Глядя на Будникова, нельзя было понять, какими - хорошими или плохими - будут вести. Привлекательное лицо его постоянно сохраняло невозмутимое выражение, а когда он начинал докладывать, то, казалось, в разговоре принимали участие одни лишь губы. Лицо оставалось неподвижным.
Из краткого доклада Будникова Михеев понял, что оперативная обстановка в прибалтийских армиях в основном схожа с той, которая сложилась в западных военных округах, особенно на Украине, где у абвера одинаковый расчет на буржуазных националистов, создавших разведывательно-террористическую сеть. Михеева порадовало известие о том, что вновь созданные отделения по работе над структурой и деятельностью абвера неплохо развернулись и уже имеют приличные для начала результаты.
- При мне в Паневежисе территориальные чекисты вместе с нашими сотрудниками ликвидировали крупную немецкую резидентуру… - сообщил Будников. - Ну и резидента взяли! Бывшего министра правительства бывшей буржуазной Литвы Дорцикаса. Он работал на немцев еще при старом режиме, тертый калач, опытный в конспирации. Но раскусили! Он так натаскал своего двенадцатилетнего сына, что мальчишка стал ему незаменимым связным и разведчиком. Наши-то долго понять не могли, в чем дело: выйдет Дорцикас из дома, прогуляется два-три квартала и вдруг - кругом, к себе домой. Встречаться со своими людьми перестал. И что, ты думаешь, оказалось?
- Обнаружил хвост, и все тут, - предположил Михеев.
- Да, но как он обвел чекистов! Его сынок прежде отца выбегал на улицу, играл или гонял велосипед, а сам наблюдал за прохожими, особенно зорко следил, когда появлялся отец: топает важно, стучит тросточкой, не оглядывается. Да и незачем ему было оборачиваться. Сын, играючи, успевал доложить папаше: кто за ним идет, в чем идет. Этот бывший министр незадолго до ареста подослал вечером к нашему сотруднику девочку со свертком. Та отдает его и говорит: "Дяденька послал, велел сказать, он сегодня не выйдет, утром приходите". А в свертке пирожки.
- Значит, сообщил, сегодня не выйдет, - усмехнулся Михеев. - Какой нахал!
- Он таки вышел, вывели арестованным. Наверное, понял, что засвечен, и выкинул номер. Но без расчета… Наши сотрудники включились в это дело вот почему, - опередил неизбежный вопрос начальника Будников. - Оперуполномоченному поступил сигнал об утечке оружия со склада. Подозрение у него пало на одного старшину, стал им заниматься. Связи вывели на шпионскую группу, которую готовился арестовать Паневежский горотдел. Выяснилось, старшина по липовым документам, так сказать, под официальным прикрытием, выдал переодетому в военную форму агенту группы пять винтовок и ящик с патронами. Тот вывез оружие со склада на машине…
- Ради наживы продал? Или предатель? - не дослушал подробностей Михеев, посмотрев на часы.
- Началось у него с наживы - списанный пистолет по случаю продал, потом люди Дорцикаса затянули его в свои сети, заставили выдать пять винтовок. Не нужна им была такая малость, все делалось ради того, чтобы позднее вынудить старшину пойти на операцию с вывозом крупной партии оружия. Тот поддался, привлек верного себе человека со склада, без которого не обойтись было, да просчитался… Назначили день и час для вывозки оружия и патронов, после чего старшина собирался скрыться, уйти в подполье… Тут их и ущучили, начали общую ликвидацию резидентуры. Между прочим, командование объявило благодарность нашему оперуполномоченному, представило ходатайство о досрочном присвоении ему очередного звания.
- Даже так?! - воскликнул Михеев. - Впрочем, почему бы и нет, сами-то мы не очень горазды на поощрение, считаем, выполнил свою работу, и все тут… А я собираюсь нынче говорить у наркома о некоторых ненормальностях в отношениях командования с особистами.
- Этот вопрос надо основательно проработать, чтобы разговор не сошел на частные издержки реорганизации. Без них не бывает.
- Хорошо, повременю, - согласился Михеев, сочтя довод заместителя веским и высказанным вовремя.
А Будников продолжал:
- Надо бы заготовить по этому поводу проект письма в округа за подписью наркома. В нем обстоятельно, тактично разъяснить командованию роль и задачи особых отделов, подобрать характерные примеры взаимных контактов. Ведь чаще сложности в отношениях возникают от незнания, недопонимания сути нашей работы. И здесь оперативники должны быть на высоте. Для особых отделов тоже надо заготовить циркулярное письмо.
- Все так - письма, отпечатанные указания. Но мало от них проку, - засомневался Михеев. - Послать разъяснение командованию в части от имени наркома - это понятно. Разошлем наставительные указания оперработникам. Но это - капля в море. Надо сюда вызывать начальников особых отделов округов для отчета о работе, тут и поговорить с ними по всем вопросам. Будет обоюдная польза.
- Вот это верно, - поддержал Будников, сам думавший об этом. - Начать надо с западных округов, пригласить всех сразу… Тем более после инспекционных поездок картина ясна, остается посоветоваться и сделать толковые выводы. Откладывать нечего.
- Придется обождать немного, пока закончим дело с " Выдвиженцами".
- В каком положении оно? - озабоченно спросил Будников, хотя в словах Михеева не уловил ничего тревожного.
- Неплохо… Вышли на связного Рублевского, вчера установили радиста. В перехваченной шифровке зацепили львовскую связь, но определенного по ней пока ничего… Текст был такой: "Главный восстановил львовскую швею, осваивает стояк. Контролирует кадровик. К приему готов. Белка пошла…"
- Логика кое-что подсказывает. Видно, резидент отыскал старую связь, восстановил ее и осваивает конспиративную квартиру. Она представляется надежной, можно давать явки. Ну а кадровик - это вербовщик, так сказать, лицо для особых поручений, водятся у них такие. Что касается "белка пошла"… Связная, наверное. Может быть, за кордон пошла? Или просто работать начала…
Михеев досказал:
- Женщина вклинилась. Молодая, жена летчика. Он служит подо Львовом, она живет в Киеве… Очень подозрительный у нее контакт со связным Рублевского, ездила с ним к радисту. Ты познакомься подробнее с материалами. - Михеев достал из сейфа папку и передал ее Виктору Ивановичу. - Тут забот еще хватит. Наступил переломный момент, надо выходить на сближение, вынуждать их на опрометчивые действия. В общем, сам знаешь, надо побыстрее и надежно довести их до полного провала. Подумай об этом… Ярунчиков сегодня доложит свой план.
- Хорошо. Нарком, конечно, встревожен, торопит с этим делом?
- Не забывает. Но сегодня я с обнадеживающими результатами на доклад явлюсь… - поднялся Михеев и стал убирать со стола бумаги, подытоживая разговор: - Значит, разведывательную работу неплохо поставили… Похоже, наплыв немецких войск в приграничных районах спал. Перепроверить бы эти данные. И вообще шире использовать ценный канал информации.
- Знаю, думаю…
Шагая с Будниковым по коридору, он сообщил:
- А я хочу привлечь тебя к одной работе. Задумка появилась создать боевое руководство для армейских чекистов. Чтобы все было ясно…
- Что-то вроде боевого устава? - уточнил Будников.
- Не совсем. В руководстве я мыслю растолковать чекистам об их месте в бою, в сложной обстановке, подсказать, как поступать в той или иной ситуации в обороне, в наступлении, при вынужденном отходе. Подключим к работе бывалых чекистов, повоевавших в гражданскую, на финском фронте.
- Надо ли, Анатолий Николаевич? - усомнился Будников. - Армейские чекисты руководствуются данными им правами, существующими положениями и указаниями. Стоит ли им еще разжевывать, пусть сами соображают, что и как делать.
- Ты так считаешь? - даже приостановился Михеев, не ожидавший такого возражения, но тут же двинулся дальше, заключив:
- Завтра на занятиях по тактике возьмем да и повоюем в роли оперуполномоченных… со ссылкой на существующие положения. И застенографируем. Вот и будет ответ, нужно ли боевое руководство.
* * *
…В течение дня Ярунчикову доложили, что утром Хопек пошел на занятия в школу, Рублевский - на службу в штаб округа, а Осин по пути к себе в контору заглянул на рыбный рынок, выпил у палатки стакан бочкового молдавского вина, беззаботно пошатался вдоль рядов, пошучивая с торговками-молодухами, и в приподнятом настроении отправился на работу. Ровно в двенадцать часов Осин ушел из конторы обедать в кулишню, съел пшеничную похлебку, а потом автобусом уехал на элеватор: послал с поручением начальник конторы "Заготзерно" - как после узнал Ярунчиков, не без содействия Плетнева.
Сам Дмитрий Дмитриевич появился в особом отделе около трех часов дня и первым делом отдал в фотолабораторию кассету с пленкой, попросил скорее проявить ее и напечатать снимки, а затем уж отправился к бригадному комиссару.
- Через часок будут готовы снимочки, - с заговорщицкой интонацией сообщил он Ярунчикову.
- Уже? - изумился Никита Алексеевич. - А что надутый такой? Промашка вышла?
Плетнев отмахнулся, говоря:
- Не-ет, все как надо. Увидите карточки - поймете. Мерзость необыкновенная.
- Да что там в них? - сразу успокоился Ярунчиков. - Была бы польза для дела.
Когда снимки принесли, он сконфузился. Он даже чуть подался от стола, на котором была разложена "коллекция" Осина, глянул на Плетнева, покачал головой и брезгливо хмыкнул:
- Крепко скомпрометировали красавицу… Не это ли обстоятельство - причина ее нервозности в сквере?
- Конечно, но не обстоятельство, а просто моральная казнь! И что любопытно, все снимки сделаны в одном ракурсе, видимо, фотографировали из комнаты, соседней с той, где она с Осиным расположилась…
- Выходит, шантаж?
- Безусловно. Как вы думаете, не с помощью ли этих снимков Осин заставил Савельеву поехать с ним в Бровцы?
Ярунчиков не отвечал, думал. Мысленно он соглашался с Плетневым.
- Еще эта поездка в Москву, - продолжал тот. - Сколько там пробудет? Думаю, недолго, все-таки дома больная мать.
- Что же вы собираетесь делать с этими фотографиями? - спросил наконец Ярунчиков.
- Воспользоваться ими, что же еще, - с бесспорной решимостью ответил Плетнев. - Можно под любым предлогом пригласить Савельеву, чтобы ни одна душа не узнала, и напрямую объясниться с ней.
Лицо Ярунчикова стало настороженным.
- А поручить это дело надо Стышко, - успел все продумать Плетнев, - Василий Макарович давеча моментально переснял "коллекцию". Его работа. Человек он степенный, деликатный и завидно терпеливый. С его обходительностью контакт с Савельевой получится…
- Подождем возвращения Савельевой, там видно будет, - заколебался Ярунчиков и потверже добавил: - За остальными присмотр и присмотр.
…Ярунчиков не сразу позвонил в Москву, прежде поразмышлял: "Ну а если Савельева не враг и не ведает, с кем так близко сошлась? Возможно, Осин всего лишь прощупывает ее перед вербовкой. Зачем тогда ее ждать? Будет потеряно дорогое время… Решиться задержать Осина, когда он поедет в Бровцы и явно нацелится к Хопеку, или попытаться где-нибудь встретиться с ним тоже рискованно и чревато нежелательными последствиями. У него может ничего не оказаться. Брать его надо наверняка, с поличным. И тут пригодится Савельева. Грачев что-то должен раскопать по львовским связям. Но это дальний прицел. Значит, нужна Савельева!"
Разговор Ярунчикова по телефону с начальником управления закончился неожиданным решением: Михеев распорядился прислать со Стышко все материалы по группе "Выдвиженцы" в Москву.
- Пусть вылетает с ближайшим самолетом, - поторопил Анатолий Николаевич и подсказал: - Дайте ему сопровождающего на всякий случай.
* * *
Когда Михееву доложили, что Стышко прибыл и ждет в приемной, Анатолий Николаевич рукой показал, чтобы того пригласили, а сам, прохаживаясь по кабинету, продолжал диктовать стенографистке:
- Вокруг особых отделов, обязанных опираться на широкую поддержку командования и личного состава частей, должна царить атмосфера коммунистического доверия.
В дверях появился Василий Макарович. Михеев поздоровался, указал на стул и снова подошел к стенографистке:
- Начальники особых отделов должны информировать о своей работе партийных руководителей, командование, выступать с периодическими докладами перед воинами…
Повидать Анатолия Николаевича Михеева Стышко был чрезвычайно рад. С осени не встречались. А были они давними знакомыми. Василию Макаровичу не столько льстили старые приятельские отношения со своим начальником, сколько нравились в нем простота и человечность, не всегда присущие людям, занимающим столь высокий пост.
Впервые встретились они в тридцать первом году под Днепропетровском, в отдельном саперном батальоне. Стышко остался тогда на сверхсрочную службу - старшиной роты, а двадцатилетний Михеев после окончания Ленинградской военно-инженерной школы прибыл в батальон командиром взвода.
Подтянутый и ладный, Анатолий Михеев скоро завоевал в батальоне уважение своей горячей увлеченностью армейской службой. Семьи тогда у Михеева не было. Поселился он в канцелярии роты, но неудобства вроде бы вовсе не стесняли его. Любил поговорить с людьми, объяснялся басовито и напевно - поморским слогом. Любил спеть под настроение, особенно "Ямщика" и "Стеньку Разина".
Стышко знал, что из Днепропетровска, уже с должности командира саперной роты, Михеев уехал сдавать экзамены в академию. Правда, в тот раз не поступил, но и в батальон не вернулся: его назначили начальником пограншколы в Саратове.
И вдруг неожиданная прошлогодняя встреча в Киеве: Михеев - уже начальник особого отдела округа! Василию Макаровичу, конечно, интересно было узнать, насколько изменился Михеев, сделавший прямо-таки головокружительную карьеру.
Михеев возмужал, стал строже, начальственнее - не то что в двадцать лет. И это было понятно. Анатолий Николаевич к тому времени уже обладал приличным опытом работы в контрразведке на посту начальника особого отдела Орловского военного округа. Перевод Михеева в Киев, на один из самых ответственных участков, надо было расценивать как бесспорное признание даровитости молодого чекиста. В его личном деле хранилась аттестация из Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева, в которой писалось:
"…По своим склонностям и данным - образцовый командир, всесторонне развитый, с твердой волей, инициативой и решительностью.
Скромен, общителен и настойчив.
Как образцовый командир-большевик, обладающий хорошими политическими и деловыми качествами, капитан Михеев заслуживает присвоения воинского звания "майор" во внеочередном порядке и подлежит выдвижению как в мирное, так и в военное время на руководящую работу, минуя обычную последовательность в прохождении службы.
Рекомендовать начальником инженерной службы дивизии".
Но разве могли в академии предположить, какая совершенно необычная последовательность в прохождении службы ожидает Михеева?..
Наблюдая теперь за Анатолием Николаевичем, Стышко припомнил первое знакомство Михеева с оперативным составом в Киеве. Возникший тогда разговор очень походил по смыслу на то, что сейчас Анатолий Николаевич диктовал стенографистке.
"Среди вас есть старые, заслуженные чекисты, - рассудительно говорил Михеев на той встрече. - Напоминать им о том, для какой надобности была создана Всероссийская Чрезвычайная Комиссия, - нелепо. Я и не собираюсь делать этого. Но использовать в работе поучительное прошлое - необходимо. Почему, к примеру, от чекистов всегда требовался личный авторитет? Нелишне напомнить о том, как партия, заботясь об органах государственной безопасности, вскрывала и решительно устраняла возникавшие недостатки в работе, постоянно борясь за чистоту чекистских рядов. А вот я с горечью должен заявить, что у некоторых наших товарищей в отделе либо нет нужной связи с политотделами, либо отношения неискренние, натянутые. Это явное недомыслие! Как правило, у таких работников неважно обстоят оперативные дела. Досаду вызывает и то, что есть среди нас любители копаться в мелочных недовольствах, в старье чиновных предков и тому подобном, чего нам без нужды и касаться не следует. Как говорит старинная крестьянская поговорка, ежели кобыла неглубоко пашет и в борозде валится, ее нужно выпрягать, потому что на одном кнуте далеко не уедешь. У нас же задача определена четко: ограждать войска от подрывной деятельности врага и помогать командирам, политработникам в повышении боеготовности частей. И мы должны бороться за неуклонное выполнение этой задачи".
Отпустив стенографистку, Михеев раскинул руки, подошел к Василию Макаровичу и по-приятельски обнял его.
- Ну давай, сапер, посмотрим, как вы там дело правите, - взял он из рук Стышко кожаную папку с застежкой-"молнией" и, позвонив по телефону Будникову, попросил того зайти в кабинет.
Фотографии, на которых были сняты Осин с Савельевой, лежали под верхней обложкой дела "Выдвиженцев" и первыми попали Михееву на глаза.
- Это еще что за похабщина? - изумился он, но тут же вспомнил: - Ах да, о них упоминал Ярунчиков.
Василий Макарович пояснил, почему и как появились эти фотографии в деле; не забыл он отметить и подозрение чекистов на то, что снимки сделаны для компрометации женщины, чтобы заставить ее работать на иностранную разведку.
Вошел Будников, степенно кивнул Стышко и хотел было сесть напротив гостя у приставного столика, но Михеев остановил:
- Нет-нет, подсаживайся-ка рядышком, будем, так сказать, в тесном контакте работать.