да нет, я сам напросился. Тут дело в другом, - успокоил начальника Пригода. - Задачей номер один Михеев поставил усиление противодействия и изучение деятельности абвера, интерес которого к нашему округу, и в частности к шестой армии, известно, особый. А то, что мы еще находимся в центре подрывного оуновского подполья, удваивает нашу ответственность. Необходимо организовать проникновение в абвер, в его разведывательные центры и школы.
Моклецов задумался.
- Кой-какие возможности у нас, конечно, есть, - тихо сказал он. - Этим занимается оперуполномоченный Лойко. Он ездил недавно на семинар в Киев. Работает активно.
- Всего один? Не охватить ему весь объем предполагаемой работы. Надо подключить минимум еще двоих сотрудников. В округе для этого создано новое отделение.
- Где же взять этих сотрудников? - развел руками Моклецов. - Я считал, новое отделение в округе централизует эту особо секретную работу, мы же будем лишь подспорьем, не будем заниматься самодеятельностью.
Пригода дослушал, отрицательно покачивая головой.
- Не-ет, - возразил он. - Не на подхвате надо быть, а самостоятельно работать от начала и до конца. Имеется в виду определенное, цельное звено в особом отделе округа. Только так можно решить поставленную задачу. И приниматься за нее нужно немедленно.
- Понятно. У вас, чувствую, желание, даже вроде нетерпение взяться за это дело.
- Выходит, снова напросился, - шутливо развел руками Пригода. - Значит, руководство этой работой поручаете мне? Двоих оперативных работников подберу, возможно, в территориальных органах. Думаю, наше начальство с ними договорится.
- Неплохо бы, - как-то без уверенности одобрил Моклецов. - Ну что ж, может, пригласить Лойко? Он, кстати, занимается арестованным агентом абвера, вчера-таки схватил его с поличным. Подслушивал, гад, телефонный разговор. Карась его фамилия… Карту изъяли с множеством важных пометок.
- Очень интересно, - оживился Пригода, обрадованный тем, что может сразу начать работу с живым агентом абвера.
Алексей Кузьмич Лойко вошел, держа тоненькую папку с материалами на Карася. Молодой, большеглазый, с ярким румянцем на щеках, он выглядел здоровяком. Правда, симпатичное лицо его несколько портил искривленный нос - след увлечения боксом.
- Что нового показал Карась? - спросил Моклецов.
Лойко покосился на Пригоду, зная его по недавнему приезду к ним во Львов как работника центрального аппарата, подобрался, стал еще серьезнее. Деловито и четко доложил:
- Арестованный агент утверждает одно: выяснял, нет ли передислокации штабов соединений, которые помечены на карте. Их пять. А подслушивал разговоры попутно, на авось, без конкретного задания. Сейчас он сам пишет, где и чему учился, кто преподавал, как забросили к нам, с каким заданием, что выполнил и чего не успел.
- Как закончит показания, познакомьте меня с ним, - отдал первое распоряжение в новой своей должности Пригода.
- По-моему, агент раскололся, - продолжал Алексей Кузьмич. - У меня было подозрение, не наговаривает ли на себя этот сморчок. Туповат он для такого задания.
- Подтверждение о его прежнем месте жительства получили? - спросил Моклецов.
- Сказал правду. И фамилия подлинная. Жена с сыном есть - все сходится.
- Заканчивайте с ним быстрее, - поторопил Моклецов, отпуская Лойко, и снова обратился к Пригоде: - Значит, сразу быка за рога. А я предполагал дня три дать вам оглядеться, в части съездить…
Моклецов уже намеревался пригласить Пригоду пройтись по отделу, хотел представить сотрудникам нового своего заместителя, но тот вдруг спросил:
- А что у нас есть нового по делу группы "Выдвиженцы", начатому в Киеве?
- К сожалению, ничего.
- Почему "к сожалению"? - удивился Михаил Степанович. - Не можете напасть на след агента?
Моклецов поморщился:
- Нет у нас пока ни одной зацепки. Подозреваемый недавно в Киев откомандирован… Похоже, проморгали мы, отпустили безо всякого подозрения врага. Теперь задним числом проверяем, кто он, как служил, почему именно его рекомендовали на службу в штаб округа.
- Вы о Рублевском? - уточнил Пригода.