В общем, ход мыслей кое-кого примерно соответствовал старому английскому стихотворению, переведенному в свое время Маршаком на русский язык:
Лошадь захромала, командир убит.
Конница разбита, армия бежит.
Враг вступает в город, пленных не щадя,
Потому что в кузнице не было гвоздя.
Однако это вовсе не означает, что люфтваффе собирались бомбить пустое место или какую-то там второстепенную фабрику по выпуску ведер или дамских чулок. Горьковский автозавод являлся одним из крупнейших предприятий Советского Союза. Здесь в месяц выпускались примерно 500 легких танков Т-70, а также сотни бронемашин БА-64. С главного конвейера ежемесячно сходило около 1800 грузовых автомобилей разных типов: легендарные полуторки, трехосные ГАЗ-ААА, самосвалы и автобусы. Но кроме основной продукции ГАЗ производил: поковки для авиамоторного завода № 466, артиллерийского завода № 92 имени Сталина и завода № 38, различные агрегаты и детали для танкового завода № 112 "Красное Сормово" и станкостроительного завода № 113, мотоциклетные коляски, 45-миллиметровые снаряды, 120-мм мины, реактивные снаряды М-31 и М-8, танковые моторы. То есть в целом ГАЗ все-таки можно было действительно считать "танковым заводом", ибо его прямая и косвенная роль в выпуске бронетехники действительно была велика.
Ну а колесный цех на уникальном американском оборудовании делал колеса типа ЗиС и ГАЗ для всех автомобильных и артиллерийских заводов страны. Чтобы представить себе размах производства, достаточно сказать, что план на 1943 год составлял почти один миллион колес всех типов! В цехах автозавода также делали шасси для танков и самолетов. Общий перечень комплектующих деталей, поставляемых ГАЗом другим предприятиям, в том числе на Урале, составлял десятки наименований.
Кроме того, на площадях автозавода велась сборка американских автомобилей "Студебеккер", "Форд", "Додж" и "Шевроле". Ежемесячно около полутора тысяч этих грузовиков отправлялось на фронт. Находившаяся на территории Автозаводского района Горького рембаза № 97 занималась расконсервацией танков и бронемашин, поставляемых в СССР по ленд-лизу. Здесь же проводился ремонт подбитой и поврежденной импортной техники. Именно в Горьком формировались танковые части, оснащенные "Шерманами" и "Черчиллями". Фактически, говоря современным языком, это был огромный военно-производственный кластер, настоящий танковый центр.
Учитывая все это, а также то, что от бесперебойной работы Горьковского автозавода зависел производственный цикл на многих авиационных, танковых и артиллерийских заводах, можно констатировать, что выбор его командованием люфтваффе в качестве основной цели был верным.
Едва ли намного менее важными для страны были и химические предприятия Ярославля. В 1943 году они вырабатывали свыше 40 % продукции всей резиновой промышленности, а шинный завод № 736 – большую часть всей продукции шинной промышленности. Это предприятие являлось основным поставщиком шин для автомобилей, самолетов, артиллерии, обрезиненных катков для танков и другой военной техники.
Велико было и стратегическое значение Саратовского крекинг-завода имени Кирова. Он был основным поставщиком горюче-смазочных материалов для центрального сектора советского фронта. Весной 1943 года цистерны из Саратова шли напрямую на Степной, Воронежский и Брянский фронты, поэтому бесперебойная работа предприятия была крайне важна.
"Фашистские кровопийцы готовят новое чудовищное злодеяние"
Сам Горький весной 1943 года жил хоть и трудной, но все же мирной жизнью тылового города. За почти два года, прошедшие с рокового 22 июня, жители уже привыкли к состоянию войны, она стала повседневностью и обыденностью. Воздушные тревоги и периодические бомбежки, которые поначалу вызывали страх и панику, тоже перестали казаться чем-то из ряда вон выходящим. Новостям с фронта радовались наравне с удачными покупками тех или иных дефицитных продуктов. "Мы взяли Курск. Ура! Ура! Ура! – писал в дневнике профессор Горьковского пединститута Николай Добротвор 9 февраля. – Привез из района 1 пуд белой муки и 2 кило масла, 1 кило мяса". "Миллионы раз "ура!" – пишет он через неделю. – Купил в магазине 2 кило зеленого лука".
Если в первые полгода войны все жили в ожидании событий, в состоянии постоянной, так сказать, мобилизационной готовности, боялись прихода немцев, то теперь, в 1943-м, все уже шло обычным чередом. Люди меняли работы, женились, заводили детей, разводились, поступали в вузы, ходили на танцы, посещали кино и театры. Все почти как в мирное время. Только зенитки и аэростаты заграждения в скверах и на пустырях, а также проходящие по улицам воинские части и техника красноречиво напоминали о войне.
В то время как в штабе 6-го воздушного флота в Смоленске и Главном командовании люфтваффе в Берлине обсуждали планы предстоящих операций, на берегах Волги в Горьком как раз вспоминали о воздушной угрозе. Так, 26 марта на заседании Горьковского горкома ВКП(б) отмечалось запущенное состояние МПВО: "…укрытия не подготовлены, нарушается светомаскировка, вода из водоемов уходит, ночные дежурства не соблюдаются. Городской штаб ПВО работает формально бюрократически". В то же время один из выступавших заявил: "В своей звериной ярости и злобе фашистские изверги и кровопийцы готовят новое чудовищное злодеяние. Как установлено по захваченным материалам, фашистские бандиты готовятся применить против наших городов в тылу боевые отравляющие вещества!"
Начальникам МПВО районов было приказано срочно форсировать постройку газоубежищ и обеспечение населения противогазами. В течение 20–21 апреля комиссия МПВО УНКВД по Горьковской области во главе с полковником Н.Н. Горянским провела проверку состояния местной противовоздушной обороны на танковом заводе № 112 "Красное Сормово". Оказалось, что оперативный план объекта до сих пор, а прошло почти два года войны, "разработкой не закончен". Отсутствовала прямая телефонная связь завода с командным пунктом корпусного района ПВО и КП штаба МПВО города. План особого режима работы завода в условиях ВТ был составлен, но "не подписан" и "не утвержден". Поэтому в условиях сигнала ВТ завод работал, как в обычных условиях.
Некоторые инструкции по предприятию оказались совершенно бредовыми. Так, расчет времени на приведение объектовых формирований в боевую готовность по сигналу ВТ ориентировал личный состав на длительность сбора днем до 35 минут, ночью до 1 часа 10 минут. Как обычно, оказалось, что и укрытий на заводе не хватает. Убежища требовались на 11 000 человек, фактически имелись лишь на 5000 человек. Заводской объектовый КП находился в специальном подвале, укрепленном деревянными балками. Светомаскировка световых проемов зданий была выполнена путем зашивки досками и горбылем. Для освещения площадок, на которых производились работы в ночное время, имелось около пятидесяти световых точек. Техническая маскировка объекта по зимнему плану была закончена с опозданием, а по летнему – еще не начиналась. Пожарная охрана "Красного Сормова" располагала девятью автомобилями: четырьмя автонасосами ГАЗ-АА, тремя автонасосами АМО Ф-15, двумя ЗиС-2, а также пожарным поездом. Пожарное оснащение комиссия признала достаточным, но, как и на других заводах, в зачаточном состоянии находились средства противохимической обороны. По окончании проверки полковник Горянский составил акт с предсказуемым заключением – "завод к МПВО не готов". На основании этих выводов было подготовлено спецсообщение УНКВД и УНКГБ в Горьковский обком ВКП(б).
18 мая Горьковский городской комитет обороны впервые после долгого перерыва рассматривал вопросы "О состоянии бомбоубежищ в г. Горьком", а также "О состоянии местной противовоздушной и противохимической обороны в гг. Горьком, Дзержинске и Балахне".
К июню в Ворошиловском районе Горького насчитывались 739 формирований МПВО из 4930 человек, в том числе 680 противопожарных постов и 25 групп самозащиты. Из 1048 зданий были обработаны огнезащитной обмазкой 786. Были разобраны 569 деревянных сараев.
Топка печей в домах была строго регламентирована: утром – с 06.00 до 09.00, вечером – с 19.00 до 22.00. Кроме того, были построены газоубежища на 450 человек. Этого было явно недостаточно. Так, если обеспеченность населения бомбоубежищами составляла 70 %, то газоубежищами лишь 23 %.
На радиотелефонном заводе № 197 имени Ленина имелись 25 щелей, в которых могли укрыться 960 человек. Для оказания первой медицинской помощи здесь даже существовала медико-санитарная команда из 38 человек, располагавшая одним автомобилем скорой помощи. Однако и тут имели место многочисленные недостатки. 264 щели были захламлены или вовсе завалены, пожарные водоемы частично обвалились. Дисциплина оставляла желать лучшего. По учебному сигналу "ВТ" на свои места являлись лишь 30–50 % членов групп самозащиты.
В Свердловском районе города на 1 июня насчитывалось 66 групп самозащиты, а также 26 команд на учреждениях и предприятиях общей численностью 3800 человек. Имелось четыре пункта первой медицинской помощи. Из 1096 зданий района огнезащитной обмазкой были обработаны 596. Во дворах домов и предприятий были залиты 25 противопожарных водоемов. Здесь принимались меры к нарушителям светомаскировки. С января по май 780 жителей центра города были оштрафованы на общую сумму в 37 000 рублей. В центре города имелись 36 бомбоубежищ подвального типа, в которых могли спрятаться от бомбежки 4390 человек, а также два тоннеля в волжском откосе на 4500 человек. В 351 щели могли укрыться 13 000 свердловчан. Но и здесь за два года войны так и не смогли вырыть укрытия для всех граждан. 22 000 человек по-прежнему не были обеспечены никакими бомбоубежищами.
Не все руководители предприятий уяснили значение проводимых мероприятий по МПВО. Например, товарищ Скороделов, директор пивзавода, расположенного на Почаинском съезде, напротив кремля, вопросами местной противовоздушной обороны вообще не занимался. Щели на территории предприятия развалились, оснащение было давно растащено на хознужды. При проведении учебной тренировки на заводе пожарные шланги были найдены через полчаса, когда их все-таки притащили, оказалось, что в гидрантах нет воды. В хорошем состоянии находилась МПВО кондитерской фабрики "Красный Октябрь" и Дома связи, расположенных на улице Свердлова (ныне Большая Покровская).
Даже бессмысленная "техническая маскировка" находилась в запущенном состоянии. Из-за нехватки времени и средств, а также в силу усыпления бдительности директора заводов практически не занимались этим вопросом, перепоручая его второстепенным лицам. В итоге наступил май, распустились листья на деревьях и кустах, зазеленела трава, жители готовились к купанию на пляжах, а корпуса цехов по-прежнему выделялись белым камуфляжем. К началу лета лишь на авиационном заводе № 21 и на соседнем артзаводе № 92 имени Сталина были в целом выполнены мероприятия по весенне-летней маскировке.
1 июня начштаба МПВО города подполковник Антропов в своем докладе в горком партии писал: "Город Горький является крупнейшим промышленным центром страны, играющим исключительно важную роль в снабжении Красной армии всеми видами вооружения. Фашистская авиация при первом удобном случае будет стремиться нарушить нормальную работу фабрик и заводов нашего города".
Что касается непосредственно противовоздушной обороны, то Горьковский корпусной район ПВО под командованием генерал-майора артиллерии А.А. Осипова располагал самым большим количеством сил и средств среди городов Поволжья. В составе пяти полков и нескольких отдельных артдивизионов в общей сложности имелись 515 зенитных орудий, в том числе 433 пушки среднего калибра (76-мм и 85-мм) и 82 МЗА. Командование зенитной артиллерией осуществлял полковник П.А. Долгополов. Плотность ПВО Горького составляла примерно полтора-два зенитных орудия на один квадратный километр. Эти части имели на вооружении 13 станций орудийной наводки (СОН-2), две радиолокационные станции РУС-2с "Пегматит", находившиеся в Правдинске и в районе станции Сейма. Кроме того, насчитывались 107 аэростатов заграждения и 231 зенитный прожектор!
Помимо этого на ряде заводов имелись собственные "объектовые" подразделения противовоздушной обороны. В частности, на Горьковском автозаводе были установлены 11 самодельных зенитных установок на основе 20-мм авиационных пушек ШВАК. Но ценность этих "зениток" являлась весьма сомнительной, они даже не были приспособлены для стрельбы по пикирующим самолетам и могли палить только по бомбардировщикам, идущим над заводом на небольшой высоте.
Однако ряду командиров и эти силы казались недостаточными. Так, 2 июня начальник пункта ПВО Дзержинск, командир 583-го зенап майор И.Б. Зугер, позже назначенный командиром 1291-го зенап, в донесении командующему генералу Осипову представил расчеты по усилению пункта. Он писал, что для обороны объектов города требуется минимум 32 батареи зенитной артиллерии среднего калибра, а в наличии имелось "всего" 14, из которых одна была укомплектована 76-миллиметровыми пушками образца 1914–1915 годов. В заключение Зугер написал: "Имеющимися средствами зенитной артиллерии обеспечить надежную оборону порученных объектов невозможно".
Боевые позиции зенитной артиллерии среднего калибра располагались вокруг города в трех секторах. Зенитно-артиллерийские полки строили свои боевые порядки в несколько линий зенитных батарей. Но их глубина была небольшой: передовая линия батарей находилась на удалении всего 5–7 километров от границ обороняемых объектов. Многие батареи вообще находились непосредственно у объектов и даже на их территории. Этим наибольшая плотность зенитного артиллерийского огня создавалась над объектами, а не на подступах к ним, что было бы более разумно.
Для отражения ночных налетов немецкой авиации основным видом стрельбы зениток среднего калибра все еще оставался заградительный огонь, связанный с большим расходом боеприпасов. Объяснение этому простое: во-первых, не хватало зенитных прожекторов, и размеры создаваемой ими световой зоны не обеспечивали необходимого светового упреждения для стрельбы зенитной артиллерии; во-вторых, стрельба по ненаблюдаемой цели по данным станций орудийной наводки до сих пор была освоена плохо. Складывается впечатление, что командование ПВО готовилось только к отражению дневных налетов, по принципу "не вижу – не стреляю". А для освоения СОН, вероятно, не было не только необходимых инструкций, но и сказывались отсутствие самолетов-мишеней и нехватка боеприпасов, которые не выделялись для тренировки зенитных расчетов.
Значительными силами располагала и 142-я иад ПВО под командованием полковника В.П. Иванова. К июню 1943 года ее части были полностью обеспечены боеприпасами, горючим и средствами связи. Организационно дивизия состояла из четырех полков (423, 632, 722 и 786-й иап) и трех батальонов аэродромного обслуживания (БАО). Истребители базировались на пяти аэродромах – Стригино, Правдинск, Дзержинск, Казань и Ковров. В ее составе в общей сложности имелись 87 самолетов, в том числе 72 исправных, а личный состав насчитывал 159 летчиков, в том числе 33 летчика-ночника, 43 облачника и 47 так называемых высотников. 36 летчиков не были отнесены к указанным категориям.
Наличие самолетов в 142-й иад ПВО к началу июня 1943 года