Мы оглянулись. Из служебной машины вылезал Миша - тот самый "временно-постоянный" глава местного ФСБ, о котором я тоже упоминал.
На вид он был худеньким, щуплым, невысоким, казался даже моложе своих лет, но в нем чувствовалась "правильная закваска", как выразился бы отец. И точно, я ведь уже говорил вам, что, когда доходило до дела, всем становилось ясно, что его невзрачность - это невзрачность туго сжатой стальной пружины, которая кажется такой хрупкой и тонкой, пока ее не отпустишь, а отпустишь - и мамонту лобешник прошибет. И соображал он здорово, мозги у него варили что надо. Ну недаром он ведь считался одним из лучших выпускников ихней эфэсбешной академии и на "преддипломную практику", так затянувшуюся, попал в
Город - хоть и небольшой городок, "районного значения", но на перекрестии важных и даже в наши дни оживленных водных путей, да еще при крупнейшем заповеднике, в котором нередко отдыхают члены правительства, и при других туристских и промышленных делах.
- Привет, ребята! - с улыбкой сказал он. Оглянувшись и убедившись, что прохожих рядом нет, он продолжил, на всякий случай понизив голос: - Наслышан о ваших новых подвигах. Еще что-то нарыли? Почему к Степанову идете, а не ко мне?
- Ну... - я слегка замялся, - чтобы понять, нарыли мы что-нибудь или нет, нам надо разобраться с вопросами, ответы на которые знает только Степанов. Если вообще что-нибудь знает.
- Что за вопросы? - живо осведомился Миша.
- Да насчет этого аукциона, в котором Степанов участвует, - ответил я.
- Насчет продажи завода? - на всякий случай уточнил Миша.
- Ну да, - я кивнул.
Миша задумался на несколько секунд.
- Что ж, ищите ответы на свои вопросы, - сказал он наконец. - Можете заодно поинтересоваться у Степанова насчет Белесова. И передать ему, что до Белесова я все равно доберусь, с его помощью или нет. И еще передайте, чтобы никакой самодеятельности. Если он из-за похищенных драгоценностей начнет здесь "вендетту по-русски", я его прижучу, будь он хоть трижды местный босс!
- А кто такой Белесов? - поинтересовался заинтригованный Ванька.
- Спросите - узнаете, - усмехнулся Миша. - Хм, интересно... - Он покачал головой и направился к машине.
- Что интересно? - не без тревоги спросил я. Мне показалось, он сразу сообразил, что мы как-то связываем завод и сороку-воровку.
- Да так. - Миша махнул рукой. - Как говорится в одном бородатом анекдоте, "мне нравится ход ваших мыслей". Нет, действительно нравится. Ни пуха вам, ни пера. Поехали! - сказал он водителю, садясь рядом с ним.
И служебная машина унеслась прочь.
- Эге, да ему, похоже, известно что-то такое... этакое! - Ванька почесал в затылке, провожая машину задумчивым взглядом.
- Ему по службе положено много знать, сказал я. - Вот только что он имел в виду?.. Ладно, пошли к Степанову.
Мы прошли в воротца и не успели подойти к двери особняка, как она распахнулась перед нами и открывший ее громила любезно поманил нас внутрь. Видно, за нами наблюдали, пока мы стояли на улице.
Степанов сидел в своем кабинете, на втором этаже. В руках он вертел дорогую сигару, размышляя, закурить ее или нет, и, как всегда во время манипуляций с сигарами, выражением лица и ухмылкой был очень похож на крокодила - хотя определенно нельзя было бы указать, в чем это сходство заключалось и почему оно такое потрясающее.
- Заходите, - кивнул он. - Я смотрел из окна, как вас тормознул этот... Михал Дмитрии. Чего он от вас хотел?
- Хотел узнать, почему мы идем к вам, а не к нему, - брякнул Ванька. - А кто такой Белесов? - без паузы осведомился он.
- Чего? - Степанов сперва выпучил глаза, потом вставил сигару в зубы, чтобы собраться с мыслями, потом хохотнул. - Кажется, понимаю, откуда ветер дует... Что там Михал Дмитрии вещал вам насчет Белесова?
- Сказал, что он имеет какое-то отношение к выставленному на аукцион заводу, - ответил я. - Что он все равно до этого Белесова доберется, с вашей помощью или нет. И чтоб вы не вздумали устраивать самодеятельность, если первым найдете грабителей...
- Не то он мне покажет кузькину мать, так? - опять хохотнул Степанов. - Ну, борзый тип! Этот, как его, человек из железа... Железный Дровосек, в общем, ничем не проймешь! Уже сколько раз предлагал ему перейти ко мне, главой моей службы безопасности, где он получал бы в десять... нет, в сто раз больше, чем имеет, вкалывая главой органов нашего городишка! Он из тех мужиков, кого можно золотом обсыпать, лишь бы работали! Так ведь не идет, сволочь! Почему, как по-вашему?
- Ну... долг у него, - несколько растерянно проговорил Ванька.
- Вот именно, долг! Из-за этого его чувства долга мы с ним никак и не сойдемся во мнениях. Хотя чувством долга кашу не заправишь... Белесов, значит? Хм... А вас-то с какой стороны он интересует?
- Нас интересует все, что связано с аукционом, - ответил я.
- Почему? - оживился Степанов.
Я ответил правду - но так, что она "не прозвучала". То есть так, чтобы наши догадки и предположения выглядели несерьезными в глазах любого взрослого и могли вызвать лишь усмешку.
- История Брюса явно связана с воровством металла. А основное воровство металла сейчас творится вокруг завода, выставленного на аукцион... и на нем самом.
- Ну-у, в огороде бузина, а в Киеве дядька! - насмешливо (как я и надеялся) протянул Степанов. - Впрочем... Вы иногда такие узелки распутывали, за самую неожиданную ниточку их подцепляя, что вдруг вы и тут что-нибудь подцепите. Хотя я-то никакой связи не вижу. Этак сюда можно и чугунные гири привязать, которые этот, как его, Зиновий Гердт с этим, как его, со вторым в "Золотом теленке" сперли! Но на вопросы ваши я отвечу. А Белесов, чтобы вы знали, - крупный областной чиновник, который и за все аукционные и подрядные дела по области отвечает, и еще кое за что. Знаю, что человек он... гм... дрянцо на тонких ножках, но нам надо было поддержкой в области заручиться, если там придется результаты аукциона оспаривать. Ну, если на уровне городских и районных властей что-нибудь сложится не так.
- "Нам" - в смысле "вам и банку"? - спросил я. - Ведь вы не с этим псковским заводчиком в союзе, а с банком, да?
Степанов так разинул рот, что сигара у него выпала, и он еле успел подхватить ее, чтобы она не запачкала пеплом его дорогой костюм, а то и не прожгла.
- Это вам Михал Дмитрии рассказал? - спросил он после паузы, недоверчиво созерцая сигару - будто сам изумляясь, что успел мгновенным движением перехватить ее в воздухе.
- Нет, - ответил я, стараясь говорить как можно застенчивей, но внутренне ликуя, а Ванька, тот, кинув на меня восторженный взгляд, задрал нос, как петух, и взирал на Степанова чуть не с боевым кукареканьем: "Мол, знай наших". - Это мы сами додумались!
Степанов некоторое время переводил взгляд с одного из нас на другого, потом проговорил:
- Выкладывайте как.
- Ну, вы вроде сами упомянули, что вам-то завод ни к чему, - стал объяснять я. - А в правилах этого аукциона записано, что если поступает только одна заявка, то аукцион откладывается. Сперва подали заявки только вы и этот банк... ну, то есть фирма, работающая на банк, но это не важно, это ведь одно и то же, да? Вам завод не нужен, а банку нужна вторая заявка, чтобы аукцион состоялся в сроки. И банк еще больше устроило бы, если бы второй участник был подставной, фиктивный. Мы тут все посчитали, и по нашим расчетам получается, что банку выгодней дать вам деньги на залог на участие в аукционе и еще уплатить вам за сотрудничество, чем торговаться с настоящим конкурентом. Ведь настоящий конкурент может с начальной цены - с миллиона двухсот тысяч - докрутить и до двух миллионов и до трех, прежде чем сдаться. А вы по взаимной договоренности поднимете эту начальную цену на две копейки - и сразу уступите банку. А потом взял и появился третий конкурент - настоящий. И мы так понимаем, что вы не забираете свою заявку не только потому, что хотите вернуть тридцать шесть тысяч залога...
- Почему именно тридцать шесть тысяч? - спросил Степанов, до этого внимательно слушавший меня, периодически кивая.
- Ну, мы знали, какой процент залог должен составлять от начальной цены, и подсчитать, сколько это в рублях, было делом плевым, - объяснил я.
- Верно, - удовлетворенно кивнул Степанов. - Хорошо, тут все правильно. Если я снимаюсь с дистанции до аукциона, залог просто сгорает. А если я оказываюсь одним из проигравших - залог мне возвращается. Хоть потеря залога - это и не мой убыток, но его возврат - это часть моей прибыли, а прибыль терять нельзя! Что еще?
- А еще, - продолжил я, - мы так поняли, что вы еще для чего-то нужны банку, чтобы задавить третьего - то есть настоящего - конкурента. И нужны для всей комбинации по... задавливанию и выигрыванию. - Слова пришли на ум не очень уклюжие, но других я в тот момент как-то не мог изобрести. - Именно участником аукциона, а не вышедшим из него. Если бы банку было выгодней, чтобы вы сошли с дистанции, то он бы попросил вас об этом. И доплатил бы, так? Но ведь он не просит, раз вы продолжаете гонку хотя бы для виду!
- Так. - Степанов поднялся из кресла и заходил по кабинету. - Как я понимаю, кумекали над этим вы вместе. Но изучал всякие бумаги и считал в основном ты, Борис?
- Да, - подтвердил я, переглянувшись с Ванькой.
- Ну, ты бухгалтер! - Степанов махнул рукой и загоготал. Я не знал, обижаться ли мне, нет, как вообще на это реагировать, а Степанов, заметив мое начавшее киснуть лицо, проговорил: - Не дуйся, я ж это как комплимент! В твоем возрасте - и просчитать такое! Это ж, значит, у тебя талант, задатки... Ты не хочешь, случаем, получить высшее финансовое образование и пойти работать ко мне главным бухгалтером, а?
- Я?.. - Я совсем растерялся.
- Ты, кто же еще! Бухгалтер - это величина! Хороший бухгалтер ценится на вес золота, а такой специалист, как ты, будет, наверно, на вес бриллиантов цениться! И ты не думай, что это скучное занятие, всякие там циферки и бумажки. Это постоянное общение с настоящей жизнью, это умение видеть на год вперед, где, как и что должно заработать, а где не заработает, хоть ты дерись!.. Так что подумай над моим предложением. Через два года тебе уже можно поступать в финансовый лицей, хоть в наш областной, хоть в один из лицеев Питера и Москвы! А там - финансовая академия, стажировка, работа!.. Когда человек так воспринимает цифры, как ты, он сквозь них все время кипение живой жизни будет чувствовать, повторяю тебе!.. Гм... Ладно, доскажу вам остальное. Вокруг этого аукциона, как и вокруг всякого аукциона, большие страсти кипят, и уж приоткрою вам кой-какие тайны. Но, разумеется, не для разглашения. Поняли?
- Поняли, - яростно закивали мы.
- Так вот какая, понимаешь, картинка получается. То, что банк переторгует этого третьего конкурента, можете не сомневаться...
- Хоть до триллиона триллионов тот будет торговаться? - вырвалось у Ваньки.
- Хоть до триллиона триллионов, - с усмешкой кивнул Степанов. - Вопрос в том, сколько денег реально заплатит Городу, понимаете? Поясняю. Стартовая цена определилась комиссией, которая оценила основные фонды завода. А где эти фонды? В общем, представьте. Вот вы покупаете полностью оборудованный дом. Паркет там, отопление, штучки-дрючки и прочее. По документам, во всяком случае. Вы видите эти документы и соглашаетесь на ту цену, которую с вас просят... Ну, что дальше?
- А дальше, через два месяца, когда сделка оформлена и вы приезжаете в этот дом, - уверенно подхватил я, - то видите, что там ничегошеньки нет, ни паркета, ни труб отопления, все разворовано! И даже часть крыши кто-то приватизировал. Вы, естественно, возмущаетесь - ведь те, кто должен был следить за домом, чтобы обеспечить его сохранность, этого, выходит, не делали! И вы требуете, чтобы вам либо вернули часть денег, либо, если вы еще не расплатились за дом, приняли от вас намного меньше денег и при этом все равно отдали дом вам! Если вам он еще нужен, конечно, в таком виде... Приблизительно так?
- Совершенно верно, - кивнул Степанов. - Итак, была комиссия, был подписан акт. Банк торгуется хоть до пяти, хоть до Десяти миллионов, выигрывает торг, а потом обнаруживает, что состояние завода не соответствует этому акту. Банк возмущайся и предлагает Городу: он, мол, не из-за такого завода торговался, но готов забрать завод и в таком виде, но пусть Город берет намного меньше - те самые начальные миллион двести, например, ну, может, чуть побольше, - а иначе банк затаскает городке власти по судам, ведь это Город должен был обеспечивать сохранность завода согласно принятым обязательствам.
- А всех рабочих специально отпусти, ли в долгий отпуск, чтобы легче было все разворовывать? - поинтересовался Ванька.
- Именно, - подтвердил Степанов. - И тут возникает такой хитрый момент, связанный со всякими играми и условиями. Пока я остаюсь участником аукциона, третий участник - этот мужик из-под Пскова - не сунется проверять истинное положение дел и не поднимет шум на все газеты, что пытаются сбыть негодный товар, который сознательно дают разворовывать. А банку этот шум совсем ни к чему.
- Шум ни к чему - а негодный товар "к чему"? - удивился я. - Ведь чем разоренней завод, тем труднее его восстанавливать. Да и отпугнуть третьего участника состоянием завода - разве это не стоит шума в газетах?
- Не стоит, - сказал Степанов. - Я говорю, тут свои игры. Этому псковскому заводчику новый завод нужен для дела...
- Всякий инструмент выпускать, да? - влез Ванька.
- Да. А банку этот завод нужен как звено в коммерческой операции. Суть в том, что банк... ну, не важно, как это называется банкирских терминах... в общем, банк покупает завод и собирает деньги на превращение ветхого завода в чудо современной промышленности, обещая большие проценты. Под такой перспективный проект много народу понесет свои деньги, как Буратино золотые червонцы на поле чудес. А потом деньги исчезнут. А если вкладчики начнут осаждать банк - банк спокойно отдаст им развалины завода - ну, не получилось, мол, его восстановить - и пусть вкладчики через судебных исполнителей сами пытаются его продать. Под восстановление завода можно ведь собрать несколько миллионов не рублей, а долларов, понимаете?
- Но ведь это жульничество! - не выдержал я.
- Не совсем, - хитро улыбнулся Степанов. - Вот если бы завода не было, тогда да. А когда есть ветхий завод и реальный участок земли, на котором он стоит, и все это можно предъявить любой комиссии - доказать факт умышленного жульничества будет совсем не просто.
- И вам не противно во всем этом участвовать? - напрямую бухнул Ванька.
Степанов не рассердился, как я ожидал. Он глубоко задумался, опустился в кресло, опять стал вертеть в руках сигару, не раскуривая ее.
- Как вам сказать? - проговорил он наконец. - Конечно, я локти себе кусал, когда прочухал идею этого псковского мужика. Это ж элементарно - раз есть мастера, которые из зубных машинок ухитряются делать отличные электролобзики, то с ними производство любых инструментов наладить можно - только оборудование обнови! Сам бы, дубовая башка, додумался вовремя - уже давно завод под себя бы откупил и развернулся бы! И потом, этот завод целому району Города работу дает. А меньше безработица - меньше голодных ртов, готовых на все тяжкие ради куска хлеба, меньше воровства, разбоев и прочей головной боли. Это раньше, года три-четыре назад, новое пополнение безработных меня бы очень устроило. Ведь среди них всегда можно набрать перспективных "бычков", чтобы вырастить и воспитать хороших "быков", которые и коммерческие киоски будут пасти как надо, и в тысяче других дел пригодятся. Но сейчас, когда я сам развернулся, когда законный бизнес крутится на полные обороты, мне конечно, интересней, чтобы в районе было как можно спокойней. И голодных ртов было меньше, и работы для людей больше. Так что по всем статьям правильней было бы, если бы завод достался этому псковскому мужику. Но я уже подписался на сотрудничество с банком, и тут уме ничего не поделать. Хотя, честно сказать, я сперва не очень представлял, на что подписываюсь. Предложение сперва было очень узкое: исполнить роль второго, фиктивного, участника и за отдельную плату использовать мои связи и вес в районе и области, чтобы аукцион прошел без сучка и задоринки. О конечных целях я узнал лишь позже. Но тут дело такое... на ходу с поезда не соскакивают. А попробуешь соскочить - расшибешься насмерть. Так что сел в поезд - мчись вместе с ним, подписался - исполняй. Когда разговор о таких деньжищах идет, то голову сложишь, если попытаешься выйти из игры. И кстати, если узнают, что я вам все рассказал, - приберут не только меня, но и вас. Поэтому держите язык за зубами не только ради моей безопасности, но и ради вашей. Впрочем, я рассказал вам все, отлично зная, что вы умеете держать язык за зубами. И что лучше ответить на ваши вопросы, чем избегать ответов. А то начали бы самостоятельно копать и при вашей догадливости влипли бы в такое, что ой-ей-ей!
- Похоже, Миша обо всем этом догадывается? - нахмурившись, спросил Ванька.
- Михал Дмитрич? Да. И не он один. Но без прямых улик никого за руку не схватишь, а прямые улики он фига с два накопает.
- А этот Белесов... он отвечает за то, чтобы в области приняли решение отдать завод банку за "нужную" цену, если после аукциона споры возникнут? - спросил я.
- Ну да, - неохотно кивнул Степанов. - Будем надеяться, его вмешательство не понадобится, потому что и на городском и на районном уровне договорено, что банк заплатит Городу миллион триста, на какой бы сумме ни завершился аукцион. Как говорится, все схвачено, за все заплачено. Но подстраховаться в таких делах никогда не мешает. Что еще вас смущает?
- Прямо не знаю, - вздохнул я. - Тут и впрямь такие страсти вокруг этого аукциона. Но что-то, мне кажется, идет не так. Во-первых, был скандал из-за воровства алюминия, даже какую-то тетку посадили. Неужели псковского мужика это не насторожило?
- Весь скандал был ДО того, как комиссия подписала окончательный акт о состоянии завода, - напомнил Степанов. - Что еще?
Я пожал плечами.
- Ты чувствуешь, что там что-то не так, но словами выразить не можешь? - осведомился Степанов.
Я молча кивнул.
- Что ж, может, ты и прав, - пробормотал Степанов. - У вас с Ванькой отличная интуиция, вы это не раз доказывали. Да еще бухгалтерские способности... Ты знаешь, что такое аудитор? - полюбопытствовал он.
- Так... очень смутно, - неуверенно ответил я.
- Ну, это вроде бухгалтера. Бухгалтер-ревизор, так сказать, который все проверяет и выносит окончательное суждение. Иногда и под суд отправляет. Мы вот что сделаем... - Он пододвинул к себе лист чистой бумаги, написал на нем что-то и протянул нам. Мы прочли - и, как говорится, опупели.
"НАЗНАЧЕНИЕ
Назначаю Бориса и Ивана Болдиных моими личными аудиторами по проверке состояния дел на электроинструментальном заводе, Бориса Болдина - старшин аудитором, Ивана Болдина - младшим аудитором. Выполнять все их просьбы и пожелания.