…Самое дрянное - то, что телефон я забыл в пиджаке, - говорил Дед. - Мы не можем позвонить в милицию, а идти домой сейчас опасно. Если у преступников будет хоть малейшее подозрение, что мы раскрыли их тайну, то нам не позволят дойти до дома.
Жесть! - счастливым голосом простонал Петька. - Вот везуха так везуха! Повяжем их, Николай Георгич, а?! Вы же разведчик, и мы с Незнамовой тоже не шланги. Я могу в челюсть ногой. Так им накидаем - мало не покажется!
На их месте я бы сбил нас машиной, - не возражая Петьке, продолжал Дед. - Самый надежный вариант. Во-первых, сойдет за несчастный случай, во-вторых, можно быстро скрыться.
Петька сник. Грузовику в челюсть не дашь.
Поэтому ешьте, набирайтесь сил. - Дед вытащил из корзины салфетку со злополучным блюдцем и постелил ее на камушек так, что блюдце оказалось снизу.
А потом? - спросил Петька.
А потом продолжим наши игры. Наблюдатели уже поняли, что мы ищем. Наша задача - показать, что мы не нашли ничего.
Как же, обманешь их, - уныло сказал Петька. - Вы же поплавок сбросили там, где я нашел сервиз.
А мы сделаем вид, что приостановили поиски из-за того, что у тебя кровь носом пошла. Сейчас вернемся на прежнее место и будем искать дальше. А поплавок ты при-топи. Укороти леску, чтобы он держался метрах в трех под водой. В маске его будет легко найти, а с берега в бинокль не видно.
А блюдечко?
Блюдечко спрячем на острове. Не исключено, что нас обыщут, как только сойдем на берег. Если найдут блюдечко, то уж точно не отпустят живыми.
Сказав эти страшные слова, Дед разломил пополам большой сахарный помидор, присыпал солью и впился в половинку зубами.
- Фкуфнота! - похвалил он с набитым ртом. - Ефте, ефте, рефята!
Маша с Петькой стали есть. Куски не лезли в горло. Еще бы, когда на берегу взблескивали стекла вражеского бинокля! Дед строго-настрого запретил им глядеть в сторону берега. Надо было вести себя так, будто ты и не подозреваешь о слежке. Единственным, у кого это получалось просто здорово, был сам Дед. Он с удовольствием хрустел перьями зеленого лука, обмакивая их в серую крупную соль, показывал простенькие фокусы с вареными яйцами и вообще, казалось, забыл о преступниках. Только однажды Дед посерьезнел и со вздохом сказал:
А знаете, ребята, в последний раз я так отдыхал двадцать лет назад. На рыбалку ездил.
Много наловили? - полюбопытствовал Петька.
Ни одной. У меня удочка была без крючка… - Дед помолчал, любуясь Петькиной изумленной физиономией, и объяснил: - На леске опускался в воду специальный приемник, а где-то на другом берегу сидел такой же, как я, "рыболов" с передатчиком. Я даже не видел его. Шесть часов ехал, пересек границы двух штатов, потом весь день "ловил", потом ехал обратно. А передача продолжалась пятнадцать секунд. В тюрьме я часто жалел о той рыбалке. Ну что мне мешало закинуть еще одну удочку, настоящую, и выхватить окунька граммов на триста!
Так в чем вопрос? - удивился Петька. - У меня в лодке четыре самодура. Садитесь хоть сейчас и ловите. Тогда, может, и эти, - он стрельнул глазами в сторону берега, - подумают, что мы просто рыбу ловим.
Дед сказал:
Нельзя. Есть правило: ДО и ПОСЛЕ вести себя одинаково.
До и после чего?
До и после главного. Скажем, у меня встреча с агентом. Разговаривать мне с ним не нужно, а нужно подать условный знак: "За мной следят, сворачивай работу". Я выберу для встречи обычный день и пойду по своим обычным местам: на работу, на обед в ресторанчик. Вечером пройдусь по самым людным магазинам, посижу в баре и вернусь домой. За день я попадусь на глаза тысячам людей. Те, кто за мной следит, никогда не поймут, что нужного человека я встретил еще с утра, а тайным сигналом была ручка в нагрудном кармане. Понял?
Не-а, - честно ответил Петька.
Ну так подумай! - рассердился Дед. - Если я встречу агента и сразу поверну домой, то наблюдатели поймут, что я уже сделал свое главное дело. А ведь каждый мой подозрительный шаг у них снят на пленку. Они сто раз прокрутят кино, поймают момент, когда я переглянулся с прохожим в толпе, и раскроют моего агента. Поэтому мне надо как ни в чем не бывало идти дальше.
Теперь понял! - обрадовался Петька. - Если мы до обеда искали рыцаря, то и дальше должны искать, а не рыбу ловить. Типа мы еще ничего не нашли.
Вот именно, - поддакнул Дед. - Типа мы ничего не нашли, системы "мы дураки", класса "ничего не понимающие".
После обеда за лодкой на буксире плыла Маша. Ей не везло: ныряла раз двадцать, и все зря. Зато хоть рассмотрела Петькину находку. Ящик с золотым сервизом князя Потемкина был скроен из одного куска железа, без крышки, и запаян со всех сторон. Он лопнул по шву, расколовшись о подводный камень, когда выпал из лодки преступников.
К Черной Скале уходила гряда таких камней. Вдали, на границе зрения, Маше чудился соблазнительный блеск. Если бы не наблюдатель на берегу, стоило бы проплыть вдоль гряды. Наверняка там другой такой же ящик или сверкающий рыцарь. Но сейчас нельзя было сходить с курса, а то наблюдатель сразу догадается: изменили курс, значит, что-то нашли.
Оставалось впустую месить воду туда и обратно: Маша в одну сторону, Петька в другую.
Часа через два солнце скрылось за тучу, и дна совсем не стало видно.
- Окончен бал, погасли свечи, мочалки едут по домам, - продекламировал Петька, помогая Маше залезть в лодку.
Она так устала, что даже не обиделась на "мочалку" и съездила Петьке по шее только для порядка.
Погода портилась. Тучи наползали с моря сплошным серым одеялом. Высыпавшие было на пляж курортники собирали вещи.
- Если поднажмем, то успеем дойти до города вместе с толпой, - сказал Дед, и они с Петькой стали грести как бешеные, а Маша отдыхала, сидя на руле.
Но ветер гнал тучи быстрее, чем плыла лодка. Огромная тень с ровным краем скользила по воде, скользила и доползла до пляжа, подгоняя курортников. Закапал мелкий дождик и ненадолго пригладил рябь на море. Потом хлынуло, дунуло, и легкая лодка заскакала по волнам.
К берегу подплыли насквозь мокрые от дождевой воды пополам с морской. Когда лодка уже коснулась дна, ее развернуло и опрокинуло прибоем. Петька чуть не утопил итальянскую маску, но Маша успела ее схватить, прежде чем волна уволокла маску в море.
Лодку оттащили подальше от берега, перевернули и вылили воду. Дед придумал убрать все лишние вещи в рун-дучок на корме и нести перевернутую лодку над головами. Она же была пластиковая, нетяжелая. Так и пошли домой под собственной крышей.
Тропинку, еще недавно твердую и звонкую, как глиняный горшок, развезло от дождя. Дед шел первым, а Маша за ним. Из-под лодки она видела только кусок тропинки и Дедовы босые ноги, блестящие и коричневые от грязи, как у негра.
Потом начался асфальт, и Дед остановился. Невнятно забубнил мужской голос, кто-то стал рвать лодку из рук. На дороге замелькали черные ботинки с высокой шнуровкой.
- Влипли! - прямо в ухо Маше охнул Петька.
ГЛАВА XIV
СКОЛЬКО СТОЯТ ТРИ ЧЕЛОВЕКА
- Давайте-давайте. Что ж вы корячитесь, старый да малые? А мы поможем. - Хозяин высоких ботинок вцепился в борт лодки. Кажется, он был не один, потому что лодку дергало в разные стороны.
Непрошеные помощники победили. Лодка вырвалась из рук, и Машу обдало ливнем. Она увидела молодого человека в армейской плащ-накидке поверх камуфляжа. Двое в таких же плащ-накидках держали лодку. Они были еще моложе. Если бы не военная форма, Маша определила бы их в одиннадцатый класс.
Молодой человек отдал честь, небрежно клюнув пальцами капюшон, и представился:
- Сержант Булдым-Булдов. (Или, может, Кулдым-Кулдов. Или просто Колокольчиков. Свою фамилию он произнес как будто с кашей во рту, хотя все остальное говорил внятно.) Донесем вашу лодочку. Армия должна помогать народу, а погранвойска - еще и оберегать его мирный сон.
Дед молча разминал затекшие руки. Маша и Петька встали у него за спиной, прикрывая тыл. Когда за тобой следят преступники, а потом как из-под земли выскакивают молодые люди, нетвердо знающие свою фамилию, варежку разевать не приходится.
- Пойдемте, что же вы? - поторапливал Кулдым-Кулдов или Колокольчиков. - Проводим в лучшем виде!
Дед пригладил мокрые волосы и отчеканил приказным тоном:
Отдайте лодку, сержант!
Да в чем дело-то? - не понимал Кулдым-Кулдов. - Мы помочь хотим. Я вас помню, вы на генерала Феклушина живете.
Я второй день в городе, и помнить меня вы не можете, - тихо сказал Дед, надвигаясь на Кулдым-Кулдова. - Помощи я не просил. Отдайте лодку!
Лодка между тем удалялась. Сообщники Кулдым-Кулдова бойко тащили ее к городу, не обращая внимания на Деда или просто его не слыша.
- Так вы не местные?! - вскричал Кулдым-Кулдов. - Гражданин, а разрешение находиться в погранзоне у вас имеется?
Для Маши это было новостью. Может, Укрополь и на самом деле в погранзоне. Только школьников это не касается, да и взрослые укропольцы не носят с собой разрешений. Мама точно не носит. Если у нее вообще есть разрешение, то лежит оно в шкатулке, под книжкой уплаты за свет, которая гораздо нужнее в жизни.
Нет у меня разрешения, - с вызовом ответил Дед. - Что дальше, прикажете пройти с вами?
Ну зачем же так плохо о нас думать?! - оскорбился пограничник. - Мы не солдафоны какие-нибудь. Покажите любой документ, лишь бы с фотокарточкой.
Я шел на море! У меня не то что документов, а и карманов для документов нет! - Для наглядности Дед оттянул на груди мокрую футболку. Из остальной одежды на нем были только шорты, купленные утром в укропольском магазине (может, и плавательные - Маша так и не поняла, чем они отличаются от обычных).
А вот это неправильно! - с укоризной заметил Кул-дым - Кулдов. - Придется вас до самого дома проводить. Дома-то у вас есть документы?
Есть. - И Дед поплелся за лодкой. Кулдым-Кулдов увивался рядом:
Документы надо носить даже в баню, чтобы установить личность. Как же совсем без документов?
Перевернутая лодка с ногами в солдатских штанах бодро шлепала по лужам, как фантастический крокодил-переросток. Скорее всего, пограничники были настоящие, потому что слушались своего сержанта без размышлений и даже весело. Приказал Кулдым-Кулдов тащить - тащат. Крикнул: "Короче шаг!" - пошли медленнее. Всех остальных они как будто не замечали.
А Деду явно не хотелось вести чужих людей в дом. Он что-то говорил Кулдым-Кулдову миролюбивым тоном, а то вдруг, потеряв терпение, по-командирски рявкал:
- Оставьте нас, сержант! Кулдым-Кулдов был мил и неумолим.
- Проводим в лучшем виде, - повторял он, добродушно улыбаясь. - Че нервничать? Если документы в порядке, то и нервничать нечего!
Подойдя к дому, сержант убавил прыти. Солдатам велел остаться на крыльце под навесом, а сам вошел в прихожую и остановился у двери:
- У меня ноги грязные…
Дед вынес ему какую-то бумагу с печатью и белоголовым американским орлом вверху.
Это что?
Справка об освобождении из Массачусетской тюремной больницы, - объяснил Дед. - Я там сидел, вернее, лежал последние три месяца.
- Вижу, что из Масса… чувстветской, - с непонимающим видом буркнул Кулдым-Кулдов. - Почему не по-русски?
Первым засмеялся Петька. Видно, у него и вправду было обостренное чувство юмора. У Маши губы сами собой расплылись в улыбке. Даже Дед усмехнулся.
Почувствовав свою оплошность, сержант вернул ему бумагу и сказал:
Дайте что-нибудь не заграничное. А то вроде приличный человек, а документ какой-то шпионский.
Какой уж есть, - отвечал Дед, явно не собираясь показывать свою старую книжечку майора разведки.
А других нет?
Не получил еще. Не успел.
Должен быть загранпаспорт, а то как же вы из Америки прилетели?
Так и прилетел, - буркнул Дед. - Приходите через неделю, когда я паспорт получу.
В конце концов, это не наше дело, а милицейское, - легко сдался Кулдым-Кулдов и вскинул пальцы к матерчатому козырьку. - Извините - служба. А паспорт надо получить. Не затягивайте. Здесь вам пограничная зона.
Конечно, получу, - сказал Дед. - В понедельник и пойду, когда паспортный стол откроют.
Да уж, - закивал Кулдым-Кулдов. Дед повторил:
В понедельник.
Кулдым-Кулдов переминался с ноги на ногу. Ему, наверное, не хотелось выходить под дождь.
- Оставайтесь, - предложил Дед. - Попьем чаю, обсушитесь немного.
Сержант с непонятным отчаянием замотал головой и, пятясь, вышел к своим солдатам. Дверь за ним закрылась не до конца. В щелку было видно, как он через ступеньку сбежал с крыльца и быстро пошел, махнув солдатам: "За мной!"
Левый сержант, - авторитетно заметил Петька.
"Левый" - значит "подозрительный"? Это почему? - заинтересовался Дед.
А потому что не пограничное время, не пограничное место и не пограничные вопросы, - коротко ответил ук-ропольский "егерь".
Еще вчера Маша бы только фыркнула. Петька и про сморчка Триантафилиди говорил "левый дедушка". А сейчас она стала вспоминать, где обычно видела пограничников.
Ночью они ходят по берегу моря с автоматами, с собаками. Имеют право проверить документы, но проверяют нечасто. Да и какие у человека документы, если на нем, бывает, даже плавок нет - одно полотенце? Пограничники подойдут и спросят, не показывался ли в море чужой катер, не подъезжал ли к берегу грузовик. Это их прямое дело, потому что недалеко иностранное государство Украина. С Украины возят контрабандой водку, сигареты и всякую всячину. Что там дешевле, чем у нас, то и возят, а пограничники должны ловить контрабандистов.
Днем они появляются в городе без оружия, ходят по магазинам, ухаживают за девушками и уж тем более не спрашивают документов.
Кулдым-Кулдов и его солдаты были без автоматов, а значит - не на службе. Зачем они вышли на берег в дождь, зачем прицепились к Деду?
Петька прав: не пограничное время, не пограничное место, не пограничные вопросы.
- Я сейчас! - бросила Маша и выскочила на крыльцо.
Фигуры в плащ-накидках брели по улице в сторону моря. Возвращались туда, откуда пришли.
Маша выбежала на улицу и пошла за уходящими пограничниками. Можно найти сто объяснений их странному поведению. Но самым простым и скорее всего самым правильным будет одно:
ЕСЛИ НЕЗНАКОМЫЕ ПРОВОЖАЮТ ТЕБЯ ДО ДОМА, ОНИ ХОТЯТ УЗНАТЬ, ГДЕ ТЫ ЖИВЕШЬ.
Но пограничникам это не нужно. Пограничники не ловят стариков и будущих восьмиклассников. А вот преступникам не мешало бы разведать, что за ныряльщики болтались целый день у Черной Скалы, кто они такие и где живут.
Прячась за кустами и перебегая открытые места, Маша кралась по обочине улицы. Нависшие над заборами мокрые ветки хлестали по лицу и сыпали водой за шиворот. Она и без того промокла насквозь и почти не замечала ни этих веток, ни льющего как из ведра дождя. Только фыркала, когда вода попадала в рот.
Три фигуры уверенно шли посреди улицы. Кто они - переодетые грабители? Вряд ли. Сейчас Маша вспомнила, что Кулдым-Кулдов попадался ей на укропольских улицах и был в военной форме. Значит, надо идти за ними. Идти, пока они не приведут к настоящим преступникам.
И Маша их выследила.
От забора отделилась тень в просторном плаще-балахоне и замахала рукой. Маша была слишком далеко, чтобы разглядеть лицо неизвестного.
Жестом остановив солдат, Кулдым-Кулдов подошел к нему и наклонил голову. Ясно, разговаривают. Не песенки
же поют.
Незнакомец еле доставал до плеча Кулдым-Кулдову. Значит, он чуть выше Машиного роста. А больше о нем ничего и не скажешь: под бесформенным балахоном незнакомца мог скрываться и крепкий парень, и немолодой толстяк.
Раз - он что-то сунул Кулдым-Кулдову в руку. Сержант глянул на это, кивнул и опустил передачку в карман. Оба повернулись и пошли каждый в свою сторону. Незнакомец - к морю, а сержант с солдатами - назад, к Маше. Ей пришлось забиться в колючий куст боярышника.
Не доходя до куста, пограничники свернули на улицу генерала Феклушина. В дождливую погоду это единственное место в Укрополе, где можно нескучно убить время. Там и магазины, и ресторан, и городской клуб с буфетом, кино и дискотекой.
Как только они скрылись, Маша бросилась за незнакомцем. На улице его не было. Ей оставалось только бежать наугад, заглядывая во дворы и переулки.
Был момент, когда она почти догнала его. Коренастая фигура мелькнула в переулке неожиданно близко. Незнакомец обернулся - наверное, услышал, как Маша топает по лужам. Она успела шарахнуться за чей-то забор, а когда выглянула, переулок был пуст.
Снова пришлось бежать куда глаза глядят, надеясь, что незнакомец не вошел в ближайший дом и его еще можно догнать. Переулок вывел Машу на Олюшкину улицу. Запахло тарным заводом. И жили здесь в основном рабочие с тарного. Они привыкли чистить бочки с остатками протухшего рыбного рассола и не обращали внимания на запахи. Выходило, что незнакомец был свой, укропольский, потому что курортника не заставишь снять комнату с ароматом подпорченной селедки.
В окнах светились экраны телевизоров. Мелькали люди, но если один из них и был незнакомцем, то Маша не узнала бы его без балахона. Она прошла Олюшкину улицу до конца. Впереди темнел мокрый пустырь. Дождь стоял стеной, скрывая серый забор тарного завода, а больше ничего там не было до самого моря. Незнакомец исчез.
Дрожа от холода, Маша побрела домой и чуть нос к носу не столкнулась с пограничниками. Опять ее спас чужой забор. Маша прыгнула перекатом, упала на цветы и замерла. Она чуяла запах мокрой одежды и вина.
Смотри, печенье размокло, - громко чавкая, говорил один солдат. - Надо было в кафе остаться.
И на патруль нарваться, - ответил Кулдым-Кулдов и засмеялся, потому что получилось в рифму. - Нет уж, пойдем к Нинке, допьем вино и потанцуем.
Сержант, а за что он тебе пять сотен отвалил?
Дурак, вот и отвалил, - со смешком ответил Кулдым-Кулдов. - Говорит: "Это моя лодка с заплатой, ее украли в том году. Узнай, куда понесут".
А что, правда, его лодка?
Да какое там! Старик в том году зону топтал, и не у нас, а в Штатах.
В Америке?!
Ну! Не мог он лодку своровать. Да и на что ему чужая дырявая лодка? Старик-то непростой. Ничего больше вам не скажу, но непростой!
До этой минуты Маша еще надеялась, что вся история с настырным сержантом объяснится легко и разумно. Может, пограничникам дали новый приказ: проверять у всех разрешение находиться в погранзоне. Или Кулдым-Кулдов мечтал шпиона поймать. А Дед незагорелый, явно нездешний, - если уж проверять, то его в первую очередь.
Теперь сомнений не осталось. Кулдым-Кулдов беззаботно продал незнакомых людей - и Машу, и Деда, и Петьку! Подставил преступникам. За пятьсот рублей.
Маша зачерпнула жирной земли с грядки, слепила комок и с наслаждением запулила в брезентовую спину сержанта. Гад, гад, гад!
Она убегала дворами, где перелезая, где перепрыгивая через чужие заборы. Пограничники не гнались и не кричали. Подумаешь, по плащ-накидке грязью, ее дождем смоет.