Написано 150 лет назад, так что не судите строго:)
Содержание:
-
ГЛАВА 1 СТАСЯ 1
-
ГЛАВА 2 ГАРИК 5
-
ГЛАВА 3. СТАСЯ 6
-
ГЛАВА 4. ГАРИК 9
-
ГЛАВА 6. ГАРИК 12
-
ГЛАВА 7. ВАДИК 15
-
ГЛАВА 9. СТАСЯ 16
-
ГЛАВА 10 ВАДИК 18
-
ГЛАВА 11. Стася 21
-
ГЛАВА 12. Гарик 23
-
ГЛАВА 13. СТАСЯ 25
-
ГЛАВА 14 Вадик 28
-
ГЛАВА 15. Стася 30
-
ГЛАВА 16. ГАРИК 33
-
ГЛАВА 17. ВАДИК 34
-
ГЛАВА 18. СТАС 37
-
ГЛАВА 19. СТАСЯ 40
Любовь Романова
Призрак и другие соучастники
ГЛАВА 1 СТАСЯ
- Проблема русских ученых решена? - голос в телефонной трубке скрипел, точно ствол старого дерева в предчувствии бури, - Я прав?
- Как никогда, - ответил лысый человек, рассеянно наблюдая за автомобильной рекой из окна своего кабинета.
С высоты двадцать второго этажа бизнес-центра Потсдамская площадь выглядела очень неуютной. Среди угловатых, словно ледяные торосы, зданий брели крошечные человечки. Они горбились и поднимали воротники, пытаясь укрыться от промозглого мартовского ветра.
Лысый стоял вплотную к стеклянной стене, почти касаясь ее гладко выбритым подбородком. Случайному посетителю кабинет за спиной мужчины вряд ли бы смог рассказать хоть что-нибудь о своем владельце. Любопытный взгляд не находил здесь ни фотографий дородной фрау в обнимку с розовощекими детишками, ни кубка за победу в школьном чемпионате по футболу, ни легкомысленных пустячков, подаренных коллегами в канун рождества. Только голые стены, простая мебель из черного дерева и прямоугольник серого ковра на полу.
Напротив огромного письменного стола мерцал плоский экран. На нем беззвучно сменяли друг друга кадры с места авиакатастрофы. Маленький спортивный самолет упал во время полета из Берлина в Москву. Четыре человека, находившиеся на борту, погибли.
- Все содержание их компьютеров у нас, - негромко сообщил Лысый телефону.
- Я слышал, что после них остались не только расчеты… Есть еще ребенок…
- Да, девочка. Сейчас ей полтора года.
- Способности уже дали о себе знать?
- Нет. Это произойдет не ранее, чем ей исполнится 12 лет.
- Где она?
- В Москве.
- Почему не в Берлине? Почему вы не наблюдаете за ней? - скрип в трубке приобрел металлический оттенок.
- Мы наблюдаем. Нет смысла забирать ее от родных. Пусть все идет своим чередом. Когда настанет время, мы будем рядом.
- Уж постарайтесь…
Связь прервалась. Силуэт владельца кабинета черной аппликацией замер на фоне окна. Безжизненный взгляд уставился в точку, которая находилась где-то на исковерканной городским пейзажем и смазанной вечерним смогом, линии горизонта. Пожалуй, только одна деталь в этом человеке могла привлечь внимание - длинный, загнутый ноготь на левом мизинце.
"Инопланетянка", - решил Гарик, рассматривая девочку, стоявшую посреди двора. Вязанный берет, две русые косички до лопаток, острые коленки и глаза на пол-лица. Она напоминала фарфоровую куклу, печально взиравшую на поток людей из витрины, заставленной копеечными игрушками. От осенней влаги выбившиеся из прически волоски завивались в озорные бараночки, образуя вокруг головы пушистый нимб. На левой щеке то и дело мелькала ямочка, которая придавала своей хозяйке какую-то особую, инопланетную беззащитность. Девочка нежно прижимала к груди папку для рисования и с любопытством разглядывала здание интерната.
Каким ветром ее сюда занесло? Такую домашнюю, чистенькую? Все в ней, от полосатых гетр до желтого рюкзачка за спиной, кричало о чужом, незнакомом Гарику мире. Мире, в котором есть бабушкины пирожки, уроки фортепьяно, сказка на ночь и большой торт на день рожденье.
"Наверное, дочка одной из училок, - подумал Гарик и решительно полез в карман за самострелом из напальчника, - Интересно, если зарядить ей рябиной по коленкам, заревет?" Но узнать это он не успел. Из дверей интерната выглянула Антонина Петровна, маленькая, конопатая женщина, похожая на рыжего клоуна, только порядком растолстевшего и натянувшего длинную клетчатую юбку. Ребята в интернате звали ее Антошкой. Она работала в администрации города и курировала единственный интернат в Тихореченске.
Антошка поманила Инопланетянку, и та исчезла за огромными дубовыми дверями. "Это же новенькая! - догадался Гарик, - Теперь у нас жить будет". Он собирался отправиться следом за девочкой - все-таки не так часто в интернат поступали его сверстники, но в этот момент за спиной послышался трубный голос учителя труда. Он собирал мальчишек для очередного похода в мастерскую. Гарик тут же забыл про странную девочку. То же невидаль, инопланетянка с двумя косичками!
Стася, следом за Антониной Петровной, поднималась по лестнице интерната № 2. Это была необычная лестница. Широкая, с массивными каменными ступенями, напоминающими спящих тюлений, и изящными перилами. У ее подножия с двух сторон замерли фигуры греческих богов: упитанной женщины в развивающихся одеждах и грозного мужчины с внушительным посохом. "Гера и Зевс", - догадалась Стася - в доме бабушки было много книг по культурологи, поэтому она немного ориентировалась в греческих богах.
На стене вдоль лестницы висели огромные портреты, написанные маслом. Стася, в первый момент, даже засомневалась, что попала в интернат. Больше всего этот пустынный холл с широкой лестницей, ведущий на второй этаж, гигантской люстрой под потолком и мраморными статуями походил на музей или дом процветающего дворянского рода. Сейчас на лестнице появится дряхлый смотритель или высокомерный дворецкий и строго поинтересуется: "Кто это вас сюда пустил?"
- Ну как? Нравится? - спросила Антонина Петровна с таким видом, словно все, что их окружало, было ее заслугой.
- Здесь очень красиво.
- Да… Такого интерната, как в Тихореченске нигде, в России больше нет! Этот дом в начале 19-го века пожертвовал Михайловскому кадетскому корпусу князь Владимир Васильевич Вершицкий. Страшный был человек! Немало жизней сгубил, а перед смертью раскаялся и отдал свое родовое гнездо сиротам…
Чувствовалось, что Антонина Петровна не первый раз говорит об этом князе - история звучала гладко, как рассказ пожилого экскурсовода. Но Стася слушала внимательно. Все-таки ей теперь здесь жить. Впрочем, она всегда всех слушала внимательно. "Умений слушать - одно из самых ценных умений женщины, - говорила бабушка, - Почти такое же ценное, как умение слышать".
- А чьи это портреты на стенах?
- О! - торжественно подняла указательный палец Антонина Петровна, - это портреты всех директоров интерната. Вот - сам Вершицкий. Он несколько лет руководил кадетским корпусом. После революции корпус превратили в интернат для беспризорников.
Стася замерла перед изображением князя, покрытым от времени сеточкой мелких трещинок. На нее смотрел пожилой, усталый человек в военной форме. Серый мундир, седые, аккуратно причесанные волосы, болезненный цвет лица, на левой щеке тонкий шрам. Бесконечная тоска во взгляде. "Глаза, припорошенные пеплом", - вспомнились Стасе слова из какой-то очень грустной книги.
Дальше шли портреты самых разных людей. Антошка останавливалась у каждого из них. Один директор интерната возродил яблоневый сад вокруг здания, другой пристроил бассейн, третий сколотил из ребят театральную труппу, которая гастролировала по всей стране, четвертый оборудовал лучший в городе спортивный зал. Стася поднималась по лестнице, вглядываясь в лица, строго смотревшие на нее с картин. Некоторые были написаны просто мастерски - люди казались на них почти живыми. Другие больше напоминали грубую мазню. Да и рамы были очень разные: широкие, узорные и совсем простые, на скорую руку покрытые лаком.
- А этого человека я прекрасно знала, - сказала Антонина Петровна, не дойдя до конца лестницы несколько ступеней, - Сергей Николаевич Загубский, царства ему небесного. Умер полгода назад. А какой человек был! Тридцать лет руководил нашим интернатом. Я ведь в пединститут из-за него пошла. Он тогда в школе у нас работал учителем астрономии. Как же он умел рассказывать! О черных дырах, о звездах-карликах… - Антонина Петровна смахнула набежавшую слезу. - Покинул нас Сергей Николаевич. От инфаркта умер…
- А кто после него стал директором?
- Стервелла Родионовна.
- Кто? - удивилась Стася.
- Эээ… Стелла Родионовна Талдыко. Замечательная женщина, великолепный педагог…
Стася почувствовала неловкость в словах куратора интерната. Словно та не до конца верила в то, что говорит.
В этот момент они оказались перед солидной дверью из темного полированного дерева, на которой поблескивала табличка: "Директор Талдыко С.Р.". Антонина Петровна негромко постучала и потянула за ручку. И тут Стася услышала сиплое хрюканье. "Неужели директор держит у себя в кабинете поросенка?" - поразилась девочка.
- Тихо, Пупсик. Не волнуйся! - раздался высокий голос, - Мамочка сейчас откроет.
Дверь распахнулась, из-за нее тут же выскочило мелкое существо. Громко пыхтя, оно вцепилось в стасин кроссовок. Девочка от неожиданности дернула ногой, отшвырнув агрессора в строну.
- Пупсик! О, боже! Тебе больно? - услышала она панический вопль.
Стася подняла глаза и встретилась взглядом с директором интерната. Ее лицо было полностью лишено растительности: ни ресниц, ни бровей. На левой ноздре подрагивала коричневая бородавка, шея терялась в бесконечном количестве жировых складок, жидкие бесцветные волосы собраны в пучок на затылке. Глаза метали молнии.
- Ты кто такая? - начала допрос обладательница комплекта вторых подбородков.
- Это Настя Романова, - отодвинула Стасю в Сторону Антонина Петровна, - Новенькая.
Стася поискала взглядом злобное существо. Оно, недовольно ворча, успело усесться на алую подушку в кресле рядом со столом директора. Существо оказалось крошечной, толстой собачкой с выпученными глазами. "Той-терьер, - вспомнила Стася название породы, - Только очень толстый. Поэтому и хрюкает, а не лает".
Пока она разглядывала сердитого Пупсика, женщины успели обсудить погоду и перестановки в городской администрации. Они называли друг друга "милочками" и говорили приторными голосами, словно держали за щекой по карамельке. Стэлла Родионовна подписала пару бумаг, преданных ей Антониной Петровной, и только тут вспомнила о Стасе.
- А ты что здесь делаешь? - недовольно спросила она. - Третий этаж, пятая комната. Вещи внизу под лестницей у завхоза. Свободна.
Стася в недоумении вышла из кабинета. "Это все? - удивилась она, - Третий этаж, пятая комната? Добро пожаловать в новую жизнь". Девочка тяжело вздохнула и отправилась на поиски завхоза.
* * *
К счастью, найти его, вернее ее, оказалось совсем не сложно. Дородная женщина с толстой косой, уложенной на затылке бубликом, возилась в комнатушке под той самой лестницей, которая привела Стасю в кабинет Стервеллы Родионовны.
- Здравствуйте… - робко сообщила Стася о своем присутствии. Та никак не отреагировала, продолжая перекладывать картонный коробки, - Вы завхоз? - опять тишина.
Стася была очень воспитанным девочкой. Бабушка всегда внушала ей: "Воспитанный человек никогда не навязывает свое общество, если не в нем не нуждаются. Если кто-то не реагирует на твои вопросы, не стоит повышать голос или хватать его за одежду. Возможно, он просто не желает с тобой разговаривать".
В общем Стася решила подождать, пока женщина закончит свои дела. Время шло, а дела не заканчивались. Она еще немного потопталась у двери, а потом ее взгляд упал на огромный чемодан.
- Ой, это же мои вещи! Я как раз за ними пришла. Можно, я заберу чемодан и пойду? - Не дожидаясь ответа, Стася ухватила своего кожаного монстра за бок и потянула к выходу из комнаты. Женщина так и не проявила к ней никакого интереса.
Девочка с трудом дотащила чемодан до первой ступени. Она посмотрела наверх и ужаснулась: "Как же я его подниму?" В холле не было никого, не единого человека, который смог бы ей помочь. "Странный какой-то интернат, - подумала Стася, - Где же дети? Сейчас октябрь, учебный год в разгаре, а здесь пусто. Может, они все на экскурсию уехали? Или на уроках сидят? Только что же это за уроки без перемен? Или учебные классы где-то в другом месте находятся?"
Не дождавшись появления ни одной живой души, Стася, засучив рукава, самостоятельно приступила к "доставке бегемота на третий этаж". Раз ступенька, дав ступенька, три ступенька - передышка. Раз ступенька, два ступенька, три ступенька - передышка. Бегемот попался упрямый. Он неохотно полз вверх, канючил и требовал оставить его в покое. Стася совсем выбилась из сил. Ну, вот уже и портрет бывшего учителя астрономии показался. Старик смотрел на измученную девочку лукаво и, как ей показалось, ободряюще. Ничего, мол, справишься - совсем чуть-чуть осталось…
- Ой, гляньте, кто это? - Стася вздрогнула от неожиданности и едва не выпустила ручку чемодана, - Неужели новенькая? Вот почему в пятую палату еще одну кровать поставили.
Рядом со Стасей оказались три девочки ее возраста. Говорила самая высокая с длинными светлыми волосами, забранными в конский хвост, и чуть выпирающими вперед верхними зубами. Ее можно было счесть весьма привлекательной юной особой: прекрасные васильковые глаза в обрамлении пушистых ресниц, королевская осанка поток золотых волос делали свою обладательницу вполне достойной звания королевы школьного бала. Вот только передние резцы портили всю картину. Придавали девочке сходство с сусликом, вытянувшимся по струнке рядом со своей норкой. Одета она была в узкие джинсы и фиолетовый свитер. На шее болтался МП3-плеер, в ушах поблескивали золотые сережки. У двух других девочках одежда оказалась куда скромнее. Обе носили школьную форму - синий пиджак и клетчатую юбку в складку. Одна - крупная, рыхлая, с блеклыми глазами и выцветшими веснушками на носу была чуть ниже, но раза в три толще своей подруги. На фоне упитанных щек все черты ее лица выглядели непропорционально мелкими: нос походил на посевную картофелину, рот - на миниатюрную раковину речной мидии, а крошечные глазки казались позаимствованными у дородного хряка. Единственное, пожалуй, чем она могла гордиться - это тяжелая коса толщиной в Стасину руку, достающая до подола юбки. Другая девочка была яркой представительницей осколков татаро-монгольской империи - маленькая, коренастая с раскосыми глазами, которые уставились на Стасю с непонятным выражением: то ли любопытства, то ли безразличия.
- Тебе помочь? - участливо спросила первая девочка, которая явно была лидером в этой тройке. - Ты же в пятую комнату идешь? А это на третьем этаже, в дальнем конце коридора. Сама ни за что не найдешь - заблудишься.
- Спасибо! - обрадовалась Стася.
- Спасибо в кастрюльке не сваришь! Мы тебе поможем, а ты нам что?
- У меня нет денег.
- Нет денег - заплати чем-нибудь другим. У тебя такой миленький рюкзачок, - девочки за ее спиной противно захихикали.
Кровь бросилась Стасе лицо. Она, конечно, слышала, что новеньким приходится в интернатах не просто, но такой наглости от первой же знакомой не ожидала.
- Извини, я не могу отдать. Мне его бабушка подарила.
- Неужели. Так она тебе еще подарит.
- Не подарит. Она умерла.
- Слушай, как там тебя…
- Стася.
- Слушай, Стася, давай так - ты мне рюкзачок, а я тебе свое по-кро-вительство, - последнее слово она произнесла по слогам, как будто только недавно его выучила, - Знаешь, что это такое? Тебя никто здесь не тронет. Директор меня больше всех любит. Спроси кого угодно - все скажут: Виола Акулова у Стервеллы в любимчиках. Поняла?
- Поняла, рюкзак я все равно не могу отдать.
- Ну и дура! - Сказала крупная девочка с веснушками. - Потом пожалеешь.
- Не потом, а сейчас! - Хихикнула Виола и резко толкнула чемодан. Тот заскользил вниз по каменным ступеням, перевернулся в воздухе, открылся, и, теряя в полете все свое содержимое, полетел вниз. Стася в ужасе смотрела, как из него вываливаются ее платья, футболки, любимые книжку, игрушечный мишка, подаренный бабушкиным студентом, шкатулка с бусами и другие, такие родные и важные для нее вещи. Через несколько мгновений чемодан лежал около самой нижней ступеньки, а все, что до этого находилось в нем, ровным слоем покрывало лестницу. Рядом давились от хохота ее новые знакомые. Неприятное начало. Девочка задумчиво посмотрела на результаты катастрофы, потом на Виолу с подругами. Что делать? В этот момент в ее памяти снова всплыли слова бабушки: "Больше всего врагов радует наше отчаянье. И сильнее всего огорчает - наша невозмутимость".
- Спасибо за помощь, - сказала Стася со спокойной улыбкой. Она очень надеялась, что со стороны это была именно "спокойная улыбка", а не гримаса. И, судя по всему, у нее получилась - Виола аж поперхнулась от такой реакции, правда довольно быстро нашла, что ответить:
- Заходите еще! Всегда рады помочь! - после этого компания гордо спустилась по лестнице, наступая на разбросанную одежду, и покинула холл интерната.
Стася оглянулась по сторонам. Вокруг снова не было ни единой души. Только Сергей Николаевич Загубский смотрел на нее с грустной улыбкой. Сочувствовал.