Ленинградские мальчишки Емелька и Витька раскопали в куче песка неподалеку от станции метро "Автово" инопланетянку Марфу. Эта симпатичная Марфа, похожая на обычную девчонку, прибыла на Землю, чтобы выполнить задание жителей планеты Цория.
Содержание:
-
СОН… ФАНТАЗИЯ… ЯВЬ… 1
-
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
-
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 7
Николая Иванович Пугач
ТРУДНЫЙ ДЕНЬ ФАКИРА В ДЖИНСАХ
СОН… ФАНТАЗИЯ… ЯВЬ…
На заре воздухоплавания, в далеком 1916 году, русский писатель Иван Сергеевич Соколов-Микитов, впервые поднявшись в небо на самолете "Илья Муромец", почувствовал себя, вернее, ощутил, как бы во сне. "Птичий полет" перенес его в новое, неведомое состояние "птичьего счастья" и настолько поразил его, что ему показалось: в другом он мире, в других, еще доисторических временах, когда люди, быть может, и летали "на собственных крыльях".
А что если сегодня какой-нибудь озорной паренек-фантазер, ваш сверстник, увидит невероятный сон и выдаст вам эту небыль за правду, - поверите?
Фантазиям вообще нечасто верят. Скажем, все ли верили "выдумкам" Жюля Верна или Циолковского? А теперь их фантазии стали реальностью. Попробуй удиви нынешнего школьника подводной лодкой, космическим кораблем или полетом на луну!
Вот ленинградские мальчишки Емелька и Витька и не особенно удивились, когда раскопали в куче песка неподалеку от станции метро "Автово" инопланетянку Марфу. Эта симпатичная Марфа, так похожая на обычную девчонку, прибыла на Землю, чтобы выполнить задание жителей планеты Цория: найти сведения, которые оставила в космосе некогда погибшая цивилизация. Сведения эти помогут сберечь другие цивилизации от гибели. Кто же они, биолики, кто она - Марфа? "Да, мы - роботы! - рассказывает о себе сама пришелица. - Нас, как и ваших роботов, сконструировали. Но нас конструировали на биологическом уровне, как вид, имеющий право на существование наравне с цорянами, нашими создателями. Природа и сама создаст подобный вид, но для этого понадобится очень много времени. Цоряне сумели заглянуть в далекое будущее. Они наделили нас физическими и другими качествами, каких и сами не имеют. Мы легко переносим большой перепад атмосферного давления, гравитации, не привередливы к составу воздуха, хорошо видим днем и ночью, летаем…" Вот такая фантазия.
Но главный герой повести не сконструированная, почти живая Марфа, с которой успевают сдружиться ребята, а Емельян Чалый - мальчик остроумный, безудержный фантазер. Он один из тех любознательных мальчишек, которые задумываются над устройством вселенной и тайнами мироздания, конструируют и моделируют в сознании собственные представления о будущем, мечтают об открытиях.
И все же главное не в этом.
Когда Емелька и его друг Витя оказываются перед мнимой опасностью заражения "космическими" вирусами, они, поверив в это, готовы принести себя в жертву ради спасения всего человечества. И это сознание собственной значимости, личной ответственности за судьбу людей планеты отличает всех советских ребят. Так же, как и доброта, отзывчивость, готовность прийти на помощь, что мы и наблюдаем в отношениях Емельки и Вити к Марфе. Поэтому-то они недоумевают и возмущаются, когда узнают, что Марфе запрещен контакт с землянами и что в целях проверки биолики испытывают ее страхом.
В повести-сне "Трудный день факира в джинсах" обитают не только инопланетяне, но и самые обычные люди, да и действие происходит в Ленинграде, на знакомых, известных улицах, новостройках и намывных пустырях юго-западной части города. Это усиливает атмосферу доверия к происходящему, придает Емелькиным фантазиям некую правдоподобность, а сама повесть этого сложного фантастического жанра обретает реалистические черты.
Написал книжку для вас Николай Иванович Пугач, инженер-строитель. С детства он мечтал возводить дома и даже целые города, в которых будут жить веселые, счастливые люди. "И обязательно фантазеры, - говорит сам Николай Иванович, - потому что без мечты и фантазии будущее не интересно".
В. Смирнов
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Уже восьмой год астроном Гелий Меркурьевич Коркин был на пенсии. Но он по-прежнему ездил в Пулковскую обсерваторию и работал там "не за деньги, а за звезды", как сам шутил. Правда, время от времени он говорил сотрудникам: "Завтра я не приду на работу" и засовывал под язык холодную шашечку валидола, но через неделю, самое большое, через две, с раннего утра отдохнувший и посвежевший энтузиаст шумно распахивал двери своего родного сектора и радостно кричал с порога:
- Помочь нужно? Хорошо! Я уже и сам соскучился по звездам!
Сегодня в обсерваторию Коркин пришел раньше всех.
Часы показывали семь тридцать утра.
Далеко на востоке плавали редкие тучи. Между ними осторожно лавировало сиреневое, холодное солнце.
Коркин растопыренными пальцами расчесал длинную бороду и в радостном волнении приник к окуляру малого телескопа.
Космос цвета разбавленных водой чернил сверкал, словно миллионы детей запускали зеркальных "зайчиков". Зябко трепещущие зайчики, маленькие, средние и большие, медленно двигались влево, и Коркину представилось, что он смотрит в иллюминатор астролета.
"Еще минут пять прогуляюсь по небу, а затем уже приступлю к работе по программе", - подумал он.
Внезапно звезды заслонила огромная тень. Пожалуй, и не тень, - это ему сначала показалось, - а хрустальная люстра с гранеными подвесками. Толстый стержень люстры заканчивался острыми колючками. Длинные концы подвесок светились, периодически выстреливая серебристое вещество, которое мгновенно разрасталось в огромные шары. Астроному на миг почудилось, что люстра высеивает в космическую пустоту шары-семена, из которых затем вырастут планеты и звезды.
И тут старого астронома посетило предчувствие большого открытия. Коркин суеверно сдерживал себя напускным безразличием, равнодушно комментируя: "Астролет. Странная конструкция. Похоже, что двигатели импульсного типа. А может, все сослепу чудится? Или… Гасит скорость. Кажется, намерен приземлиться. Бесспорно, астролет неземной конструкции".
На корпусе люстры вздулся бугор, вытянулся в каплю, оторвался и по наклонной траектории полетел к Земле. А корабль, увеличив скорость, направился в глубины космоса.
Коркин быстро разыскал в небе падающее тело, на котором уже можно было различить голову, туловище, разведенные в стороны руки и ноги, на спине что-то вроде рюкзака. У старого астронома в ушах странно затенькало, будто бы кто-то в такт ударам сердца легонько натягивал и отпускал струну.
"На подобной высоте людям нужен скафандр, а этот без скафандра… Что же он парашют не раскрывает? Пора бы уж!"
Внезапно земленавт стал кувыркаться. Коркин от испуга потерял пришельца, снова увидел его, но уже без багажа за спиной. Вдалеке, над трубами Кировского завода, дрожало световое марево. Примерно в этом районе произошла авария.
"Всё! Он погибнет без парашюта, - с отчаянием подумал Коркин, разгибая затекшую спину. - Отвратительное зрелище! Прилететь из невероятных глубин космоса для того, чтобы так бестолково погибнуть у цели!"
Он стер с лица испарину, рассеянно погладил себя по лбу, который нестерпимо горел и сохранял отпечаток прижатого к нему окуляра.
Неожиданно астроном вспомнил, что мог бы сфотографировать и астролет, и падающего земленавта. Мог бы, но почему-то забыл об этом. "Кто же теперь поверит тому, что я видел? А надо бы, чтоб поверили".
Новая мысль неожиданно приободрила его. Он резво, не по возрасту, побежал к своему "Запорожцу" и уехал в город.
Прищурив один глаз, Чалый, отец Емельки, смотрел в какой-то цилиндр на деревянной треноге. Справа, на затоптанной траве, копошилась согнутая тень Чалого. Когда солнце заслоняли тучи, она таяла, появляясь вновь, едва лучи прожигали в облаках отверстие.
Отец Емельки, прораб, работал на улице. От солнца и ветра крупное лицо Чалого стало замшевым.
Неожиданно в объективе возник сын Емельян. Опрокинутый вниз головой, в тюбетейке и джинсах, пританцовывая и размахивая руками, он стремительно бежал навстречу отцу и очень скоро заслонил собой объектив.
- Сгинь, факир в джинсах! - махнул рукой Чалый, не отрываясь от цилиндра.
Голова в тюбетейке рванулась в сторону. Чалый услышал над ухом:
- Папа, а кто обещал мне показать нивелир?
- Не вовремя ты появился. Некогда мне.
- Но ты же обещал!
- Всякое серьезное дело следует начинать с утра. Сколько там сейчас? Десятый.
- Ну можно хотя бы в трубу посмотреть?
- Это как раз и есть нивелир, а не труба. Он помогает строителям находить горизонтальную плоскость, на которой будет строиться здание. Не мешай! Съезди-ка лучше за песком. Вон на том КрАЗе!
Емелька подошел к водителю.
- Папа велел мне поехать с вами за песком.
Шофер был одет в просторную куртку и темные брюки. Давно не стриженная голова напоминала куст перекати-поля. Водитель протирал ветровое стекло и, не отрываясь от своего занятия, гулким басом спросил:
- Кажется, мне послышался чей-то приказ?
Потом, взглянув из-под руки вниз, еще громче удивился:
- А-а-а! Ваше величество! Здрасте! Так что вы там повелели? За песком съездить? Извольте!.. А откуда у вашего величества такой пестрый свитер?
- Бабушка связала. Наглядное пособие по спектру. Смотрите!
Оттолкнувшись левой ногой, Емелька быстро закружился на правой.
- Ну как?
- Поразительно! Белый свитер!
- То-то же! - сказал Емелька, останавливаясь. - Еще немного, и я уговорю бабушку связать мне такие же брюки. Потом в каблук заделаю ролик, буду вращаться быстрее и вообще стану невидимкой.
- Фантазер ты, я вижу.
- Я не фантазер, я факир.
- А я просто дядя Митя, - представился водитель. - Редкое у тебя имя, - добавил он, хитровато улыбаясь.
- Это не имя, а прозвище. Меня в честь деда назвали Емельяном. А отец меня прозвал "факир в джинсах". Но прозвище мне больше нравится. Внимание!..
Емелька вытянул правую руку, разжал пальцы. На ладошке лежали три серых овальных камешка - галька. Он поочередно подбросил камешки, подхватил их и, подув на кулак, раскрыл пустую ладонь. Цапнув пальцами над собой воздух, снова подул на кулак и открыл его. Галька опять лежала на ладони.
- Молодец! С тобой, я вижу, не соскучишься! Ну что ж, лезь в кабину. Помочь?
- Не требуется. Сами с усами.
Емелька влез на высокую подножку, дернул на себя ручку. Дверь не шелохнулась.
- Не справиться, факир? - водитель толкнул дверь изнутри. Емелька проворно влез на мягкое пружинящее сиденье. Камешки один за другим полетели вверх. Почти не глядя, он ловил их и снова посылал вверх.
- Слушай, факир, может, не стоит ехать за песком? Ты это… - Шофер цапнул перед собой воздух и разжал пальцы у своих ног, будто высыпал песок.
- А что, годится! Только вот черпалка маловата. Моей ладонью до морковкиных заморозков придется черпать.
- Ну что же, мудро говоришь, мудро! Раз так, едем за песком.
КрАЗ угрюмо рычал и, казалось, не ехал, а прыгал с кочки на кочку. Пахло соляркой, жалобно скулила плохо подогнанная деталь в кабине. Боковые стекла дядя Митя опустил, но в кабине все равно было душно. Духота назойливо липла к лицу, к спине, сушила язык и губы.
От нечего делать Емелька представил в своих руках рифленую баранку. Вообразил, как он ведет машину, а мимо, плавно покачиваясь, вместе с пятнистой толпой пешеходов, плывут забор Кировского завода, проходная, выгнутые, как антенны радара, здания на Комсомольской площади. Но вот внезапно кто-то сошел на проезжую часть метрах в пятнадцати от носа машины. Емелька крутанул баранку в сторону и с разгону въехал на тротуар, сбив светофор.
Он громко охнул, зажав глаза ладонью.
- Ты чего, факир? - услышал он испуганный голос шофера.
- Дядя Митя, а вдруг КрАЗ испортится и понесет его на столб или еще куда-нибудь?
- Напрасно так думаешь. КрАЗ- умная машина. Водитель не подкачает - и она не подведет.
- Один водитель подкачал, - вздохнул Емелька и хитро глянул на недоумевающего шофера.
Возле Красненького кладбища самосвал повернул направо.
- Дядя Митя, а что это за цветные горы?
- Это уголь на солнце разными цветами сверкает. ТЭЦ на зиму заготовила. А там дальше - склад песка, за которым нас послали. Его на баржах привозят, потом мощные насосы вместе с водой качают на берег. Вода уходит в канал, а песок остается.
КрАЗ встал в очередь за "Татрой". Экскаватор зубатой челюстью ловко поддевал гору песка, поворачивался к машине и, откинув днище, лавиной высыпал песок в машину. Железный гигант двигался быстро и вызывающе громко хохотал выхлопной трубой, словно ему щекотали живот. Неожиданно экскаватор протяжно заохал: "0-о-о-ох!
О-о-ох!" - будто собирался пуститься в пляс. Это машинист подавал сигналы, призывая самосвал подъехать еще ближе.
От первого ковша песка огромный КрАЗ испуганно ухнул, присел, словно изготовился к прыжку. Следующие порции еще ниже придавили самосвал, и он уже только раздраженно вздрагивал, недовольный тяжелой ношей.
Когда ехали обратно, груженая машина уже не прыгала, а тяжело переваливалась с боку на бок и рычала сильнее, чем пустая.
У стройплощадки водитель остановил самосвал.
- Выходи, факир, будешь показывать, куда мне пятиться, чтобы правильно высыпать груз. Сигналы, значит, такие: машешь рукой от себя - подаю самосвал назад, машешь на себя - еду вперед, влево рукой - подаю влево, вправо - значит, и я рулю вправо. Уразумел? Нацеливай! Свалим на место - облегчим работу строителей.
Емелька махнул рукой от себя. КрАЗ попятился, но не туда, куда надо, а на железобетонную ограду. Еще немного, и машина своротила бы ее. Емелька замахал рукой вправо. Самосвал послушно свернул вправо, но слишком круто, и едва не врезался в штабель плит. Емелька торопливо показал рукой влево, наконец остановил КрАЗ у места выгрузки. Вытер тюбетейкой вспотевшее лицо, извлек из кармана гальку. Пожонглировал, чтоб успокоиться.
Шофер вышел из кабины, осмотрел место выгрузки, невинно спросил:
- А почему у тебя уши покраснели?
Емелька для солидности ответил туманно:
- Слон потоптался, иголку искал…
- Что-то я слона не приметил…
- А его заяц спугнул, что за волком гнался.
Водитель тряхнул головой:
- Я вижу, ты за словом в карман не полезешь. Ладно. Молодец! Хорошо нацелил, будем сваливать.
Кузов самосвала медленно поднялся кверху, влажноватый песок свистнул, выплескиваясь на землю. КрАЗ облегченно подпрыгнул.
Когда сделали три ходки, шофер, высунувшись из кабины, сказал:
- На сегодня все, амба! Приходи завтра, съездим еще к цветным горам.
Застрочив сизым дымом выхлопных газов, самосвал уехал.
Емелька еще побродил по стройке, поискал в песке камешки, стараясь выбрать поаккуратнее, покруглее. Делать было решительно нечего. Солнце припекало. Емелька встал в тени под деревом, посмотрел на небо. Ни облачка. Вдруг прямо над собой в кроне тополя он увидел что-то темное, какой-то продолговатый предмет, по очертанию похожий на человеческую фигуру. Налетавший изредка ветер раскачивал ветки, мешал рассмотреть предмет получше. Внезапно, при очередном сильном порыве, ветки затрещали, Емелька едва успел шарахнуться в сторону, упал, быстро снова вскочил. Неподалеку из песка торчали… ноги кофейного цвета.