В последней ночной стычке поредевший отряд понес небольшие потери, но лишился испытанного вождя. Смерть Ермака означала конец экспедиции.
ВТОРОЕ "ВЗЯТИЕ"
Казаки налегали на весла изо всех сил, чтобы поскорее покинуть злополучный остров. Одним кормчим удалось вывести суда на стремнину и вырваться вперед. Другие жались к берегу. Но там легко было посадить корабль на мель. Во тьме суда потеряли друг друга из вида. Лишь когда рассвело, струги стали собираться группами.
Люди нуждались в отдыхе, и командиры выбирали для остановок острова, расположенные вдали от берега. На островах казаки разжигали костры, варили пищу, сушили промокшую до нитки одежду.
Когда в гавани у Кашлыка бросил якорь последний струг, казаки убедились, что Ермака нет среди уцелевших.
После небольшого отдыха атаман Матвей Мещеряк собрал круг и задал всему товариществу один-единственный вопрос: что делать дальше? Круг решил немедленно возвращаться на Русь.
Голова Иван Глухов и немногие уцелевшие стрельцы присоединились к решению казаков.
Более пятисот человек перевалили Уральский хребет вместе с Ермаком. Только девяносто вернулись на Русь с Мещеряком.
Казачья флотилия проследовала из Кашлыка вниз по Иртышу на Обь, а оттуда древним Печорским путем через Собь на Пусто-озеро.
Покидая Сибирь, казаки не знали того, что посланный им в помощь отряд правительственных войск преодолел уральские перевалы и стремительно приближался к брошенному Кашлыку.
Военное ведомство извлекло уроки из катастрофы, постигшей воеводу Болховского. Бояре решили направить в Сибирь вдвое больше сил - "семьсот человек служилых людей из разных городов, казаков и стрельцов". Отряд имел при себе большие запасы продовольствия, а также все необходимое для строительства острога.
Разрядный приказ поставил во главе отряда Ивана Алексеевича Мансурова. Род Мансуровых пользовался известностью при дворе. Двое Мансуровых служили постельничими в царской Думе. Но Иван Мансуров был им дальней родней и службу нес с небольшого поместья - как выборный дворянин из Мещевска. В конце войны его назначили "в дозор для стрельцов" при особе царя.
Власти считали, что Сибирь можно удержать силами одного лишь стрелецкого войска. Отряд Мансурова состоял по большей части из стрельцов.
Весть об оставлении Кашлыка мгновенно облетела Сибирь. Наследник Кучума царевич Алей первым прибыл в окрестности старой ханской столицы и занял опустевшее урочище.
Победа на Вагайской луке упрочила престиж Кучума, но не вернула ему прежней власти над Сибирью. Престарелому хану не удалось удержать при себе могущественных татарских мурз.
С тех пор как в пределах Сибири появился хан Сейдяк из старой династии, свергнутой Кучумом, многие татары ушли к нему. Силы Сейдяка росли со дня на день. Наконец на его сторону перешел Карача.
При дворе Кучума Карача был всего лишь слугой - визирем. Посадив на трон Сеид-хана, Карача рассчитывал править ханством его именем.
Старая лиса Кучум, оказавшись в трудном положении, откочевал в степи, а оборону своей столицы поручил царевичу Алею. Однако Алея преследовали неудачи. Не успел он укрепиться в урочище, как нагрянул Сейдяк. В бою с ним погибли семь Кучумовичей. Алей, по одним сведениям, бежал, по другим - попал в плен к Сейдяку.
Направив в Сибирь флотилию Мансурова, русское командование поставило перед воеводой две основные задачи - закрепиться "в Старой Сибири" (то есть Кашлыке на Иртыше) и "в Новой Сибири на Тюменском городище" (на Туре).
Туру Мансуров миновал, не встретив сопротивления. Но, достигнув Кашлыка, воевода неожиданно для себя увидел на берегу вместо казаков многочисленную татарскую рать.
После многократных поражений от казаков татары едва ли могли бы выдержать атаку со стороны многочисленного стрелецкого отряда. Но Мансуров так и не решился пустить в ход свои пушки.
Он не знал о кровавом соперничестве между Кучумом и Сейдяком, зато помнил о несчастной судьбе Болховского.
Известие о смерти Ермака произвело на него тягостное впечатление.
Воевода не осмелился отдать приказ о штурме Кашлыка. Вместо этого он предпринял попытку догнать отступавший казачий отряд. Пока судовая рать плыла по Иртышу, наступили холода. Опасаясь того, что близкие морозы могут в любой момент сковать реки льдом, Мансуров принял решение зимовать на Оби.
Стрельцы были снабжены в изобилии и зимней одеждой, и инструментами. Воевода умело использовал последние недели осени, чтобы подготовиться к зимовке. Близ устья Иртыша ратные люди срубили Обский городок, на время ставший опорным пунктом русских в Зауралье.
После гибели Ермака князьки в Приобье поспешили сложить присягу царю. Они собрали множество воинов и осадили русских в их укреплении. В течение дня ханты приступали к урочищу со всех сторон. На другой день они привезли в окрестности острожка идола и устроили жертвоприношения. Метким выстрелом из пушки ратные люди разбили вдребезги дерево, под которым князьки устроили свое мольбище. Испуганные ханты разбежались.
У русских были не только противники, но и друзья среди местных племен. Мансуров получил деятельную поддержку со стороны князька Лугуя. Принадлежавшая князьку волость Ляпин была одной из самых крупных на западных притоках Оби. Лугуй ездил в Москву и получил от царя Федора жалованную грамоту. По грамоте князек обязался вносить в государеву казну по 250 соболиных шкурок ежегодно.
Отправив за Урал самые крупные силы во главе с Мансуровым, Посольский приказ поспешил заверить иностранных дипломатов, будто покорение Сибири окончено. "А поделал государь, - объявили царские дипломаты за рубежом, - городы в Сибирской земле в Старой Сибири, и в Новой Сибири, и в Новой Сибири на Тюменском городище, и на Оби на усть Иртыше тут город те государевы люди поставили и сидят по тем городам и дань со всех тех земель емлют на государя". Правдой в официальных заявлениях было лишь то, что Мансуров выстроил Обский городок, чтобы обеспечить себе безопасный путь к отступлению на Русь. Выполнить государев наказ и основать укрепленные острожки в Старой и Новой Сибири он не сумел.
Инструкции на имя Мансурова не сохранились. Но следы их можно обнаружить в том же самом Посольском приказе. Сменив Ермака на посту воеводы Сибири, Мансуров должен был обложить ясаком весь обширный Сибирский край. Ожидая, что воевода пунктуально выполнит наказ, и предвосхищая будущее, царские воеводы поспешили заявить за рубежом, что "ясаку положил (царь Федор. - Р. С.) на Сибирское царство, и на Конду Большую, и на Конду на Меньшую, и на Пелымское государство, и на Туру реку, и на Иртыш, и на Киргизское государство, и на Пегие Колмаки, и на Обь великую, и на все городки на обские, на девяносто на четыре городы - с году на год имать по пяти тысячь сорок соболей, по десяти тысяч черных лисиц, да по пяти сот тысяч белки…"
Донесения Ермака из Сибири, подкрепленные привезенным ясаком, внушили правительству представление о неисчерпаемых пушных богатствах Сибири.
Двести тысяч соболей - столько "мягкой рухляди" царское правительство надеялось получать из-за Урала ежегодно. И в самом деле, в ближайшие годы государева казна пополнилась неслыханным количеством мехов. Европа была поражена, когда московский двор направил в качестве субсидий ("вспоможенья") австрийским Габсбургам через десять лет после гибели Ермака 40 тысяч собольих шкурок, 20 тысяч куниц, более 300 тысяч белок. Пражские купцы оценили московские меха в восемь бочек золота. На русских рынках пушнина ценилась дешевле.
В Москве надеялись на то, что война в Сибири закончена. Исходя из этого, власти поручили Мансурову наложить ясак не только на те земли, где побывал Ермак, но и на население Пегой орды и Киргизского ханства.
Между тем атаман Матвей Мещеряк с сотней казаков добрался до Москвы. Вести, привезенные им, были самые неутешительные. Двор отказал ермаковцам в торжественной встрече. Но хорошо было и то, что царь Федор "на них не опалился".
Шли годы, а смута на Москве не прекращалась. Присвоив титул конюшего боярина, Борис Годунов вошел в опекунский совет, управлявший страной от имени царя Федора. Главой совета Грозный назначил удельного князя Ивана Мстиславского. Но Годунов принудил князя постричься в монахи. С наступлением весны в Москве вновь заволновался народ. Боярам пришлось затвориться в Кремле.
Со всех сторон враги угрожали государству войной. С осени царь велел готовить рать для войны со шведами. Поход был отменен в последний момент. С весны отряды ратных людей потянулись к южным границам, которым угрожали крымцы и ногайцы. Сгустились тучи войны над западными рубежами. Стефан Баторий спешно формировал армию для нового вторжения в Россию.
Вновь вышло так, что Разрядный приказ не мог послать за Урал никого из видных воевод. Но отказываться от Сибири московские власти не желали. Пришлось снарядить войско из стрельцов и казаков, набранных в разных городах ("многих русских людей"). Командовать отрядом назначили человека знатного, но совсем молодого и не имевшего за плечами большого военного опыта. Племянник боярина Василий Борисович Сукин в конце Ливонской войны служил при дворе Грозного в скромном чине "стряпчего с государевыми чеботы". В последние годы жизни Ивана IV Сукин нес службу в Кремле как стрелецкий голова.
Помощником у молодого воеводы стал Иван Мясной, бывалый командир. Вместе с Сукиным в поход выступили атаманы Черкас Александров и Матвей Мещеряк с вольными казаками, проделавшими сибирский поход вместе с Ермаком.
От прежней самоуверенности в Москве не осталось и следа. Бояре не помышляли более о том, чтобы овладеть разом Новой и Старой Сибирью. Сукину поручили закрепиться на Туре и не предпринимать никаких попыток к овладению Кашлыком. Воевода исполнил приказ и основал Тюменский острог на высоком берегу Туры близ устья Тюменки. Некогда тут располагалась древняя татарская столица Чимги-Тура.
Прошел год, и воеводы затребовали подкреплений из Москвы. В 1587 году Разрядный приказ решил послать за Урал Данилу Чулкова. Незадолго до того Чулков служил головой в Ряжске. "Письменный голова" привел в Сибирь дополнительно несколько сот стрельцов.
Разрядный приказ решил повторить в Сибири опыт Казанской войны. Царские воеводы несколько раз ходили походом на Казань, но не могли добиться успеха. И лишь выстроив на Волге крепость Свияжск и опираясь на нее, они смогли сокрушить Казанское ханство.
Чулкову не велено было штурмовать Кашлык. Но его снабдили всем необходимым, чтобы выстроить крепость в непосредственной близости от Старой Сибири.
Отряд Чулкова спустился по Туре и Тоболу на Иртыш и там выстроил деревянный острог, названный Тобольском. Тобольск располагался на высоком мысу всего лишь в 15 верстах от Кашлыка.
После изгнания Кучума из Кашлыка Сибирское ханство все глубже погружалось в пучину кровавой междоусобной борьбы. Сеид-хан продолжал удерживать столицу "царства", опираясь на поддержку татарских феодалов и правителя Казахской орды. При нем постоянно находился султан Ураз-Мухамед, племянник казахского хана Теввекеля с воинами.
Кучум всецело уповал на поддержку бухарцев, которые некогда помогли ему захватить Сибирь. Старый хан лишь ждал своего часа, чтобы нанести удар сопернику и вернуть себе столицу.
Поглощенный борьбой с Кучумом, Сеид-хан старался избегать столкновений с русскими. Когда воеводы в 1587 году появились у самых стен ханской столицы, Сеид-хан попытался завязать переговоры с ними. Чулков пригласил хана и его приближенных в Тобольск на пир. Хан принял приглашение. Однако татары приняли меры предосторожности. Сеид-хана сопровождали пятьсот отборных воинов. Голова Чулков располагал куда меньшими силами.
Когда гости явились к воротам Тобольска, Чулков согласился впустить в крепость не более ста человек и предложил им снять оружие перед тем, как сесть за пиршеский стол. Карача был человеком крайне осторожным, но он видел малочисленность русских и согласился на все их условия.
Когда Сеид-хан, Карача и татары заняли места за столом, они столкнулись лицом к лицу с ермаковыми казаками. Едва ли можно предположить, будто Чулков сознательно заманил хана в западню. Скорее всего, события развивались независимо от него.
Казаки не простили Караче вероломного убийства Ивана Кольцо и других своих соратников. Они бросились на Карачу и связали его вместе с ханом. Ханская свита была перебита. Однако самое трудное было впереди. Гвардия хана - 400 воинов - стояла во всеоружии подле ворот острожка.
В упорном кровопролитном бою казаки разгромили противника, обладавшего большим численным перевесом. Но они заплатили дорогую цену за свою победу. В бою погиб "великий атаман" Матвей Мещеряк, возглавивший экспедицию после гибели Ермака.
Сеид-хан был увезен в Москву и там определен на царскую службу. Пленение Сеид-хана было последним крупным событием, в котором Ермаковы казаки участвовали как организованная военная сила. В дальнейшем судьба разбросала их по разным концам Сибири. Ни одна закладка новой крепости, ни одна военная кампания не обходилась без их участия. Показательна в этом отношении судьба Гаврилы Иванова. Вернувшись в Сибирь с отрядом воеводы Сукина, он "ставил" крепость Тюмень, "рубил" деревянный Тобольский городок с головой Данилой Чулковым, участвовал в бою с гвардией Сеид-хана, потом ставил Пелымский и Тарский городки, громил Кучума на Оби.
Заслуги ветерана первой сибирской экспедиции получили признание лишь тогда, когда он достиг старости. Его назначили атаманом конных казаков в Тюмени. К тому времени немногие из соратников Ермака остались в живых.
Казак Черкас Александров вернулся в Сибирь с воеводой Сукиным в чине головы. Долгое время он командовал сотней служилых татар в Тобольске. Сподвижник Ермака прослужил в Сибири более пятидесяти лет. Приказные грамоты 1638 года упоминали о его поездке в Москву и даче показаний в приказе Казанского дворца. В то время дьяки уважительно называли его "тобольского города атаман Иван Олександров".
Ермаковец Гаврила Ильин в конце жизни возглавил сотню "старых казаков" в Тобольске. Алексей Галкин стал атаманом казаков в Березове.
Дети и внуки ермаковцев продолжали служить в Сибири на протяжении всего XVII столетия. В их среде никогда не умирала память о славных днях "сибирского взятия".
НА ДАЛЬНИХ РЕКАХ
После того как Ермак увел лучшие казачьи сотни на Урал, военные действия на Яике на время стихли. В течение трех лет станичники тщетно ждали их возвращения. Но время шло, и казачьи зимовья пополнились новыми удальцами, прибывшими из России. Собравшись с силами, вольница возобновила войну с кочевниками.
Правитель Большой орды князь Урус давно порвал мирные сношения с Москвой. Его послы обивали пороги ханского дворца в Бахчисарае. Они домогались посылки нового турецко-татарского войска на Астрахань и обещали, что Ногайская орда окажет им на этот раз действенную помощь. Крымцы вели свою войну с Россией и не слишком доверялись обещаниям ногайцев. Действия вольных казаков связывали силы Ногайской орды.
В те самые дни, когда ермаковцы отбивались от татар в Кашлыке, князь Урус дал знать своим союзникам, что яицкие казаки учинили ногайцам "тесноту великую", ходили войной за Яик в трехдневный поход - "днища с три", достигли реки Эмь (Эмбы) и "поизставили там городки многие".
Ермаковы сотни входили в состав Волжского казачьего войска. Их сотоварищи, подвергшись преследованиям на Волге и перебравшись в Заволжье, основали там Яицкое казачье войско. Предводителями его стали те самые атаманы, которые некогда порвали с Ермаком и отказались идти вместе с ним в Приуралье. Война с ногайцами закипела с новой силой. Первый поиск против Орды возглавил атаман Матюшка. Как и атаман Матвей Мещеряк, известный сподвижник Ермака, Матюшка бежал в волжские станицы из Мещерского края.
Став атаманом, Матюшка собрал на Яике 500 казаков и напал на улус мурзы Баба-хози. Мурза погиб в стычке. Весть о дерзком набеге казаков распространилась по всем ногайским улусам. Один за другим к кочевью Баба-хози подходили с разных сторон отряды Сеид-Ахмата, Кучюк-мурзы, хана Мурзы Урусова, Яраслан-мурзы и Ситый-мурзы.
Атаман Матюшка с казаками укрылся в балке. Когда же их стали теснить подошедшие ногайцы, они ушли в лес.
Тем временем небо потемнело, задул ветер. С востока поднялась и закрыла полнеба грозовая туча. Пыльные столбы летели по степным шляхам. По временам тучу прорезали огненные зигзаги молний и округа заполнялась грохотом. Вслед за тем полил ливень. Поток воды, обрушившийся на землю, казался нескончаемым. Застигнутые посреди степи ногайские конники промокли до нитки. Как только ливень стих и выглянуло солнце, кочевники стянули с себя доспехи и стали сушить одежду.
Матюшка не терял времени даром. Высланные им сторожевые станицы незаметно следили за передвижениями неприятельских отрядов. Вскоре сторожа вернулись в лес и доложили, что ногайцы стоят вежами, "расплошась". После совета с есаулом и атаманами Матюшка велел людям готовиться к бою. Пройдя через лес "потайком", казаки, подбодряя себя громкими криками, обрушились на неприятеля.
Ногайцы были застигнуты врасплох. Среди них поднялась паника. Побросав доспехи и одежду, воины ловили лошадей и устремлялись в степь, подальше от леса. Пастухи тщетно пытались сбить в кучу и отогнать овец. Ногайские вежи опустели в мгновение ока. Один лишь Кочкар Имилдеш, ближайший советник правителя орды, пытался организовать сопротивление. Но он был убит метким выстрелом из пищали.
В руки казаков попали 200–300 душ татарского "полона", сестра князя Уруса и несколько знатных мурз. Им достались горы доспехов и оружия. Казаки отбили огромные отары овец.
Хан Урус был вне себя от гнева, когда узнал о погроме. Он вызвал к себе царского посланника Хлопова, только что прибывшего в Сарайчик, и обрушился на него с упреками. "Государь к нам прислал послов, - негодовал он, - да и войну за ними прислал, а приходили де те люди - Матюшка с войском - на наши улусы с астраханских воевод ведома!"
Урус нимало не сомневался в том, что яицкие атаманы напали на орду по наущению царских воевод. Показания пленных подтвердили его подозрения.
Ободренный поддержкой Москвы и одержанной победой, Матюшка и прочие атаманы созвали круг и постановили выстроить укрепленный острожек, чтобы окончательно утвердиться на Яике. Казаки устроили себе засеку - сечь на обширном острове при впадении реки Илек в реку Яик. Не теряя времени, казаки приступили к строительству городка на возвышенности посреди острова. Они воздвигли вал, укрепили его частоколом, окружили острог глубоким рвом.
Урус тут же объявил о действиях казаков посланнику Хлопову: летом-де "пришед на Яик, казаков с шестьсот и семьсот человек поставили город большой".
При царе Борисе московские картографы составили "Книгу Большому чертежу" всего Российского государства. Описав реку Яик и устье Илека, они пометили: "На устье тое реки остров Кош-Яик, а промеж тем протоком и рекой Яик на острову казачьей городок".
Городок на Кош-Яике стал для яицких казаков тем, чем были Запорожская Сечь для украинских казаков и Раздоры для донцов. Властители Ногайской орды решили любой ценой разгромить яицкое войско и изгнать казаков из их городка.