"Если немцы и были остановлены, то этого добились, пустив им кровь, – писал в своей книге "900 дней" американский журналист Г. Солсбери. – Сколько их было перебито в эти сентябрьские дни, никто никогда не подсчитает. У Урицка протекал ручей. Многие дни он был красен от крови немецких солдат… Остановила немцев железная воля Жукова? Он был страшен в эти дни сентября. Нельзя его назвать по-иному, нет другого слова…"
21 сентября 1941 года Сталиным была продиктована телеграмма в осаждаемый германской армией Ленинград. Адресована она была Г. К. Жукову, А. А. Жданову, А. А. Кузнецову и В. Н. Меркулову. В телеграмме в частности говорилось: "Если кто-то в наших рядах допустит колебания, тот будет основным виновником падения Ленинграда". Сталин приказывал не проявлять сентиментальности и применять оружие даже в тех случаях, когда немцы прикрываются мирными жителями.
УКАЗАНИЯ
Верховного Главнокомандующего № 002204 Военному совету Ленинградского фронта о применении оружия против делегатов от немецких войск
21 сентября 1941 г. 04 ч 10 мин
Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают вперед своих войск делегатов от занятых ими районов – стариков, старух, женщин и детей – с просьбой к большевикам сдать Ленинград и установить мир. Говорят, что среди ленинградских большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применить оружие к такого рода делегатам. Я считаю, что если такие люди имеются среди большевиков, то их надо уничтожить в первую очередь, ибо они опаснее немецких фашистов.
Мой совет: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников, вольных или невольных, по зубам. Война неумолима, и она приносит поражение в первую очередь тем, кто проявил слабость и допустил колебания. Если кто-либо в наших рядах допустит колебания, тот будет основным виновником падения Ленинграда.
Бейте вовсю по немцам и по их делегатам, кто бы они ни были, косите врагов, все равно, являются ли они вольными или невольными врагами. Никакой пощады ни немецким мерзавцам, ни их делегатам, кто бы они ни были. Просьба довести до сведения командиров и комиссаров дивизий и полков, а также до Военного совета Балтфлота и командиров и комиссаров кораблей.
И. Сталин
Как пример жестокости самого Жукова часто приводится адресованная командующим армиями Ленинградского фронта и Балтийского флота шифрограмма № 4976 от 28 сентября: "Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны…"
Противники Жукова видят в этом доказательство готовности "маршала-людоеда" лично расстреливать грудных младенцев, а сторонники напоминают, в какой отчаянной обстановке диктовались подобные тексты.
В сентябре 1941 года Жуков из Ленинграда докладывал Шапошникову: "На Красногвардейском УР… части серьезно не дрались, так как противник, прорвавшись перелесками, обошел части с фланга и с тыла, и под воздействием обхода противника 3-я дивизия полностью разбежалась. 2-я дивизия разбежалась частично. И вот в эту зияющую дыру устремился противник. Части 42-й армии дерутся исключительно плохо… Думаю, в ближайшие дни наведем порядок и заставим драться как полагается".
Федюнинский, будучи 15 сентября назначен командующим 42-й армией, обнаружил, что в ней практически отсутствуют службы разведки, связи, снабжения. Штаба тоже не было – армия представляла собой слабо регулируемую толпу с оружием.
С 17 по 19 сентября патрулями в Ленинграде было задержано 4425 дезертиров.
22 сентября появилась Директива начальника штаба военно-морских сил Германии о "будущем города Петербурга". Документ гласил: "Чтобы иметь ясность о мероприятиях Военно-Морского флота в случае захвата или сдачи Петербурга, начальником штаба военно-морских сил был поднят вопрос перед Верховным главнокомандованием вооруженных сил о дальнейших военных мерах против этого города… Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса… Предполагается окружить город тесным кольцом и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей".
Владимир Карпов приводит в своей книге о Жукове воспоминания начальника инженерного управления Ленинградского фронта Бычевского: "Я положил карты и показал, что было сделано до начала прорыва под Красным Селом, Красногвардейском и Колпино, что имеется сейчас на пулковской позиции, что делается в городе, на Неве, на Карельском перешейке, где работают минеры и понтонеры.
Жуков слушал, не задавая вопросов… Потом – случайно или намеренно – его рука резко двинула карты, так что листы упали со стола и разлетелись по полу, и он, ни слова не говоря, стал рассматривать большую схему обороны города, прикрепленную к стене.
– Что за танки оказались в районе Петрославянки? – неожиданно спросил он, опять обернувшись ко мне и глядя, как я складываю в папку сброшенные на пол карты. – Чего прячешь, дай-ка сюда! Чушь там какая-то…
– Это макеты танков, товарищ командующий, – показал я на карте условный знак ложной танковой группировки, которая бросилась ему в глаза. – Пятьдесят штук сделано в мастерской Мариинского театра. Немцы дважды их бомбили.
– Дважды! – насмешливо перебил Жуков. – И долго там держишь эти игрушки?
– Два дня.
– Дураков ищешь? Ждешь, когда немцы сбросят тоже деревяшку? Сегодня же ночью убрать оттуда! Сделать еще сто штук и завтра с утра поставить в двух местах за Средней Рогаткой. Здесь и здесь, – показал он карандашом.
– Мастерские театра не успеют за ночь сделать сто макетов, – неосторожно сказал я.
Жуков поднял голову и осмотрел меня сверху вниз и обратно.
– Не успеют – под суд пойдешь…"
Тот же Бычевский получил однажды нагоняй из-за недостаточно быстрого вывода войск на нужную позицию. Напутствие от Жукова звучало так: "Немедленно отправляйтесь и помните: если к девяти часам дивизия не будет на месте, расстреляю…"
В приемной командующего Бычевский столкнулся с генералом Федюнинским, и тот спросил, что, мол, досталось? Обещал расстрелять, ответил начальник инженерного управления.
– Тебе еще повезло, – резюмировал Федюнинский. – Нас с членом Военного совета армии за то же самое Георгий Константинович повесить обещал…
54-я армия все еще медлила с ударом, способным прорвать блокадное кольцо. 20 сентября Сталин прислал Кулику новую телеграмму: "В эти два дня, 21-го и 22-го, надо пробить брешь во фронте противника и соединиться с ленинградцами, а потом уже будет поздно. Вы очень запоздали. Надо наверстать потерянное время. В противном случае, если вы еще будете запаздывать, немцы успеют превратить каждую деревню в крепость, и вам никогда уже не придется соединиться с ленинградцами".
Так и получилось. 29 сентября Кулик был снят с командования, а 54-я армия передана в подчинение Ленинградскому фронту. Жуков поставил во главе ее прилетевшего с ним генерала Хозина, которому одновременно пришлось остаться и начальником штаба фронта: не хватало не только солдат, но и командиров.
Однако силы были на исходе не только у Красной армии, но и у группы армий "Центр". Наступление вермахта остановилось. Немцы принялись копать землянки, обустраиваться на зиму. Разгневанный таким провалом Гитлер вскоре отправил фон Лееба в отставку.
По словам Жукова, "линия обороны на подступах к Ленинграду с юга стабилизировалась и осталась без существенных изменений до января 1943 года".
При этом в умирающем от голода блокадном Ленинграде продолжался выпуск военной продукции, которая использовалась не только для обороны города, но и доставлялась по воздуху туда, где шла битва за Москву.
Несмотря на то что война против СССР уже не выглядела увеселительной прогулкой (а может быть, именно поэтому), Гитлер настаивал на том, что военные действия надлежит поскорее победоносно завершить.
– Наши успехи, достигнутые смежными флангами групп армий "Юг" и "Центр", – сказал фюрер на одном из совещаний в своей резиденции "Вольфшанце", – дают возможность и создают предпосылки для проведения решающей операции против группы армий Тимошенко, которая безуспешно ведет наступательные действия перед фронтом группы армий "Центр"… В полосе группы армий "Центр" надо подготовить операцию таким образом, чтобы по возможности быстрее, не позднее конца сентября, перейти в наступление и уничтожить противника, находящегося в районе восточнее Смоленска, посредством двойного окружения, в общем направлении на Вязьму, при наличии мощных танковых сил, сосредоточенных на флангах…
Распоряжение о подготовке было исполнено: германский генеральный штаб во главе с Гальдером разработал план операции и составил перечень мероприятий, необходимых для ее осуществления. Подразделения, коим предстояло предпринять бросок на Москву, были довооружены и переукомплектованы, чтобы компенсировать потери, понесенные в летних сражениях. Пополнение личного состава было значительным – 151 тысяча человек. Кстати сказать, это не полностью компенсировало потери, которые составили к этому моменту 219 тысяч человек. Тем не менее группа армий "Центр" насчитывала примерно два миллиона военнослужащих. Из резерва сухопутных сил были приданы последние три дивизии. В танковых частях только две трети парка были пригодны для использования. Самая большая проблема наблюдалась с автомобилями.
6 сентября 1941 года Адольф Гитлер подписал директиву № 35, посвященную предстоящему осеннему наступлению на Восточном фронте. Фюрер был уверен, что Красная армия, противостоящая группе армий "Центр", будет "решительно разгромлена до наступления зимы в течение ограниченного времени, имеющегося еще в распоряжении. С этой целью необходимо сосредоточить все силы сухопутных войск и авиации, предназначенные для операции, в том числе те, которые могут быть высвобождены на флангах и своевременно переброшены". Операцию по захвату Москвы нарекли "Тайфун" – название предложил лично Гитлер, имея в виду стремительность и мощь натиска. Руководить операцией предстояло командующему группой армий "Центр" генерал-фельдмаршалу фон Боку. Обязательным условием было завершение боевых действий до начала осенней слякоти и зимних холодов.
24 сентября 1941 года в штабе группы армий "Центр" состоялось совещание, посвященное будущей операции "Тайфун" – так немецкое командование окрестило операцию по захвату Москвы. Ее разработкой занимался командующий группой армий "Центр" генерал-фельдмаршал фон Бок. Среди присутствовавших на обсуждении были главнокомандующий Сухопутными войсками Германии генерал-фельдмаршал Браухич и начальник Генерального штаба генерал-полковник Гальдер. Новое наступление на советскую столицу было запланировано на 2 октября, но Гудериан просил разрешения на то, чтобы его танкисты двинулись вперед раньше. "Быстрый Гейнц", как называли Гудериана, надеялся таким образом использовать последние дни относительно хорошей погоды, поскольку не видел перед собой дорог с твердым покрытием. Это означало, что при первых же осенних дождях немецкие танки с их узкими гусеницами рискуют застрять в грязи.
27 сентября 1941 года командующий Западным фронтом генерал Конев получил директиву Ставки, в которой констатировалось, что к серьезным наступательным операциям войска Красной армии не готовы, и поэтому следует уделить особое внимание обустройству оборонительных рубежей на московском направлении, прежде всего около Ржева и Вязьмы. Причиной появления директивы стали данные, добытые разведкой, – согласно этой информации, германская армия планировала на начало октября большую наступательную операцию. Коневу предписывалось "мобилизовать все саперные силы фронта, армий и дивизий с целью закопаться в землю и устроить на всем фронте окопы полного профиля в несколько линий с ходами сообщения, проволочными заграждениями и противотанковыми препятствиями".
30 сентября танки Гудериана и войска 2-й армии обрушились на силы Брянского фронта. Часть советских войск, сразу две армии, оказались под угрозой окружения, как уже не раз было в ходе этой войны. Выждав два дня, пока развернутся бои на Брянском фронте, немцы нанесли удар и по другим фронтам – Западному и Резервному.
Особо тяжко Красной армии пришлось в районе Вязьмы – здесь оборона была прорвана сразу в двух местах, севернее и южнее города, в окружение на западе от Вязьмы попали 19, 20, 24, 32, значительная часть 16-й армии.
Московская битва: "штопаем тришкин кафтан"
5 октября телеграфный аппарат "Бодо" донес до Жукова срочный вызов Сталина: "…Можете ли вы незамедлительно вылететь в Москву? Ввиду осложнения обстановки на левом крыле Резервного фронта, в районе Юхнова, Ставка хотела бы с вами посоветоваться".
Жуков выразил готовность лететь в столицу на следующий день, но на Ленинградском фронте возникли осложнения, о которых он доложил Верховному. К вечеру следующего дня Сталин, выслушав очередной доклад о том, что линия фронта стабилизировалась, приказал Жукову оставить вместо себя генерала Федюнинского и немедленно вылететь в Москву.
Причиной были события, разыгравшиеся 5 октября на подступах к Москве. По воспоминаниям генерала Телегина, члена Военного совета Московского военного округа, дело было так: "В десятом часу утра (5 октября) поступил первый тревожный сигнал с запада. Начальник оперативного отдела опергруппы (штаба МВО) полковник Д. А. Чернов, находившийся в Малоярославецком укрепленном районе, по телефону доложил, что рано утром задержаны повозки, автомашины из тылов 43-й армии, а также отдельные военнослужащие, которые сообщили, что противник начал большое наступление, некоторые дивизии дерутся в окружении, идут сильные бои. У противника много танков, беспрерывно бомбит авиация… Поверить этому было невозможно. Похоже было, что это просто паникеры, которым что-то померещилось или их спровоцировала вражеская агентура. Поэтому Чернову было дано указание передать задержанных в особый отдел, на дорогах выставить заставы и останавливать всех беглецов, если они появятся, а на Спас-Деменск выслать на автомашине разведку".
Из Подольска от коменданта Малоярославецкого укрепрайона комбрига Елисеева поступило экстренное донесение: город Юхнов, в 85 км на северо-запад от Калуги, захвачен немцами, танки идут к Малоярославцу, откуда им будет открыта дорога на Подольск…
Расстояние от Малоярославца до Москвы – чуть больше ста километров, причем не по бездорожью, а по отличному шоссе. От Подольска до нынешней МКАД – порядка 30 км. Выход танкистов Гудериана к Малоярославцу означал, что до центра Москвы им остается два-три часа пути. Войск, способных отразить удар, на этом участке не было. "Противника больше нет", – писал в дневнике Гальдер.
С занятий спешно сняли курсантов двух военных училищ, находившихся в Подольске, – пехотного (две тысячи человек) и артиллерийского (полторы тысячи), и, собрав какое нашлось вооружение, отправили оборонять Малоярославец.
"Первым на пути прорвавшихся к Юхнову танков противника встал отряд начальника парашютно-десантной службы Западного фронта капитана И. Г. Старчака, – пишет Лев Лопуховский в книге "1941. Вяземская катастрофа". – Этот отряд численностью примерно в 400 человек был сформирован лишь накануне – 4 октября по его личной инициативе из числа пограничников, которые готовились к действиям по вражеским тылам. Бойцы отряда взорвали мост через реку Угру, заняв оборону на ее восточном берегу. Вскоре действия отряда Старчака были поддержаны курсантами подольских военных училищ. По боевой тревоге в училищах был сформирован передовой отряд в составе усиленной роты под командованием старшего лейтенанта Л. А. Мамчича и артдивизиона под командованием капитана Я. С. Россикова. Командиром батареи 45-миллиметровых пушек был назначен старший лейтенант Т. Г. Носов, а батареи 76-миллиметровых пушек – капитан В. И. Базыленко. Отряд был быстро переброшен на автомашинах, собранных на предприятиях города Подольск, к д. Стрекалово. Сюда в ночь на 6 октября под нажимом противника отошли десантники Старчака.
Командиры отрядов решили совместной атакой выбить противника с восточного берега реки Угры, с которого недавно отступили десантники. Атака началась в 8 часов утра 6 октября, и после тяжелого боя берег был очищен. Но противник не отказался от намерения создать плацдарм на р. Угра. 7 октября после авиационной и артиллерийской подготовки немцы перешли в наступление. В результате атаки танков и мотопехоты десантники и курсанты вынуждены были отойти на рубеж реки Изверь. В документах противника было отмечено сильное сопротивление "красных юнкеров" на реках Угра и Изверь за взорванными мостами, поддержанное артиллерией. Своим героическим сопротивлением десантники и курсанты помогли нашим войскам выиграть необходимое время для организации обороны на подступах к Малоярославцу".
В один из моментов прорвавшиеся немецкие танки атаковали курсантский отряд с тыла, предварительно подняв красные флаги. Но подольские курсанты распознали обман и расстреляли танки прямой наводкой. На другом участке курсантский расчет оказался на пути танковой колонны, которую стал обстреливать из зенитной пушки – противотанковых орудий не было. Позиция курсантов была выбрана удачно, немцы не смогли оценить, насколько велики (точнее, малы) противостоящие им силы, и предпочли свернуть с шоссе на лесную дорогу, где надолго застряли в грязи – чего так опасался Гудериан.
В Москве же выясняли, правдивы или нет сведения о прорыве. Генерал Телегин после сообщения Елисеева доложил в Генштаб. Из Генштаба сообщили Сталину. Через считаные минуты Телегину позвонил Берия:
– Откуда вы получили сведения, что немцы в Юхнове, кто вам сообщил?
Выслушал ответ и закричал:
– Слушайте, что вы там принимаете на веру всякую чепуху? Вы, видимо, пользуетесь информацией паникеров и провокаторов…
Сразу после Берии позвонил Сталин. Владимир Карпов так реконструирует этот разговор:
"– Телегин? Это вы сообщили Шапошникову, что танки противника прорвались через Малоярославец?
– Да, я, товарищ Сталин.
– Откуда у вас эти сведения?
– Мне доложил из Подольска комбриг Елисеев. А я приказал ВВС немедленно послать самолеты и перепроверить, и еще также проверку осуществляю постами ВНОС…
– Это провокация. Прикажите немедленно разыскать этого коменданта, арестовать и передать в ЧК, а вам на этом ответственном посту надо быть более серьезным и не доверять всяким сведениям, которые приносит сорока на хвосте.
– Я, товарищ Сталин, полностью этому сообщению не доверял, немедленно принял меры для проверки и просил генерала Шарохина до получения новых данных Ставке не докладывать.
– Хорошо. Но впредь такие сведения надо проверять, а потом докладывать".
В то же самое время командующий ВВС Московского военного округа полковник Сбытов, предлагавший после первого сообщения о прорыве ударить по немцам силами всей имеющейся авиации, доказывал, что он не провокатор, начальнику Особого отдела Красной армии Абакумову.
"– Откуда вы взяли, что к Юхнову идут немецкие танки?
– Это установлено авиационной разведкой и дважды перепроверено.
– Предъявите фотоснимки.