Откуда взялись ольчики, никто не знает. Некоторые знатоки говорят, что раньше ольчиками служили колечки – самодельные перстеньки и браслеты. Так, мол, и появилось название: "колечки" – "кольчики" – "ольчики". А учитель Ян Янович, любивший говорить о странных явлениях и загадках вселенной, однажды на уроке рисования рассказал такую историю. Будто бы в других пространствах у мальчишек разных стран и городов была мода на амулеты, которые назывались "йхоло", "холо" или "оло". А потом это просочилось к нам – когда очередной раз качнулась ось Всемирного Гироскопа и между пространствами появились щели. И добавил, что, возможно, ольчики и правда обладают некоторой волшебной силой. Потому что они заряжены так называемой "энергией желаний".
Не все рассказ Яна Яновича приняли всерьез. Но в волшебную силу амулетов многие верили. По крайней мере, обманно клясться на ольчике почти никто не решался. Соврешь – а потом неприятностей не оберешься…
– Ну-ка покажи, – велели Оське. Он осторожно раскрыл ладонь.
Оськин ольчик был размером с вишню, только не красный, а янтарный. Крупная ягода из эпоксидной смолы с серебристой петелькой. Сквозь смолу можно было увидеть неровный блестящий кубик с острием. Приглядишься – это крошечная, отлитая из металла церквушка.
Ребята переглянулись. Непонятно как-то.
Вертунчик насупленно сказал:
– Это не твой.
– А чей же? Твой, что ли? – возмутился Оська .
– Вертунчик хотел сказать, что ты не имеешь на него права, – с прежней холодной вежливостью разъяснил "артист".
– Это почему?!
– Потому что такие бывают лишь у тех, кто спускался по Цепи .
– Ну… я и спускался, – почему-то смутился Оська. Его смущение приняли за неумелую ложь. И кажется, тоже смутились. За него, за незнакомого хвастуна. Лишь тот, что в полосатой рубашке (курносый и безбровый) непримиримо буркнул:
– Врать-то – не узлы вязать…
– Не вру я! В прошлом году спускался!
Сказать, что делал это дважды, он просто не посмел. Решат, что вовсе заврался.
– Тогда расскажи, как это было, – потребовала Мамлюча. – Про все, что чувствовал! А мы проверим.
– Вы, значит, тоже спускались?
– Мы – нет. Но есть человек, который это делал. Он-то тебе не даст соврать.
– Это Чип , – гордо сказал Вертунчик. Словно сам спустился по Цепи.
– А где он, Чип-то? – встревожился курносый и полосатый.
– Да вот он! – крутнулся на корточках Вертунчик. – Чип, здравствуй!
На фоне темного коридорного хода стоял мальчик. Тонкорукий, тонконогий, с головой-луковкой на шее-стебельке. В ярко-желтой с черным кругом на груди юнмаринке.
Оська мигнул. Потом встал…
Потом они шагнули друг к другу. Вокруг Оськи не стало ни подвала, ни ребят. Кроме вот этого, в желтом. А еще – свистящая пустота. Ветер, который качает немыслимо тяжелую цепь… Они шагнули еще, еще, сошлись вплотную. Постояли секунду. И обнялись…
III. Мальчик с брига "Мальчик"
1
В прошлом году Оське однажды выпало стать капитаном клипера. И он выиграл Большую Гонку.
Случилось это в сентябре.
Сентябрь в ту пору был сплошным праздником.
Вначале состоялся песенный фестиваль "Спелые каштаны" – по всем городским эстрадам горланили и тряслись косматые гитаристы в черных очках и длинноногие девицы в сверкающих мини-бикини.
После состоялся карнавал "Приморская осень" – с ночными шествиями и маскарадами .
А в конце месяца отмечали историческую дату: полтора века с окончания Первой осады.
Снова были маскарады и парады. По площадям браво маршировали солдаты и матросы в старинной форме. Здесь были мундиры и тех, кто оборонялся, и тех, кто осаждал город. Приехали иностранные делегации, встречались с командирами разделенного надвое Флота. Гости и хозяева поднимали бокалы и с умилением вспоминали, как их предки, проявляя одинаковую доблесть, целый год убивали друг друга.
На старых бастионах отремонтировали несколько карронад и палили из них.
Через Большую бухту протянули наплавной мост – почти такой же, как полтораста лет назад. Теперь можно было, купив билет, проехаться по мосту туда-сюда на старинной артиллерийской фуре.
По ночам, затмевая звезды, разгорались трескучие фейерверки. Обе эскадры, пользуясь случаем, уничтожали залежалые пиротехнические средства…
А у школьников был двойной праздник! Городское начальство потратило деньги на торжества и не смогло выплатить зарплату учителям. Те забастовали. "Долой пир во время чумы!" "Детей не могут учить голодные педагоги!" Дети с этим соглашались. И даже вместе с учителями ходили иногда на митинги. Но не часто. Больше болтались в парках с аттракционами, глазели на ряженых гренадеров или жарились на пляжах – поскольку над Полуостровом еще стояло жаркое перезрелое лето.
Обычно Оська и его друг Эдик Тюрин гуляли вместе. Но в тот день, в последний четверг сентября, Эдик уехал куда-то с отцом. Будто нарочно судьба так подстроила!
Оська искупался, повалялся на городском пляже у памятника Парусной Эскадре и пошел по Приморскому парку. Просто так. Смотрел на пеструю жизнь. И вдруг увидел белый клипер!
Трехмачтовый корабль с многоэтажными выпуклыми парусами нарисован был на голубом рекламном щите. А ниже – во-от такие желтые буквы: "Аттракцион! Большая Гонка чайных клиперов! Каждый может стать отважным капитаном, пересечь океаны и получить великолепный приз!"
Оказалось, что за тесно растущими кипарисами огорожена серебристой сеткой лужайка. На ней – сборный бассейн, разделенный на четыре дорожки. На пластиковых бортах бассейна лежали животами два десятка пацанов. Этот пестрый народ молотил по воздуху ногами и азартно вопил. Ветер задирал на спинах разноцветные юнмаринки. Летел этот ветер из квадратных черных раструбов. Они были похожи на старинные уличные репродукторы, только громадные. Неподалеку гудел и шипел резиновыми шлангами компрессор на колесах. Эти звуки смешивались с песенкой:
Мальчик, не бойся матросской работы,
Ну-ка, смелее тяни кливер-шкоты!
Но громче компрессора, шумных "маринованых" мальчишек и динамика был дядька у входа на лужайку с бассейном. Толстый, веселый, в белой морской фуражке и адмиральских эполетах.
– Юные моряки славного Города! У вас есть шанс отправить в парусное путешествие собственный корабль! Возрождаются знаменитые гонки чайных клиперов! "Катти Сарк" и "Фермопилы"! "Ариэль" и "Флайинг клауд"! "Голден фиш" и "Тайпинг"! Маршрут Сидней – Портсмут! Покупайте сертификаты на владение славными клиперами! Всего два гривенника!..
Пара гривенников – это немало. Но Оська не пожалел. И получил у дядьки в эполетах плотную бумажку размером с открытку. На ней буквами с завитушками было оттиснуто, что "владелец данного диплома является капитаном клипера "Робин Гуд" и участником Большой Гонки от Австралии до Европы".
Оська прошел за сетку. Недалеко от бассейна стояли несколько раскладных столов. Улыбчивая тетя, похожая на повариху, выдала Оське пенопластовый корпус кораблика размером с ладонь. А еще – лучинки для мачт и лист бумаги для парусов. Оснащать клипера "капитаны" должны были сами. Садись к столу и работай.
Вдоль столов ходил "морской консультант". Веселый, как и дядька у входа, но не толстый, а худой, как шест. С рыжими ненастоящими бакенбардами. Наряженный английским морским капитаном парусных времен. Помогал тем, кто просил. Но Оське помощь была не нужна.
Он крепко воткнул палочки в пенопласт, разорвал бумагу на квадратики, оснастил три мачты нижними парусами, марселями и брамселями, Но поставил паруса не сплошь, а так, чтобы задние не заслоняли от ветра те, что впереди. Из плоской щепки смастерил рулевое перо. Потом нащупал в кармане большую пятигрошевую монетку, ребром вогнал ее в мягкое днище кораблика. Получился полукруглый киль. На него Оська возлагал главную надежду. Металлический плавник будет строго удерживать корабль на курсе.
Участников было много, но каждая гонка длилась не больше пяти минут. Это вместе с церемонией награждения. Оська дождался своей очереди. Лег животом на стартовый край бассейна. Поставил на воду клипер "Робин Гуд и придержал его пальцами за руль. Искусственный ветер вздернул на нем рубашку до лопаток, поставил торчком волосы на затылке.
Дядька с ненастоящими бакенбардами крикнул:
– Старт! – и махнул сине-белым (как Оськина юнмаринка) флагом.
Оська отпустил клипер. Он не стал толкать кораблик, чтобы не сбить с курсовой линии. Доверился ветру. И ветер не подвел! Подхватил "Робин Гуда" и легко погнал по солнечным зигзагам взъерошенной воды. Сердце Оськи запрыгало от предчувствия победы.
Соревновались четверо. Оське досталась дорожка номер три. А на четвертой, справа от Оськи, оказался щуплый мальчишка в лимонной, без всяких фигур юнмаринке. Видимо, сшитой из гладко-желтых флагов "Кэбек" (то есть буквенный сигнал Q). Волосы мальчишки были в тон одежде. И на макушке они торчали пучком – будто хвостик на луковице. Но тогда, глянув на соседка, Оська подумал не про лук, а про здешнюю сурепку – вездесущую траву пустырей и обочин: тонкие стебли и яркая желтизна мелкоцветья…
Желтенький "Кэбек" оказался главным соперником.
Двум корабликам слева не везло. Первый двигался прямо, но медленно. Второй делал зигзаги, а потом наткнулся на скорлупу каштана, ее за секунду до того принесло воздушным потоком. Распорядитель с бакенбардами длинным удилищем освободил маленький клипер и выудил скорлупу, однако время было потеряно.
"Робин Гуд" бежал первым, но кораблик желтого мальчика постепенно догонял его. И Оська почуял, что рано праздновал в душе победу.
Бассейн был десять метров длиной. "Капитаны" и зрители кучками двигались вдоль пластиковых бортов следом за корабликами. Зрители весело галдели. Чем быстрее кораблик желтого мальчишки догонял Оськин клипер, тем громче был шум. Оська начал злиться на бестолковых болельщиков и на "Сурепкина" (так он мысленно обозвал соперника). И стиснул на бедре кармашек со своим тогдашним ольчиком – крошечным оловянным барабанщиком.
Видимо, ольчик "сработал". Клипер "Сурепкина" подскочил на крупном гребешке ряби, дернулся, у него повернуло на грот-мачте верхний парус. Кораблик изменил курс, ткнулся в пограничные оранжевые поплавки. Застрял между ними носом.
– Помогите! Скорее же! – тонко крикнул желтый мальчишка распорядителю. Тот был на другом краю бассейна. Протянулся удилищем через воду, но не достал.
"Робин Гуд" между тем тоже сбавил скорость. Запрыгал на мелкой зыби, почти не двигаясь к финишу. "Да пошел же ты!" – Оська стиснул кулаки и зубы. Но игрушечный клипер был благороднее своего капитана. Поджидал попавшего в беду соперника.
"Сурепкин" упал животом на широкий борт бассейна и пытался дотянуться до кораблика. Не мог: ширина дорожки была метра полтора. Тогда он вскочил, уперся в барьер ладонями и перемахнул через него. С плеском рванулся к своему клиперу. Освободил! Повернул парус. Примерился, чтобы поставить кораблик на воду посреди дорожки.
– Эй, постой! Так нельзя! – Это подскочил наконец распорядитель в английском мундире. – Извини, дорогой, но ты снимаешься с дистанции. Дай сюда клипер.
"Сурепкин" с опущенной головой выбрался из бассейна. Молча отдал кораблик. И встал, уронив руки.
Распорядитель подергал наклеенные бакенбарды.
– Жаль, но тут ничего не поделаешь. Ты нарушил правила. Поправлять корабли на дистанции могу только я.
Желтый мальчишка вскинул голову. Не сказал, а почти крикнул – дерзко и слезливо:
– Но вас же не было рядом!
– Я… подоспел быстро. Кто же виноват, что так получилось? В настоящих гонках тоже случаются аварии. И… не надо плакать.
"Сурепкин" не плакал. Только смотрел в сторону, наматывал на пальцы намокшие края лимонных шортиков и переступал раскисшими кроссовками. Они пузырились.
– Ну… можно так, – сказал распорядитель, прилаживая к щеке отклеившуюся бакенбарду. – Если хочешь, мы дадим тебе шанс еще в одной гонке. И тому капитану, чей клипер столкнулся со скорлупой. Договорились?
"Сурепкин" дернул колючим плечом.
– Вы же не понимаете… Все теперь бесполезно.
Вокруг сочувственно молчали. Желтый мальчик ссутулился и пошел прочь. Мокрые кроссовки чавкали на его ступнях.
"Робин Гуд" между тем устал ждать, благополучно закончил дистанцию и клюнул барьер на финише. Ему жидко похлопали. Оське тут же вручили приз: легкую коробку в разноцветной фольге.
В коробке оказался голубой пластмассовый пистолет для стрельбы шариками от пинг-понга. Шарики лежали тут же, десять штук. Детсадовская игрушка. Ну да ладно, все-таки приз. Пустую коробку Оська затолкал в мусорную урну. Шарики распихал по карманам. Бело-синие карманы оттопырились. Потом Оська вспомнил, что не вынул из оставленного у бассейна кораблика пятигрошевую монету. Вернуться? Нет, не хотелось…
Победа почему-то не радовала. Будто он выиграл гонку обманом. Но, конечно, это была ерунда!
Чтобы развеяться, Оська пострелял по воробьям. Никакого зла им Оська не хотел, пластмассовые невесомые мячики не могли повредить пичугам, если даже попадешь. Да попробуй-ка попади! Только ищешь потом шарики в траве и непролазном дроке.
Один шарик срикошетил от платана и улетел за кривой запертый киоск. Оська прыгнул за ним.
За киоском сидел в траве "Сурепкин".
Он прислонился к синей пластиковой стенке и обнял колени. Белый мячик лежал у его кроссовок. "Сурепкин" не смотрел на мячик. И на Оську не взглянул. Теперь он плакал по-настоящему. Крупно переглатывал слезы, пальцами смазывал их со щек. Потом притих, почуяв постороннего…
– Я… за шариком, – неуверенно сказал Оська.
"Сурепкин" толкнул к нему шарик ногой. Не сердито, а так. Бери, мол, и не мешай, когда у человека горе.
Оська нагнулся, взял. Пошел. А шагов через пять остановился.
Может, у мальчишки и правда горе? Настоящее? Неужели из-за проигрыша в этой смешной гонке?
Оська обернулся. "Сурепкин" поднял плечи и затвердел. Убраться бы отсюда и делу конец! Что ему, Оське, до этого незнакомого пацана? Плакса к тому же… "А сам не плакса, да? Мало, что ли, в жизни ревел – и от настоящих бед, и от пустяков!"
Оська шагнул назад. Раз, другой… Иногда чтобы подойти к человеку с хорошими словами, надо не меньше смелости, чем для драки.
Оська переступил в траве и сказал мальчишкиной макушке с желтым хвостиком:
– Если бы он случайно не застрял… твой кораблик… он бы обязательно первым пришел.
– Вот именно, – буркнул "Сурепкин" себе в колени. И плечи отмякли.
– Ну, тогда вот! – с облегчением сказал Оська. – Это, значит, твой приз. По справедливости… – Он стукнул по мокрыми от слез коленкам "Сурепкина" пистолетом. – Бери. А мне он даже и ни к чему…
"Сурепкин" вскинул лицо. Взметнул на Оську желтый взгляд – так, что искры с ресниц.
– Господи! Да при чем тут это ! Приз какой-то…
– Значит… просто обидно, да? – выговорил Оська. "Ну, чего я к нему пристаю?"
– Не в этом дело… – "Сурепкин" стал смотреть перед собой. И вдруг вздохнул – весь содрогнулся этим вздохом. – Я желание загадал. Думал, что исполнится, если побе…дю. Побеждю… тьфу! Он мотнул головой и опять полетели брызги – по Оськиным ногам. Как от мелкого дождика.
Оська осторожно спросил:
– Важное желание, да?
– Еще бы… – Видать накипело на душе у мальчишки, раз признался незнакомому.
Оська сел на корточки рядом.
– А ты, значит, веришь в загаданные желания?
"Сурепкин" глянул быстро и насупленно.
– А почему не верить? У меня раньше почти всегда получалось. Если сделаю, что задумал, желание исполняется… Только не надо загадывать невыполнимое…
"А сейчас было какое?" – чуть не спросил Оська. Не посмел. Сказал деловито:
– Если один раз не вышло, можно ведь попробовать снова.
– Это уже не будет считаться…
– Если то же самое условие, то не будет. А если задумка более серьезная… то есть суровая даже… тогда подействует.
– А какая суровая? – "Сурепкин" быстро вытер ладонями лицо. И смотрел нетерпеливо.
– Ну… например, мне рассказывала одна знакомая, она с Севера приехала. Там у них есть город Старотополь, а в нем церковь с якорями у двери. И все пацаны знают: если чего-то очень хочешь, надо сделать кораблик и поставить там перед образом Богородицы с Младенцем. Только прийти к нему надо до восхода, церковь открыта днем и ночью. Поставишь кораблик, зажжешь свечу и прошепчешь желание. А потом весь день, до заката, нельзя ни есть, ни пить, ни с кем разговаривать. И надо все время помнить, про что загадал…
– Этот Старотополь ого-го где… – со всхлипом вздохнул "Сурепкин".
– Ну и что? У нас же тоже есть такая церковь, особенная. "Никола-на-Цепях". В ней образ Николая Угодника с корабля "Святой Николай". Корабль сгорел во время Первой осады, а икону спасли…
– К ней тоже надо ставить кораблик? Ох, жалко, я тот не взял. Но можно ведь другой, да?
– Там вообще не надо кораблика. И даже в церковь заходить не обязательно, тем более, что она обычно закрыта… – Оська говорил быстро, потому что чувствовал: желтый мальчишка буквально наливается надеждой. – Нужно только постоять у двери и подержаться за ручку. Там такие вот ручки, медные, старинные… И шепотом сказать желание… И не надо потом голодать и молчать, как в Старотополе, не обязательно это…
– Как-то слишком уж просто… – недоверчиво выдохнул "Сурепкин".
– Не просто… – Оська поежился. – К церкви-то еще попасть надо. А она над бухтой, где Саламитские скалы. Там стометровый обрыв, и она как раз посреди обрыва, на площадке. А к площадке сверху цепи тянутся. И вот… надо по такой цепи.
– А другого пути, что ли, нет? – помолчав, прошептал "Сурепкин".
– Есть, конечно. Только тогда желание не сбудется… Да про это все пацаны знают, хоть кого спроси…
– И они всегда исполняются… желания?
– Наверно, да. Мое, по крайней мере, исполнилось.
– Ух ты… А это здорово страшно спускаться по цепи? – "Сурепкин" не скрывал, что ему – страшно.
Оська вспомнил, подумал. Поежился опять.
– Ну… так. Средне…
– Значит, у тебя было большое желание? Раз ты полез…
– Было… Отцовское судно арестовали в Аргентине. За какие-то долги пароходства. Отец был старший помощник на этом теплоходе, на "Соловьевске". Их задержали в Росарио-де-Санта-Фе, это порт на реке Парана, а мы сидим тут и ничего не знаем. Оказалось потом, что полиция там опечатала рацию и весь экипаж арестовала… Мама в слезах, Анка… ну, это наша родственница, она тоже. Ревут, когда вдвоем. А меня увидят – и улыбаются: "Ничего, ничего, не бойся, скоро все будет хорошо". А чего уж там хорошего… – Оська снова зябко повел плечами. – Нету ничего хуже на свете, когда неизвестность… Ну, я пошел на обрыв… И полез…
– А желание? – нетерпеливо сказал "Сурепкин".
– Пришел домой, ржавчину смыл, а мама говорит: "У нас радость, радиограмма от папы!"
– Значит, все хорошо?