Шхеры - это ощетинившиеся острыми выступами и валунами, утыканные скалистыми островками и полуостровками прибрежные районы моря, которые даже при полном штиле суда проходят только в сопровождении опытнейших лоцманов. Попасть в район шхер в штормовую погоду - почти верная гибель любому судну. Поэтому и маленькие рыбацкие суда, и океанские лайнеры всячески их остерегаются, стараются обойти стороной… А нас циклон нес именно к ощерившимся хищными клыками шхерам…
Под палубой стучал, время от времени взвывая от перенапряжения, двигатель траулера. Но "Дивонис" почти не двигался вперед. А в те моменты, когда волна поднимала корму над водой и винт со свистом рвал воздух, разъяренное море бросало оба траулера все ближе и ближе к берегу.
Владас автоматически работал ключом радиопередатчика. Натренированные пальцы непроизвольно выстукивали знаки азбуки Морзе, а Винце внимательно прислушивался к характерному потрескиванию в наушниках.
- Ваши координаты? - вдруг послышался в них чей-то спокойный отчетливый голос.
Винце молниеносно сорвал наушники и протянул Владасу. Матрос прислушался к голосу и поднял на Винце посветлевший взгляд:
- Матрос Юргутис!
Винце не сразу смекнул, что обращение Владаса адресовано именно ему. А поняв, вытянулся, как настоящий матрос перед капитаном.
- Жми в рулевую рубку, матрос Юргутис! - приказал Владас. - Принесешь новейшие координаты "Дивониса". Поторапливайся!
А Винце - ни с места. Как застыл напротив Владаса, так и стоял.
- Кому сказано?! - прикрикнул Владас и, уже не обращая внимания на Винце, прильнул к микрофону. - Говорит траулер № 2429. Говорит траулер № 2429. Слышите меня, "Рамбинас"? Сейчас сообщу координаты…
- Жду, - ответил радист аварийно-спасательного буксира "Рамбинас". - Что у вас случилось?
Винце не расслышал, что ответил Владас. Переборов свой страх перед новой встречей с дядей Витаутасом, он бросился выполнять приказание.
ОПЯТЬ КАРТОШКА
Нового нагоняя Винце страшился напрасно. В тот момент, когда он прибежал в рулевую рубку за координатами "Дивониса", капитан спускался по отвесному трапу в машинное отделение.
Запарившийся "дед" хлопотал у двигателя, а его помощник Феликсас пошатывался, как былинка на ветру. Совсем выдохся Вагнорюс от качки, но стармех не разрешал ему отлеживаться, поднял с койки и всучил ему в дрожащие руки масленку. От морской болезни, как и от тоски по земле, лечит только труд…
- Больше выжать ничего не можешь? - спросил капитан "деда".
Валужис развел руками.
- Нас постепенно сносит на шхеры, - объяснил капитан. - Надо что-нибудь придумать, "дед".
- Машина - не человек, - вздохнул Валужис. - Это только человечьи силы беспредельны. А техника что, металл…
Бледной тенью подошел к ним Вагнорюс, прислушался. "Дед" пересыпал свою скороговорку афоризмами собственного сочинения. Капитан хмурился.
- Ограничитель… - икнув, сказал Феликсас.
Капитан и Валужис переглянулись. Смысл сказанного будто озарил их. Старик хлопнул себя ладонью по лысине.
Любой новый двигатель имеет два предела мощности. В начальный период эксплуатации на двигателе стоит ограничитель, и пока механизм не отработает положенного времени и его детали еще как следует не притрутся, разрешается достигать лишь первого предела. Впоследствии, когда все детали приработаются одна к другой, разрешается снимать ограничитель и пускать двигатель на полную мощность. Наш "Дивонис" был только что получен с завода, и ему еще долго предстояло работать с ограничителем…
Капитан ждал, какое решение примет "дед". Конечно, он мог бы и приказать. Будь другой на месте Юргутиса, он бы так и поступил, но наш капитан не таков.
- Ограничитель - не голова, снять можно, - решился стармех и глянул на Вагнорюса: - Подсобишь мне, Феликсас.
Капитан вернулся наверх и увидел Винце.
- Почему посторонние в рулевой рубке? - строго спросил он Крюкова, который что-то быстро писал на листке бумаги.
Старпом выпрямился:
- Наш SOS принял аварийно-спасательный буксир "Рамбинас". Матрос Бальчитис поддерживает с ним радиосвязь и прислал Вин… - Крюков запнулся и продолжал: - …Прислал пассажира Винцентаса Юргутиса уточнить наши координаты. Разрешите передать, капитан?
Капитан чуть заметно кивнул и больше не обращал внимания на Винце. Крюков сунул Винце листок с координатами. "Пассажир" юркнул в дверь.
- Где сейчас "Рамбинас"? - спросил капитан у Крюкова. Старпом показал на карте:
- Далеко. Пока доберется до нас, расцелуемся со шхерами.
- Поцелуев не будет, Николай, - спокойно возразил капитан.
Словно в ответ на его слова, мощно заработала машина. Крюков бросился на крыло ходового мостика:
- Неужто трос лопнул?
- Второй механик предложил снять пломбу ограничителя, - остановил старпома капитан.
"Дивонис" медленно, но упорно пошел вперед. Только вперед!
Вдруг в рулевую рубку ворвался Винце.
- Еще один спасатель, капитан! - крикнул он. - Поляк! И совсем рядом!
Капитан посветлел лицом и, улыбнувшись, кивнул Винце. Кажется, он больше не сердился на "пассажира".
…Через час польский спасатель взял на буксир своего соотечественника. Оба судна распрощались с "Дивонисом" гудками. Мы ответили им.
- Вот и все, - сказал наш капитан.
Я обнял за плечи своего друга:
- Пошли готовить ужин, Винцентас…
Мы чистили картошку. Много картошки. Ведь сегодняшний ужин - это сразу и завтрак, и обед, и ужин… Винце работал усердно, старался орудовать ножом так, как учил его я, однако ему не все еще удавалось. Я вздыхал, сожалея о витаминах, пропадающих с очистками, но молчал. Умение и навыки приобретаются со временем. Винце учился, и я скрепя сердце должен был мириться с непроизводительными потерями.
- Вот скажи, Марионас, у тебя есть цель в жизни? - осторожно спросил Винце.
- Я нашел свое призвание в море, - без колебаний ответил я. - На всю жизнь.
Винце был огорошен.
- На всю жизнь? - воскликнул он. - Всю жизнь хлопотать у плиты и чистить картошку? Ну, знаешь…
Он оборвал себя на полуслове. Наверное, испугался, что обидел меня. Но я и не думал обижаться.
- Кто-то ведь должен кормить рыбаков и моряков, - напомнил я. - Так почему этим "кто-то" не могу быть я? Мне, например, нравится чистить картошку, хлопотать у плиты и вкусно кормить команду. Увидел бы ты, Винцентас, как и чем питаются моряки на некоторых других судах… Прямо жаль хороших ребят. А почему? Да потому, что не все коки любят свое дело, не хотят возиться на камбузе… А мной рыбаки довольны. Так почему мне не любить свою специальность?
- Прости, Марионас, - тихо сказал Винце. - Я не по злому умыслу посмеялся над твоей работой. Она действительно и интересная и нужная людям. Мне даже думается, что в недалеком будущем ты станешь кормить экипаж большущего океанского судна… - И тут же он горестно вздохнул: - А мне бы хоть последним матросом на тралбот попасть…
И Винце загрустил. Еще бы: ведь он чистит картошку на камбузе "Дивониса" на правах "зайца", где уж ему мечтать о матросской службе хотя бы на крошечном тралботе…
ТОРЖЕСТВЕННЫЙ УЖИН
Мне по душе флотский порядок, с давних времен принятый на крупных морских судах в кают-компании. Офицеры собираются в ней за две-три минуты до начала завтрака, обеда или ужина, но не садятся за сервированные столики - ждут капитана. По традиции капитан первый наливает себе суп. Только после него за это дело принимаются другие. Если кто-нибудь опоздал, то сесть к столу спрашивает разрешения у капитана. Тот, кто поел раньше капитана и хочет выйти по каким-либо делам, тоже спрашивает у него разрешения встать из-за стола. Порядок!
В кают-компании большого судна не сядешь там, где тебе вздумается. Места за каждым столом строго распределены. Во главе первого стола сидит капитан, справа от него располагается старпом, слева - второй штурман. Дальше по рангу усаживаются другие штурманы. За соседними столами старшинствуют "дед", первый помощник капитана, начальник радиостанции. С ними - тоже по рангам и занимаемым должностям - сидят их подчиненные.
На малом рыболовном флоте весь этот церемониал почти изжил себя. Где уж там будешь следовать флотским традициям, если на судне, как говорится, хлопот и забот полон рот. Не прививались старые добрые традиции и на "Дивонисе", хотя наш капитан, как уже было сказано, любит флотские порядки. Однако следовать этим традициям у нас просто-напросто нет условий. Вот почему капитан и "дед" первым делом отправляют в салон весь экипаж, а уж потом и сами за ложку берутся. У единственного стола на ранги - ноль внимания: кто первым покончил с работой и первым занял место у раздаточного окошка, тот, как говорится, и главный. А на "Дивонисе" всегда "главный" матрос Владас.
Но сегодня всем этим отклонениям от флотских традиций и этикета пришел конец. За полчаса до ужина, который мы с Винце готовили после шторма, на камбузе появился капитан. И с ходу направился к моим кастрюлям. Поднял одну крышку, вторую, потянул носом. "Ну, - думаю, - держись, Марионас, начинается…"
Предчувствие меня не обмануло: возрождение флотских традиций началось с камбуза. Как и на любом крупном судне, капитан снял пробу всех блюд. На предмет их качества все было в полном ажуре, но капитан обратил внимание на еле заметное пятнышко на моей белоснежной курточке, в которой я работаю на камбузе:
- Что это такое?
Я попробовал было объяснить родословную несчастного пятнышка, из-за которой оно не смывается и не исчезает, но капитан не желал ничего слушать и приказал немедленно переодеться в чистое. Ладно, была у меня в запасе еще одна курточка, поэтому приказание было исполнено на глазах у кэпа.
Тогда пришла очередь Винце.
- Почему камбузник работает без спецодежды? - кивнув на моего помощника, спросил капитан. - Вы что, товарищ Грабаускас, забыли правила санитарии и гигиены?
Я молча покопался в своем рундуке и разыскал среди других вещей белый фартук. Винце дрожащими руками подвязал его и стал похож на маленького поваренка.
Капитан взглянул на часы:
- Через пять минут стол должен быть сервирован к ужину всей команды.
И вышел.
Мы с Винце переглянулись.
- Отправляйся в салон, Винцентас, - со вздохом сказал я. - Будем насаждать на "Дивонисе" добрые флотские обычаи.
На нашем колхозном флоте вы не найдете ни одного суденышка, на котором сервировались бы столы. Каждый рыбак подходит к окошку камбуза, берет что ему положено, несет к столу и лопает без оглядки. У нас нет ни буфетчиц, ни официантов, которые занимаются сервировкой на крупных рыболовных и торговых судах. У нас, братишки, каждый - сам себе официант… Но капитану "Дивониса" такое положение вещей перестало нравиться. А вы, хозяева камбуза, засучивайте рукава.
Через окошко я подал Винце горку мисок, он выстроил их на столе, рядом разложил ложки и вилки, а посередке устроил большую кастрюлю с супом. Потом отнес две тарелки с нарезанным хлебом. Взглянув из камбуза на стол, я остался доволен "сервировкой". Еще бы вазочку с букетом - и вот вам плавучий ресторан первого класса…
Появился и первый посетитель "ресторана". Конечно же, Владас. Да только сегодня его просто не узнать: побрит, расфранчен, даже при ярком галстуке, на котором раскрашенная в неимоверные цвета обезьяна бьет в пестрый барабан. А какой вежливый и почтительный! Одним пальцем постучал в приоткрытое окошко камбуза, дружески прогрохотал:
- Чем сегодня потчевать будешь, Марионас?
Я с достоинством показал на стол. Владас нисколько не удивился, будто всю жизнь восседал за сервированным столом на "Дивонисе".
- Видишь, Марий, после шторма и купанья у меня в брюхе точно стая голодных псов расплодилась, - разглагольствовал Владас. - Никак не придумаю, чем бы им заткнуть пасти.
- Смотри, чтоб они твой желудок не съели, - снова кивнул я в сторону стола, приглашая отведать первое.
Владас не шелохнулся. Стоял с улыбочкой, будто кого-то поджидая.
Насвистывая модную песенку, перешагнул комингс салона тралмейстер Антанас Паулюс. Тоже приоделся, как на парад: под новым пиджаком - белая рубашка. Увидев Винце с тряпкой в руке, сообщил ему, как ровне:
- Трески заграбастали - во! А кру-у-упная! - раскинул руки. - Если и вторым заходом столько поднимем, придется в порт топать. Трюм, как пить дать, загрузим, а крупную треску приказано в свежем виде на рыбозавод доставить.
- Тьфу! Тьфу! Тьфу! - ввалившись в салон, трижды сплюнул Феликсас Вагнорюс, веривший в разные приметы и предрассудки. - Ну, кто тебя просил языком трепать! Сглазишь…
При взгляде на сегодняшнего Феликсаса никак не скажешь, что он работает в машинном отделении и даже в салон приходит весь в масле, как черт. На этот раз второй механик так умылся, что блестел, как камбузная кастрюлька… Что за чудеса происходили на "Дивонисе"?
- Верьте моему слову, хлопцы: вот этот ужин - последний в этом рейсе, - продолжал предсказывать Паулюс.
Эти слова тралмейстера точно нож в сердце Винце: если исполнится предсказание Паулюса - а наш тралмейстер в таких случаях редко ошибается, - то уже завтра Винце предстанет перед суровым судом своих домочадцев… Ох, и не завидую я своему другу! Сам был мальчишкой, знаю, чего стоит возвращение блудного сына под отчий кров. Да еще после этакого переполоха.
В точно назначенное время в салоне появился капитан. В парадном мундире, торжественно и по всем правилам он занял свое место за столом, пригласил садиться остальных. Только мы с Винце трудились.
Когда мы подали на стол второе, необыкновенное молчание в салоне нарушил Владас.
- О Бангпутис всемогущий, со множеством своих помощников! - пророкотал он. - Цеппелины! И даже со шкварками! Марий, человечище, ты - кудесник камбуза, величайший кок из всех великих мастеров кулинарного искусства!
Капитан укоризненно взглянул на матроса. Владас вспыхнул и уставился в тарелку.
После ужина капитан похвалил меня за цеппелины. Я ответил с достоинством:
- Благодарите камбузника Винцентаса Юргутиса, капитан. Он чистил и тер картошку.
Все наперебой стали благодарить Винце. И только капитан, родной дядя Винце, ни слова не произнес. Винце молча убрал посуду. Но никто не поднимался из-за стола. Это насторожило меня. А Винце просто струхнул. Но вот капитан встал, одернул парадный мундир и обвел взглядом малочисленную команду "Дивониса". Мой бедный камбузник так и застыл в уголке салона с тряпкой в руке.
- Винцентас Юргутис, тайно сбежав из дому и пробравшись в трюм "Дивониса", поступил, честно говоря, по-свински, - сказал капитан. - Однако не в наших флотских правилах вечно судить человека за один-единственный проступок, - продолжал он, уже мягче поглядывая на племянника, который непроизвольно комкал в руках тряпку. - Тем более в море, во время шторма, Винцентас вел себя как настоящий моряк и даже первым бросился на помощь попавшему в беду товарищу…
Владас медведем вывалился из-за стола и по-мужски облапил Винце. Потом, повернувшись к капитану, как загрохотал из пушки, захлопал в ладоши. Аплодировала вся команда. И, конечно же, в первую очередь я. Винце то краснел, то бледнел. Но его глаза светились от счастья.
Когда аплодисменты смолкли, капитан шагнул к Винце:
- Экипаж "Дивониса" решил с этого момента считать тебя, Винце, восьмым членом нашей команды…
Он хотел пожать руку племяннику, но Винце уткнулся лицом в парадный мундир капитана. Узенькие его плечи вздрагивали… Рыбаки, как по команде, выскользнули из салона. Я тихонечко прикрыл окошко камбуза.
ВОЗВРАЩЕНИЕ МОРЯКА
Потом был аврал. Предсказание тралмейстера Антанаса Паулюса сбылось: мы забили трюм крупной треской и даже часть улова сложили в ящик на палубе. Ночью Винце, в последний раз укладываясь на матросскую койку, жалобным голосом попросил:
- Если ты, Марионас, настоящий друг, то проводи меня завтра домой.
- Струхнул? - удивился я. - Шторма не испугался, товарища спас, а здесь…
- Не то чтобы струхнул… - вздохнул Винце. - Просто не переношу душеспасительных разговоров и слез.
- Так меня… вместо громоотвода берешь?
- Почти… - согласно кивнул восьмой матрос "Дивониса". - При постороннем они… постесняются… Понимаешь?
Я прекрасно понял. И все-таки спросил:
- А позже? Когда я уйду?
- Когда ты уйдешь, первая вспышка гнева уже выдохнется. Понял?
- Понял…
И вот мы с Винце сошли с автобуса невдалеке от дома Юргутисов. Винце сознался, что у него чуть-чуть трясутся колени. Может, от того, что, пробыв столько времени в море, он отвык ходить по суше? Ведь и у старых морских волков, после длительного плавания сошедших на берег, иногда слабеют колени и их пошатывает…
Домой Винце не спешил. Он вдруг вспомнил, что должен сказать мне что-то очень важное, но никак не находил нужных слов. Наконец высказался:
- Знаешь, Марионас, будь я на месте начальника всех рыбаков, я бы открыл школу судовых коков, а их учителем назначил бы тебя. Тогда все рыбаки…
- Винце! - Кто-то окликнул его по имени.
Винце обернулся на голос и нахмурился:
- Нида… Только ее здесь и не хватало! Подожди минуточку, Марионас…
Он поправил на плече спортивную сумку и шагнул навстречу Ниде.
- Здравствуй, - сухо сказал он.
- А Всезнайка говорил, что ты пропал, - сообщила Нида.
- Твой Всезнайка только хвастается, что все знает, - хмыкнул Винце. - Я был в море.
- На корабле? - удивилась Нида.
- На корыте, - отрезал Винце.
Нида не хотела ссориться, не выяснив всех обстоятельств. Ее разбирало любопытство, потому она и не обиделась. Только спросила:
- А кто это с тобой? Может, соизволишь познакомить?
- Марионас Грабаускас. Кок нашего рыболовного траулера, - сделав ударение на слове "нашего", сказал Винце.
- Кто-о? - не поняла Нида.
- Кок. Или, по-сухопутному, повар.
- Повар? - На лице Ниды, казалось, даже веснушки подпрыгнули от удивления. - Тогда знакомить не надо.
- Пока, - сказал Винце, небрежно кивнул Ниде и вернулся ко мне. Ему было горько от того, что Нида не пожелала знакомиться с каким-то поваром.
Много позже я узнал, какое большое значение для Винце имел этот разговор и сколь много он решил. Винцентас еще раз убедился, как не идут Ниде веснушки, и в тот же миг сказал себе, что обязательно сам станет коком…
Мы пошли дальше, и я спросил о Ниде:
- Та самая?
- Да. Даже стыдно вспомнить… - улыбнулся Винце. - А веснушчатая! Как сорочье яйцо.
- Я тоже веснушчатый, - напомнил я.
- Да ну? - удивленно вскинул брови Винце. - Я и внимания не обратил…
Он пристально вгляделся мне в лицо.
- Ну, твои веснушки вроде и не веснушки вовсе. Маленькие, еле заметные. Они даже украшают твое мужественное лицо.
Я не успел возразить: Винце решительно подал мне руку и сказал: