Мой отец по телефону передал описание ее мужу, но не сказал, как оно было получено, и тот подтвердил, что, конечно, это его жена. Была объявлена награда, и полиция попыталась определить местонахождение этих людей. Похоже, что они сразу же ударились в бега, и потребовалось довольно много чтений, одно за другим, чтобы следовать за ними из одной гостиницы в другую по всей стране, пока наконец их не нашли в Колумбусе, штат Огайо.
Несколько недель спустя Джо приехал ко мне и сказал: "Почему бы нам не определить с помощью чтения результаты бегов и не заработать кучу денег?"
"Не знаю, смогу ли я, - ответил я. - Я никогда не делал этого. Давай попробуем провести чтение сегодня вечером на завтрашние бега и посмотрим, получится ли у нас. Затем, если ты все же захочешь сделать это, то мы выполним чтение так, если бы с тобой пошел твой знакомый".
Мы попробовали провести чтение и получили информацию о шести из семи забегов, при этом было сказано, что последний был подстроен, поэтому не стоит делать на него ставки. Мы с Джо и его знакомым отправились в Цинциннати.
На следующее утро было выполнено чтение, согласно которому только четыре из семи забегов, проходивших в атонии, не были подстроены. Джо делал ставки на этих забегах и каждый раз выигрывал. На следующий день мы сделали еще одну попытку, но после чтения у меня началась сильнейшая головная боль, и я не мог пойти вместе с остальными на бега. Я был совершенно разбит, и для Джо это была настоящая катастрофа.
Несколько недель спустя его поместили в государственное учреждение для душевнобольных, а я почти целый год не мог давать информацию. Мое здоровье пошатнулось. У меня подозревали туберкулез или даже нечто худшее. В результате я решил оставить все это, прекратить экспериментировать и думать над тем, было ли в моем сознании нечто особенное или нет. Я закрыл бизнес в Боулинг Грин и возвратился в свой старый дом, где отдыхал в течение нескольких месяцев. Я снова начал изучать Священное Писание и очень искренне молился, поскольку понял, что попытка использовать получаемую информацию в корыстных, спекулятивных целях и явилась причиной внезапного изменения моей жизни и состояния здоровья. Я заметил, что изменился круг людей, с которыми я стремился общаться. Что к этому привело? Я не знал.
Было сделано несколько попыток получить информацию. Чаще всего я даже был не в состоянии войти в транс, сколько бы я ни пробовал. Я обнаружил, что даже когда я изо всех сил стараюсь сделать это, у меня не получается. Через какое-то время я решил, что больше никогда не буду делать попыток выполнять чтения.
► Это было проверкой. Эдгар мало говорил об этом, но он принял решение, основываясь на фактах, связанных с его деятельностью, включая его церковные знакомства и критику со стороны некоторых верующих, а также ощущение, что он, возможно, что-то делает неправильно. Он пережил несколько очень тяжелых моментов, пытаясь понять, какие его действия будут верными. Тем не менее когда кто-то приходил к нему, рассказывая о своем тяжелом состоянии и о том, что его лечащий врач сообщал ему о неблагоприятном прогнозе, а затем просил его помочь, он отвечал: "Я с удовольствием сделаю все, что в моих силах". И он помогал. И чаще всего через очень непродолжительное время состояние пациента заметно улучшалось. Однако по-прежнему его осуждали за эти способности, хотя многие хвалили.
Рядом с ним не было никого, кто мог бы делать записи чтений, следовательно, не велось никакого учета случаев обращения к нему за помощью. Он так никогда и не узнал, что произошло во многих ситуациях, по поводу которых к нему обращались. Поскольку его чтения не фиксировались и не велось записей того, что он сказал по поводу того или иного случая, многие люди, которые знали о нем только понаслышке, высмеивали его, потешались и делали язвительные замечания, недоброжелательно вели себя и плохо относились к нему, стремясь избегать общения с ним. Другие очень хвалили его и возносили до небес, поскольку искренне считали его великим человеком. Конечно, многие из этих людей были его близкими и друзьями, они верили во все, что он делал; однако некоторые родственники старались избегать его и не говорили о том, что он делает даже тогда, когда их спрашивали. Таким образом, информация о нем понемногу распространялась, а он не знал ничего кроме того, что люди говорили ему о его работе.
Это продолжалось из месяца в месяц в течение нескольких лет. Именно поэтому и потому, что мнение окружающих о работе Эдгара сильно разнилось, а критика его деятельности приняла довольно ожесточенный характер, мистер Лэйн обычно ничего не говорил об Эдгаре и его деятельности, пока кто-то не задавал ему прямой вопрос. И это, возможно, снова приводило к тому, что Эдгар чувствовал неприятие со стороны многих своих знакомых, которые стали для него довольно близкими людьми. Однако множество людей продолжало приезжать и просить его о помощи для себя или кого-то из своей семьи. Иногда не было никого, кто мог бы выслушать чтение, кроме того, кто обратился к Эдгару, он же его и проводил, а порой в комнату набивалось очень много людей. Естественно, мнения такого большого количества людей разделялись-одни относились к работе Эдгара с восхищением, другие-с резкой критикой, одни восторгались, другие негодовали и считали смешными попытками выдать за правду столь невероятный способ получения информации. Критики говорили, что подобное просто невозможно и все это знают и что Эдгар не должен пытаться обманывать людей, а именно этим он и занимается. Тем не менее были и другие, кто всерьез изучал откровения Эдгара. Они стали ярыми его сторонниками, даже собрали ранние записи чтений и систематизировали те из них, которые были основаны на свидетельствах людей, получивших помощь от чтений, и тех, кто был очевидцами событий и хорошо знал факты. Обычно те, кто осуждал деятельность Эдгара, ничего не знали об этих фактах и даже не пытались узнать что-либо или терпеливо выслушать тех, кому выполненное чтение принесло пользу. Они просто говорили, что это невозможно, и всё.
Естественно, при таком недоброжелательном отношении довольно большого числа людей Эдгар начал сомневаться в собственном рассудке и не был уверен, стоит ли ему продолжать свою деятельность. Он никого не порицал за негативное мнение и упертое неприятие того, чем он занимается. Казалось, он просто думал о том, что, возможно, он пошел по неверному пути и заблуждается, если столько людей выступают против его экспериментов, причем многие из тех, кто осуждает его, являются близкими и дорогими ему людьми. Тем, кто старался выискать какой-то подвох или фокус, он говорил: "Если это-фокус, то это немой фокус".
Что касается меня, то мне не нужны были никакие дополнительные доказательства истинности и реальной полезности работы Эдгара после замечательного восстановления его голоса неизвестной высшей силой, как бы она ни называлась. На мой взгляд, это была сила Великого Создателя, действующего через Эдгара и для него.
У меня был родственник, который болел в течение многих лет. Он попросил меня посмотреть, что я могу сказать о нем. Я сделал это. По-видимому, ему стало лучше, и он снова послал за мной. Я никогда не забуду этого! Когда я вошел в комнату, он лежал на кровати и смотрел на меня. Он обратился ко мне, назвав старым прозвищем. Он сказал: "Старик, как я рад тебя видеть! Я хочу поговорить с тобой". Обернувшись к тем, кто присутствовал в комнате, он сказал: "Я хотел бы поговорить со Стариком один на один". Когда они вышли, он попросил меня сесть около его кровати. Взяв мою руку в свою, он сказал: "Теперь я хочу, чтобы ты мне кое-что сказал. Ты знаешь или нет, как у тебя это все получается? Как ты говоришь людям, что с ними? Где ты научился всему этому? Я болею уже очень долго. Я обращался к самым лучшим врачам, в самые дорогие больницы. Они держали меня там по неделе, по десять дней, по две недели, по два-три доктора ежедневно проводили совещания, брали анализы, задавали мне самые невообразимые вопросы, а затем говорили: "Мы не знаем, в чем тут дело". И теперь ты, простой парень, которого я знал всю свою жизнь, знал твоих мать и отца, когда они были детьми, я видел тебя практически ежедневно до последних двух или трех лет, ты приходишь в мою комнату, не задавая мне ни одного вопроса, снимаешь пальто, ослабляешь узел галстука, ложишься на кровать, похоже, что засыпаешь, и начинаешь говорить обо мне, говорить, что я чувствую, какого вида моя травма, когда это произошло, к чему это приводит и что могло бы помочь мне. Ты говоришь это человеку, который - я точно это знаю - знает обо всем этом не больше тебя. Как ты это делаешь? Ты не мог узнать это от Него, я знаю это совершенно точно. Ты не мог получить эту информацию от меня. Тогда откуда?"
Все, что я мог сказать ему, было: "Я не знаю!"
Старик, Бог даровал тебе что-то такое, что он дает немногим. Ты должен обдумать, как правильно использовать этот дар. Не злоупотребляй им, но используй его правильно. Не стоит стыдиться его, просто помогай несчастным, страдающим людям вроде меня.
Такие случаи снова и снова приводили меня в изумление. Если бы только у меня был друг, который бы говорил мне, что следует делать, который бы вел меня правильной дорогой! Было бы все по-другому? Лучше? Кто-то сказал: "Опыт - дорогая школа, но дураки не учатся ни в какой другой". Так ли это? Или это неправильно, и мы никогда не сможем ничего узнать кроме как убедиться на собственном опыте? Ведь разум может познать что-либо только на основе сравнения. Подсознание же рассуждает на основании пережитого физическим телом и душой. Следовательно, у него намного более широкие возможности. Таким образом, я учился, я думал, я пытался рассуждать.
В это время я познакомился со многими людьми из самых разных слоев общества. Некоторые подвергали мои действия сомнению, другие просто глумились, кто-то сочувствовал, кто-то симпатизировал. Я старался держаться подальше от чтений, помогал только тем, кто просил об этом особенно настойчиво, тем не менее ко мне снова и снова приходили люди, которые говорили: "Это вернуло мне моего ребенка, это дало мне новую надежду, я стал жить совершенно по-другому". Однако как я мог совместить это в своем сознании с принципами церкви, членом которой я был? Что я должен был говорить, когда мои ученики в воскресной школе спрашивали меня об этом? Никто не знает, через какие душевные муки мне пришлось пройти, какие испытания преодолеть! Наконец, я сказал себе: "Я избавлюсь от всего этого и забуду об этом! Я уеду далеко-далеко отсюда и никогда не стану упоминать ни о чем подобном. Я не позволю, чтобы люди узнали об этом".
Вот так я переехал в другой штат, все еще изучая себя, пытаясь понять, было ли во всем этом какое-то зерно истины, или "возможно, что-то доброе пришло из Назарета?"
Глава 12
Доктор Кечум, 1910: неподходящий партнер
После событий в Боулинг Грин я переехал в Гадсден, штат Алабама, где вместе с одним молодым человеком занялся бизнесом, связанным с фотографией. Жена с сыном оставались в Хопкинсвилле, поэтому я остановился у его родителей, которые были самыми набожными христианами, которых я когда-либо имел удовольствие знать. Я часто разговаривал с ними о некоторых событиях моей жизни, но пока жил там, не пытался выполнять чтения.
По своей работе я часто ездил в сельскую местность, посещал школы, различные собрания, съезды, встречи в нескольких округах. Я намеренно предпочитал работать вне студии, чтобы находиться на открытом воздухе, как можно ближе к природе. В графствах Талхоун и Талладега я прошагал много миль по лесам от одного школьного округа до другого.
В мае 1910 года президент государственного педагогического училища штата Алабама, находящегося в Джэксонвилле, получил письмо от одного из наиболее известных исследователей моего феномена, который посетил меня в Боулинг Грин. Он с одним-двумя врачами предпринял эксперименты, некоторые из которых дали замечательные результаты. В одном случае речь шла об операции, в другом - о деформации нижних конечностей, еще один ребенок был в совершенно непонятном состоянии и пошел на поправку после применения предложенного лечения. Это были первые чтения, которые я оказался в состоянии сделать после моих попыток предсказывать результаты бегов в Латонии.
Эти случаи вызвали ряд комментариев, затем последовало еще несколько чтений в Аннистоне и других близлежащих городах. Большинство из них проводилось одним из студентов, молодым человеком из Джэксонвилля - А. Дж. Хайдом, который позднее стал начальником почтового отделения в Науво, штат Алабама. В аннистонской газете была напечатана большая статья, в которой описывались некоторые из этих событий.
Работая в Аннистоне, я на несколько дней приезжал домой в Хопкинсвилль, чтобы повидаться с семьей. Отец сказал мне, что в городе появился врач, Уэсли X. Кечум, который очень хотел познакомиться со мной. Мы отправились в его офис, где и познакомились. Он показался нам очень любезным, приятным молодым человеком.
"Я слышал много историй о том, что вы делали здесь, - сказал он мне. - По правде говоря, я квартирую у одной дамы, которая внезапно поседела в результате одного из ваших чтений".
"Что вы имеете в виду?" - спросил я.
"Ну что ж, - ответил он с улыбкой, - вы сказали ей, что краска, которую она использовала, была вредна для ее здоровья".
Мы с отцом улыбнулись ему. Доктор Кечум также познакомился с маленькой дочерью профессора Дитриха Эйми.
"Дитрих и его жена в полном восторге от вас, и, как мне кажется, они искренне верят в вас, - сказал Кечум. - Мне бы очень хотелось посмотреть на подобный эксперимент".
Я рассказал ему о грустных событиях, произошедших в последний период моего пребывания в Боулинг Грин, и о молодом человеке, которого отправили в заведение для душевнобольных, где он находится до сих пор, о том, что пытался что-то сделать для него, но потерпел неудачу. "Моя неспособность выполнять чтения, - сказал я ему, - привела к тому, что я принял решение больше не заниматься ничем подобным. Только в последние несколько месяцев я смог снова экспериментировать с постановкой диагнозов, я действовал вместе с несколькими врачами штата Алабама", - добавил я.
"Ну, хорошо, но я хочу увидеть это, - сказал Кечум. - Что мне нужно сделать, чтобы получить чтение для какого-то человека?"
Если он мог бы получить письменное или устное сообщение от кого-то, кто действительно нуждался в чтении, сказал я ему, я готов попробовать выполнить его. Он попросил меня подождать несколько минут. Он вышел из кабинета и отсутствовал 15 или 20 минут, а затем вернулся, держа в руке лист бумаги.
"Вот здесь у меня письменный запрос. Когда я могу получить чтение?"
"Мы можем попробовать выполнить его прямо сейчас".
После этого я лег на смотровой стол, и мой отец провел сеанс. Я не знал, что у Кечума была стенографистка, и она пришла, чтобы записывать то, что будет сказано, потому что она вошла после того, как я уже находился в трансе. Когда я проснулся, то увидел, что Кечум стоит около меня, засунув большие пальцы в проймы жилета и покачиваясь взад-вперед. Он сказал: "Ну что ж, это самое замечательное, что я когда-либо видел в жизни, но это - обман, чистый и простой, и я сомневаюсь, что кто-либо кроме меня сумел бы разоблачить его. Вы телепат. Вы знаете, кто это такие?"
Я ответил: "Нет".
"Ну что ж, я думаю, что вы все же знаете это, поскольку вы говорили обо мне, и я знаю, что со мной. У меня аппендицит. На следующей неделе я собираюсь отправиться на операцию, и тут вы ложитесь на кушетку и говорите мне, что очень много месяцев назад я попал в аварию, в которой повредил позвоночник. В результате возникло некое патологическое изменение, приведшее к неприятным ощущениям с правой стороны живота, что заставило меня считать, что это аппендицит. Согласно вашему чтению, я, доктор медицины, должен пойти к остеопату для правки позвоночника, и через несколько дней я буду в порядке. Это совершеннейшая ахинея. Я знаю, что у меня аппендицит, поскольку я был у шести лучших докторов в штате, и все они говорят одно и то же".
"Я никогда не видел вас прежде, - сказал я Кечуму, - и я понятия не имел, какую информацию вы у меня получите. Я даже не знаю, что мне было сказано. Я ничего не утверждал, я ничего не просил вас показать мне, а просто постарался быть вам полезным посредством канала, который, как говорили мне очень многие, помогает людям".
Кечум был не первым доктором, который не верил в мои способности. Но он удивил меня своим предложением: "Кейси, если вы будете работать вместе со мной, мы сможем заработать кучу денег, - сказал он. - Я могу брать вас с собой в различные центры, показывать вас и получать реальные деньги за эксперименты вроде того, что вы продемонстрировали здесь, но в действительности все это чепуха".
"Доктор, - сказал я ему, - возможно, это обман, и все, что вы говорите, - правда, но это не мой обман. Если вы докажете мне, что это - обман и что вся данная мной информация неправильна, я обязательно поблагодарю вас и никогда больше не выполню ни одного чтения. Что касается попытки делать деньги, дурача кого-то, это совсем не для меня". После этого я вышел из его офиса.
В тот же вечер около девяти часов в доме моей матери зазвонил телефон. К телефону подошел мой отец. Звонил Кечум и просил подъехать к нему в офис. Кечум встретил нас в дверях, облокотившись на правый бок. Протянув левую руку ко мне, он сказал: "Входите. Вы не обманщик. Это я был настоящим дураком. Когда вы уехали, я начал размышлять над тем, что вы сказали, и подумал, если произошло то, о чем вы говорили, могло ли это привести к тому состоянию, от которого я страдаю, и чем больше я думал об этом, тем вероятнее мне это казалось. Вы знали, что у меня есть запись того, что вы говорили?"
"Нет", - сказал я.
"Так вот, она у меня есть. И вот я сказал себе: "Кечум, не будь дураком. Он имел смелость утверждать, так что возьми и проверь все это". В результате я пошел к доктору Олдхэму, остеопату, и проконсультировался у него. Когда я сидел у него в кабинете перед обследованием, я спросил, не знаком ли он с вами. Он сказал, что знает вас. Я спросил, что он думает о вас. Он ответил: "Знаете, он делает весьма впечатляющие вещи. Я лечил парня несколько месяцев подряд. Он великолепно описывает проблему, но я полагаю, что большую часть информации он узнал от меня. Он по־ лучил представление о заболевании, имеет общее поверхностное знание физиологии и анатомии в результате знакомства со мной, продолжавшегося несколько месяцев". Тогда я сказал ему, что никогда не имел с вами никаких дел прежде, даже не видел вас, и что вы меня не осматривали. Я сказал Олдему: "Он не знал, кому он собирался дать информацию, и он осмелился мне доказывать, что он прав. Я хочу, чтобы вы помогли мне".
Олдем провел рукой по моему позвоночнику, дошел до определенного места и назвал конкретный позвонок, заметив: "Вот источник ваших неприятностей". Затем я попросил его посмотреть запись чтения, которое вы сделали, и оказалось, что информация та же самая! Я спросил его: "Олдем, что вы об этом думаете?"