Унижение непобежденной нации, удар в спину, мучительный, бесчеловечный договор и лживые обвинения в ответственности за начало войны – вот набор из лжи, заблуждений и оскорбленных патриотических чувств, который обеспечил Гитлера боеприпасами. Он использовал их, обрушиваясь на "врагов Германии", реальных и воображаемых, внешних и внутренних. И все же Франция была его любимой мишенью. Эта страна стала "победителем не по праву", ибо несправедливо, "что немцы, такой высокоразвитый в культурном отношении народ, проиграли войну". Для Гитлера Франция "была и продолжала оставаться непримиримым врагом Германии", "смертельным врагом нашей нации". "Французская нация, которая медленно вымирает, – писал он, – не столько из-за снижения численности населения, сколько вследствие исчезновения ее лучших расовых элементов, может продолжать играть в мире важную роль лишь при условии уничтожения Германии. Французская политика движется к своей неизменной цели сотней окольных путей, но разрушение Германии является ее конечным пунктом, ее путеводной звездой. Именно уничтожение Германии несет в себе реализацию глубинных желаний и тайных умыслов французов".
Фанатичного расиста Гитлера взбесило то, что в 1923 году французы разместили в оккупированных рейнских землях "цветные" сенегальские войска. Для него это было прямым ударом по чистоте крови арийской Германии, цель которого – расовая деградация. Он никогда не простит французам этого подлого деяния. (В 1937 году дети немецких женщин и этих африканских солдат будут одними из первых, кого стерилизуют в соответствии с евгенической программой Третьего рейха.) "И пока извечный конфликт между Францией и Германией будет проходить лишь в форме германской защиты против французской атаки, он не может быть разрешен. Столетие за столетием Германия будет утрачивать одну позицию за другой… Лишь когда немцы ясно поймут все это, они перестанут растрачивать национальную волю к жизни на пассивную оборону. Тогда они объединят все силы для последнего решающего поединка с Францией. В этой борьбе мы будем сражаться за неотъемлемое право германской нации. Только тогда можно будет положить конец вечному франко-германскому конфликту, который все это время оставался неразрешенным".
Оценивая шаги Гитлера, современные исследователи порой считают войну в Западной Европе второстепенной и незначительной в сравнении с завоеванием Восточной Европы. В действительности же, подавление и унижение Франции с ее "цивилизацией" нордическими германцами с их "культурой" было заветной мечтой немцев и личным желанием Гитлера. Придет день, и он, человек, проведший на французской земле четыре года в пыли и грязи траншей, аннулирует "позорное" перемирие, подписанное 11 ноября 1918 года в знаменитом вагоне в Компьенском лесу, и ранним июньским утром 1940 года победителем проедет по улицам Парижа.
"Система"
Когда Гитлер писал или говорил о правительстве Веймарской республики, он использовал обороты еще хлестче тех, что он приберегал для ненавистных французов. Выражение "ноябрьские преступники", обозначавшее всех левых и евреев, якобы ответственных за прекращение огня и последовавшие за этим события, использовалось им постоянно и стало выражать некую идеологическую концепцию. Но были и другие выражения, посильнее, употреблявшиеся в том числе и в "Майн Кампф". Дело в том, что война с Францией ожидалась в перспективе, а борьба с левыми и их партнерами-центристами в правительстве происходила в настоящем. Лишь победив в этой борьбе, можно было захватить власть, без чего нельзя было и думать о том, чтобы подготовиться к удару возмездия против смертельного врага Германии.
Социал-демократическое правительство Гитлер называл "иудео-демократическим рейхом наших дней, истинным проклятием германского народа". Правительство – это "мерзавцы-евреи, пришедшие к власти в 1918 году и разоружившие нацию", это просто "шайка разбойников". "Принимая во внимание законы, управляющие ходом истории, совершенно немыслимо, что германский народ может вернуть себе достойное место под солнцем, не отомстив прежде всего тем, кто был как причиной, так и условием краха, приведшего к разрушению нашего государства. Перед судом грядущих поколений ноябрь 1918 года будет считаться не просто мятежом, но предательством и государственной изменой".
"Под самыми жалкими предлогами эти парламентские холопы своей партии вырвали из рук нации оружие, необходимое для поддержания существования нашего народа, а также для защиты его свободы и независимости". Версальский договор запрещал Германии иметь флот и военно-воздушные силы, урезал ее армию до 100 тысяч человек и серьезно лимитировал возможности ее вооружения. "Откройте могилы на полях Фландрии! Оттуда поднимутся тысячи кровавых обвинителей, сотни тысяч лучших представителей нашей молодежи, брошенных в руки смерти этими бессовестными парламентскими мерзавцами, которые либо вообще не готовились к своей должности, либо знали все лишь наполовину. Эти юноши и миллионы других убитых и покалеченных были потеряны для отечества просто потому, что несколько сотен мошенников, обманувших народ, стремились совершить нужные им политические маневры, набить карманы или даже просто изменнически протащить в жизнь свои схоластические теории".
Что же на самом деле произошло в том роковом ноябре 1918 года? Нам известно, что Гинденбург и Людендорф осознали, что война проиграна, что Германия должна прийти к соглашению со своими врагами, и потому Кайзер должен уйти. Нам также известно, что эти двое, Верховный главнокомандующий и Генерал-квартирмейстер, умудрились свалить с себя ответственность, переложив ее на плечи бездарного и бессильного правительства, канцлером которого на тот момент был Макс фон Баден. Затем "принц Макс подал в отставку, передав руководство умеренному лидеру социал-демократов Фридриху Эберту, сорокалетнему шорнику и главе профсоюза.
"Как и многие другие социал-демократы, Эберт стоял за установление конституционной монархии по британскому образцу. Однако его планы расстроил его заместитель Филипп Шейдеман, который провозгласил республику почти случайно. Узнав о назначении Эберта, Шейдеман бросился в Рейхстаг, чтобы известить об этом своих коллег, после чего отправился пообедать. Неожиданно ему сообщили, что Карл Либкнехт, предводитель крайне левого "Союза Спартака", расположился в Королевском дворце и намеревается провозгласить оттуда республику, некое подобие ленинской России… Нельзя было терять ни минуты. Бросив обед, он вышел на маленький балкон библиотеки рейха. Огромная толпа громко приветствовала его появление, затем затихла – он начал импровизированную речь… Была нужна эффектная концовка, и он выпалил: "Прогнившая старая монархия изжила себя. Да здравствует новое [правительство]! Да здравствует Германская республика!" Вот так была провозглашена республика – просто с языка сорвалось".
Имеющиеся исторические документы доказывают, что Эберт-шорник и Шейдеман-журналист были людьми доброй воли, которые делали все возможное, чтобы удержать Германию на плаву в этой буре, к созданию которой они не имели никакого отношения. Бремени, которое взвалили на них потерпевшие крах трусливые военачальники в остроконечных шлемах, не вынес бы никто. "Внутри самой Германии негодование по поводу условий мирного договора увеличивало озлобленность против республики, показавшей свою неспособность защитить страну от бедствий и лишений этого "постыдного навязанного мира"… Для огромного числа немцев слово "республика" стало синонимом позора, бесчестья и бессилия. Казалось, что республика была навязана немцам обманом и принуждением и совершенно чужда их природе. Какими бы ни были ее недостатки, республика все же несла в себе надежды на будущее; но даже за несколько удачливых лет у власти ей не удалось "ни увеличить лояльность граждан, ни увлечь за собой политическое воображение народа"".
Версальский договор "был миром, который в глазах большинства немцев миром не являлся", – пишет Маурерсбергер. – "Внезапно стало ясно – всем, вплоть до самых закоренелых сторонников примирения, – что европейские союзники США вовсе не стремились к переговорам. Их единственной целью было окончательное уничтожение политической и экономической мощи Германии". Маттиаса Эрцбергера, министра, который согласился подписать Версальский договор и тем самым разрешить неразрешимую проблему, сделали козлом отпущения. Националистическая пресса писала: "Именно на [парламентском] большинстве, желавшем мира, и на их предводителе Эрцбергере лежит ответственность за кровь тех миллионов, что погибли с лета 1914 года, ответственность за тысячи миллионов марок, потерянных для Германии и мировой культуры, за позорный мир, под гнетом которого сейчас стенает германский народ". Впоследствии Эрцбергер будет убит членами организации "Консул". Людендорфа же будут чествовать в Веймаре как "фолькистского короля", Гинденбурга будут называть эрзац-кайзером, а в 1925 году изберут президентом.
"Складывалось впечатление, что Веймарская конституция была навязана Германии западными державами, с тем чтобы превратить Германию в подобие других западных стран. Конституция казалась чем-то абсолютно чуждым германским расовым и национальным традициям, она превращала Германию в космополитическую и рационалистическую нацию, что было совершенно чуждо германской истории". Именно поэтому Веймарскую конституцию и описанный ею порядок правления пренебрежительно называли "система". Дело в том, что содержание конституции напрямую вдохновлялось идеалами Просвещения и, следовательно, Разума. В немцах же укоренилась традиционная, фолькистская иерархическая шкала ценностей, в которой "система" и общественный договор были чем-то противоестественным и враждебным. "Буржуазия так боялась демократии и общественных перемен, что предпочла республике новое авторитарное государство" – государство нацистское.
"Проснись, Германия!"
Этот лаконичный призыв Дитриха Эккарта, вышитый на всех партийных знаменах, кратко выражал одну из основных тем "Майн Кампф", – эта книга была, помимо всего прочего, программным выступлением человека, который намеревался вести воскрешенную Германию к великому будущему. Но значение этого призыва нельзя понимать буквально. Германия воевала, оплакивала мертвых, ее потрясали восстания, ей каждый день приходилось сражаться за то, чтобы выжить, – ей было не до сна. Лозунг Эккарта-Гитлера в действительности означал, что Германия должна вновь стать ведущей страной мира, обрести подобающие ей место и власть. После того, как ее бесстыдно унизили другие нации, она должна вновь найти средства, необходимые для того, чтобы занять принадлежащее ей по праву место под солнцем. Довоенные лозунги были все еще в ходу и слышались всякий раз, когда в сердцах пробуждались национальные чувства: Heute Deutschland, morgen die ganze Welt! (Сегодня – Германия, завтра – весь мир!); Den Deutschen gehört die Welt! (Мир принадлежит немцам!); Deutschland über alles in der Welt! (Германия превыше всего в мире!). И каждый знал наизусть песни, подобные Die Wacht am Rhein ("Стража на Рейне"). В стране существовало множество националистических и фолькистских ассоциаций, и каждая издавала свою литературу, содержание которой лаконично выражали вышеприведенные песни и лозунги.
Время, о котором мы рассказываем, было временем расцвета колониализма. Белая раса считала себя высшим и прекраснейшим плодом древа эволюции, а ее культура была вершиной достижений человеческого ума. Германцы же были убеждены в том, что в иерархии белых народов именно они занимают высшую ступень. Если же они чувствовали, что слово "германцы" несколько расплывчато, они называли себя "нордическими народами", а если не были до конца уверены и в этом, то становились "арийцами". Но в действительности проблематичными были все три термина. Слово "германцы" пришло из латинского – от germanus – и, вероятно, первоначально обозначало лишь смесь варварских племен, обитавших за Рейном. Эта смесь племен имела сложный состав и происхождение, и даже Ганс Гюнтер, ведущий специалист нацистской расовой науки, вынужден был признать, что германский народ состоит из нордических, альпийских и средиземноморских элементов. К этому следует добавить, что значительная часть германского населения имела славянское происхождение. Даже сами пруссы изначально были славянским племенем, а за века сражений и завоеваний на восточных границах германский народ смешивался с поляками, балтийцами, русскими и многими другими народами.
Некоторые германские расисты, чтобы не рисковать, называли себя представителями "нордической" расы, включая в число избранных народы Исландии и Скандинавии. Иначе было бы сложно объяснить тот факт, что большая часть "исконных" германских обычаев и традиций, освященных ностальгическими фолькистскими мечтами и известных публике по костюмам вагнеровских героев и героинь, на самом деле были обычаями и традициями викингов, а те были скандинавами. И как объяснить, что большинство изделий ранней "германской" эпохи с руническими надписями было найдено в Швеции?
Однако наиболее проблематичным был термин "арийцы", ведь "первоначально арийский вопрос был вопросом лингвистическим. Он возник в 1776 году, когда Вильяма Джонса поразило чрезвычайное сходство между несколькими языками: санскритом, греческим, латинским, немецким и так далее. В итоге эти языки объединили в одну семью, а их сходство стали объяснять общим происхождением от одного и того же первоначального языка, который Томас Юнг в 1813 году назвал "индоевропейским"… Предполагалось, что этот изначальный язык был языком некоего народа, который также назвали "индоевропейским". Считалось, что в прежние времена он обитал где-то между Средней Азией и Восточной Европой. (Разные гипотезы называли различные места первоначального обитания – от Индии до северной Скандинавии.) Это означает, что язык был [без достаточных оснований] превращен в народ, а из этого народа [опять-таки безосновательно] сделали самостоятельную расу". Арийская раса существовала лишь в фантазии нескольких кабинетных расистов, которые выпустили эту химеру пастись на вольные поля воображения высокомерной Германии.
"Всякое проявление человеческой культуры, всякий продукт художественного творчества, научной деятельности и технического мастерства, который мы можем сегодня видеть перед собой, почти без исключения является продуктом творческой мощи арийцев", – писал Гитлер в "Майн Кампф". "Даже на основании этого единственного факта можно уверенно заключить, что основы высшего человеческого типа заложены исключительно арийцем, поэтому он является архетипом того, что мы понимаем под словом ЧЕЛОВЕК. Ариец – это Прометей человечества, от его сияющего чела во все времена разлетались искры гения, каждый раз вновь возжигая костер знания, несущий свет в темноту ночи, срывающий с нее пелену таинственности и показывающий человеку, как он может возвыситься над собой и стать господином всех других существ на земле. Если по какой-то причине ариец исчезнет, на землю ляжет непроглядная тьма. Пройдет еще несколько тысячелетий – и человеческой культуры не станет, а мир превратится в пустыню.
Если разделить человечество на три категории – создателей, носителей и разрушителей культуры, то в первую категорию могут войти лишь арийцы… Именно арийцы предоставили материалы и планы для сооружения великих построек на пути человеческого прогресса, и лишь особенности реализации этих планов несут на себе отпечаток индивидуальных качеств каждой отдельной расы". Ариец – это "знаменосец человеческого прогресса". "Быть гражданином этого рейха – даже в качестве дворника – будет почетнее, чем быть королем иноземного государства", ибо арийцы являются "высочайшим образом и подобием Господа". Это "раса, которой суждено владеть всеми другими народами и которая будет распоряжаться средствами и ресурсами всего мира". Позднее в речи, обращенной к молодежи и произнесенной в орденсбурге Зонтхофен, Гитлер скажет: "Мы хотим, чтобы наш Народ (Volk) был на первом месте! Нам нет дела до того, любят нас или нет, главное – они должны нас уважать! Нам нет дела до того, ненавидят нас или нет, главное – они должны нас бояться!" "Они" – это другие, негерманские народы, стоящие ниже арийцев. Правда, те же самые слова относились и к самим арийским германцам, марионеткам своего фюрера.
"Несмотря на множество темных мест, по которым нет еще твердых данных, результаты научных исследований не могут изменить одного важного факта: все значительное в мировой истории зародилось на Севере и представители светловолосой и голубоглазой расы распространили это по всей земле в несколько волн, что и определило в итоге культурную составляющую всего мира", – заявлял в своем "Мифе двадцатого столетия" Альфред Розенберг, официальный идеолог нацистского рейха. Нордическо-расистский миф об Атлантиде, населенной голубоглазым, светловолосым, высокорослым народом с розовой кожей и продолговатыми черепами, "стал достоянием миллионов. Его распространителями были мадам Блаватская от теософов, Рудольф Штайнер от антропософов, Лист и Ланц от ариософов, и Розенберг и Вирт [основатель SS-Ahnenerbe] от национал-социалистов".
Как поддерживалось единство германско-нордическо-арийской расы, как оно должно было передаваться из поколения в поколение? – Через кровь. "Народ – или, вернее, расу – создает не язык, а кровь". В жилах чистой расы течет чистая кровь. Или, иначе, если в жилах некой расы течет чистая кровь, это значит, что эта раса чиста; кровь – носитель ее жизни. Для расистов кровь стала мистической идеей, пережитком эпохи анимизма, когда человечество не имело никакого представления о действительных путях передачи наследственных характеристик. В расовых вопросах, а значит, и в основополагающих вопросах существования все зависит от чистоты или нечистоты крови. Народ (Volk) может деградировать, если его чистая кровь смешается с гнилой кровью выродившихся рас. В этом состояла основная идея фолькистского движения, которую пропагандировала литература, издаваемая Germanenorden и обществом Туле. Одним из их лозунгов было: "Храните вашу кровь в чистоте!", а роман Артура Динтера "Грех против крови" стал бестселлером в Германии в период между двумя войнами. Смешение крови происходит лишь путем полового контакта. В этом причина широко распространенного сексуального и даже порнографического характера злобной клеветы, которая обрушивалась на "сознательных загрязнителей арийской крови" – евреев.