Работой среди военнопленных занимался еще один обломок Коминтерна, Научно-исследовательский институт № 99. В него тоже взяли полсотни бывших сотрудников Исполкома, директором стал Михаил Васильевич Козлов, прежде работавший в хозяйственно-оперативном управлении ИККИ. Институт ведал Национальным комитетом "Свободная Германия", готовил военнопленных для использования по каналам 7-го отдела ГлавПУРа, занимавшегося разложением войск противника, выпускал газеты на венгерском, итальянском и румынском языках. Воинские части из этих стран вместе с вермахтом сражались против СССР.
Национальный комитет "Свободная Германия" появился после разгрома немецких войск под Сталинградом. Решение о создании антифашистского немецкого комитета было принято Сталиным 12 июня 1943 года. Президентом комитета сделали поэта Эриха Вайнерта, автора гимна интернациональных бригад, воевавших в Испании. Осенью при комитете образовали Союз немецких офицеров, в него вошли четыре с половиной тысячи пленных, среди них 60 генералов и один генерал-фельдмаршал - Фридрих Паулюс.
Адольф Гитлер присвоил Паулюсу высшее воинское звание генерал-фельдмаршала за день до того, как командующего взяли в плен советские солдаты. Адъютант Паулюса сделал запись в его военном билете. Но положенный ему жезл и новенькие погоны сдавшийся в плен генерал-фельдмаршал получить не успел.
На рассвете 31 января 1943 года советские солдаты ворвались в сталинградский Центральный универмаг. Верхние этажи были разрушены, дом выгорел, но в просторном подвале скрывались немецкие генералы во главе с командующим 6-й полевой армией Фридрихом Паулюсом.
"Паулюс лежал на кровати, когда я вошел, - рассказывал один из советских офицеров. - Он был в шинели и в фуражке. На щеках двухнедельная щетина. Похоже, он начисто утратил мужество".
Последнее убежище генерал-фельдмаршала больше походило на отхожее место, чем на штаб командующего армией. Повсюду грязь, человеческие экскременты, зловоние… Немцы боялись выходить на улицу и справляли нужду прямо в подвале. Спальню Паулюса отгородили ширмой.
У схоронившихся в подвале офицеров вермахта еще оставалось личное оружие. Могли застрелиться. Но предпочли этого не делать. Взявшие их в плен советские офицеры презрительно говорили, что генерал-фельдмаршал Паулюс и его офицеры явно не хотели отдавать свою жизнь за Германию.
А выпущенные из подвала немецкие генералы с изумлением разглядывали взявших их в плен советских солдат. "Немцы, - вспоминал один из помощников Паулюса, - ободранные, в тонких шинелях поверх обветшалой форменной одежды, с запавшими, небритыми лицами. Солдаты Красной армии - полные сил, в прекрасном зимнем обмундировании. Это был облик победителей. Я был поражен и другим. Наших солдат не били и не расстреливали. Советские солдаты - среди развалин разрушенного немцами города - вытаскивали из карманов и предлагали немецким солдатам свой кусок хлеба, папиросы и махорку".
В роли начальника оперативного управления Генерального штаба сухопутных войск Фридрих Паулюс с мая 1940 года участвовал в разработке всех планов вермахта, в том числе нападения на Советский Союз. В январе 1942-го он принял 6-ю армию. В мае получил рыцарский крест.
После взятия Сталинграда фюрер планировал вернуть Паулюса в Ставку. Его ждал пост начальника штаба оперативного руководства вермахтом. Генерал стал бы ближайшим советником фюрера по военным делам. Капитуляция Паулюса привела Гитлера в бешенство:
- Какую легкую жизнь он себе устроил! Настоящий мужчина обязан застрелиться подобно тому, как раньше полководцы бросались на меч, если видели, что дело проиграно. Он мог войти в вечность, в бессмертие нации, а предпочел отправиться в Москву… Паулюс в ближайшее время выступит по русскому радио, вот увидите. Запрут в подвал с крысами, и тут же заговорит…
После нападения Германии на СССР Международный комитет Красного Креста предложил организовать обмен списками военнопленных, чтобы они могли известить родных о своей судьбе, писать им письма. А Красный Крест снабжал бы пленных продовольственными посылками. Но Москва предложение отвергла.
Редкое исключение было сделано для бывшего командующего 6-й немецкой армией. С санкции комиссара госбезопасности 3-го ранга Амаяка Захаровича Кобулова, заместителя начальника управления НКВД по делам военнопленных и интернированных, на запрос Международного комитета Красного Креста 20 февраля 1943 года был дан телеграфный ответ: "Паулюс жив, здоров, чувствует себя прекрасно. Почтовый адрес - Союз Советских Социалистических Республик, лагерь военнопленных № 27".
Гитлер избегал родственников, чтобы его не донимали просьбами и жалобами. Он привечал только родную сестру Паулу, сводную сестру Ангелу и ее детей - Лео Раубаля и Гели Раубаль. Причем с племянницей Гели у него был настоящий роман, в результате которого она покончила с собой… Племянник фюрера, лейтенант Лео Раубаль, служил в вермахте и под Сталинградом попал в плен.
Считается, что Гитлер хотел выручить из плена Паулюса и был готов обменять его на сына Сталина - старшего лейтенанта Якова Джугашвили, находившегося в немецком плену с июля 1941 года. Но советский вождь, переступив через отцовские чувства, ему отказал. На самом деле фюрер Паулюса возненавидел, а обменяться предложил родственниками: лейтенанта Раубаля на лейтенанта Джугашвили. Так что приписываемая Сталину фраза: "Я солдат на маршалов не меняю" - миф.
Третьего февраля 1943 года, на следующий день после окончания Сталинградской битвы, самый яркий публицист Великой Отечественной Илья Григорьевич Эренбург, статьи которого на фронте читали и перечитывали, писал в "Красной звезде": "Немцы называют окружение "котлом". Что же, большой сталинградский котел откипел. Но немцам теперь приходится привыкать к окружениям: котлов и котелков довольно много, и в каждом из них варятся немцы. Мы теперь тоже кое к чему привыкли: мы привыкли бить немцев оптом, и это дело мы доведем до конца".
В Берлине служба госбезопасности СД готовила для высшего начальства информационные сводки о положении в Германии. В те дни СД фиксировала упаднические настроения среди немцев, сообщала, что члены партии перестают носить партийные значки и встречать друг друга партийным приветствием. В сводке от 4 февраля 1943 года говорилось: "В обществе господствует убеждение, что Сталинград стал переломным моментом в войне… Широкие круги населения пребывают в глубоком пессимизме".
Сомнения в правоте фюрера и в окончательной победе рейха жестоко карались. В 1943 году немецкие суды каждую неделю выносили сотню смертных приговоров за "пораженческие настроения". После Сталинграда рейх был обречен. И количество желающих сотрудничать с советской властью возросло.
Генерала артиллерии Вальтера фон Зейдлиц-Курцбаха, который в 6-й армии Паулюса командовал 51-м корпусом и тоже попал в плен, Наркомат внутренних дел и Главное политуправление Красной армии поставили в сентябре 1943 года во главе Союза немецких офицеров, призывавших своих бывших сослуживцев по вермахту "прекратить бессмысленную войну".
Генерал фон Зейдлиц выступил 17 октября 1943 года по московскому радио и призвал немецких офицеров принудить Гитлера подать в отставку и отвести армию в Германию.
Двадцать шестого апреля 1944 года в Германии генерала фон Зейдлица заочно приговорили к смертной казни. В Советском Союзе его судьба сложилась тоже не очень удачно. 19 мая 1944 года кандидат в члены политбюро, секретарь ЦК и начальник ГлавПУРа Красной армии Александр Сергеевич Щербаков распорядился присматривать за руководителями Национального комитета "Свободная Германия", потому что они строят нежелательные для Москвы планы:
- Генерал Зейдлиц представил несколько документов. В них предлагалось объявить Национальный комитет немецким правительством и дать тем самым ему возможность вести работу как временному правительству или полуправительству. Нужно, чтобы они работали на победу Красной армии и не допускать, чтобы они нас использовали.
Сталин еще не решил, кто и как будет управлять Германией после войны, и не хотел, чтобы кто-то решал это за него.
В Красногорске создали антифашистскую школу для военнопленных. Учили их три месяца. Помимо советских офицеров лекции читали немецкие коммунисты. Прошедших курс отправляли на фронт - выступать перед частями вермахта с помощью громкоговорящих установок. Этим занимался и отец Маркуса Вольфа. Летом 1943 года Фридрих Вольф, как уполномоченный Национального комитета "Свободная Германия", призывал по громкоговорителю солдат вермахта прекратить сопротивление - вместе со сбитым под Сталинградом лейтенантом Генрихом фон Айнзиделем, правнуком канцлера Бисмарка.
Фридрих Вольф писал жене Эльзе 2 октября 1944 года: "Как у вас дела? Ты всё еще усердно работаешь в своем музее? А Миша - диктор высшего класса и дипломат? С тобой ли Лена? Как она выглядит? Что поделывает Коничка? Передай, что папа крепко его целует. Он должен быть где-то под Киевом! Когда я здесь вижу молодых лейтенантов, то сразу вспоминаю о нем! Сообщи Кони: моя полевая почта 19 640".
Конрад Вольф служил в Красной армии. 27 декабря 1942 года военный комиссар Москвы подписал приказ о призыве на действительную военную службу юношей 1925 года рождения. Конрада Вольфа назначили переводчиком седьмого отделения политотдела армии, занимавшегося пропагандой среди войск противника. Он переводил на немецкий язык листовки, их сбрасывали с самолета над расположением частей вермахта. Кроме того, на машине, на которой устанавливалась громкоговорящая установка, Конрад подъезжал как можно ближе к позициям вермахта и обращался к немецким солдатам. В ответ, как правило, те открывали огонь.
Седьмые отделы на всех фронтах укомплектовывали лучшими германистами. Называли их так - "седьмые люди". Как писал один фронтовик, "седьмые люди" слыли самыми интересными собеседниками, самыми просвещенными и осведомленными.
Конечно, для сына Фридриха Вольфа во всём сделали исключение, начиная с того, что зачислили в действующую армию. Но и ему постоянно напоминали, что он немец. 10 февраля 1944 года Конрад Вольф записал в дневнике: "Утром состоялось совещание. Когда вошел Калашник, он, оглядев присутствующих, вскользь заметил, что Вольф может не присутствовать. Я, конечно, немедленно удалился, и, скажу прямо, у меня всё нутро кипело от злости. Получается так, что когда решаются более-менее секретные вопросы, то мое присутствие нежелательно. Чем я заслужил такое недоверие, я не знаю, но, во всяком случае, это глубоко оскорбило меня!"
Михаил Харитонович Калашник был начальником политотдела 47-й армии. Что же полковник Калашник хотел скрыть от лейтенанта Конрада Вольфа? Судя по воспоминаниям самого Калашника, речь шла о подготовке 47-й армии к наступлению в составе 2-го Белорусского фронта. Полковник проводил партийные активы, собирал своих подчиненных, чтобы "обеспечить авангардную роль коммунистов и комсомольцев в боевых действиях". Надо полагать, начальник политотдела не мог преодолеть внутреннее недоверие к немцу, хотя тот и носил советскую военную форму… Калашника ждала большая карьера. После войны он станет генерал-полковником и заместителем начальника ГлавПУРа.
В октябре 1944 года Фридрих Вольф прислал из Москвы младшему сыну письмо, которое Конрад показал старшему брату. Слова отца произвели сильное впечатление на Маркуса, и он часто будет на них ссылаться: "Если в жизни возникают трудные ситуации, когда никто не может ни посоветовать, ни помочь, то нужно мужественно самому принять решение в соответствии со своей совестью и твердо пойти до конца. Величайшее мужество - это гражданское мужество, то есть способность защищать свои убеждения по всем принципиальным вопросам и отстаивать свое мнение! Конечно, иногда это может вызвать нелюбовь мелких душонок, но в конечном счете это - самое правильное, и непоколебимые никогда в этом не раскаивались".
Осенью 1944 года Маркус Вольф женился на Эмми Штенцер. Она тоже выезжала на линию фронта и на немецком языке с помощью громкоговорящей установки обращалась к солдатам вермахта. Во время обстрела ее ранило.
Маркус Вольф пришелся по душе руководителям компартии Германии. Его каждую неделю приглашали на совещания, проходившие в кабинете Вильгельма Пика в гостинице "Люкс". Там он познакомился и с другими вождями партии, которые сыграют важную роль в его судьбе, - с Вальтером Ульбрихтом и Антоном Аккерманом. Подававшего надежды молодого человека приметил самый деятельный и влиятельный лидер немецких коммунистов Вальтер Ульбрихт, он неизменно отличал Маркуса Вольфа и после войны.
Второго мая 1945 года всё семейство Вольф отправилось на Каменный мост и вместе со счастливыми москвичами радовалось двадцати четырем залпам салюта над Кремлем. С третьим рейхом было покончено. Начиналась новая жизнь, и можно было вернуться на родину.
Первыми, еще до капитуляции вермахта, в Германию отправились три бригады. Группа Ульбрихта - десять человек - на советском самолете, это был американский транспортный "Дуглас", прилетела в разбомбленный Берлин еще 1 мая. Группа Антона Аккермана на следующий день прилетела в Дрезден. Группа Густава Соботки (бывший председатель профсоюза угольщиков, соучредитель Национального комитета "Свободная Германия") - в Мекленбург. Вильгельм Пик полетел позже. 4 мая его принял Сталин и долго с ним беседовал.
Вслед за передовой группой в Берлин отправился и Маркус Вольф. 27 мая они с женой прибыли в столицу поверженной и оккупированной страны. Маркусу было 11 лет, когда он приехал в СССР, и 22 года, когда он вернулся в Германию. Долгое время он воспринимал Москву как родной город. "Вначале я чувствовал себя ужасно странно, - описывал он свои берлинские впечатления. - Люди на улице говорят по-немецки".
Встреча с Германией оказалась совсем не такой, как он ожидал. Маркус Вольф наивно полагал, что немцы будут рады освобождению от Адольфа Гитлера и нацистского режима и восторженно встретят своих избавителей. Всё оказалось иначе.
По пути в Берлин самолет, в котором летели Вольфы, сделал промежуточную посадку в Минске. Столица советской Белоруссии была практически полностью разрушена. Но и немецкие города лежали в руинах. Везде царили голод и опустошение.
"Круг над Берлином, - вспоминал Маркус Вольф. - Улица за улицей, район за районом - всё полностью разрушено, ничего, кроме пустых коробок, и только по движению транспорта по расчищенным улицам можно понять, что внизу Берлин, а не макет, скомпонованный рукой переборщившего декоратора. Центра города больше не существует… За нами пришел автобус. Началась поездка через мертвый Берлин. Напрасно мы высматривали хотя бы одно относительно уцелевшее здание. Всё, буквально всё разрушено, безнадежно разрушено. Наверняка было бы рентабельнее построить новый город, чем убрать отсюда груды развалин".
Вальтер Ульбрихт распорядился, чтобы Маркус работал на радио. Тот не хотел - журналистика не его сфера, но Ульбрихт велел делать, что приказано. В реальности судьбу Маркуса Вольфа определила Москва. Еще в марте 1945 года заведующий отделом международной политики ЦК Георгий Димитров и его первый заместитель Александр Семенович Панюшкин представили руководству партии записку о политической работе в Германии. Назвав среди важнейших направлений радиопропаганду, отметили: "Для работы в радиоредакции рекомендуется М. Вольф".
Дом радио в Шарлоттенбурге находился в британском секторе оккупации на Мазурен-аллее, в одном из немногих зданий, сохранившихся в Берлине. 5 июля начальник Седьмого управления Главного политуправления Красной армии генерал-майор Михаил Иванович Бурцев отчитался перед ЦК партии: "Создана и работает 20 часов в сутки Берлинская радиостанция".
В свою очередь, политотдел советских оккупационных войск доложил в Москву: "Единственный в Берлине "Радиодом", из которого проводятся радиопередачи на всю Германию, находится под постоянным контролем сектора пропаганды и цензуры. Сектор пропаганды и цензуры разрабатывал план политической пропаганды радиостанции, на основании которого работники "Радиодома" строили рабочий план. Цензор просматривает перед каждой радиопередачей очередные материалы и их визирует".
Маркус Вольф писал родителям: "Сегодня я точно в срок прибыл в Дом радио. Здесь на ближайшее время будет мое рабочее место. Я совершенно не представляю, с чего начать. В Доме радио нас шестеро немцев и один советский майор на 600 человек "из старых". Вычистить можно, к сожалению, лишь малую часть, так как многие, даже большинство, здесь нужны…
На днях пошли первые автобусы и трамваи. Уже вошли в строй большие участки метро, городская электричка. В многочисленных ресторанчиках есть пиво, с сегодняшнего дня даже девятиградусное, цена 50 пфеннигов. Вчера, в воскресенье, можно было подумать, что войны и не было. Спортивные праздники, на каждом шагу рестораны, кабаре, варьете с пестрыми программами и танцами.
Жители Берлина вообще не поняли, что Германия - побежденная страна и что все они несут свою долю вины за разбойничью войну и преступления… Они не понимают, что здесь и только здесь немецкому народу дается возможность возрождения".
Сразу после войны знаменитый немецкий писатель Эрих Мария Ремарк написал "Тени в раю", пожалуй, самый печальный свой роман. Пока шла война, эмигранты жили надеждой. Вот победят Гитлера, морок нацизма растает без следа, они вернутся в свою любимую Германию, и всё будет по-прежнему. Когда война кончилась, стало ясно: той страны, о которой они мечтали, не существует. Прошлого не вернуть. И возвращаться некуда.
Нацистский режим не был случайностью. Гитлера поддержали не единицы, а чуть ли не весь народ. Вермахт капитулировал. Но нацисты и те, кто их поддерживал, кто сражался за третий рейх, остались. Как жить рядом с людьми, которые преданно служили Гитлеру, воевали за него и отправляли на смерть евреев?..
ЧТО ДЕЛАТЬ С ПОВЕРЖЕННОЙ СТРАНОЙ?
Немцы охотно приняли нацистскую идеологию. 18 февраля 1943 года министр народного образования и пропаганды Йозеф Геббельс выступил в Берлинском дворце спорта с большой речью. Он призвал немецкий народ к тотальной войне.
- Я спрашиваю вас, - кричал в микрофон министр, - готовы ли вы стать опорой фюреру до тех пор, пока победа не будет в наших руках? Готовы ли вы и весь немецкий народ работать, если потребуется, по 10, 12, а то и по 14 часов в сутки? Готовы ли вы напрячь все свои силы и дать Восточному фронту людей и оружие, которые нужны, чтобы нанести большевизму смертельный удар? Хотите ли вы тотальной войны?
И после каждого вопроса, риторически задаваемого министром пропаганды, возгласы одобрения сотрясали стены Дворца спорта. Тысячи людей, сидевших в зале, послушно повторяли: "Да!" После окончания речи раздались долго не смолкавшие аплодисменты. Самодовольный Геббельс записал в дневнике: "Идиоты! Если бы я сказал им, что надо прыгнуть с третьего этажа, они бы послушались".
Имперский министр народного образования и пропаганды упивался своей властью над толпой. Он считал себя выдающимся манипулятором людскими душами. Но нацистская пропаганда производила впечатление, пока вермахт одерживал победы. Когда Красная армия начала ломать хребет вермахту, риторика Геббельса свелась к примитивным лозунгам: "Нацию, желающую быть свободной, поработить нельзя!", "Любые жертвы ради свободы!", "Не думай о тяготах, думай о великой цели!", "Тяжелые времена, упорный труд, крепкие сердца".