Бесшумно, стараясь ни за что не задеть, она скользнула в ту часть лабиринта, где царила полная тьма. Эти баррикады, должно быть, прислоненные к стене классные доски; чтобы убедиться, она дотронулась до них рукой и улыбнулась. Отслужившие свою службу, старые, выщербленные доски, вынесенные из классов и отправленные сюда, вниз, на пенсию, в компанию любопытных мышей и непочтительных пауков, ткущих свои воздушные мостики, перекинутые с одного конца доски на другой. Вокруг стояла пропитанная пылью тишина, и уличный шум, приглушенный и далекий, доносился сюда как легкий шорох, лишенный эха. В конце коридор расширялся, в эту его часть вела низенькая ступенька. Россана о нее споткнулась и чуть было не растянулась на цементном полу. Тут она увидела, вернее, угадала в темноте несколько дверей и попробовала толкнуть одну из них. Заперто!
И в ту же минуту ей показалось, что из-за соседней двери она слышит какой-то стон, звук голоса не то человеческого, не то звериного, от которого она оцепенела.
- Кто… кто там? - пролепетала Россана.
Молчание, и эта тишина была страшнее всякого шума. Она затаила дыхание, ей казалось, что там, за дверью, кто-то прислушивается, кто-то устроил ей засаду в сырой темноте этого полуподвала. Россана осторожно сместилась на шаг - два влево: она чувствовала, что достаточно самой малости - и она опрометью кинется отсюда на скорости восемьдесят километров в час и еще, может быть, будет вопить при этом во всю глотку от страха, как самая последняя дура.
- Есть там кто-нибудь? - отважилась она спросить еще раз, и теперь протяжный стон - почти всхлип - вылился в одно еле различимое слово:
- Помогите!
- Дядюшка Пьеро, это ты? - спросила она, прильнув лицом к двери, которая чуточку поддалась - настолько, насколько позволяла цепочка. Заглянув в щелку, Россана убедилась, что ее невероятная догадка оказалась правдой.
"Задача номер один: вытащить его отсюда", - решительно сказала себе Россана и, отбросив всякую предосторожность, поискала выключатель и зажгла электричество. Это была одна из тех слабеньких лампочек, что горят в подвалах, - высоко под потолком, покрытая многолетней пылью и копотью. Но ее света было достаточно. Среди окружающего хлама она нашла то, что ей было сейчас необходимо: боковину от парты, массивного, хорошо выдержанного дерева.
- Теперь уж не делают больше таких вещей, дядюшка Пьеро, - сказала она, обращаясь к закрытой двери, хоть и знала, что старик не слышит ее, а если и услышит - все равно не поймет. Несколько секунд она разглядывала цепочку, тоненькую и проржавевшую, - запор поистине смехотворный.
- Держись! Иду на помощь! - объявила она, высоко занеся доску и выжидая, когда по улице протарахтит какой-нибудь грузовик или пройдет автобус: остановка была как раз перед школой.
От первого удара одно из колец, державших цепочку, сильно погнулось; при втором она не попала по цели, доска лишь скользнула по двери, но от третьего удара цепочка отлетела вся целиком. Блеснула даже маленькая искра, наполнившая сердце Россаны пьянящей радостью.
Она распахнула дверь и склонилась над несчастным стариком, скрючившимся на полу у стены крошечной каморки. Состояние его было ужасным, но у него все же хватило сил и ясности ума, чтобы открыть глаза. Часто мигая, он глядел на нее, пытаясь узнать, и от этого усилия его глаза, уже давно отвыкшие от света, начали слезиться.
- Пока что отложим официальное знакомство, - взяв его за руки, ласково сказала Россана.
Она не знала, что делать: взвалить беднягу на плечи ей было не под силу, но и волочить его по каменному полу через все это нескончаемое грязное подземелье она тоже не могла. Пока что самое главное было - вытащить узника из этой тесной и вонючей норы.
- Ну, смелее!
- Да-да, - пробормотал старик, взволнованный и возбужденный.
Россана чуть не расплакалась, глядя, как он, поднявшись на ноги, пытается пойти, делает мелкие, неуверенные шажки, совсем как ребенок, который только учится ходить, - это было похоже на воскрешение мертвого. Ее переполняла такая радость и волнение, что она даже не вздрогнула, когда вдруг услышала прямо у себя за спиной голос:
- Молодец! А что ж ты теперь будешь делать?
Позади нее стоял Джанфранко с графином воды в одной руке и с топором на коротком топорище в другой. Не отрывая от нее взгляда, он, согнув колени, поставил графин на пол. Собрав все свое хладнокровие, Россана презрительно улыбнулась. Но положение было поистине отчаянным.
- Значит, это ты был сообщником? Я так и думала, - проговорила она.
Сторож смотрел на нее с серьезным видом, плотно сжав губы. На старика он не обращал никакого внимания.
- А как ты догадалась?
- Помнишь тот день, когда его похитили? Ты чем занимался в тот момент, когда мои приятели вошли в вестибюль, а около подъезда какие-то бандиты набросились на дядюшку Пьеро? Ты подметал пол, а ведь обычно ты торчишь у дверей и дожидаешься, пока все не войдут, и уборку никогда не начинаешь раньше девяти. А когда ребята выскочили обратно на улицу, ты что делал? Ты себе преспокойненько остался внутри, чтобы потом тебя не тягали в свидетели, а главное, ты знал, что эти мерзавцы могут начать стрельбу, и вовсе не хотел схлопотать себе пулю. Ведь верно, Джанфранко?
Сторож мрачно кивнул, и Россана поняла, что он растерян и испуган, наверно, не меньше, чем она.
- Поэтому потом, когда тебя допрашивал мой отец, ты заявил, что ничего не слышал и не видел, хотя Руджеро, выбежав на улицу, громко закричал, что похитили старика Пьеро. Поведение мало сказать странное. И вот, немножко пораскинув умом, я в конце концов пришла к выводу, что ты у них вроде наводчика: похитители тебя использовали, чтобы ты помог осуществить их план - информировал об уличном движении у школы, о времени начала занятий, о том, когда приходит продавец завтраков, а может, и о том, когда поблизости от школы нет полицейских. Не так ли, Джанфранко?
- Да, верно. Но как тебе удалось найти старика?
- Знаешь, именно потому, что я подозревала тебя. На днях я видела, как ты, несмотря на высокую температуру, подметал вестибюль, это ты-то, который из-за простого насморка берешь больничный лист и заваливаешься на целую неделю в постель. Глядя на тебя, можно было подумать, что ты не в силах расстаться со школой ни на минуту. С чего бы это? А тем временем люди адвоката Алесси перевернули вверх дном весь город, но так и не смогли найти старика, хотя ваша шайка уже распалась и все вы думаете уже не о том, чтобы нападать, а о том, как бы получше спрятаться. И вот сегодня утром мне пришло в голову одно предположение. "А что, если вдруг, - подумала я, - его прячут именно в школе?" Вот я и пришла… Да, кстати, а как это он здесь оказался?
- Это после того, как у них взорвалась бомба. Они сказали, что меня никто не станет подозревать, что лучше такого тайника ничего и не придумаешь…
- И тебе дали денег…
- Конечно, ведь должны были они мне заплатить.
- Вот ты и обрадовался, купил себе часики…
Сторож наморщил лоб: последней фразы он не мог взять в толк. В самом деле он купил себе замечательные часы, но откуда эта проклятая девчонка об этом узнала? Россана, поняв ход его мыслей, улыбнулась.
- Тебе сильно не повезло. Моему отцу давно хочется иметь именно такие часы. Он о них мечтает уже два года, и у нас дома все знают, сколько они стоят: шестьсот тысяч лир! Конечно, учитель истории говорит, что вы, школьные сторожа, получаете больше, чем преподаватели, но все-таки же не так много. Вот видишь: отец никак не может купить себе такие часы, потому что он живет на свое жалованье. Потому что он честный человек, а не преступник, как ты.
Джанфранко крепче сжал топор, Россана инстинктивно попятилась и пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в стену. Старый Пьеро, словно застыв, продолжал стоять неподвижно в дверном проеме; он тяжело дышал от затрачиваемых им усилий и не произносил ни звука, словно уже смирившись со своей судьбой.
- Сейчас ты у меня навсегда заткнешься, - прорычал сторож, медленно надвигаясь на нее, и Россана решила, что уже пора выложить свой главный козырь.
- Это тебе не поможет, ты попался. Меня ждут товарищи, они знают, что я спустилась сюда, - сказала она, и Джанфранко остановился, недоверчиво глядя на нее.
- Не надейся, что тебе удастся меня провести…
- Нет, я и не думаю врать: они нарочно разыграли комедию, чтобы я могла незаметно сюда пробраться.
- Комедию? Какую комедию?
- Да с тем мальчишкой, которому вдруг плохо сделалось. Это и был мой товарищ. В этом-то и заключался весь трюк: ты побежал в одну сторону, а я бросилась в другую!
Потная физиономия Джанфранко от злости пошла красными пятнами. Он сжал зубы так крепко, что Россане показалось, что она слышит их скрежет.
- Этот… этот сопляк, этот молокосос, значит, ломал комедию, притворялся, что ему плохо?
- Ну да!
- И я должен был еще тащить его на себе тридцать ступенек вверх по лестнице! Вот мерзавец!
В менее драматической обстановке над этим можно было бы здорово посмеяться. Но сейчас было не до смеха. Это была только короткая передышка, и опасность грозила по-прежнему. Джанфранко перевел дыхание, до него только сейчас дошло то, что сказала Россана. Значит, кроме этой девчонки, этого исчадия ада, обо всем знает еще целая банда чертовых мальчишек и, может, сейчас они уже обсуждают, не пора ли рассказать все учителю! Он понял, что игра проиграна, и решился действовать.
- С тобой я все равно разделаюсь, прикончу вас обоих.
- А зачем? Что это тебе даст? - попыталась выиграть время Россана, чувствуя, как у нее дрожат колени.
- Я еще успею спокойненько смыться.
- Но ты ведь можешь запереть нас в этом закутке, - посоветовала она, прекрасно понимая, что дело принимает скверный оборот.
Сторож отрицательно покачал головой.
- Ну, нет: вы начнете орать, а у тебя, пожалуй, хватит силенок, чтобы вышибить такую дверь.
Если бы Россана знала, что за вода была в графине, она сразу же нашла бы решение: предложила Джанфранко дать ей выпить вместе со стариком этой отравы. Они пролежали бы в забытьи долгие часы - больше чем достаточно, чтобы этот негодяй успел смыться. Но она этого не знала, а парень с перепуга совсем позабыл о разведенном в графине наркотике.
- Отойди! - крикнула Россана, с храбростью отчаяния хватая тяжелый обломок парты, которым она сбила дверной запор.
- Осторожней! - прошептал ей старик, пытаясь выпрямиться, хотя и до того, как его похитили и довели до теперешнего состояния, дядюшка Пьеро вряд ли был бы в силах прийти на помощь своей избавительнице.
- Ни с места! - приказал сторож, приближаясь, но вдруг дядюшка Пьеро протянул руку и указал на что-то в темноте:
- Там кто-то есть!
Если бы это произнесла Россана, Джанфранко решил бы, что это уловка, хитрость. Но этот умирающий старик вряд ли был способен на такие выдумки. В самом деле послышались шаги - кто-то действительно к ним приближался, потом шаги остановились, и чей-то голос спросил:
- Эй, кто там?
- Сэм! - пронзительно закричала Россана, сразу словно опьянев от радости и чувства облегчения.
Она даже не спросила себя, каким образом детектив смог попасть в это темное подземелье и разыскать их: сейчас это ее ни капельки не интересовало.
Правая рука адвоката Алесси - человек в зеркальных очках сделал еще несколько шагов по направлению к ним и, войдя в освещенное пространство, увидел Россану, стоящего рядом с нею старика, парня с топором в руках и моментально разобрался в ситуации.
- Обоим не шевелиться, - приказал он (такого решительного и уверенного голоса Россана не слышала еще никогда в жизни).
Потом обратился к сторожу, который незаметно чуточку сместился в сторону, чтобы следить за действиями вновь пришедшего, не теряя при этом из виду двух своих пленников, и продолжал судорожно сжимать в руках топор:
- А ты дай-ка мне эту штуку.
Встретились профессионал, прекрасно обученный всем видам борьбы против вооруженного противника, и охваченный ужасом жалкий дилетант. Джанфранко застыл неподвижно, не сводя глаз с незнакомца. Сэм щелкнул пальцами.
- Ну-ка живей дай мне топор, парень.
Россана удивилась, почему Сэм не вооружен. Если бы у него был в руке пистолет, все было бы кончено в несколько секунд: Джанфранко наверняка не стал бы сопротивляться.
- Последний раз тебе говорю, слышишь, последний раз! Не то не успеешь сосчитать до трех, как от тебя останется мокрое место. Эта железяка тебе не поможет. Ну, деточка, скорей, слушайся дядю.
Совершенно неожиданным, ошеломительным прыжком Джанфранко попытался проскочить мимо незнакомца, и это почти было ему удалось. Сэм сумел догнать его только в коридоре, бросившись ему под ноги. Схватка была мгновенной. Не прошло и нескольких секунд, как Сэм возвратился к ним совершенно спокойный, как ни в чем не бывало, только пиджак у него был чуточку помят. Он сказал:
- Поехали, у меня на улице машина.
20
Совсем как в кинофильме, из соседней комнаты вышел врач, вытирая руки белоснежным полотенцем, с лицом, еще хранящим следы напряжения и усталости, и, как в фильме, сказал:
- Ничего, он выкарабкается.
Россана, Сэм, адвокат Алесси и мужчина средних лет, лысый и усатый, которого Россана раньше никогда не видела, с облегчением вздохнули. Потом врач посмотрел на девочку с явно обеспокоенным видом, и хозяин дома прочел его мысли.
- Будь спокоен, она тебя не выдаст.
Россана смекнула, что этот врач, наверно, приятель адвоката; он соглашается лечить, оперировать, оказывать первую помощь, не задавая никаких вопросов и не докладывая полиции, как это полагалось, если дело шло об огнестрельных или ножевых ранениях. Его провожал лысый, который, несмотря на холод, был весь в поту. На пороге лысый обернулся к адвокату.
- Еще полчаса, самое большее - минут сорок пять, - проговорил он тихо, возможно, чтобы его не услышал доктор, и вышел из комнаты.
Адвокат Алесси медленно подошел к Россане, улыбнулся, взял ее за руку и подвел к широкому окну, из которого открывался вид на уголок старого Рима.
- Ты вольна уйти отсюда когда хочешь и рассказывать все, что тебе вздумается. Надеюсь, отец не будет на тебя сердиться, что ты не сразу рассказала ему о том, что знаешь. Мне не хотелось бы, чтобы ты имела из-за меня еще новые неприятности, - хватит с тебя и того, что ты уже хлебнула.
Чтобы успокоить его, Россана покачала головой. Некоторое время все молчали, отнюдь не испытывая при этом никакой неловкости. Это была пауза, передышка, необходимая, чтобы немного расслабиться, и все ею с удовольствием воспользовались, даже Сэм, небрежно раскинувшийся в большом кресле.
- Видишь ли, мой отец жил на Сицилии, в городе Сиракузе, и я заботился обо всем для него необходимом. Так продолжалось долгие годы, пока он не узнал, чем я занимаюсь на самом деле.
- Контрабандой?
- Ну да. Он милейший человек, ведь ты сама его немножко знаешь, но настолько честен и чист душой, что, боюсь, я просто не в состоянии его понять. Он написал мне письмо… Но лучше не стоит об этом говорить. Одним словом, однажды он исчез, и я надолго потерял его из виду. Когда-то, еще до того, как я взял на себя заботу о нем, он был бродячим торговцем, и теперь, на старости лет, на пороге семидесяти, снова этим занялся. Разумеется, я искал его, но безуспешно. Если бы я знал, что он здесь, в Риме, я сразу бы его нашел, но я даже и не подозревал, что он так близко. Просто ума не приложу, как об этом разнюхали марсельцы. Они решили использовать старика, чтобы начать меня шантажировать, подбросили сигареты с марихуаной, чтобы пустить полицию по ложному следу. С этой же целью уничтожили в муниципалитете документы, где был зарегистрирован лоток, с которого торговал отец. Таким образом, никто не мог установить какую-нибудь связь между его похищением и мною. Но это, замечу в скобках, оказалось удобным и для меня - я смог начать действовать в открытую, не навлекая на себя никаких подозрений. Как видишь, план марсельцев был очень прост. Сначала они хотели заставить меня себя обнаружить, чтобы покончить со мною, и мало того - при этом еще финансировали всю операцию на мои денежки, полученные ими в виде выкупа. А потом, увидев, что ничего не выходит и им самим грозит опасность, использовали свой последний шанс - предъявили мне ультиматум: или брось все, или мы убьем твоего отца. Они были уверены, что я на это никогда не пойду.
- А на самом деле?
- А на самом деле я согласился все бросить. Я устал, я хотел спасти отца. А кроме того, они не первые, кто хотел меня убрать, и уверяю тебя, что и не последние, есть много других, кто еще попытается сделать это!
- Да, понимаю.
- Знаешь ли, - сказал адвокат, глядя отсутствующим взглядом на древние темные крыши города, - у меня двое детей старшему столько же, сколько тебе. Я не хочу превращать их в сирот.
- Понимаю, - неуверенно пробормотала Россана. Адвокат посмотрел ей в глаза.
- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь: что я еще легко отделался, что этого недостаточно, чтобы искупить все, что я натворил за последние годы. Но такова жизнь: не бывает так, чтобы все люди делились только на очень хороших или на очень плохих. Все мы не очень хорошие, но и не совсем плохие, все мы зависим от обстоятельств, в которые попадаем, - и ты, и Сэм, и мой отец. Я совершил немало такого, о чем никогда не захочу рассказать своим детям. Но теперь со всем этим покончено, и с меня достаточно этого сознания. Не знаю, можешь ли ты понять меня, но я надеюсь, что сможешь.
- Я тоже надеюсь, - не колеблясь ответила Россана, также прямо взглянув ему в глаза.
Адвокат протянул ей руку:
- Как мне отблагодарить тебя? Ведь это ты нашла моего отца и для этого даже рисковала жизнью.
- Да никак. Я рада, что тоже на что-то пригодилась!
- Ну что ж, в таком случае до свидания. Проводи синьорину, - сказал адвокат, обращаясь к Сэму.
Тот сразу же вскочил с кресла. Россана улыбнулась.
- Боюсь только, что бедный Сэм останется без работы.
- Хочешь, возьми меня в телохранители, - предложил, смеясь, юноша, но Россана отрицательно покачала головой:
- Не нуждаюсь: я могу защитить себя сама.
- Ты что - думаешь, я не вижу? Если бы я вовремя не подоспел, чтобы избавить тебя от этого трусливого идиота, ты сама пришибла бы его своей дубиной. В ней было весу килограммов двадцать.
- До свидания! - сказал адвокат Алесси.
- До свидания! - сказал Сэм, распахивая дверь лифта и кланяясь.
- До свидания! - сказала Россана, помахав им рукой. Но она хорошо знала, что это "до свидания" означает "прощай". Эта квартира опустеет через тридцать или сорок пять минут, как сказал, уходя, тот лысый и усатый мужчина.