Учение содержало сначала командно-штабную часть, после чего состоялись реальные полеты участвовавших объединений. В начале учения главнокомандующий ВВС П. С. Кутахов на основе изданной директивы на воздушную операцию на Западном стратегическом направлении по разгрому авиации противника заслушал решения командующих воздушными армиями Группы советских войск в Германии, а также Чехословакии и Польши.
Во второй части учения руководство предусматривало наблюдать практические удары на Чехословацком полигоне, с подготовленными макетами самолетов. Затем следовала реальная оценка результатов ударов по объектам аэродрома (полигона).
Последовательно по дням такие же реальные действия в воздушной операции были проведены на польской территории польскими летчиками, затем на полигоне 24-й воздушной армии ГСВГ летчиками этой армии. Для усиления группировки истребительной авиации в северной части ГСВГ был реально совершен маневр истребительной авиации Польши с использованием для обеспечения этого маневра военно-транспортной авиации СССР.
В последний день учений истребительная авиация трех стран и ПВО ГДР участвовали реальными вылетами и условными пусками зенитных ракет при отражении налетов противника (это были реальные полеты дальней авиации).
На этом учении произведено 6500 самолето-вылетов без единого летного происшествия.
В начале ноября 1969 года министром обороны Маршалом Советского Союза А. А. Гречко я был приглашен на совещание по поводу его предстоящего визита в Кубинскую Республику. Здесь же были главнокомандующий сухопутными войсками генерал армии И. Г. Павловский, начальник 10-го Главного управления Генерального штаба генерал-полковник Н. П. Дагаев, заместитель начальника Главного политического управления ВС СССР генерал-лейтенант Калашников, начальники Оперативных управлений Главных штабов ВВС и ВМФ. В задачу последних А. А. Гречко поставил тщательную проверку имеющихся планов оперативного применения авиации и флота Кубы в случае нападения агрессора.
К вечеру дня отлета наш самолет Ил-62 произвел посадку для дозаправки на аэродроме Рабат. Нас встречало руководство военного министерства Марокко. Я познакомился с командующим ВВС. Во время ужина на большом подносе лежал большой жареный баран, который мы уничтожали без вилок и ножей.
С утра мы продолжили свой полет. Погода была безоблачной, но дул сильный встречный ветер на большой высоте. А. А. Гречко находился в своем салоне, остальные – в салоне для гостей. К нам в салон пришел командир корабля и сказал, что впереди шедший Ил-62 произвел дозаправку на Бермудах. Нам требуется идти через нью-йоркскую зону, затем на юг. До Кубы горючего не хватит. Я посмотрел на карту и говорю: "Надо срезать угол маршрута и идти через Насау на Гавану". Командир говорит: "Американцы не разрешат этого". – "Немедленно, – говорю я, – дайте запрос с просьбой срезать маршрут через базу США Насау". Через 20 минут командир, улыбаясь, доложил, что пролет через Насау разрешен. Наш самолет благополучно произвел посадку на аэродром Гаваны. Остаток горючего был на исходе. В Гаване после церемонии встречи А. А. Гречко поблагодарил командира корабля и меня за находчивость.
На следующий день американцы просили кубинцев разрешить перелет группы истребителей через Гавану на их аэродром на Кубе – Гуантанамо. Кубинцы разрешили пролет в стороне от Гаваны.
В течение 10 дней мы посещали различные военные и гражданские объекты. В частности, был показан командный пункт управления народным хозяйством (фактически пункт военного управления). В штабе ВВС и на аэродромах я провел несколько дней. Были внесены необходимые изменения в план применения авиации, позволяющий манипулировать силами авиации по направлениям. Все сделанное было одобрено А. А. Гречко и вместе с командующим ВВС Кубы доложено лично Фиделю Кастро и санкционировано им.
На одном из аэродромов А. А. Гречко показали железобетонные укрепления для самолета-истребителя в виде продувной трубы. Андрей Антонович раскритиковал его и сказал: "Ударной волной сзади и спереди открытого укрепления самолет будет уничтожен. Приезжайте к нам и посмотрите наши укрытия со всех сторон". Побывали мы на старом аэродроме времен правителя Батисты. Нам показали музей старых самолетов. В кабинах не было плексигласовых окон. Рауль Кастро ответил: "Ваши советники снимали плексиглас и из него делали и дарили нам подарки в виде плексигласовых самолетов".
После обеда должна была состояться встреча двух военных министров: А. А. Гречко и Рауля Кастро. В зале при гостинице, где мы жили, первым пришел Андрей Антонович и спросил присутствующих членов нашей группы: "Ну, что будем дарить Раулю?" Порученец и адъютант быстро пошли к выходу и принесли несколько моделей советских самолетов, спутника на орбите и другое. Все они были сделаны из плексигласа. Андрей Антонович посмотрел на все эти изделия и гневно сказал: "Убрать" – и, обратившись к нашим генералам: "Что же будем дарить?" Воцарилась тишина. Я не выдержал и сказал: "У меня есть вещь, заслуживающая вашего внимания". – "Давайте сюда".
Я вышел в соседний номер, в котором я жил с моряком, и вернулся с предлагаемым подарком: большой книгой в роскошном переплете под названием "Родина космонавтов". Отдельным приложением к книге была большая цветная фотография всех космонавтов, побывавших в космосе. Под каждым портретом чернилами стояли личные подписи космонавтов. Вошел Рауль, и Андрей Антонович вручил ему этот подарок. Рауль был очень доволен подарком.
Во время прощального ужина стол был накрыт плотной цветной тканью, по краям которой висели подвески из цветного мрамора. За ужином было много теплых высказываний с двух сторон с добрыми пожеланиями. Они значительно отличались от сухих фраз в начале визита. Рауль обрезал ножом мраморные подвески скатерти и вручил их каждому из нас на память.
В пять часов утра в день отлета Фидель Кастро посетил Андрея Антоновича. Они обнялись, и у Фиделя были слезы на глазах. Это было свидетельство восстановленных дружеских отношений наших народов, в ответ на происки недругов, стремившихся испортить нашу дружбу. Мы все подумали, что теперь будущий визит Леонида Ильича Брежнева будет добрым и желательным на Кубе. На аэродроме Рауль заснял на моментальном фотоаппарате Андрея Антоновича и тут же вручил ему его цветную фотографию. Андрей Антонович отдал ее мне, с просьбой взять на борт самолета. В ходе полета подошло время завтрака. Андрей Антонович пригласил в свой салон генерал-полков ников и двух начальников Оперативных управлений авиации и флота. Так как не хватало мест за столом, Андрей Антонович взял два чемодана, сделал из них стол и пригласил за этот стол нас двоих, сказав: "Это исторический момент, когда министр обороны накрывает стол для двух операторов авиации и флота".
В Москве, на аэродроме, в числе встречавших был новый начальник Главного штаба ВВС, бывший до этого начальником управления авиации и ПВО Главного оперативного управления Генерального штаба генерал Александр Петрович Силантьев. В 1958 году он один год после Академии Генштаба работал начальником оперативного отдела 24-й воздушной армии. Его я представлял к званию генерал-майора авиации и начальника штаба воздушной армии. При встрече со мной в Главном штабе ВВС он спросил: "Какие у вас планы?" Я ответил, что неоднократно на Высших академических курсах (ВАК) Академии Генштаба читал лекции по оперативному искусству ВВС. Их слушал начальник академии генерал армии С. П. Иванов. Последний предложил мне должность начальника кафедры оперативного искусства ВВС. Я дал согласие и предложил вместо меня моего первого заместителя начальника управления.
На военно-научной работе
(Академия Генерального штаба и Институт военной истории)
Последнее мое выступление на учении 1971 года на территории ГСВГ было одобрительно встречено А. А. Гречко, о чем мне сообщил П. С. Кутахов. В знак признательности за работу в военно-воздушных силах я получил от командующего ВВС в годы войны Главного маршала авиации А. А. Новикова его книгу "В небе Ленинграда" с надписью: "Дорогому Николаю Николаевичу Остроумову на добрую память. А. А. Новиков 23 ноября 1971 года".
Против моего назначения в академию высказывался начальник Генерального штаба генерал армии Куликов, но министр обороны, зная меня, первым подписал приказ о моем назначении, а Куликову пришлось подписывать его после министра. Куликов считал, что если мне 56 лет, а ему 55, то я должен увольняться.
Через год после вступления в академию я стал кандидатом военных наук, а еще через год – доцентом. В последующие годы, посещая академию, Куликов интересовался моей работой. Начальник академии, уже генерал армии И. Е. Шавров показывал Куликову два новых учебника по оперативному искусству ВВС, разработанные под научным руководством Н. Н. Остроумова, автора четырех глав. Я же читал лекции самим приготовленным на всех факультетах и ВАК по оперативному искусству ВВС.
За подготовку высококвалифицированных кадров польской армии в области оперативного искусства ВВС в 1973 году я был награжден кавалерским орденом Возрождения Польши.
На всех военно-научных конференциях академии я выступал с докладами, лично мною подготовленными. В конце каждого учебного года я представлял главнокомандующему ВВС слушателей-авиаторов и докладывал полученные ими оценки. Главком объявлял о назначении на должности каждого из них. На одном из приемов слушатель Герман Степанович Титов не получил назначения, но главком заверил, что этот вопрос согласуется и будет обязательно решен. Герман Степанович получил высокую должность по решению правительства.
Большое значение для учебного процесса имели методические занятия с преподавателями, которые вел начальник кафедры. Такое же значение имели ежегодные выезды преподавателей кафедры в научные центры, исследовательские учреждения и войска. На кафедре преподавателями работали бывшие в войсках начальники штабов воздушных армий, командиры, начальники штабов авиакорпусов и дивизий, крупные специалисты высших управлений и академий. Каждый кандидат тщательно обсуждался на заседании кафедры. Начальник кафедры и его заместитель приглашались на учения, научные конференции, показы новой авиатехники в военно-воздушных силах.
24 декабря 1979 года по приказу министра обороны начальники кафедр, в том числе и я, достигший 65-летнего возраста, оставили службу в Академии Генерального штаба.
С 8 января 1980 года приказом начальника Генерального штаба я был зачислен консультантом, старшим научным сотрудником Института военной истории МО СССР. За полгода до увольнения из армии начальник Института военной истории генерал-лейтенант П. И. Жилин предложил мне вышеуказанную должность в случае увольнения из армии. Я дал свое согласие, на основе которого Жилин возбудил ходатайство перед начальником Генерального штаба, которое и было удовлетворено. Ранее этого предложения начальник академии генерал армии М. М. Козлов, беседуя со мной, предложил мне после окончания службы в армии остаться в академии в военно-научном отделе. Я поблагодарил Михаила Михайловича за предложение, но для меня более подходила работа в Институте военной истории, так как я живу в 200 метрах от института, и к тому же мог бы здесь продолжить журналистскую работу, тем более что я с 1952 года был членом редколлегии журнала "Вестник воздушного флота", в 1963 году переименованного в "Авиацию и космонавтику". С 1963 по 1973 год являлся членом редколлегии журнала "Военная мысль" и членом союза журналистов с 1973 года.
В Институте военной истории я работал в управлении стратегических исследований по вопросам участия ВВС в стратегических операциях и по отдельным исследованиям по заданию Генерального штаба. После его реорганизации в управление, непосредственно подчиненное Генеральному штабу, все консультанты перешли в управление исследований Великой Отечественной войны. Я участвовал в разработке трудов о развитии военного искусства в Великой Отечественной войне, локальных войнах, управлении военно-воздушными силами во фронтовых операциях, анализе причин неудачных действий ВВС в начальный период войны. Значительное время было отдано изучению и составлению рецензий по вопросам ВВС в докторских и кандидатских диссертациях, а также выступлениям на научном совете. Значительное время затрачивалось на рецензирование трудов, главным образом о боевом применении ВВС в Великой Отечественной войне военачальников, таких как Главный маршал авиации Голованов, маршалы авиации И. И. Пстыго, Е. Я. Савицкий и другие.
В мае 1989 года в институте на партийных собраниях начали ставить вопрос об омоложении кадров, целесообразности увольнения достигших семидесяти и более лет. Не ожидая предложения, я сам подал рапорт об увольнении в связи с 75-летием. Начальник института генерал-полковник Волкогонов, подписав мое заявление об увольнении в связи с возрастом, сказал: "Мы вас не увольняем, об этом с вами никто не говорил, кроме начальника политотдела, поэтому оставайтесь и работайте". Однако я на это предложение сказал, что не хочу, чтобы мне напоминали о 75-летнем возрасте. Волкогонов тогда предложил остаться работать на правах члена творческой группы института на общественных началах. Я согласился. Был отдан приказ по институту, который не отменен и до сегодняшнего дня. Я продолжал выполнять задания начальника института.
Как член Союза журналистов, периодически выполняю поручения правления Союза. Я первым подписал послание президенту России об отмене решения Государственной думы о внесении изменений в историческое Знамя Победы. Это обращение к президенту было опубликовано в печати, и президент отменил решение Госдумы. Только к 60-летию нашей Великой Победы в "Военно-историческом журнале" опубликовано три моих статьи. Первая из них посвящена великому авиатору мира А. А. Новикову. Всего мною написано и опубликовано 130 статей, посвященных главным образом оперативному искусству и тактике военно-воздушных сил.
За период работы в Главном штабе ВВС, войсках и Военной академии Генерального штаба мною написано и опубликовано более 100 научных работ и статей. Я являлся научным руководителем и автором отдельных глав при подготовке учебников по оперативному искусству ВВС для основного и специального факультетов.
Заканчивая изложение моего пути в авиации, я не могу не сказать о важнейшем событии в истории нашей авиации – выходе в свет "Авиационной энциклопедии в лицах". На ее 632-й странице помещена фотография и краткое содержание моей авиационной биографии. Я благодарен редакционному совету энциклопедии, уделившему внимание моему служебному и общественному труду в авиации нашей Родины.
Все написано правильно. Однако хотелось бы уточнить период с 1950 по 1956 год. С января 1950 по ноябрь 1952 года я занимал должность не заместителя начальника оперативного отдела, а начальника отдела оперативной подготовки Оперативного управления ГШ ВВС. С ноября 1952 года – должность первого заместителя начальника Оперативного управления ГШ ВВС. С этой должности в июле 1956 года был назначен начальником штаба, первым заместителем командующего 30-й воздушной армией Прибалтийского военного округа.
Следует отметить, что волюнтаристским решением вышестоящего руководства штат Оперативного управления был переведен на штат оперативного отдела с апреля 1953 по июнь 1955 года. После окончания этого периода с июня 1955 года до сегодняшнего дня сохраняется Оперативное управление ГШ ВВС.
При перечислении в энциклопедии моих орденов не учтены: орден Отечественной войны I степени, "За службу Отечеству" I степени. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II наградил меня орденом Русской православной церкви Святого благоверного князя Даниила Московского III степени. Кроме того, я был награжден орденами Югославии, Польши и Объединенной Арабской Республики. Об этом и следовало упомянуть в энциклопедии.
Завершая сказанное, я всегда буду помнить тех, кто помогал мне в поиске и осуществлении правильного пути решения различных авиационных задач. Это Герои Советского Союза командующие 12, 30 и 24-й воздушными армиями генерал-лейтенанты авиации Т. Ф. Куцевалов, С. И. Миронов, Г. В. Зимин. Это начальники Оперативного управления ГШ ВВС генерал-лейтенанты авиации Н. А. Журавлев, А. З. Устинов, С. П. Синяков. Это командующие и главнокомандующие ВВС Главные маршалы авиации А. А. Новиков, П. Ф. Жигарев, К. А. Вершинин, П. С. Кутахов. С последним из них – П. С. Кутаховым – в 1971 году мы обсуждали перспективы развития нашей авиации с учетом оценки иностранной авиатехники, находясь в Париже.
На завершающем этапе военного пути я постоянно ощущал помощь в выполнении сложных задач в Министерстве обороны СССР, Генеральном штабе, Штабе объединенных вооруженных сил и в Военной академии Генерального штаба. Мои обращения и просьбы к Маршалам Советского Союза А. А. Гречко, И. И. Якубовскому, М. В. Захарову, генералу армии И. Е. Шаврову всегда удовлетворялись, ибо они шли на пользу ВВС и вооруженных сил в целом. Все они ушли, но память о доброй деятельности их сохраняется.
Часть вторая
ВВС РККА в Великой Отечественной войне: осмысление боевого опыта
Трагедия советских ВВС в начальный период войны
Начальный период Великой Отечественной войны показал, что советские ВВС оказались неспособными противостоять авиационной группировке фашистской Германии. Почему такое случилось? В чем причины? Какие уроки мы можем извлечь из этого сегодняшнего дня? Попытаемся ответить на эти вопросы.
Важнейшее требование, предъявляемое к военно-воздушным силам (да и не только к ним!), – их постоянная высокая боеготовность. Она включает широкий комплекс мероприятий, от своевременного и качественного выполнения которых зависит подготовленность ВВС к решению боевых задач. Одно из основных – это высокое качественное состояние самолетного парка. К сожалению, к началу Великой Отечественной войны достичь этого не думалось. Противник же своевременно перевооружил свою авиацию на новые, более современные самолеты и освоил их боевое применение. Советские ВВС к 22 июня 1941 года на 80 процентов состояли из устаревших типов самолетов. Бои в Испании вскрыли их слабые стороны: бомбардировщики имели ограниченную бомбовую нагрузку, невысокую скорость и дальность, 90 процентов истребителей – пулеметное вооружение.