Я перестал об этом думать и занялся фотографией. Но мысли возвращались. С того дня, когда такой близкий для меня человек был мне возвращен, я смотрел на любые экстрасенсорные явления совершенно по-другому. В конце концов все мы приходим к этому: о чем бы мы ни говорили, что бы мы ни имели в виду, пока это не коснется нас лично, нам кажется, что это не наше дело. Ведь Бог должен стать нашим личным Спасителем прежде, чем Он станет Спасителем всех людей. Мы можем препираться и торговаться, говорить различные непонятные слова обо всем, что видим, но когда это касается нас напрямую, когда это приносит облегчение и идет на пользу нашим физическим телам и нашим любимым и близким людям, тогда это становится чем-то значимым, и что бы ни говорили другие, для нас это совершенно реальное явление.
Спустя несколько дней после выполнения чтения для моей жены, в январе или феврале 1911 года, я был дома вместе с ней. Мы жили в доме матери Гертруды на Восточной седьмой улице. За несколько месяцев до этого дом ремонтировался. Внутри он был очень красиво отделан. На всех деревянных деталях дома и на полу можно было любоваться великолепным рисунком древесины. Снаружи дом был окрашен в белый цвет с зелеными окантовками. Через прихожую, где стоял книжный шкаф, вы могли пройти в гостиную, а слева располагалась спальня, где лежала больная Гертруда.
Однажды днем в прихожей раздался звонок. Я подошел к двери. Там стоял очень крупный и внушительный джентльмен, у него был довольно бесцеремонный вид.
"Вы Кейси?" - спросил он.
"Да, сэр".
"Отлично, я Мунстерберг из Гарварда. Я здесь, чтобы разоблачить вас. О вас так много написано в газетах за последнее время, что это не может не быть обманом. Я разоблачил больше обманщиков-медиумов, чем кто-либо другой в этой стране. Вы занимаетесь своей работой именно здесь?"
Я сказал ему, что мой офис находится в городе.
"Ладно, и в каком кабинете вы работаете?"
Говоря все это, он протиснулся в дом и направился к гостиной. Когда я сказал, что у меня нет кабинета, он спросил: "Тогда каков ваш модус операнди?"
Я понятия не имел, о чем он говорит.
"Ну ладно, как вы все это делаете?" - поинтересовался он.
Я сказал ему, что мне просто надо где-то лечь - на полу, на улице, во дворе или где-то еще. Что я не знаю, как это получается, и могу судить только по результатам. "Я все более убеждаюсь, что все приготовления нужны скорее для того, кто приходит ко мне за информацией, чем для самого себя. Мне ничего не нужно. Чем больше я видел во время чтения, тем меньше я знаю. Я хотел бы, чтобы вы исследовали это явление, и если я дурачу самого себя или ближнего своего, пожалуйста, скажите мне об этом. Я бы предложил вам посетить мистера и миссис Дитрих, а также повидаться со многими людьми, для которых я выполнял чтения. Вот моя жена, которая и сейчас очень больна. Хотели бы вы узнать, что ей было сказано? Желаете осмотреть ее? Может быть, вам интересно узнать, что говорят врачи о составе, предложенном для ее лечения? Хотели бы вы увидеть то, что было приготовлено для нее на основе чтения? Результаты - единственные доказательства, которые у меня есть. Однако на основании некоторых случаев я полагаю, что иногда мне не удается получить верную информацию, если, конечно, дело не в моем собственном сознании. Я не знаю, в чем тут дело. Возможно, все дело во мне".
Я достал из книжного шкафа копию чтения для Гертруды и попросил, чтобы гость прочитал ее, а если он врач, то не мог бы он осмотреть ее и сказать, что он думает об этом. Но этот человек сказал мне, что по образованию он не врач.
Тогда он спросил меня о моем образовании, что я читал, и подошел к книжному шкафу. Там было много хороших книг: Е.П. Роу, несколько журналов и множество новинок, поскольку в то время, когда я работал в книжном магазине, я взял за правило каждый месяц приносить Гертруде новую книгу из наиболее популярных. Многие из них он взял, оставив упавшие лежать на полу около шкафа. Примерно через 30–40 минут он ушел, сказав мне: "Я загляну к вам снова".
На следующее утро, когда я пришел в офис, там уже находились мой отец и стенографистка. Я спросил отца, есть ли посетители. Он сказал, что один прибыл из Цинциннати десятичасовым поездом. В то время, когда я рассказывал отцу о событиях вчерашнего дня, пришел господин Мунстерберг. На нем было большое тяжелое пальто, поскольку в то утро выпало немного снега. Он занял место в одном из больших кресел-качалок и сидел там, почти ничего не говоря, просто наблюдая за моим отцом, стенографисткой и тем, кто пришел к нам, - не помню, был ли это доктор Кечум или мистер Ной. Мунстерберг просмотрел многие из записей, сделанных в то время стенографистками.
Я вошел в студию, поскольку мне нужно было позаботиться о некоторых фотографических пластинках, распечатал снимки с этих пластин, а затем меня позвал отец, сказав, что мистер Боми прибыл для чтения.
Мистер Боми поговорил с моим отцом (в то время он проводил чтения). Мунстерберг все еще сидел в кресле, даже не сняв пальто, хотя в комнате было достаточно тепло. Я спросил его, не хочет ли он присутствовать во время чтения. В ответ он поинтересовался: "Вы собираетесь лежать на том столе?"
"Да, сэр", - сказал я.
"Хорошо, отсюда я смогу увидеть и услышать все, что я хочу", - произнес он.
Он предпочел сидеть у двери, где можно было видеть весь процесс выполнения чтения, но не находиться в комнате. Я лег на высокую кушетку и провел сеанс. Когда мы закончили и я вышел, Мунстерберг обратился к мистеру Боми, так и не встав со своего стула: "Откуда вы узнали о Кейси?"
Мистер Боми ответил: "Я прочитал о нем в газете "Звезда Цинциннати" и думаю, что все это правда".
"Насколько подробно вы рассказали Кейси о своем состоянии?"
"Я вообще ничего ему не рассказывал. Я никогда в жизни не видел его до тех пор, пока не пришел сюда. Я просто прочитал кое-что о нем в газете, я страдал от болезни в течение довольно длительного времени, и мне никто не мог помочь, поэтому я приехал, чтобы встретиться с ним".
"Отлично, и что вы думаете о том, что он только что сказал вам?"
"Я думаю, что это наилучшее описание моего состояния, какое только можно сделать".
"Вы убеждены в этом?"
"О, конечно!"
"Я тоже! Сделайте то, что он предложил. Это может помочь, поскольку все остальное не дало результатов".
Повернувшись ко мне, он сказал: "Кейси, я хотел бы узнать об этом больше. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Если бы вы даже не сделали ничего кроме того случая с малышкой Дитрих, вы бы и тогда могли бы сказать, что не напрасно живете на этом свете. По моему убеждению, вы просто связались с группой обманщиков. Встаньте твердо на свои собственные ноги. Будьте всегда столь же искренним, каким вы являетесь сейчас. Постоянно прислушивайтесь к своему внутреннему голосу. Я верю, что вы далеко пойдете. Я обязательно свяжусь с вами снова".
Однако я никогда больше ничего о нем не слышал.
Я продолжал выполнять чтения для пациентов доктора Кечума.
Но однажды я пробудился после чтения с ощущением, что происходит что-то неправильное. Не ставя меня в известность, мои партнеры решили, что необходимо извлечь как можно больше прибыли. У меня возникли те же неприятные ощущения, которые досаждали мне в конце моего пребывания в Боулинг Грин.
Я сразу же постарался войти в контакт с теми людьми, для которых мы предположительно выполняли чтения. Некоторые из них сообщили мне, что не просили о чтении или не получили его. Когда я пришел к моим партнерам с этой информацией, они сказали, что нам надо быстрее заработать достаточно большую сумму. Они получили сведения о лошадях, участвующих в бегах. Я сказал им, что заканчиваю работу, так как больше не могу ее продолжать.
Спустя несколько месяцев после того, как я почувствовал, что мистер Ной злоупотребил данными ему преимуществами, мой отец, будучи стороной, участвующей в контракте, получил иск, которым нас обоих пытались принудить выполнять данные обязательства. Дело рассматривалось судьей, который дал мне письменное заключение, что контракт законный, а позже предложил выкупить его у мистера Но я за несколько тысяч долларов. Тем не менее теперь этот судья постановил, что контракт незаконен и отклонил дело. Что-то внутри меня в то время заставило встать и спросить судью, могу ли я говорить, не будучи обвиненным в неуважении к суду. Он ответил, что я могу высказаться.
И то же самое внутри меня побудило меня произнести: "За ложь, которую вы написали сегодня, черви, живущие внутри вашего тела, сожрут вас до смерти!"
Меньше чем через два года это предсказание исполнилось, два года он прожил, терзаясь страшными муками. Возможно, это было просто совпадение, но не исключено, что это произошло, потому что он играл с огнем.
После этого я нашел себе работу фотографа в Селме, штат Алабама. Здоровье моей жены недостаточно улучшилось для того, чтобы она могла сопровождать меня. В течение следующих нескольких месяцев я выполнил два или три чтения относительно состояния здоровья моей жены. При этих чтениях присутствовали врач и некоторые мои новые друзья, но я практически ничего не говорил об этом, поскольку изо всех сил старался понять, должен ли я забыть обо всем этом или посвятить чтениям больше времени и усилий.
Глава 15
Селма, 1912–1919: "Кейси Арт Компани"
После переезда в штат Алабама у меня оставалось достаточно свободного времени, поскольку дел в студии было немного, семья все еще оставалась в Хопкинсвилле, а в Селме я пока мало с кем был знаком. Я часто анализировал события моей жизни и пребывал в очень набожном, задумчивом настроении.
Однажды днем, когда на улице не переставая шел дождь, мне нужно было откуда-то достать необходимые для жизни деньги, я молился почти целый день и услышал чьи-то шаги, приближающиеся к студии, которая была расположена на втором этаже. Я удивился: "Кто это мог бы быть? Неужели это ответ на мои молитвы? Возможно, это наглядная демонстрация того, что Бог может использовать невидимые каналы, чтобы указать нам путь и действительно делает это?" Вошла пожилая леди небольшого роста, вся мокрая и потрепанная, в скромной маленькой шляпке, закрывающей лицо. Она прошла внутрь и, откинув волосы с лица, спросила: "Мистер, это вы делаете здесь фотографии?" Я ответил: "Да, это я".
Она повозилась в кармане платья и достала ферротипический снимок. "Это снимок моего мальчика, который сейчас на Аляске. Я хотела бы сделать с него самый лучший отпечаток, какой только вы сможете".
Я посмотрел на небольшую поблекшую карточку и сказал ей, что, по моему мнению, можно сделать. Она отвечала: "Хорошо, я буду очень рада, если вам это удается, и заплачу вам вперед, если вы обменяете этот чек на деньги. Это чек от моего мальчика. Я заходила во многие места в городе, но никто не менял мне его на деньги. Я просто не знаю, что делать".
Я взял чек и попросил ее немного подождать. Тем временем я спустился в банк. Мистер Армстронг, банкир, сказал мне: "Кейси, этот чек приносили сегодня сюда уже три раза. Я уверен, что с ним все в порядке, и подозреваю, что эта бедная мать нуждается в деньгах. Если вы подтвердите чек, я дам вам деньги". Она уже подтвердила его.
Я сказал ему: "Да, но, как вы знаете, у меня здесь нет денег".
"Понимаю, но давайте мы с вами вместе сделаем доброе дело для этой женщины", - сказал он.
Трудно забыть восхищенное выражение ее лица, когда я принес деньги. Она заплатила мне за снимок, что позволило мне в тот момент разобраться со всеми моими делами. Затем она рассказала мне о своей маленькой дочке, пораженной полиомиелитом, а я в свою очередь рассказал ей о различных событиях своей жизни, произошедших со мной до того, как я приехал в Селму. Женщина попросила меня выполнить чтение для ее маленькой девочки.
Несколько дней спустя она привела свою дочь. Я пригласил мистера Альфреда Д. Батлера, одного из учеников моего класса в воскресной школе, чтобы он провел чтение. У ребенка была сильно искривлена стопа и часть ноги. Один из городских врачей согласился участвовать в терапии и посмотреть, поможет ли в данном случае лечение, предложенное в чтении. Меньше чем через год конечность этой маленькой девочки стала почти нормальной. Пока я жил в штате Алабама, не было ни одной недели, чтобы кто-нибудь из членов этой семьи не приходил повидаться со мной. При этом они обязательно приносили что-то в знак признательности и любви ко мне.
Отец врача, который лечил эту девочку, уже давно был серьезно болен. Источник неприятностей находился в боковой части головы, у него диагностировали рак. Доктор спросил, не могу ли я выполнить для него чтение и посмотреть, что можно сделать. Было предложено использовать состав, который довольно успешно применялся и ранее, хотя были несколько изменены его составляющие, а также способ приготовления. В данном случае заболевание головы было полностью вылечено и больше не доставляло ему неприятностей. Он умер несколько лет спустя совершенно от другой болезни, по крайней мере, это утверждали его сын и другие врачи.
В конце этого года ко мне обратилась одна леди из Лексингтона, штат Кентукки, муж которой был хорошо знаком с профессором Дитрихом. Она очень беспокоилась и просила меня посетить ее, чтобы выполнить чтение. После того как мы обменялись двумя или тремя письмами, я согласился поехать к ней. Я добрался до ее дома без каких-либо сопровождающих, потому что у меня не было денег, чтобы оплатить их проезд на поезде. Состояние пригласившей меня леди было ужасным. Она не могла самостоятельно передвинуть руку или ногу, и, видимо, тело было ужасно раздуто. Все это показалось мне совершенно безнадежным, но я рассказал ей и ее мужу, а также присутствующему при встрече врачу некоторые из событий последних лет моей жизни, а особенно о выздоровлении моей жены. По-моему, история о выздоровлении Гертруды представляла для них особый интерес, поскольку они уже многое слышали от профессора Дитриха и других людей, проживавших в западной части штата. Меня попросили выполнить чтение. Я как мог описал, что им следует говорить мне и как мистер Лэйн, мой отец или другие проводники осуществляли чтения, после чего все решили, что чтение будет проводить муж этой леди. Позже, как выяснилось, они оказались очень довольны полученной информацией.
После возвращения в Селму я получил письмо от ее мужа с просьбой провести проверочное чтение. Согласно этой информации, ее состояние несколько улучшилось, но в препарат, который готовил доктор, им были внесены некоторые изменения. В результате это вызвало неприятную сыпь по всему телу, но как только они исправили рецепт, ее состояние быстро и неуклонно начало улучшаться. Приблизительно месяц спустя мне позвонили и попросили снова приехать в Лексингтон.
Придя к ним в дом, я был невероятно удивлен видом этой леди, которую еще так недавно застал в совершенно ужасном состоянии. Теперь она могла сидеть в кресле, и видно было, что ей вполне удобно. Ее ноги и нижняя часть тела уже не выглядели такими раздутыми. Она попросила медсестру распустить ей волосы и дать гребенку и щетку. Приведя в порядок волосы, она сказала мне: "Несколько дней назад я впервые за три год смогла самостоятельно поесть. Уже пять лет прошло с тех пор, как я в последний раз попыталась поднять руки так высоко, чтобы причесать собственные волосы, и я хотела, чтобы вы увидели улучшение своими глазами".
Приблизительно восемь или девять месяцев спустя она пригласила меня к себе на прием, который был дан в честь ее дня рождения, и мы с ней прошли вместе через всю комнату. Во время этого приема я встретился с Дэвидом Э. Каном, который жил по соседству с нею. Семья Кана пригласила меня к себе, и я никогда не забуду свой первый вечер в доме Канов. Мы обсуждали многие события моей жизни и за разговорами не заметили, что время далеко за полночь. Я обсуждал с матерью Кана различные перипетии моей жизни и изменения в моих взглядах, вызванных различными событиями и теми людьми, которые обращались ко мне за помощью.
Она попросила меня выполнить чтение для маленького брата Дейва, который был ранен в результате несчастного случая. Во время сеанса было сказано, что можно добиться улучшения состояния, если они смогут найти хорошего помощника - того, кто сможет провести необходимое лечение. Этого не удалось достигнуть. Молодой человек прошел часть предписанной терапии, но никто не занимался этим постоянно, поэтому в итоге он умер.
Я провел несколько дней в их доме. Искренность, проявленная Дейвом, и особенно внимание и дружелюбие тогда со стороны матери Кана, до сих пор рождают в моем сердце ощущение любви и привязанности.
Первое ментальное и спиритическое чтение, как это теперь называется, прошло во время одного из посещений дома матери Кана. Оно проводилось Дейвом и было выполнено для него. Он являлся как спрашивающим, так и стенографистом, записывая полученную информацию. Многие из чтений тогда мы осуществляли вместе в самых разных уголках страны, и их записи вел Дейв, у меня не сохранилось копий, относящихся к тому периоду.
В других чтениях была получена информация, что в течение нескольких ближайших лет в стране произойдут какие-то значительные изменения, в результате которых создадутся условия, требующие, чтобы Дейв уехал из дома. Его работа будет связана с тем, к чему он не был подготовлен, но это повлияет на все аспекты его жизни. Для него было бы полезно подготовиться к грядущим переменам. Говорилось, что его семья будет категорически против подобных перемен, но для него они будут благом, поскольку это подготовит его к дальнейшим событиям.
В конце этого года Гертруда чувствовала себя уже достаточно хорошо, чтобы взять нашего сына, Хью Линна, и приехать ко мне в Селму. В феврале 1913 года с Хью Линном произошел несчастный случай. Он видел, как я использовал магний для вспышки в студии. Однажды вечером к нам пришли какие-то люди с домашними прирученными белками. Я сфотографировал их, используя вспышку. По небрежности меня угораздило оставить некоторое количество магниевого порошка в коробке на штативе камеры. На следующее утро уборщица уронила эту коробку на пол, где мальчик и нашел ее. Позже сын рассказал, что намеревался попугать уборщицу. Он чиркнул спичкой, когда она спускалась вниз по лестнице, и головка спички упала в коробку с порошком магния. Когда ребенок наклонился над коробкой, порошок вспыхнул и загорелся. Сын получил сильный ожог верхней половины лица. Надо лбом почти не осталось волос. Все было сожжено буквально напрочь.