По молчанию Маньони они поняли, что она чего-то недоговаривает, да и лицо старухи выражало явное смущение.
- Да я почем знаю? - плаксивым голосом затянула она, разглаживая замызганную юбку. - Иногда к нему кто-то и приходит, но надолго не задерживается. Я, знаете, в чужие дела не лезу, мне своих забот хватает…
- А сегодня утром кто приходил?
- Не знаю, какой-то мужчина. Наверно, искал старика Пьеро. Он на минутку вошел и сразу же вышел.
- Вошел?! А как же он вошел?
- А мне откуда знать? Я старая бедная женщина, вы же сами видите…
- Сейчас она опять станет показывать свои ноги, - сказал вполголоса Фабрицио.
- Боже мой, только не это! - простонал Руджеро.
Но теперь уже Россану, словно хорошую охотничью собаку, уверенно идущую по следу, нельзя было остановить.
- А что было в руках у этого человека?
- Не знаю, моя красавица, я не разглядела. Вроде какой-то красный сверток… да-да, красный.
- А когда он вышел, он у него еще был?
- Не могу тебе…
- Был он у него в руках или нет?
- По-моему, нет.
Они не комментировали полученные сведения, пока не вышли на улицу. Там какой-то пес был занят тем, что тщательно орошал их мопеды, соединенные вместе одной цепочкой.
- Ну что ж, две тысячи хоть не зря выкинули, - облегченно вздохнул Фабрицио.
- Который час? - спросила Россана.
- Половина первого.
- Ой, как поздно! Мама, наверно, уже сердится.
- Возьми мой мопед, - великодушно предложил Руджеро. - Меня подвезет Фабрицио, а после обеда я за ним зайду к тебе.
- Ты просто золото. Да, постой-ка, сейчас ты должен позвонить нам домой и передать отцу, что тебе случайно известен адрес дядюшки Пьеро.
- Ах, это я ему должен об этом сообщить?
- Ну конечно. Вот увидишь, они найдут там красный пакетик, полный сигарет с наркотиками. Та же техника, что и вчера утром. Пока старого Пьеро запихивали в машину, один из этих типов сунул сигареты к нему под лоток, где их и нашла полиция.
- А зачем?
- Вот этого я не знаю. Я знаю только, что дядюшка Пьеро не торгует наркотиками. Это я знаю наверняка!
- Я тоже, - сказал Фабрицио.
- И я, - отозвался Руджеро.
- Отец тоже не попался бы на удочку, если бы знал этого несчастного старика. На это-то и рассчитывали похитители: полиции достаточно найти какую-нибудь улику. Они ее подкинули - и дело с концом. Эти типы во что бы то ни стало хотят, чтобы дядюшку Пьеро приняли за мелкого торговца наркотиками. Остается только вопрос: на кой черт им это надо?
Фабрицио и Руджеро молча проводили взглядом удалявшийся мопед, потом переглянулись.
- Да сопутствует ей удача!..
- Аминь…
5
- Слушаюсь, - в шестой раз произнес комиссар Да Валле. Или - в седьмой? И переложил трубку к другому уху.
Начальник полиции Рима продолжал медленно диктовать ему по пунктам свои распоряжения, полагая, что он их записывает.
- Я сделаю все от меня зависящее, - сказал комиссар и, не прерывая разговора, жестом указал вошедшему в кабинет дежурному, чтобы тот поставил чашечку с кофе на письменный стол.
Между тем начальник продолжал метать громы и молнии: неужели в доме похищенного не смогли обнаружить ничего заслуживающего внимания, кроме наркотиков? Неужели, хотя прошло уже целых два дня, полиция до сих пор не установила фамилии похищенного? Нужно было допросить с пристрастием всех жителей квартала, все обшарить, разнюхать, обыскать. Понятно?
- Так точно, господин начальник, обыскать, - повторил комиссар и, заметив, что дежурный, поставив подносик с кофе, не думает уходить и все еще как столб торчит у стола, вопросительно поглядел на него.
- Пришел какой-то адвокат Алесси, - прошептал дежурный, почтительно косясь на телефонную трубку. Он даже на расстоянии узнал голос самого главного начальника.
Комиссар ответил жестом, означавшим: пусть подождет. К счастью, эта телефонная проработка продолжалась недолго. То ли начальнику полиции надоел этот разговор, то ли ему тоже доложили о чьем-то приходе, но, промычав еще с десяток ценных указаний, он наконец повесил трубку.
- Можно впустить? - робко спросил дежурный, вырастая на пороге.
- Проси.
Адвокат Алесси был невысокий, приземистый, почти совсем лысый. Выглядел он лет на шестьдесят, хотя ему, наверное, было немногим больше сорока; одет он был очень тщательно и элегантно, что, вероятно, должно было компенсировать не слишком выгодное впечатление от его внешности. Рукопожатие его было властным, уверенным.
- Чем могу быть полезен? - любезно осведомился комиссар, пока посетитель усаживался напротив него; комиссару Да Валле хотелось верить, что приход адвоката не принесет ему новых хлопот и неприятностей: у него их сейчас было и без того выше головы.
- Речь пойдет о субботнем похищении, о котором говорят все газеты.
При слове "похищение" комиссар навострил уши, пытаясь, однако, ничем не выдать своего напряженного внимания. Адвокат неправильно расценил его молчание.
- Мне сказали, что этим делом занимаетесь вы.
- Да, действительно, я веду это дело. Продолжайте, пожалуйста.
- Так вот, сегодня утром мне позвонил по телефону брат похищенного…
- У него есть брат? - воскликнул комиссар.
- Да, но не здесь, а в Бостоне. Это очень пожилой человек, у него больное сердце, и он, естественно, не может прилететь. Он узнал о случившемся из газет… он выписывает и регулярно читает одну сицилийскую газету, которую получает авиапочтой…
- Видно, его мучит тоска по родине.
- Наверное. Вот так он узнал, что его младший брат похищен. Он поручил мне предпринять все необходимые шаги, установить, если появится такая возможность, контакты с похитителями и ежедневно информировать его, как развиваются события.
- Понятно.
- Кроме того, он поручил мне назначить награду в сто тысяч долларов за… ну, как это говорится… за голову бандитов. И сообщил о прибытии из Соединенных Штатов частного детектива, его доверенного лица.
- В самом деле? И как же этот господин, человек, видимо, очень состоятельный, позволял своему брату в течение стольких лет влачить такое нищенское существование? Всего несколько часов назад мы произвели обыск в его жилище: это какая-то мышиная нора, а вы говорите: сто тысяч долларов!
Адвокат Алесси заерзал на своем стуле - он и без того сидел как на иголках.
- Ну… об этом я, конечно, не мог его спрашивать, тем более по телефону, но, насколько я мог понять по некоторым его словам, между братьями в течение многих лет были довольно прохладные отношения, и младший - тот, что похищен, - в один прекрасный день перестал что-либо сообщать о себе моему клиенту. Понимаете, он долгие годы совершенно ничего не знал о брате. Например, ему даже не было известно, что тот живет в Риме.
- Понятно, - кивнул комиссар.
Дело ясное, брат-богач пытается заглушить мучавшие его много лет угрызения совести и готов разбиться в лепешку, чтобы хоть как-то помочь брату-бедняку, попавшему в беду. Но как бы там ни было, обещанная награда весьма кстати. Сто тысяч долларов развяжут языки самым молчаливым, и они застрекочут, как пулеметы. Это-то уж несомненно! Остается задать один деликатный вопрос, из тех, что всегда сбивают с толку. Но этот адвокат отнюдь не производит впечатление простака, и с ним лучше говорить напрямик, без всяких дурацких ухищрений.
- Как фамилия вашего клиента?
- Ну… естественно, такая же, как у его брата, - пробормотал Алесси слегка растерянно. - Его зовут Джардина, Кармело Джардина.
- Прекрасно, вы невольно оказались нам полезны, адвокат.
- Вы не знали фамилии похищенного?
- Вот именно. Вам, может быть, покажется это странным, но никто из допрошенных не мог нам назвать ее. У старика здесь, в Риме, нет ни родных, ни друзей, и живет он один, в доме, где почти не осталось других жильцов.
- А…
- Но скажите, адвокат, что думает ваш клиент о целях похищения его брата?
- Вы задаете, комиссар, трудный вопрос. Он полагает, что его похитили с целью получения выкупа. Не знаю, может быть, в газете, которую он читал, про это дело говорилось недостаточно ясно. Во всяком случае, мне пришлось ему объяснять, что его несчастный брат зарабатывал себе на жизнь торговлей вразнос.
- Теперь мы почти с полной уверенностью можем сказать, что он занимался продажей наркотиков.
Адвокат воздержался от каких-либо комментариев. Комиссар мог только отметить его молчание и напряженный, выжидательный взгляд.
Он рассказал адвокату, стараясь не входить в подробности, о сигаретах, найденных на лотке-тележке вместе с булочками и сластями. А также о сигаретах, спрятанных дома внутри старой лампы с треснутым стеклянным абажуром. Теперь уже почти не оставалось сомнений: Пьеро Джардину, по прозвищу "дядюшка Пьеро", ликвидировала банда торговцев наркотиками, которой он, вероятно, чем-то мешал.
- Ясно. Конечно, объяснить все это его брату, боюсь, будет не так-то легко, - сказал адвокат, поглаживая себя по щеке. Челюсти у него были мощные и казались еще заметнее, так как были безупречно выбриты.
Только тут комиссар вспомнил о кофе, который все это время печально стыл в оранжевой чашечке между телефоном и грудой папок с бумагами, требующими срочного исполнения.
- Разрешите?
- Что за вопрос, комиссар! Извините, я помешал…
Кофе, разумеется, был отвратителен. Он поставил недопитую чашечку обратно на стол: придется подождать того несравненного, ароматного кофе, который ему приготовит после ужина жена. Адвокат Алесси между тем уже поднялся.
- Ну так, комиссар, я буду ждать от вас сообщений, каковы бы они ни были. Но будем надеяться - хороших.
- Я вас извещу сразу же, как только будут какие-нибудь новости, разумеется, если это не нарушит секретности, которую я обязан соблюдать.
- Разумеется.
Телефон зазвонил, когда светло-бежевое пальто адвоката еще маячило на пороге. Комиссар горячо пожелал себе, чтобы это не был снова начальник полиции, хотя теперь он располагал именем похищенного и это открытие ему ничего не стоило.
- Привет, папа, - раздался в трубке веселый голосок Россаны. - Есть какие-нибудь новости?
- А какого рода новости тебя интересуют? - спросил, чтобы выиграть время, комиссар.
- Насчет расследования.
- Ах, да, расследования… К сожалению, должен тебя огорчить. Твой друг, который кормил булочками весь ваш лицей "Юлий Цезарь" и которого ты так упрямо, несмотря ни на что, продолжаешь защищать, оказался действительно замешан в торговле… ты знаешь чем. Мы произвели сегодня обыск у него на квартире.
- Ах вот как?
- Да, вот так, - повторил комиссар и, протянув свободную руку, взял красную коробку и взвесил ее на ладони. - Сигарет сто с лишним, а может, и сто пятьдесят, никак не меньше. Не так уж, в сущности, и много, но старик, вероятно, вел дела в не слишком широком масштабе: довольствовался тем, что продаст одну сигарету тут, другую там, немногим, но надежным клиентам. Мы нашли коробку, полную сигарет с марихуаной, такую же, что обнаружили у него на лотке.
- Коробку? - отозвалась, как эхо, Россана, едва сдерживая смех, причину которого комиссар не мог себе объяснить. - Папа, а она, случаем, не красная?
- Да, именно красная. Но ты-то, черт возьми, откуда знаешь, какого она цвета? - в изумлении завопил комиссар. Эта сопливая девчонка не иначе как сам дьявол. Удивительно только, что от нее не пахнет серой.
- Я расскажу тебе вечером дома, - нежно проворковала Россана и, не дожидаясь других вопросов, повесила трубку.
6
В самом деле, замечательная личность этот профессор Мартини, директор классического лицея "Юлий Цезарь" и к тому же самого высокого класса преподаватель латыни. Он человек спокойный, сделавший спокойствие своей религией, научился выполнять свои далеко не легкие обязанности, чрезвычайно ловко избегая всяких неприятностей и столкновений.
- Что за невероятная история! - повторял он, качая головой и складывая газету с крупными заголовками над уголовной хроникой.
Синьора Матильде как раз подавала на стол великолепнейшее жаркое из требухи - блюдо, бывшее единственной страстью директора, помимо латинского языка. Она сразу поняла, что имеет в виду муж, и в знак солидарности с ним испустила тяжелый вздох.
- Что ты видишь в ней невероятного, Орацио?
- Да то, что до сих пор ничего не известно ни об этом несчастном, ни даже о том, почему его похитили.
- Но ведь пишут, что он…
- Продавал наркотики? Слухи, всего лишь слухи. Я не верю, что этот безобидный старик сбывал сигареты с наркотиком.
- Ну, тебе лучше знать.
- И кроме того, в моей школе, Матильде, нет наркотиков. Да, поистине в наши дни даже самый последний бедняк не может быть уверен в своей безопасности. До недавнего времени ограничивались тем…
- Ешь, Орацио, остынет.
- …ограничивались тем, что похищали только состоятельных людей, а тот, у кого скромный достаток, мог жить спокойно. Теперь же опасность быть похищенным, выходит, грозит всем: моему школьному сторожу, продавцу газет на углу, мне и тебе…
Телефонный звонок прервал эту обличительную речь, и синьора Матильде с чувством облегчения вскочила со своего места, прежде чем муж успел отложить вилку.
- Кушай, я подойду.
Директор занялся своей еще не тронутой порцией требухи, уже не такой горячей, как ей полагается быть. Но в тот вечер ему решительно не везло. Жена возвратилась через несколько секунд.
- Это тебя.
- А кто? - спросил директор. Он был чуточку удивлен: так поздно ему обычно никто не звонил.
- Не знаю, он не представился.
- Терпение! Ты ужинай, Матильде, не жди меня. Он вышел в коридорчик, где жена оставила гореть свет.
Телефон стоял на маленькой мраморной полочке, и профессор Мартини взял трубку доверчиво и спокойно, как брал ее всегда целых шестьдесят лет, он вовсе не ожидал вдруг услышать в ней чей-то незнакомый голос, очень низкий и мягкий, с сильным неаполитанским акцентом. Поначалу незнакомец обратился к нему весьма церемонно:
- Это господин директор? Простите, что я вас беспокою.
- Извините, кто говорит?
- Это неважно. Эй, директор, слушай сюда. Этот маразматик, ну, знаешь, тот старикашка, который продавал всякую гадость твоим ученикам, у нас в руках. Мы, профессор, держим его и ни за что не выпустим, пока нам не поднесут на блюдечке совсем маленькую сумму в пять-сот ты-сяч дол-ла-ров. Повторяю: пятьсот кусков, причем обязательно мелкими купюрами. Ты хорошо расслышал цифру, профессор? Пять и еще пять нулей. Когда, как и где, мы тебе сообщим в положенное время. Ну что, усек?
Кто знает почему, но, услышав сумму выкупа, охваченный паникой директор вдруг подумал о школьной кассе, в которой с трудом можно было наскрести несколько десятитысячных ассигнаций, и то не в долларах, а в лирах. Неужели эти бандиты требуют от школы уплаты такой колоссальной суммы?
- А кто… кто должен платить? - пробормотал он.
- Не ты, можешь не беспокоиться. Есть один такой, кто может это сделать. У кого хватает башлей, чтобы объявить награду в сто тысяч долларов, для того полмиллиончика - это сущая мелочишка. Ты что, газет не читаешь?
Мужчина произнес "мелочишка" с таким шипением на "ч" и на "ш", что у директора Мартини несколько секунд в ушах жужжало лишь это слово и он был не в состоянии сосредоточиться. Но постепенно до него все яснее доходил ужасный смысл фраз, которые произносил этот слащавый и в то же время наглый голос. Похищение, требование выкупа, этот вульгарный язык, этот жаргон обыкновенного уголовника… Да неужели все это происходит на самом деле? И с кем? С ним, всеми уважаемым директором учебного заведения, славящегося своими традициями?!
- Но при чем тут я? - только и сумел он пробормотать.
На другом конце провода раздались долгие раскаты смеха, неторопливого, захлебывающегося, приведшего директора в полное отчаяние.
- Да послушайте…
- Ой, перестань, профессор! Уморил. Ты доложишь полиции о нашем разговоре, а потом будешь сидеть, как цуцик, у телефона и ждать нашего следующего звонка. Ну что - дошло? Только смотри, чтоб никаких фокусов, не то этот маразматик живым не выйдет.
- Хорошо.
- Теперь иди себе спокойненько и думай только о том, чтобы передать наше порученьице, тогда проживешь до ста лет. Ну, бывай, директор.
"Порученьице, порученьице", - с негодованием повторял про себя знаменитый латинист. Невежественные, невежественные и наглые люди. Мало того что преступники, заслуживающие самого строгого пожизненного заключения! Но в какую неприятную передрягу они его затянули! И в одно мгновение, пока он вешал трубку, перед мысленным взором директора пронеслась страшная картина - он увидел, как все его столь приятное, прочное и спокойное существование рушится, словно карточный домик, разлетается вдребезги, превращается в пыль и прах. Один порыв резкого, сильного ветра, такого, что вот уже несколько дней беспрестанно дует в Риме, - и развеяны последние остатки его покоя. И что же ему осталось? Лишь дрожь в руках, которую никак не унять, и тарелка требухи под соусом, только им начатая и теперь уже наверняка окончательно остывшая. С похоронным видом, медленными шагами возвратился он в столовую, куда не долетело ни слова из его телефонного разговора.
- Что-то случилось? - сразу же спросила его синьора Матильде.
Такого скорбного лица она не помнила у мужа с того дня, когда он, возвратись однажды к обеду, принес домой то, что осталось от их бедного, попавшего под грузовик Джакометто, - ангорского котика, жившего у них лет двенадцать и ставшего любимцем их семьи.
- Какие-то неприятности? Беда? - не отставала обеспокоенная жена. - Что-то стряслось? Несчастный случай?
- Циклон! - мрачно произнес директор, машинально вновь усаживаясь за стол.
7
- А как себя чувствует Микеле? - справилась Россана, пока они, стараясь не шаркать и не шуметь, шли по ковровой дорожке, пересекавшей обширный вестибюль.
Какие-то растения в горшках, высокие, как деревья, маленький фонтан с высоко бьющей струей, по сторонам мраморные статуи и в глубине строгий и величественный швейцар - все это свидетельствовало о богатстве и значительности этого дома и тех, кто в нем живет. Фабрицио, к которому обратилась Россана, не успел ей ответить, потому что швейцар неожиданно двинулся им навстречу и, улыбаясь, осведомился:
- Вы к кому?
- Скажите, пожалуйста, адвокат Алесси здесь живет?
- Да, на самый верхний этаж.
- Спасибо.
Круглая кабина лифта представляла собой еще одну странность стиля, в котором было построено это здание, находящееся в самой новой и роскошной части квартала у Римской Всемирной выставки. Мелодичный звоночек возвестил, что они прибыли. Горничная проводила их в маленькую гостиную, вероятно служившую приемной, и заверила, что адвокат их примет, как только освободится.
- Ребята, теперь я знаю, кем хочу стать, когда закончу университет! - воскликнул Руджеро, с восхищением озираясь вокруг.